***
Ариэль недоверчиво смотрела на Джерарда, прижимаясь к Фрэнку, который вот уже двадцать минут уговаривал собаку подружиться со своим парнем. Джерард, кстати, тоже старался уговорить её, но, видимо, он не настолько пропах псами, чтобы она считала его за своего. — Ну малышка, это же мой друг. Мои друзья не обидят тебя, — повторяет в очередной раз Фрэнк, гладя Ариэль за ухом. — Ты знаешь, я начинаю ревновать. Ты даже со мной себя так не ведешь. — Джи, ну не до шуток сейчас. Почему она не заходит в твою машину? Джерард вздыхает. Фрэнк выглядит действительно расстроенным. Даже слишком для такой мелочи. Это ведь собака из приюта, которая до того, как оказалась здесь, пережила кучу издевательств. Было бы странным, если бы она бросалась в ноги каждому человеку. Джерард уверен, что они подружатся и вскоре будут вместе валяться перед телевизором. Но Фрэнк выглядит так, будто это конец света, и перед ним стоит ужасный выбор: Джерард или Ариэль. — Она боится. Это нормально. Мы подружимся, я уверен. Давай ты просто заберешься с ней в машину и выйдешь, когда она почувствует себя в относительной безопасности? Фрэнк неуверенно кивает и садится на водительское сиденье. Ариэль шустро прыгает в машину, принимаясь всё обнюхивать внутри. — Ладно, мы договорились, — сообщает Фрэнк минутами позже, и Джерард, быстро потушив сигарету, садится на своё законное место за рулём. Ариэль сидит рядом и уже не выглядит настолько враждебно настроенной, но, кажется, ей это всё равно не очень нравится. Проходит ещё минут двадцать прежде, чем Фрэнк убеждается, что всё в порядке. Он целует Джерарда на прощание и бежит к Аманде, которая порядком устала работать одна с утра и без которой это всё затянулось бы ещё на час. — Ну что ж, поедем к Фрэнку, — начинает разговор Джерард. Собака, услышав имя Фрэнка, поднимает уши. — Он сказал, что так будет лучше. Кстати, прелесть, нам с тобой нужно заскочить в зоомагазин. Твой хозяин… нет, ужасно звучит. Твой друг оставил мне огромный список того, что тебе нужно купить, и, если мы облажаемся, то он очень расстроится. Так что подыграй мне, будто ты без ума от меня, ладно? Ариэль скулит, и Джерард смеётся. — Что, я настолько тебе не нравлюсь?***
Джерард не очень часто бывал в квартире Фрэнка. По правде говоря, ему тут было неуютно. Дело не в лёгком беспорядке или уже порядком выцветших обоях. Это всё не имело никакого значения для Джерарда. Он просто чувствовал себя как-то бесформенно, когда находился здесь, словно каждая вещь, что тут была, хранила болезненную тайну. Тайну предательств, слёз и разбитых сердец. Ариэль, кажется, считала точно так же. Джерард ожидал, что собака начнёт всё обнюхивать и исследовать, но вместо этого она прямо сейчас сидит в углу и смотрит ровно перед собой тоскливым взглядом. — Я тоже не в восторге, — согласно кивает Джерард ей, разбирая пакеты из зоомагазина. Лежанку Ариэль выбирала сама. Очень простым способом — она просто залезла в одну из и отказывалась выходить ещё минут пятнадцать. А вот корм, миски, новые ошейник и поводок (= новая жизнь) выбирал Фрэнк. Для этого Джерард позвонил ему по видеосвязи и обошёл весь зоомагазин несколько раз. — Фрэнк случаем не рассказывал тебе, где хранит чёртовы ножницы?! — нетерпеливо произносит Джерард, выдвигая ящички в столе. Он ругается себе под нос, и Ариэль, кажется, догадывается, что «ну что за непутёвый ребёнок» относится к Фрэнку, и возмущённо гавкает. — Да подожди ты… Джерард хмурится и вынимает из-под груды разного бумажного мусора потрёпанную чёрную тетрадку. Он быстро листает несколько страниц, убеждаясь, что это не счета или ежедневник, а личные записи Фрэнка. Последняя из них была написана за день до их знакомства, получается, что он очень долго ничего в ней не писал. Но почему? Обычно, когда люди ведут что-то вроде дневников, они пишут о чем-то значимом, о том, что их волнует и тревожит. Неужели знакомство с Джерардом совершенно ничего не вызвало у Фрэнка? Неужели их первые свидания и поцелуи совсем не взбудоражили его? Он вчитывается в первые строчки, пока его сердце, кажется, падает куда-то в пятки. «Я — уродливая, грустная и злая оболочка чего-то непонятного. Всё во мне, — от мыслей до чувств, — обезображено. Почему так случилось? Почему я такой уродливый? Я не хочу жить с осознанием того, что никто никогда не полюбит меня так, как мне нужно. Так сильно, как всегда люблю я. Никто не будет смотреть на меня с тем же огнём в глазах, с каким смотрю я. Я хочу быть красивым. Милым. Что происходит? Всё, что я делаю, — ухожу в себя и мечтаю (о любви, в основном). Я завожу руку назад и глажу свои чёртовы волосы перед сном. Или кладу ладонь на свою талию, представляя, что это кто-то другой. И у меня даже нет чёткого образа, на самом деле, я просто представляю кого-то милого, нежного, с добрым сердцем, светлыми мыслями и потрясающим разумом. Я чувствую себя чертовски больным. Я ненавижу их всех. И я ненавижу себя. Я не могу спать. Не могу не могу не могу. Завтра: донормил + водка Пока. Мам, прости меня». Джерард моргает несколько раз, и на листок с трясущимся почерком падает капля. — О Господи… Фрэнк хотел убить себя в тот день, когда они познакомились.