Boy, you got me helpless!

Это была идея именно Алоизии. Просто, чтоб вы знали. Констанц никогда не была любительницей шумных посиделок, которые чаще всего включали в себя громкую музыку, горы алкоголя и которые чаще всего вели не к самым лучшим последствиям. Но Констанц честно любила театры. Хоть и в музыке она не слишком разбиралась, ей было приятно, что сестра пыталась хоть немного приоткрыть для неё завесу тайн закулисья. Притаскивая её на корпоративы? Видимо. Алоизия была… ну очень впечатляющей, и кому было об этом знать, как не её младшей сестре. Констанц искренне восхищалась, глядя на то, как Эли что-то радостно щебечет мрачному на виду мужчине — её директору — очевидно, объясняя причину присутствия Констанц там, где она не то чтобы должна быть. Если бы кто-нибудь в открытую сказал, что приводить на рабочие мероприятия родственников не самая лучшая идея, Констанц бы сразу же ушла. Но она видела, что хоть синьор Сальери и казался тем ещё… Он был не против. Так что юная Вебер всеми силами старалась заставить себя расслабиться. Её приглашали на танцы. Выглядело это довольно забавно: работа в сфере опер и артхаусов накладывала свой отпечаток — все танцевали, одновременно словно находясь на каком-то старинном балу, и при этом почти на всех были какие-нибудь драные джинсы, все довольно странно шутили, толкались, и вообще вели себя очень фамильярно. Констанц бы это раздражало, но она видела, сколько искренней радости было в глазах каждого, кто приглашал её, так что она позволяла себе чуть больше вольности. А ещё она то и дело ловила в толпе сестру — такую неземную, искрящуюся, кокетливую; в её воздушной сиреневой юбке, словно сделанной из бумаги, и лёгкой фиолетовой кофте. Констанц на её фоне чувствовала себя настолько… обыденно и скучно, честно говоря. Но ей всё равно было приятно. Алоизия тоже, каждый раз мелькая рядом, подмигивала ей, пускала очередному кавалеру довольно странную шутку про розовые ресницы и вновь улетала вглубь зала. И тут громко хлопнула входная дверь, и на всю толпу прокатилось довольно громкое и не то чтобы смущённое «Простите, опоздал!» Констанц замерла, отпустив руку Лоренцо Да Понте, с которым танцевала последние пару минут. Взгляд её метался по остальным людям, которые тоже перестали танцевать и теперь довольно громко переговаривались. Констанц поняла: произошедшее не было ни для кого в новинку. Тем интереснее ей было наконец найти того человека, произведшего такой забавный фурор. Но его нигде не было. — Хочешь продолжить? — спросил её Лоренцо, когда вновь заиграла музыка. Ей не было повода ему отказывать, к тому же, наконец становилось весело. Констанц вернула свою руку на плечо мужчине. — А что это было? — всё-таки рискнула спросить она, когда говор окончательно вернулся в своё относительное спокойствие. — Да один из наших режиссёров — тот ещё фрукт — опять опоздал, — с добрым смешком ответил Лоренцо. — Сейчас небось стоит и ругается с Антонио, который его отчитывает. Странная парочка эти двое, но где бы мы без них были, да? Констанц не знала, где бы они без них были, но кивнула. Любопытство её только росло. Она позволила Да Понте на прощание поцеловать ей руку, всё же он был довольно забавным, и начала осторожно продвигаться в сторону стола с закусками, параллельно оглядываясь по сторонам. Мимо прошелестела знакомая сиреневая юбка; Констанц обернулась, чтобы окликнуть сестру, но её сердце внезапно забилось так быстро, что слова просто сбились со своего порядка и она не смогла ничего сказать. Алоизия танцевала с очень — очень! — красивым юношей. Он был чуть ниже её, но его это, видимо, ни капли не смущало. У него были русые волосы, промелированные золотыми и розовыми прядями; выглядел он довольно нелепо и нескладно, но почему-то Констанц нашла его огромную ярко-жёлтую кофту настоящим очарованием. Он двигался не менее плавно, чем её сестра, но его жесты были более свободными и выраженными, и каждый раз, ловя взглядом его лицо, лучившееся улыбкой, Констанц чувствовала, как ноги становятся ватными. — Это он! — она не знала, о чём именно она подумала в тот момент. Это тот юноша, который проспал банкет? Несомненно. Это тот юноша, без которого театр был бы неизвестно где? Определённо. Это тот юноша, без которого её жизнь была бы совсем другой, если бы она его не увидела? О, однозначно. Едва Констанц увидела, что мужчина наконец отпустил руку Алоизии, когда его окликнул тот самый синьор Сальери, девушка едва ли не бегом бросилась к сестре. — Станци! — со смехом воскликнула та, когда Вебер с пылающим от смущения лицом вцепилась в её локоть. — Неужели, встретила кого-то стоящего? Выглядишь слишком очаровательно, чтобы проводить время в одиночестве. — Вот этот, — едва шевеля губами, произнесла Констанц, молясь, чтобы в следующий миг не упасть в обморок. Матушкины гены ей сейчас были вообще ни к чему. — Вот этот! — она обняла сестру за талию со спины, разворачивая в сторону разговаривающих вдалеке Сальери и этого абсолютно прекрасного парня. Мужчины стояли, опустив головы друг к другу и выглядели достаточно серьёзно, но всё-таки на лице Солнца была заметна едва видимая нежная улыбка. Констанц не сомневалась, что Алоизия поймёт, о ком речь. Она почувствовала что-то