It's the tearing sound of love-notes

Следующие три дня у Фрэнка всё валилось из рук. Он не видел Джерарда всё это время, потому что тот уехал к бабушке на целую неделю, и всё, что ему осталось, — его чуть хрипловатый, но довольно счастливый голос, доносящийся из динамика телефона. Он постоянно говорил Аманде о том, как скучает по нему, и ей, в конце концов, надоело это настолько, что она взяла его под руку и затащила в какой-то бар, чтобы он либо излил своё горе местным пьяницам, либо просто выпил и наконец расслабился. — Слушай, у тебя по расписанию каждые полчаса — нытьё по твоему парню? Знаешь, твоя проблема в том, что ты не можешь воспринимать мужчин не в романтическом смысле. У тебя совсем не осталось друзей-парней, потому что ты перевлюблялся в каждого, кто хоть немного проявил к тебе внимание и дружелюбие. Ты никогда не думал, что заслуживаешь большего? — пробубнила она раздражённо. — Фрэнки, я твоя подруга, и я всё понимаю, но прошло только… три дня? Ты серьёзно? Пожалуйста, уволь меня. Мой отец — моряк, и моя мама никогда не ныла столько, сколько это делаешь ты, хотя его не было дома месяцами. Возможно, это и есть причина тому, почему у меня так и не появились братик или сестрёнка. Фрэнк всегда знал, что Аманда любит его, и, должно быть, он действительно успел вывести её из себя со своей тоской по Джерарду, но он правда очень сильно скучал. Он напился в тот самый вечер, не переставая винить себя за то, что не может сделать его счастливым, и девушке пришлось тащить его на своём плече до такси. — Мы с Джерардом всегда разговариваем, когда едем куда-то, — требовательно намекал Фрэнк, пока они ехали к нему домой, и Аманда тысячу раз пожалела о том, что затеяла эту попойку. На четвёртый день он мучился от страшного похмелья, стыда и вины. Прошлым вечером Джерард звонил ему девять раз, но, видимо, он не слышал, как звонит его телефон. Пришлось соврать о том, что ему нездоровилось, и он рано уснул. Вообще-то, он не хотел ему врать, но говорить: «Прости, Джи, я просто так пиздецки скучаю, что напился до состояния овоща и не слышал, как ты звонишь», — тоже не очень хотелось. Но седьмой, последний день в разлуке, был самым ужасным. Это был выходной, и в последнее время выходной Фрэнка обычно начинался с того, что он просыпался в руках Джерарда, они лениво целовались, а к обеду выбирались из постели, чтобы сходить куда-нибудь. А этот выходной начался с одинокого пробуждения в своей кровати и вселенского уныния. Фрэнк просто лежал и думал о том, что его жизнь действительно была такой до Джерарда. Скучной и кроватно-унылой. Унылой, а не уютной. Иногда он ловил себя на мыслях, что влюбляется в него несколько раз в день. Это наверняка звучит безумно, но так и было. Что-то вроде: «Ох, я вообще-то люблю тебя, но сегодня ты так мило зевнул перед сном, что теперь я люблю тебя ещё сильнее». Или же: «Чёрт, вчера ты целовался очень хорошо, но сегодня ты целуешься так, что у меня дрожат колени». Это как новый уровень, только без конкретной цифры, потому что Джерард бесконечно нравился Фрэнку. И больше всего на свете он хотел сделать его счастливым. В особо мрачные моменты он говорил себе, что Джерард должен быть счастлив, пусть даже без него, и собирался исчезнуть в тот самый момент, когда поймёт, что не может осуществить это в той мере, в какой он заслуживает. И сейчас он чувствовал, будто этот момент вот-вот настанет, и Фрэнк будет обязан забрать своё поломанное сердце, надежды и мечты и просто уйти. Ощущение того, что всё было бы иначе, если бы он не встретил Эрика, Джека, Вильяма и Билли, часто не давало ему покоя. Возможно, если бы он знал заранее, что