ДОМ МОЙ - В СЕРДЦЕ ТВОЕМ

СТАС Шел ничем не примечательный день, спустя примерно месяц с моего назначения и 2 недели, после присвоения звания полковника. Я продолжал находиться в том же апатичном состоянии, в котором пребывал, кажется, уже целую вечность. Ни эмоций, ни желаний, ни удовольствия от того, что с назначением и присвоением все так гладко сложилось... Я методично и досконально выполнял возложенные на меня обязанности и уже успел неплохо зарекомендовать себя на новом месте. Мой мир, кажется, стал обретать какие то очертания, по крайней мере на работе мне удавалось думать о работе. Решив, что успею еще до обеда сдать бумаги в архив, я стремительно покинул свой кабинет. И едва я сделал пару шагов, как случилось то, чего я меньше всего ожидал. Подполковник Зимина Ирина Сергеевна, собственной персоной плыла навстречу мне по коридору... Стоило мне увидеть ее, как от моей методичности и апатии не осталось следа. Это невозможно, чтобы женщина одним своим появлением вызывала такие эмоции! Я мгновенно вспомнил все, как-будто это произошло только вчера. И только вчера я держал ее в объятиях и целовал, а она трепетала от страсти в моих руках. Такое чувство, что вот оно, твое счастье, только протяни руку... Но... Это невероятно красивое и нестерпимо грустное счастье больше не мое... Я смотрю ей прямо в глаза и силюсь понять, если все так, как я себе представляю, то откуда столько боли в ее глазах? «Кто тебя обидел? Я убью любого! Неужели Глухарев не оправдал твоих надежд? Или...» Мысленно допытывался я, ища ответ в ее бездонных, печальных глазах. Поравнявшись с окном она чуть изменила поворот головы, зажмурившись от яркого, весеннего солнца. И в этот момент в ее ушах блеснули беспощадным ответом на мой вопрос подаренные мной сережки... «Или это я причина твоей боли, также как ты - причина моей?» Неужели...? Нет, этого не может быть... - Здравствуй - мучительно произношу я, поравнявшись с Ириной, и в ответ получаю легкий кивок. Она проходит мимо, а я остаюсь стоять, глядя ей вслед, пригвожденный к месту своей догадкой. Все, что между нами было, я поставил на одну чашу весов, уровняв с единственным поцелуем. Когда Ирина скрылась за поворотом, я обессилено оперся о стену... Какой же я идиот, почему я хотя бы не потребовал объяснений, ведь я имел на них право... ИРИНА Первым человеком, которого я встретила в Главке, был Карпов. Все мое показное спокойствие грозило разлететься в дребезги под пристальным взглядом зеленых глаз. Встретившись с ним глазами, мне стоило неимоверных усилий удержать на лице маску равнодушия. Холодно кивнув на его приветствие, я прошла мимо, чувствуя спиной его взгляд. Ну что ж он так пристально смотрит! Это невыносимо! Я столько времени потратила на то, чтобы снова построить свой хрупкий мирок и вернуть себе хотя бы частичку самообладания, и вот теперь выяснилось, что все зря! Что все, что с таким трудом отвоевывалось мной у боли, может разбиться от одного его взгляда. Мне хотелось бежать, при чем в противоположном направлении, на выход, но я упрямо продолжала идти вперед с гордо поднятой головой. Больно! Как же больно снова увидеть его! Я думала, что справилась… Мне казалось, что я научилась с этим жить и дождалась того спасительного момента, когда вместо острой боли, остается щемящая тоска. Но одна – единственная случайная встреча снова толкнула меня в бездну боли и отчаяния. Воспоминания вернулись, острыми иголками впиваясь в душу. И предательская мысль о том, как бы все могло быть, если бы… От этих мыслей нужно избавляться как можно быстрее, иначе и с ума сойти не долго. И мне казалось, что я научилась загонять их в такой дальний уголок подсознания, из которого у них не было шансов выбраться. И снова ошиблась… В те несколько секунд, на которые встретились наши взгляды, я судорожно обшаривала глазами его лицо, подмечая все изменения, произошедшие с ним за то время, что мы не виделись: глубоко залегшие