***
7 марта. 3:00 Жарко. Очень жарко. Тело трясется. Знобит. Прикасаться к своей коже невозможно. Касаюсь своего же запястья, но понимаю, что тело холодное. Что за резкий контраст? Простуда? Чёрт, эта она. Чувствую, как расклеиваюсь на частички, как будто в кровь ввели лаву, что слилась с красной жидкостью воедино и теперь бежит по венам, создавая шум в ушах и жар в теле. Кладу руку на лоб, но кажется, что я не просто подняла запястье и поднесла к коже — килограммовую гирю поднесла и положила на себя. Голова гудит, а по телу бегут неприятные мурашки. Кашляю и понимаю, что с этим нужно что-то делать. Тянусь к телефону и на табло показано время три часа ночи. Прекрасно. Смотрю на спящую соседку, которая видит десятый сон о хорошей жизни. Она всё равно ничем мне не поможет, да и просить её о чём- то я не буду. Поднимаюсь с кровати, натягиваю штаны, толстовку и иду к шкафу, где должна находиться аптечка, но, открыв шкаф, понимаю: у меня такого не имеется, потому что лечить себя я не умею, как и мой папа. Гены, чёрт их дери. Дома мы с ним болеем одинаково и лечим всех тоже одинаково. О нас всегда заботится мама или братья, но только не мы. Один раз, когда меня оставили с больным Хосоком дома, я так испугалась за брата, с его температурой под сорок, что накормила его всеми таблетками, где имелась строчка «жаропонижающие» и «противовирусные». Кто же знал, что смешивать таблетки нельзя. Все, но не я. Мне влетело, брату мыли желудок. Спасибо мне никто не сказал. Беру свою подушку и выхожу тихо из комнаты, оказываясь в тёмном коридоре общежития. Перед глазами всё плывёт, а силы в ногах нет, всё тело тянется к полу, охота прямо здесь лечь и заснуть. Почему так плохо? Господи, они же ещё и на этаж выше живут. Медленно добираюсь до лестницы и уже не иду, а ползу по ступенькам со скоростью черепахи. Сил с каждым шагом становится меньше. Почему по щелчку пальцев они не могут появиться. Точно. Достаю телефон из кармана спортивных штанов и набираю номер Хосока, который ответил мне только со второй попытки звонка. Его сонный и хриплый голос что-то непонятно прошептал в трубку. Видимо его мозг не понимал, что от него хотят посреди глубокой тёмной ночи. — Оппа, — выдавливаю из себя и слышу копошение на конце связи. — Я на лестнице лежу, забери меня, — сил держать телефон и говорить в него больше не могу. Просто убираю его, не прервав связь, ложусь на подушку, которую пристроила на ступеньку выше. Очень даже удобно. Веки тяжелеют, кажется, я больше не могу держать глаза открытыми. Хочу спать.***
Сквозь сон слышу мужские голоса, о чём-то спорящие. Открываю веки и пару раз моргаю, чтобы убрать мешающую пелену перед глазами. Напротив моей лежащей головы находятся лица двух братьев, которые что-то бурно обсуждают. Заметив мое пробуждение, они прерывают спор, построенный на шепоте и теперь анализируют меня. Хосок прикладывает ладонь к моему лбу, а я, как котёнок, об неё трусь, потому что мне жарко, а рука брата холодная и очень приятная. — Жар не спадает, — говорит он не мне, а Чонгуку. — Солнце, ты как умудрилась заболеть? — Хосок садится на край своей кровати, а после ложится рядом, обнимая и прижимая к себе. Я жмусь к брату и понимаю, что это самое лучшее убежище от разных бактерий. — Ребёнок, — он гладит меня по голове и мне становится легче. Всегда тепло семьи помогает справиться с трудностями, пусть даже эта обычная простуда. — Я здорова, — бурчу ему в шею, на что он только усмехается. — У здорового человека температура тридцать шесть, а не тридцать восемь, — немного с укором говорит брат. - Кстати, как ты умудрилась заснуть на лестнице? — он задаёт вопрос и отодвигается, а я непонимающе смотрю на него и моргаю. Лестница? А я разве не дошла до их комнаты? Неужели заснула в коридоре общежития. Молодец, Соён, продолжаешь