встретит своего Джи, он ни за что бы не брал видеокассеты в прокатах, никогда бы не посещал кафе на соседней улице, не оставался бы в библиотеках, а забирал бы книги домой, и уж точно не ответил бы тому высокому крепкому парню в парке, когда тот насмешливо-игриво спросил, не скучает ли он. Каждый из них казался ему его настоящей и последней любовью, и теперь он чувствовал, будто обманул сам себя, искренне веря в это. Но что это тогда было? Он ведь не мог сказать, что не любил их? Фрэнк совершенно запутался. Всё, что он точно знает сейчас и в чём он уверен на миллион процентов, — это то, что он хочет быть с Джерардом всегда. Он хочет, чтобы у них был свой домик с верандой, на которой Джи мог бы творить ранним утром, рисуя неповторимые пейзажи рассветов. Им обоим всегда нравились рассветы больше, чем закаты. Как-то Джерард рассказал Фрэнку, что рассвет в космосе наступает целых шестнадцать раз за сутки, и они пообещали друг другу, что переедут в космос, как только предоставится возможность, и будут встречать свои шестнадцать счастливых рассветов в день. Недалеко от этого домика обязательно должен быть пруд, чтобы они могли устраивать там пикники и плескаться вместе в воде. Он хочет, чтобы у них была собака, большая и пушистая, которая виляла бы хвостом, встречая их с очередного романтического ужина, и которая бы спала у них в ногах, пока они шепчутся перед сном. Он хочет видеть, как его чудесная, мягкая кожа покроется морщинками, и как его густая тёмно-каштановая шевелюра поседеет вместе с его. Но такого никогда не было ни с Эриком, ни с Джеком, ни с Вильямом, ни с Билли, даже несмотря на то, что он верил в то, что каждый из них — его последние чувства. Он не думал, что они состарятся вместе, он просто не мог представить себе этого, он не ощущал это. Теперь его любовь к ним в прошлом стала для него противной, непонятной и глупой ошибкой. Джерард — единственный человек, с которым он хотел бы остаться навсегда, и это тот самый раз, когда его грёбаное сердце на самом деле не ошибается. Перед сном Фрэнк понял, что плачет. Он просто уткнулся лицом в подушку и тихо заплакал. Его плечи нервно содрогались, и ему так хотелось, чтобы Джерард спал сейчас рядом с ним. Он бы позволил ему уткнуться в свою грудь и обнял, шепча на ухо что-то нежное и успокаивающее. Но он один. Плачет в полумраке комнаты наедине со своими печальными мыслями. Он не заслуживает того, чтобы Джерард утешал его. Это он должен собрать свои душу и тело заново, а не Джерард. Да что же с тобой не так, Фрэнки? Почему ты просто не можешь быть нормальным?

***

Фрэнк встречает Джерарда на вокзале с опухшими от бессонной ночи глазами и зонтиком в руках. На улице моросит мелкий дождик, но это даже к счастью, потому что Джерард точно не ошибётся и заметит в толпе этот зонтик, ведь именно с него началась их история. Кстати, он так и не купил свой собственный, но Фрэнк не возражал, когда они делили его вместе, обнимаясь и согревая друг друга. Увидев Фрэнка, очаровательно стоящего на носочках и высматривающего его, Джерард широко улыбается, прошмыгивает меж двух старичков с чемоданами и незаметно спускается по лестнице к входу в вокзал, чтобы подойти к нему со спины и накрыть ладонями его глаза. Фрэнк чуть дёрнулся и, наверное, уже успел бы ударить Джерарда зонтиком, если бы он не прошептал на его ухо: — Поцелую, если угадаешь. — Боже, Джи, я испугался. Фрэнк расслабленно выдыхает и поворачивается к Джерарду лицом, наконец-то приземляясь в его объятья. Да, именно приземляясь, потому что прошедшей ночью ему казалось, что он находится в открытом космосе и ему нечем дышать. — Я так соскучился по тебе. Джерард