складки вокруг рта, плотно сжатые губы и глаза… Как же хотелось подойти и обнять, стереть с лица эту озабоченность, поцеловать и заставить улыбнуться… Но я безжалостно гнала от себя эту мысль, которая настойчиво вертелась у меня в голове… Я была вычеркнута из его жизни им же самим, без шанса поговорить, объяснить… Значит, ему это не надо. У каждого из нас своя жизнь. И этот выбор от меня не зависел. Пройдя мимо него я, наконец, выдохнула. Надо же… Я даже не заметила, что задерживала дыхание… Остановившись у окна, я постаралась привести себя в чувство, перед тем, как шагнуть на ковер к вышестоящему начальству. Негоже начальнику ОВД появляться перед руководством с видом растерянной девчонки. И хоть и с трудом, но мне это удалось. В кабинет вошла Ирина Сергеевна Зимина – строгая, собранная, одним словом, воплощенное спокойствие. И никто никогда не узнает, какие страсти бушуют за безмятежной внешностью подполковника Зиминой. СТАС Ошарашенный этой неожиданной встречей и своими догадками, я кое-как дожил до окончания рабочего дня. Срочно напиться, напиться и забыться, мелькнула спасительная мысль. И тут же оформилась во вполне перспективный план убить трех зайцев сразу: проставиться за назначение своим операм, напиться самому и по возможности узнать про Ирину. Как она, чем живет, в каком настроении, да хотя бы как дела на службе... Упоенный этой идеей я бросил клич своим парням и отправился в кабак. Если бы я не был так выбит из колеи случайной встречей с Зиминой, то мог бы сказать, что посидели мы вполне душевно. Пили много, а потому довольно быстро все пришли в располагающую к беседам кондицию. Доверительным разговорам способствовало и то, что я больше не являлся их непосредственным и мне не нужно было держать их железной хваткой. Так что можно сказать, что встреча прошла на приятельской волне. А я все думал, как направить беседу в интересующее меня русло: что там Зимина? Мне даже не пришлось спрашивать, вслед за обсуждением нового начальника СКМ, разговор перетек к начальнику ОВД. - Зиминоид ходит мрачнее тучи, хотя пытается делать вид, что у нее все в порядке - сказал Димон. - А че такое? - тут же я подключился к животрепещущей для меня теме. - Так дело известное, с Глухаревым они разбежались - проявил осведомленность опер - А по работе пересекаться приходится. Не позавидуешь. - Вот все-таки шикарная Зимина баба - подключился к диалогу Юра - вот думаю, может, мне за ней приударить? Только вот, боюсь, не потяну... Мои зубы стиснулись, кулаки сжались и я, наверное, с несоответствующей ситуации злобой прошипел: - А не потянешь, так и рот не разевай! - Стас, ты чего? Че я такое сказал - заикаясь и бледнея пролепетал опер, наблюдая, как искажается яростью мое лицо. К сожалению, когда вопрос касался Зиминой, о здравом смысле мне приходилось только мечтать... - Думай, о ком и что говоришь! - еле слышно, обращаясь к нему одному сказал я - И тогда будешь жить долго и счастливо... Выждав пару минут, я распрощался с пацанами и поехал домой. Они немного повозмущались, но узнав, что выпивка и еда оплачены с запасом, отпустили меня с миром. Все-таки, не смотря на то, что я больше не был их начальником, они не перестали бояться меня и расслабиться в моем присутствии окончательно не удавалось. Я же узнал все, что мне было нужно, теперь необходимо было подумать и решить что делать дальше. Я лежал, глядя в потолок, и размышлял. Если предположить, что в тот вечер она разговаривала с Глухаревым о разрыве, а поцелуй был прощальным, значит, она приняла решение быть со мной. А я повел себя так, как повел: психанул, развернулся и ушел. Неужели с таким остервенением она хотела объясниться со мной от того, что для нее важен был я и все, что между нами происходило? И то, что сейчас на ней лица нет, свидетельствует о том, что она отнюдь не наслаждается жизнью, а страдает. Хотя, надо отдать ей должное, держалась она великолепно. Неужели она страдает от