удивлять сама себя. Я даже пьяная могу своё тело привести в комнату, а тут сдалась перед болезнью и просто улеглась в коридоре, так ещё и на лестнице. Супер. — Не знаю. — Чонгук, ты звонил Джуну? — Хосок переключается с меня на Чонгука, а я сильнее прижимаюсь к старшему брату, кашляя в его грудь. — Этот ребёнок точно меня заразит, — ворчит брат, но не отодвигает меня от себя, а наоборот продолжает гладить мои волосы. — Прости, оппа. — Хорс, я звонил ему тридцать минут назад и он сказал, что едет, скоро должен быть, — говорит и подходит к нам Чонгук, который тоже начинает гладить мою голову. — Кстати, Джун был крайне зол, что мы его подняли в четыре утра. — Ничего, переживет. Сам виноват, что на доктора пошёл учиться. — На ветеринара, хён, — усмехается и уточняет ему Чонгук. — Соён, тебя сейчас как собаку будет обсматривать, — не знаю, что рассмешило Чонгука, но над своей шуткой он знатно начал смеяться. Идиот. Сам шутит, сам смеётся. — Что у вас? — в комнату без стука влетает Намджун и смотрит на нас обнимающихся с Хосоком и ржущего в припадке Чонгука. — Милашка, — поднимаю голову и улыбаюсь Киму, который видимо так спешил по вызову братьев, что даже не успел переодеться: на нём была пижама с коалами, а поверх всего какое-то пончо. Я называю его неповторимый стиль Намджуна — «Стиль старика». — О, ворчунья, ты что инцест с братом устроила? — задаёт вопрос Намджун и закрывает за собой плотно дверь в комнату. — Ваше общежитие всё ещё спит, но видимо вы одни не хотите и мне не даёте. — Если бы, — кашляю. — В мой плотный график пришла зараза, — снова приступ кашля. Я вырываюсь из объятий Хосока, принимаю сидячее положение и тяну руки к Киму. — Джун-а, эта чума хочет разлучить нас с тобой. Она хочет разрушить нашу с тобой страстную любовь. Этот яд внутри моей крови, медленно меня убивает, он заставляет жидкость в моём теле кипеть, я… — не успеваю договорить, как Чонгук берёт подушку со своей кровати и кидает в меня. — Придурок, жить надоело, — шепчу в его сторону и кидаю обратно подушку. — Она заболела, в три часа ночи температура была под сорок, сейчас тридцать восемь, но, по-моему, она снова начинает подниматься, она очень горячая, но раз устроила сцену, видимо перестала чувствовать её, — не обращая на нас с Чонгуком внимания, начал излагать ситуацию Хосок Намджуну. — Ясно, таблетки давали? — вижу, как старший из Чонов слезает с кровати, а на его место садится Намджун. Он даёт из своей сумки коробку, содержащую разные медицинские прибамбасы. Он даёт мне градусник, начинает трогать гланды, проверяя состояние лимфоузлов. — Соён, повернись ко мне спиной и подними кофту, нужно послушать тебя, — выполняю его приказ. Ким с помощью стетоскопа начал слушать моё дыхание. — Джун, ты что-нибудь понимаешь, я всё-таки не животное, а человек, — интересуюсь у парня, сидя спиной к нему. — Дыши, — говорит парень. — Не дыши, — от этих слов охота смеяться. Какие-то ролевые игры: дыши, не дыши, подними, опусти. Слышу, как дверь комнаты открылась и хлопнула, но особого внимания этому не придаю. Может Хосок вышел, пока меня, осматривает Джун. — А чем ты от псины отличаешься? Кусаешься так же, как и собака, очень больно, лаешься тоже как она — мат за матом, Господи, да ты же…. — начинает свою противную речь Чонгук. — Слышь, крольчара, я тебе все твои уши поотрываю, как сил наберусь, — ругаюсь, всё так же анализируя глазами стену. Кто-то касается моей оголенной кожи, и от этого прикосновения по позвоночнику бегут миллионы мурашек. Намджун касался меня и у него пальцы тёплые. Хосок? Чонгук? Кто? — Угомонитесь, — рыкает на нас Хосок, и мы с Чонгуком замолкаем. — Привет, — здоровается с кем-то брат, и я теряюсь в догадках. Что происходит? — Привет, хён, — и тут меня просто парализует. Если построить логическую цепочку, где дверь хлопает