целует его первым. Он трётся носом о нос Фрэнка и, оставив свои ладони на его щеках, медленно и будто бы вдумчиво целует его губы. Фрэнк даже не смущается того, что они стоят посреди вокзала, и на них смотрит, по крайней мере, сотня человек. Ему всё равно, ясно? Он не видел Джерарда неделю и собирается восполнить её всю и начать нужно прямо сейчас и прямо здесь. — Поехали домой, — шепчет Джерард, отстранившись, и только сейчас замечает, с каким взглядом на него смотрит Фрэнк. Как всегда тёплым и влюблённым, но почему-то глубоко печальным, и эта грусть совсем неуловима. Она будто бы спрятана где-то глубоко внутри Фрэнка, но кажется, что её уже так много, что скрывать её присутствие стало невозможным. Джерард ласково убирает неаккуратные, но по-своему чудесные пряди волос с лица Фрэнка, и снова мягко целует его. — Фрэнки? Ты смотришь на меня так, будто у тебя сейчас будет сердечный приступ, ты в порядке? Тот лишь кивает и переплетает их пальцы, пока они медленно плетутся к выходу, чтобы вызвать такси и, разумеется, разделить ещё десяток поцелуев под зонтом. Фрэнк отпросился на работе до обеда, поэтому им незачем спешить. Дома, пока Джерард принимает душ и разбирает вещи, он готовит воздушный омлет и лёгкий овощной салат. Конечно, он мог бы приготовить что-то посложнее и вкуснее, ведь Джерард наверняка очень проголодался с дороги, но в холодильнике лежали только яйца, бутылка с молоком и овощи, так что у него не было особого выбора. — Мм, пахнет вкусно. Ты не думал начать работать поваром? — интересуется Джерард, пришедший на замечательный запах, доносившийся с кухни, и обнимает Фрэнка со спины, зарываясь носом в копну его волос. Иногда Фрэнк замечал за ним повадки кота. Должно быть, это странно, но, чёрт возьми, если переселение душ в другие тела возможно, то Джерард совершенно точно в прошлой жизни был котом. Он обожает тереться своим носом о щёки и макушку Фрэнка, как это делают маленькие котята, а, когда он спит, его сопение действительно похоже на тихое мурлыканье. Его часто можно найти на балконе, просто смотрящим в окно, и он невероятно тактильный, тёплый и нежный. — Нет, но я могу готовить чаще, — смущённо бормочет Фрэнк и улыбается. Его редко хвалили в принципе и совсем редко за его кулинарные способности, поэтому слышать подобное от кого-то — это что-то новенькое в его жизни. Надо сказать, что многое из того, что делал Джерард, было новым для него. — Не могу поверить, что я снова должен расстаться с тобой, — вздыхает Фрэнк, ставя перед Джерардом тарелку с омлетом, и присаживается на стул напротив. Он знает, что, скорее всего, Джерард всё равно уснёт сейчас, потому что поезд вымотал его, и они не смогут поговорить, но он был бы счастлив просто лежать рядом и охранять его сон. — Детка, всего лишь пять часов. Справишься? Фрэнк слабо улыбается и кивает. — Я заеду за тобой, — говорит на прощание Джерард, после чего целует Фрэнка в щёку и смотрит из окна за тем, как он быстрым шагом движется к автобусной остановке. На работе Фрэнка встречает Ариэль радостным и требовательным лаем. С этой собакой у него самые тёплые и дружеские отношения, поэтому он часто гуляет и играет с ней отдельно. Это, конечно, не совсем справедливо по отношению к другим жителям приюта, но уже очень долго он думает о том, чтобы забрать её к себе, правда пока что не уверен, насколько это будет удобно. Он слишком часто остаётся у Джерарда на ночь и не сможет уделять собаке должного внимания, а Ариэль очень требовательная и очень любвеобильная. Фрэнк подходит к её клетке и нежно чешет за ухом. — Привет, моя хорошая, я тоже очень скучал. Собака как-то жалобно скулит, облизывая