того, что я ушел, страдает обо мне? Я должен был все выяснить. Я должен спросить ее саму. К утру у меня окончательно оформилась решимость поговорить с Ириной и я направился в ОВД Пятницкий. Принять решение было легче, чем, постучав, войти в ее кабинет. Услышав безлико-официальное «Войдите», я еще какое-то время помедлил и, набрав воздуху в грудь, открыл дверь. Ирина подняла голову от бумаг и когда глаза ее встретились с моими, не смогла скрыть бурю чувств, вызванных моим внезапным появлением. Всего лишь на какую то секунду я увидел во взгляде ее израненную душу, но уже в следующий момент она взяла себя в руки и явила мне холодность. - Привет. Мы можем поговорить? - с надеждой, что смогу подобрать правильные слова, спросил я. ИРИНА Я смотрела на него и думала о том, что тысячу раз прокручивала в голове возможность такой встречи и что я ему скажу. Но вот он сейчас стоит передо мной, а сказать я не могу ничего. Слов не находилось. Нужных слов. Неимоверным усилием воли мне удалось взять себя в руки и спрятать чувства, которые грозили прорваться наружу. Я не знаю, зачем он пришел, я не знаю, что он хочет сказать. Я знаю точно только одно – я больше не хочу знать, что он думает и то, что я больше не позволю сделать себе больно - Поговорить? – мой голос звучал холодно – Ты считаешь, что у нас есть тема для беседы? СТАС - Еще сутки назад я и сам думал что нет... - ее холодность была настолько правдоподобна, что если бы не было момента истинных, застуканных врасплох чувств, то я бы поверил. И тогда оставалось бы только уйти. Но однажды я уже ушел без объяснений и к чему это привело? К тому, что теперь я стою перед Зиминой в качестве обвиняемого и, кажется, собираюсь оправдываться. - Я думал ты счастлива... с ним... ИРИНА - И что же изменилось за эти сутки и заставило тебя усомниться в моем счастливом существовании? – ай да молодец, Ирина Сергеевна, смогла все так справиться с первым порывом и не броситься ему на шею. СТАС - Много чего. Долго рассказывать. - Я устало опустился на стул у противоположного от нее конца стола - Вы с Глухаревым расстались? ИРИНА Я смотрела на него и не верила своим ушам. Почти через два месяца он приходит и задает мне вопрос, на который я сама хотела ему ответить еще тогда, когда он не стал меня слушать. Мне было больно говорить об этом и совсем не хотелось отвечать. - Какая теперь разница, вместе мы или расстались? – ответила я вопросом на вопрос. СТАС Какой трудный разговор! А чего я хотел? Я не стал слушать Ирину, когда она выбежала вслед за мной к машине. Тогда я не мог. Я был под впечатлением от увиденного. Но стоило мне взять трубку в один из бесчисленных раз, что она мне звонила за выходные. Или открыть дверь, когда она приехала. Или хотя бы ответить на СМС... Но я этого не сделал, и тогда мне казалось, что у меня на это есть причины. Сейчас все мои причины рассыпались, как карточный домик. Все, кроме одной. Она его всё-таки целовала, пусть на прощание, пусть в последний раз... Но даже этого я сейчас не имею права ей предъявить. - Какая разница? - с трудом сдерживал я подступающее раздражение, она даже слишком хорошо играет равнодушие. Если она преследует цель сделать мне как можно больнее, что ж, это у нее получается - От этого многое зависит в моей жизни... Ты мне ответишь? ИРИНА Я задохнулась. Опять в его жизни! А о моей жизни он подумал? - Что ж, если от этого зависит многое в твоей жизни – произнесла я с ударением на слове «твоей». Встав, я обошла свое кресло и остановилась за его спинкой, словно защищаясь, положила на нее ладони и посмотрела ему прямо в глаза - я тебе отвечу. Да, мы тогда расстались. А теперь сделай одолжение, оставь в покое мою жизнь! – Этот разговор давался мне труднее, чем я могла себе представить и если он сейчас не уйдет, я сделаю то, чего не сделала за все это время – я сорвусь. СТАС Меня выгоняют? Внутри меня все клокотало: если я пришел сам, то это автоматически