и Гук с Хорсом с кем-то здороваются, значит в комнате чужак. Я как бы тут немного полураздетая, а они с кем-то здороваются в комнате. И если этот посторонний касается моей спины. То… Да нет, Соён, расслабься здесь же братья. Они не позволят. — Не прикасайся, — слышу грубый голос Намджуна и понимаю. Моё святое тело осквернила рука чужака. Он, поди, её даже не мыл. Божечки, где мыло и щётка. — Гуки, вы тут групповуху устроили? — этот, мать его, голос. Нет. Только не это. Пусть небеса на две части разойдутся, и молния меня к чертям сожжёт. Но верить в то, что я слышу, не хочу. Это не может быть он. Блять. Это Он. Мин, мать его, Юнги. — Какая встреча, — его хриплый голос, с помощью которого он начал обращаться ко мне. Позвольте мне потерять слух, чтобы не слышать его. Пожалуйста. — Не думал, что встречу свой личный огнетушитель здесь, — продолжает он. И не говори, блять. Это судьбоносная встреча тебя и меня, полуголой. Лучше обстоятельства не придумаешь. Господи, за что ты мне даёшь такие испытания? За что? Что я такого сделала? Ничего ведь? Нет, я сделала: облила красавчика газировкой, но ведь могла же судьба сделать так, чтобы наши пути не пересекались. Маленькая проказница решила поиздеваться надо мной. — Потом поговоришь с ней, — слышу голос Намджуна, который отвечает за меня Мину. Джун-а, ты лучший. Поворачиваюсь лицом к парням, опуская толстовку, прикрывая свою оголённую спину. Голову не опускаю и глаза не прячу, просто устремляю их в сторону Чонугка, начиная изучать его лицо, которое и так мне прекрасно известно. — У неё обычная простуда, ей нужен сон и покой, — Ким убирает свои лечебные прибамбасы обратно в свою сумку и смотрит на меня. — На занятия сегодня не ходи, поспи, а завтра уже, думаю, будет легче. Соён, одевайся теплее, сейчас хоть и весна, но погода обманчива. — Хорошо, — киваю парню и молюсь, чтобы все уже свалили из комнаты, особенно этот Мин Юнги, что изучает меня своими маленькими лисьими глазками. Так и охота сказать, чтобы держал свои глаза в своих шарах. Терпи, Соён, через пару минут у тебя наступит покой. — Тогда я пойду, — отвечает Джун и выходит из комнаты вместе с Юнги и Хосоком, оставляя меня наедине с Чонгуком. — Ребёнок, даже не думай, — угрожающе заявляет брат, на что я делаю удивлённое лицо. — Ты же облила Юнги, чтобы привлечь его внимание? — Нет, — отвечаю я. — Он гей, — говорит серьёзно Чон, а мне смеяться охота. — Братец, ты слепой? У него в глазах читается, что он натурал, а воняет от него альфой, поверь мне, — в той же манере отвечаю Гуку. — Вокруг него феромоны, я тебе гарантию даю, он не гей. — Соён, ты поняла мой намёк, — шипит Чонгук, а я смеюсь. — Я поняла тебя, Чонгук-и, — отвечаю брату и надуваю губки. — Что она поняла? — в комнату заходит Хосок и по пути в ванну задаёт вопрос. — Что одеваться будет теплее и сейчас пойдёт в комнату спать, — бросает ему Чонгук и, взяв из куртки пачку сигарет, выходит из комнаты. Теперь в комнате братьев я одна, и только звуки из душа напоминают, об ещё одном присутствии. Вижу телефон Хосока, лежавший на столе, слезаю с кровати, беру вещи и возвращаюсь под тёплое одеяло. Сейчас я себя чувствую лучше, видимо таблетки начали действовать. Снимаю телефон с блокировки-пароля, где пароль дата рождения мамы, и лезу в сообщения, которые чисты. Цокаю языком и залезаю в галерею, что имела смешные фотки брата. Отмечаю парочку и кидаю их себе, а после удаляю отправленное сообщение, чтобы Хосок не понял про добытый мной компромат. Кладу обратно телефон на место, где он был, и покидаю комнату братьев, прихватив с собой свою подушку. Спускаюсь на этаж ниже и захожу в свою комнату, по которой бегала соседка в одних чулках и нижнем белье. Залезаю под одеяло и открываю чат с Соль.7:50 {Соён} «Я заболела, сегодня не ждите, но не это сейчас главное».