его ладонь и смотря на него грустными, сверкающими чёрными глазами. — В чём дело, принцесса? Ариэль забавно фыркает и просовывает свой нос в прутья клетки, — так она обычно просится гулять. Фрэнк ласково смеётся и, наклонившись, целует её в белое пятнышко на морде. — Привет, Фрэнки, — неожиданно раздаётся голос Аманды. — Как ты? Она несёт огромный мешок с печеньем, чтобы раздать его собакам. Вообще-то, приют не финансирует это. Как только она начала работать здесь, — а это было три года назад, — она решила, что будет делать всё для того, чтобы пёсики чувствовали себя тут, как дома. Сначала она сама покупала это печенье, а потом появился Фрэнк, и они стали делать это вместе, скидываясь каждый месяц в день зарплаты. Комната наполняется счастливым собачьим визгом, как только Аманда выглядывает из-за двери. — Привет! Всё хорошо, встретил Джерарда. Прости, что пришлось оставить тебя одну. Кого-нибудь забрали? Фрэнк берёт горстку печенья и смеётся, когда слышит волнение в дальних клетках. — Эй, всем достанется! — Бутча забрали. И, Фрэнк… Ариэль смотрели сегодня. Кажется, она им понравилась. Мужчина, его зовут Сэм, сказал, что ему нужен охотник за лисами. — Что? Ариэль? Охота на лис? Что за дерьмо? — Я не очень хотела подпускать его к ней, но ты знаешь, что я обязана. Она отказалась к нему идти и чуть не укусила, но он только заржал, как какой-то придурок, и сказал, что приедет завтра. У нас не осталось мест, боюсь, что придётся отдать её. Остаток рабочего дня прошёл в безрадостном волнении. Фрэнк гулял с Ариэль сегодня намного больше, чем позволяет себе обычно, но Аманда не осуждала его за бездельничество. Она видела их связь и ей тоже было очень грустно отдавать их русалочку. Джерард, как и обещал, приезжает за Фрэнком к концу рабочего дня. Они почти совсем не говорят дорогой, а это совсем им несвойственно. Особенно Фрэнку, который начинает болтать, как только на нём щёлкает ремень безопасности. — Детка? Хочешь домой? — Нет-нет, поехали к тебе, пожалуйста. — Всё в порядке? — Не совсем. Дома Джерард заваривает Фрэнку зелёный чай, и они уже по привычке забираются в большое кресло на балконе, чтобы поговорить о том, что же всё-таки случилось и омрачило этот день. — Помнишь, я рассказывал тебе про Ариэль? — начинает Фрэнк. В этот раз он сидит на коленях Джерарда лицом к нему, и тот может видеть, как трудно ему говорить об этом. — Её хотят забрать, чтобы она охотилась на лис. Какое-то безумие. Я не видел, кто хочет её забрать, но мне что-то подсказывает, что это не самый лучший для неё хозяин. Джерард внимательно слушает и ждёт, пока Фрэнк выскажет все свои мысли по этому поводу, а потом, уверенно улыбаясь, произносит: — Забери Ариэль раньше, чем этот придурок. — Но я не уверен, что смогу быть хорошим хозяином для неё. — Фрэнки, она же любит тебя, а ты любишь её. — А как быть с тем, что я чуть ли не переехал к тебе? Она не сможет быть одна слишком долго. Джерард лишь ласково качает головой и целует Фрэнка в нос. — В чём проблема? Купим две кормушки и две лежанки. У неё будет место у тебя и место у меня. Я совершенно не против. Стоило Джерарду только сказать это, и глаза Фрэнка уже сияют радостным блеском. Он чуть ли не подпрыгивает на месте и кидается обнимать Джерарда за шею, безостановочно шепча слова благодарности. — Спасибо, спасибо, спасибо. Неожиданно он притягивает его к себе за воротник и жадно целует, не в силах сдержать свои эмоции. Их поцелуй слишком внезапен, но полон смысла и чувства и восхитительно динамичен. Они никогда не целовались таким образом. Между ними были ласковые, вкрадчивые и медленные поцелуи. Короткие поцелуи, пускающие по коже