воспринимается как то, что я виноват по всем статьям. Но я пришел не затем, что бы искать виноватых. Я пришел затем, что бы получить ответ из первых уст, и я его получил. Но разговаривать в таком ключе я не намерен и, похоже, лучше мне сейчас и вправду уйти. - Если ты так этого хочешь, я не стану обременять тебя своим присутствием. Прощай - уже от порога, закрывая за собой дверь, я скользнул прощальным взглядом по Ирине, волосы, глаза, губы, плечи... Все такое родное и чужое одновременно... Руки... На ее правой руке кольцо, которое я ей подарил... Неужели ты всё-таки со мной? Но она не ответила мне, отведя взгляд. И я ушел. ИРИНА Дверь за Карповым закрылась, и я опустила голову на руки. В глазах закипали слезы, с которыми сил бороться сейчас не было. Я дошла до двери и закрыла ее на ключ. Вернувшись за стол, я закрыла лицо руками и заплакала. Я плакала тихо, без рыданий, слезы просто текли сквозь пальцы. И от этого, наверное, так страшно. Зачем он пришел сейчас? Зачем снова ворошит то, что я изо всех сил стараюсь забыть? Зачем снова пытается перевернуть мою жизнь, которую я с таким трудом снова пытаюсь привести в порядок? Один раз я уже доверилась Стасу, и что из этого вышло? Несколько недель безоблачного счастья и дальше попытки вытащить себя из бездны отчаянья. Экспериментировать снова со своей жизнью у меня не было больше никакого желания. СТАС Сев в машину я попытался понять, что же это такое произошло. Для чего я приходил и чего добился. Неужели я пришел только за тем, что бы узнать? Не правда, я уже и так все знал, я понял это еще вчера, когда увидел Ирину в главке. Мне нужна была она, а вот нужен ли я ей? Вот вопрос, который нужно было задавать. Единственный вопрос, ответ на который имел значение. И она почти убедила меня в том, что ответ на него отрицательный. Но кольцо… Она всё еще носит моё кольцо… И пусть я не сделал предложения, но я одел ей его на палец и это многое значило. Для меня… А для нее? Весь день я провел в тяжелых раздумьях. Меня буквально раздирали сомнения. Я был на краю счастья и сам отказался от него. И теперь дорога назад для меня закрыта. Ирина впустила меня в свою жизнь, а я не выдержал первого же испытания. Испытания доверием. Я сам разрушил свою жизнь, но на это я имел право, это моя жизнь. Но как я мог не думать о ней, о ее чувствах. К вечеру, я принял решение. Я пойду к Зиминой снова. Я скажу о том, что люблю ее, что без нее жизнь моя не имеет смысла. Я задам главный вопрос: хочет ли она быть со мной? Сможет ли она снова довериться мне? Я буду просить прощения за то, что сказал «люблю» и ушел. За то, что причинил боль. За то, что не поверил. За все. Меня всего трясло, как в лихорадке, когда я позвонил в дверь ее квартиры. Вот и настал для меня «судный день». ИРИНА Кое-как дотянув до конца рабочего дня, я поплелась домой, зализывать снова растревоженные раны. Хорошо, что сегодня пятница и сын у бабушки. Можно прийти домой и дать волю чувствам. Нужно начинать все сначала. Когда раздался звонок в дверь, я открыла ее, даже не глядя в глазок. Мне и в голову не могло прийти, кто стоит за дверью. Увидев Стаса, я выдохнула, как от удара в солнечное сплетение и застыла на пороге. Что еще он не успел мне сказать? Или пришел насладиться моим поверженным видом? Ну, нет… Я расправила плечи и вздернула подбородок: - Что хотел? – прервала я затянувшееся молчание и уставилась на него в ожидании ответа. СТАС И снова в ее глазах незащищенное чувство горя и вновь волевым усилием – равнодушие и гордость. Я больше не мог этого выносить. Я протянул руку и кончиками пальцев дотронулся до ее лица. - Ирина, я люблю тебя – выдохнул я и задал главный вопрос – Я сделал много такого, за что прощать нельзя. Я оскорбил тебя недоверием. Причинил боль. Ушел. Я приму любой твой ответ, ты только скажи: Нужен ли я тебе? ИРИНА От этого прикосновения я почувствовала, что вот-вот разрушится стена, которая сдерживала столько времени