7:51 {Соль} «Ты заболела?» «Мне прийти к тебе? «Что-то серьёзно?» «Что сейчас главное?»
7:52 {Соён} «Лучше сядь».
7:52 {Соль} «Говори быстрее. Твоя соседка, что-то натворила?»
7:52 {Соён} «Смотри, что я достала».
Прикрепляю фотографию, где Хосок переодет в женщину. На нём чёрный каре-парик, черное платье, жемчужные бусы и красные губки. И это мой брат.7:52 {Соль} «Это Хосок-оппа? Или Хосок-онни?»
7:52 {Соён} «Это оно». «Ты думаешь на этом всё?»
Прикрепляю фотографию, на которой Хосок, Намджун и Юнги.7:52 {Соль} «Прости, но ты теперь его водяной враг. Ваша история закончилась, не успев начаться».
***
7 марта. 21:34 День просто никуда. Болеть взрослой совершенно не здорово: сидишь и думаешь, как там люди веселятся на скучных лекциях. Чонгук с Хосоком вообще молодцы: пишут вопросы о моём самочувствии и какие таблетки мне нужно выпить и во сколько. А вот на мои вопросы не отвечают. Только и умеют, что приказы раздавать. Вижу, как дверь комнаты открылась и заходит Суджин; не здороваясь со мной, она просто падает на кровать и отрубается. Надеюсь, живая. Телефон начал изводится сообщениями и звонком. Тянусь и отвечаю. — Я знаю, что ты болеешь, но ты мне нужна, я жду внизу, — быстро тараторит Джин и бросает трубку. Убираю телефон от уха и смотрю на экран, где показано время разговора — три секунды. Натягиваю чёрные спортивные штаны, толстовку того же цвета и маску, чтобы не разносить бациллы. Поверх толстовки надеваю клетчатое пальто. Видок тот ещё. Но я же ненадолго, Джин что-то скажет, и я вернусь в комнату. Спускаюсь и вижу машину друга, которая начала мне сверкать фарами. Направляюсь к ней и залезаю на переднее сидение. — Что? — Соль, она в клубе, — констатирует он факт. — И? Она любит клубы, — непонимающе смотрю на него. — Да знаю я, но она в клубе Тэ, — уже как истеричка орёт Ким, а я драматично стягиваю маску, где открыт рот и прикрываю его рот. — Хватит так себя вести, если она его встретит? Ты же помнишь их отношения, Соён. — Конечно, помню, они слишком ненормальные, — смотрю, как Джин выворачивает машину и выезжает с парковки. — Но им давно встретиться пора. Соль, хоть и стервочка, но кроме Тэ к себе никого в Америке не подпускала. Пусть она и строит всю такую независимую недотрогу из себя, я-то знаю, что если Тэхён ей улыбнётся и поманит пальчиком, та на корточках к нему поползёт и будет ластиться. — Фу, — корчит свой носик Джин, а я продолжаю. — А что ты хотел? Это любовь, правда, она его ещё покусает, а потом все ранки залижет. — Соён, хватит эти пошлые подробности, они люди, а не собаки. — Господи, не истери, всё равно это факт, что люди схожи с животными намного больше, чем они думают. Доезжаем до клуба и направляемся к ему, куда меня отказываются впускать за неподобающий вид. Смотрю на Джина с лицом наигранного удивления — почему это меня в элитном спортивном костюме не впустили в клуб. — Интересно получается, — продолжаю сверлить взглядом Джин. — Хоть бы сказал, куда идём, а то я нарядилась, словно мусор выбрасывать пошла. — Прости, — говорит он. — А если ты снимешь толстовку и накинешь на нижнее бельё мой пиджак? — сморит он, предлагая сделать мне стильной. — Я без него, Джин, как ты знаешь, в общаге не ношу лифчик, — парирую друга и тот уже за голову готов хвататься. — Ладно, подожди, — он направляется к охраннику и что-то ему говорит, а позже суёт пару купюр, и вот, двери клуба для нас открыты. Интересно, а сразу нельзя было так сделать? — У нас тридцать минут, позже он сказал, его люди нас выведут. — Даже так, — усмехаюсь и спускаюсь по лестничному