странное: тело сестры на мгновение напряглось в её объятии, словно она мысленно искала в себе силы, чтобы сдержать какие-то слова или действия. Но это было так быстро, что когда Эли засмеялась, Констанц моментально об этом забыла. — Одну минутку, — Алоизия подмигнула ей, а в следующее мгновение Констанц уже видела, как она направляется в сторону беседующих. В животе всё скрутило в узел, по коленям пробежала дрожь. Элли улыбнулась Солнцу, что-то сказала, а после взяла под руку, что-то прошептав, указывая взглядом в сторону Констанц. На секунду девушке показалось, что мир буквально перевернулся; ей стало жарко, щёки вспыхнули ещё сильнее, но глядя в эти абсолютно прекрасные тёмно-серые, отливающие карим глаза, она заставила себя успокоиться. Ох уж эти гормоны, в самом деле. — Констанция Вебер, — прошептала она, одёргивая свою внезапно такую раздражающую джинсовую лоскутную юбку, доставшуюся от сестры. Не могла получше наряд выбрать?! — Очень приятно познакомиться. — Вольфганг Моцарт, к вашим услугам, — юноша взял её ладонь, касаясь тыльной стороны поцелуем. Его сухие губы ощущались на костяшках, и Констанц показалось, что она всё-таки упадёт сегодня в обморок. — Кажется, вам не в первой вызывать ажиотаж? — она постаралась говорить кокетливо и остроумно, потому что знала, что так говорит её сестра, и раз Вольфганг танцевал с ней, то, возможно, если она будет говорить похожим образом, он потанцует и с ней тоже? — Я популярен лишь своим скверным характером, — он улыбнулся её смущению, и Констанц почувствовала, как скованность постепенно начала проходить. Боже, он невыносим, с улыбкой подумала она. А в следующий момент не заметила, как улыбающаяся Алоизия и, кажется, ещё более хмурый синьор Сальери остались позади. Танцевал Вольфганг просто очень талантливо и при этом ужасно шутил. Не было и шанса, чтобы Констанц не оставила ему свой номер. … Это напоминало сон, в самом деле, сон! Сообщение прилетало за сообщением, смешные картинки, сердечки и не очень понятные в своей серьёзности признания в любви. Констанц жила этим уже на протяжении двух месяцев, и, кажется, что даже маменьке начал нравиться этот молодой кавалер, ведь кто бы он ни был — Станци из-за него начинала просто расцветать. А ещё больше помогать по дому, но это уже детали. Сейчас была уже поздняя ночь, очередное сообщение от «Вольфи» рассмешило и повеселило её, заставив щёки покрыться румянцем. Ну в самом деле, он невыносим! — Знаешь, — на плечи внезапно опустились тонкие шёлковые ладони сестры. Алоизия наклонилась, обнимая Станци за плечи. — Если бы ты меня любила, ты бы со мной поделилась! Тут Констанц рассмеялась ещё громче, услышав, как в соседней комнате заворчала на «дрянных девчонок» маменька. Станци бросила в сестру подушкой, та начала отвечать, и вот они уже смеясь валялись на полу в окружении одеял и сползших с кровати простыней. А на не заблокированном экране телефона всё светилось последнее сообщение Моцарта: янем аз идохыв … Вот он склонился перед ней на колени. Констанц прижала ладони ко рту, не веря в происходящее. Этого не может быть. — Фройляйн Констанция Вебер. Согласитесь ли вы стать моей женой? Констанц бросилась ему на плечи, не сдерживая слёз. То, что голос Вольфганга был таким же стеклянным, как и его глаза, её уже не волновало. … Констанц смеётся: столько гостей, столько улыбок, столько пожеланий, что даже не верится. И всё это для неё и для Вольфи, стоящего рядом с ней в своём очаровательном белом костюме-двойке. Теперь она фрау Констанция Моцарт, боже мой, как же здорово звучит! Юноша мнётся рядом с ней, такой же смущённый и потерянный, как и сама Констанц, и что-то болезненное сквозит в его жестах, но об этом его законная супруга подумает позже, ведь ещё столько гостей нужно поприветствовать, столько танцев потанцевать! И, кажется, что теперь вся жизнь Констанц будет напоминать праздник, по крайней мере, сейчас она искренне в это верит. Рядом мелькает пышное розовое платье сестры — её главной подружки невесты, и Станци смеётся снова, когда Алоизия подлетает к ним с бокалом шампанского. — За невесту, за жениха, за вашу долгую семейную жизнь и любовь! — вторит она со слезами на глазах, и Констанция тоже плачет, бросаясь ей в объятия. Лучшей сестры она не могла желать. Алоизия отходит, чтобы побеседовать с герром Ланге, который сегодня сопровождает её. Они смотрятся очень элегантно вместе, и Констанц с улыбкой думает, что вскоре платье подружки невесты придётся надевать уже ей. Но сегодня пока её праздник. — Фрау Моцарт, — внезапно раздаётся тихий голос за спиной. Вольфганг оборачивается первым, Констанция следом. Антонио Сальери, точно живой антипод Вольфи, в чёрном строгом костюме, внезапно смотрит на них с теплотой и лёгкой поддержкой, что придаёт его взгляду искренность. — Мои искренние поздравления, — говорит он негромко и весомо. — Вы приняли верное решение. Надеюсь, вы всегда будете довольны. Проходит минута, прежде чем Амадей, тихо выругавшись, бросается ему на плечо и обнимает так крепко, словно пытается задушить. Герр Сальери прячет глаза, а Станци улыбается: они могут говорить всё что угодно, но она же не слепая, в самом деле! Эти двое дороги друг другу, в этом не приходится сомневаться.