мои истинные чувства. Я смотрела в его глаза и не чувствовала, что слезы из глаз все-таки потекли. До меня не сразу дошел смыл сказанных им слов. Да, эти слова дорогого стоили, но я не была готова к новой боли. - Стас… я не знаю… еще тогда я ответила бы тебе не задумываясь, да, нужен… а сейчас я не знаю, что тебе сказать – я стояла, руки безвольно опущены, и плакала – Я не знаю, смогу ли еще раз пережить все это… За пеленой слез, я даже не могла понять, какие эмоции отражаются на его лице: боль, разочарование, надежда… И что-то еще… И если он сейчас снова уйдет, не пожелав убедить меня в моей неправоте, я пойму и смирюсь, потому что так, наверное, будет лучше…И легче… СТАС И снова эта душераздирающая боль, но не от ее слов, а от слез. Она, кажется, даже не замечала, как они стекают по ее щекам. Стекают по моей руке, от которой она не отстранилась. Наверное, только в этот момент я понял, что натворил. Даже если эта рана на ее сердце когда-нибудь затянется и перестанет кровоточить, рубец останется. И будет ныть каждый раз, когда я вспылю, задержусь на работе или сделаю что-то не так. Какая большая ответственность, взять на себя заботу о чьем-то спокойствии и счастье. Смогу ли я? Не знаю. Но я точно знаю, что не смогу без нее. Со всей силой своего отчаянья я прижал ее к себе и прошептал в волосы. - Прости меня, прости… Не плачь, я прошу тебя… Только не плачь… ИРИНА Я уткнулась ему в грудь, судорожно обняв, и уже не сдерживаясь, заплакала. Я всегда была сильной. Но сейчас я впервые не стеснялась своих слез. И вместе со слезами из меня уходило все то, что я сдерживала в себе столько времени. Я ревела, а он прижимал меня к себе и гладил по волосам. Наверное, от моих слез он растерялся не меньше, чем я сама. СТАС Она снова в моих объятиях и я дома. У меня снова есть дом, и есть сердце. И оно снова бьется, стучит, живет, горит, желает. Я закрыл, наконец, за нами дверь, и поднял Ирину на руки. Я был счастлив тем, что она позволила мне утешить ее в этом горе. Нашем общем несчастье – такой долгой разлуке. Я пронес ее на руках в комнату и опустился на диван. Я целовал ее лицо, шею, руки и удивлялся, как мог я так долго прожить без этих жизненно важных прикосновений. И как молитву я повторял и повторял: - Ты моя, только моя, я больше никуда тебя не отпущу, я больше не позволю тебе быть без меня. ИРИНА Слово-то какое хорошее «Моя»… Под градом поцелуев, которыми он осыпал мое лицо, шею слезы стали отступать и я начала расслабляться. Я снова в его объятиях и окружающий мир перестал существовать. Остались только его руки и губы. И запах. Такой близкий и родной. СТАС Я не знаю, сколько мы так просидели, может минуту, а может и час. Она перестала плакать и обнимала меня так, что других объяснений мне было не нужно. Вот так просто, мы вместе и все сразу встало на свои места. Как-будто и не было этих недель непрерывного, выжигающего душу горя. Я хотел так много сказать и так о многом ее спросить. Но что значили слова? Я просил прощения каждым прикосновением, и боль отступала под ответными ласками. Страсть накатывала на нас, унося всю горечь и скорбь. И вот мы снова оголили друг перед другом наши израненные души, так же как обнажены сейчас наши тела. Мы снова поверили друг другу, потому что не могли иначе. У нас не было выбора, все решено за нас где-то там, наверху. Я думал, второго первого раза не бывает, но нам он был дарован. Я будто впервые дотрагивался до ее тела, а она отдавалась мне без остатка. Я говорил «спасибо» каждым поцелуем, а она отвечала мне «я твоя». Один порыв на двоих и мы растворились в нем. Мы затихли обессиленные этим неистовым воссоединением и продолжали лежать, судорожно сжимая друг друга в объятиях. Мы как-будто боялись хоть на секунду ослабить хватку и отпустить. Я поднялся и Ирина позволила унести себя в спальню. Мы залезли под одеяло и, вновь прижавшись друг к другу, заснули, решив оставить до утра все разговоры.