коридору, что горит неоновыми цветами. — Тэ как клуб поднял, охрану улучшил, зазвездился парень, — иду за Джином, а тот кивает головой моим словам. Когда оказываемся внутри, понимаю — клуб занимает три этажа. Окидывая взглядом людей, вовсю веселящихся и расслабляющихся. Вот оно: громкая ритмичная музыка, оголённые тела, страстно касающиеся друг друга в танце, сигаретный дым, шум, запах алкоголя и практически неощутимый холод от кондиционеров. Отдых во всей его красе. На втором этаже размещены VIP-столики, из-за которых удобно наблюдать за тем, что происходит на сцене. Сделанный в виде балкона, он напоминает амфитеатр. Ловлю пошлые взгляды опьяневших мужчин, чьи глаза направлены на танцовщицу. На третьем же этаже, насколько я поняла из следующих туда парочек, по всей вероятности, мечтающих отыскать уединение, нашли свое место комнаты для «отдыха». На первом расположилась сцена с металлическим блестящим шестом посередине. Одна из работниц заведения сейчас исполняет отнюдь не детский танец. Красивая девушка. Пластичный танец. Что? Работница? — Ким Сокджин, — обращаюсь официально к другу. — Я нашла её, — ко мне поворачивается Джин, а ему пальцем указываю на девушку, что пьяная крутится вокруг шеста. — О, чёрт, это же Соль, — Ким пытается перекричать музыку, что глушит своими битами все звуки. Бросаю взгляд на друга, который кивает мне в сторону второго этажа, перевожу туда взгляд и вижу Хищника, перед которым жертва извивается вокруг шеста. Ким Тэхён. Он хищно смотрит и ловит каждое движение девушки, завораживающие и уводящие сознание в транс. Сейчас Соль для него представляет нарисованную картину, только Ким не может за неё расплатится. Она слишком недосягаема для него. Уже да. Забываю о Тэхёне и смотрю на подругу, двигающуюся вокруг шеста, уверенно и изящно обхаживая его. Она соблазнительница. Я вижу, как на Соль меняются маски: сначала желание, потом — подозрение, сменяющееся гневом. Снова поднимаю глаза и вижу Тэхёна, который сжимает перила и ревностно смотрит на своё. Только Ю уже не его или… Возможно, эти двое топят друг друга и приветствуют после долгой разлуки. Год, они не виделись год. Недоступность обоих съедает её и его, уводит и сводит с ума. Смотрю на Соль, подтягивающуюся на шесте, в тот момент, когда сквозь музыку раздаётся громкий хриплый горловой крик: «Работай, девочка!». Ю выполняет поворот вокруг шеста, крепко удерживая и бросая себя в энергичную низкую воронку, она крутится вокруг пилона из-за чего её волосы летят ей в лицо. Приземляется с широко раздвинутыми ногами, пошло улыбается, изгибается и по-кошачьи ползёт к шесту. Её движения элегантны и полны красоты. Она покорила всех, но главное его. Пора заканчивать это шоу. Прорываюсь через толпу и забираюсь с трудом на сцену, где находится соблазнительница-Соль. Вот знаете, если Ю сейчас выглядит сексуально и горячо в своих бархатных шортах и в телесном шёлковом топе, то я в своём чёрном спортивном костюме, что на размер больше, выгляжу как гусеница. Вдобавок я развалилась, как червяк на сцене, в попытках на неё взобраться, так как до лестницы далеко идти. Так что я как Магомет — если гора не шла ко мне, я пришла к ней. Так что теперь я пребываю в лежачем положение у ног Соль. Поднимаюсь и тяну подругу в сторону ленцы, что находилась за сценой. — Соль, пора уходить, — говорю ей и вижу, как нас уже ждёт Джин. Он забрасывает девушку себе на плечо и не обращая на её брыкание уносит через толпу, что даже ничего не поняла, продолжая танцевать в трансовой клубной музыке. Но один человек нас заметил.