волнительный трепет. Глубокие и долгие поцелуи, завершая которые они оба не могли понять, где они находятся. Поцелуи, как в фильмах, и поцелуи «я так влюблён в тебя». Но подобных, нежных и страстных одновременно, никогда прежде не было. — Детка… ты сейчас, — бубнит Джерард тихо, ни в коем случае не желая сопротивляться, — перестараешься. — Может быть, — выдыхает Фрэнк куда-то в его скулу. Его пальцы чуть дрожат, когда Джерард берёт его за руки. — Может быть, я хочу перестараться, — договаривает он тихо. На его щеках появляется очаровательный румянец и, когда Джерард собирается что-то сказать, он прижимает палец к его губам, чтобы снова поцеловать их в следующий момент, и продолжает: — Я хочу попробовать сделать кое-что. Я читал об этом. Я надеюсь, что это поможет, — говорит он, скорее, сам себе, потому что Джерард всё равно ничего не понимает. Он лишь смотрит на его блестящие розовые губы и ему не хочется отрываться от них ближайшие несколько часов. — Мне нужно увидеть тебя голым. Джерард ведёт бровью, непонимающе смотря на Фрэнка, и тот, кажется, давится воздухом. — То есть, нет. Я не так хотел сказать это. — Что ты хотел сказать? — улыбаясь, спрашивает Джерард, и быстро целует его в нос. Кажется, этот жест придаёт Фрэнку нужную уверенность и он говорит уже более спокойно: — Джи, я знаю, что тебе покажется это странным, или безумным, или глупым, но… пожалуйста, послушай меня. Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты чувствовал себя нежеланным. Потому что это совсем не так. Я бы очень хотел показать тебе, как сильно я люблю тебя всеми возможными способами, но я не могу. Фрэнк видит в глазах Джерарда немой вопрос: «Почему?» Разумеется, он хочет знать, что случилось и что привело их к этому разговору. Но Фрэнк не может говорить ему о том, что он собирал вещи после первой же ночи со своим парнем и уходил из-за того, что они не были достаточно внимательны к нему. Есть разница в том, чтобы просить быть внимательнее к себе, и когда человек понимает это сам. Это совершенно разные чувства и эмоции. Фрэнку нужно, чтобы Джерард смог понять это. — Но я очень хочу исправить это! — спешит добавить Фрэнк. — Хорошо… что нам нужно делать? — Гладить друг друга. Без одежды, — напряжённо произносит Фрэнк, ожидая услышать смех или увидеть усмешку на губах Джерарда, но этого не происходит. Он лишь тянется за ещё одним поцелуем, аккуратным и спокойным, и шепчет Фрэнку на ухо о том, какой он симпатичный, заставляя цветы в его сердце распускаться. Вот, в чём дело. Никто никогда не говорил это Фрэнку. Ни его мама, ни его папа, ни его друзья, ни его партнёры. Никто, кроме Джерарда. С самого детства Фрэнк чувствовал стыд за себя и ему не хватало всего-навсего немного внимания, заботы и восхищения. И, разумеется, то, что он не смог получить от родителей, он пытался найти в романтических отношениях. Сначала в Эрике. Он правда в тайне мечтал о том, чтобы он восхищался им, хотя и не допускал в свою голову мысль о том, что это вообще возможно — восхищаться им. Но когда они смотрели фильмы, Эрик постоянно рассуждал о красоте актёров и их костюмах. Он говорил об этом с таким прекрасным блеском в глазах, что Фрэнк буквально начал завидовать, ему хотелось, чтобы он говорил так же и о нём, но он так и не дождался этого. Джек большую часть времени говорил о том, какой же у него странный стиль. Ему не нравилось то, что Фрэнк носил очень большие свитера, которые спадали на его бёдра, или очки. В тот период он готовился к поступлению и очень много читал, поэтому его зрение немного испортилось. Его глаза оказались слишком чувствительными к линзам, но он всё равно носил их и терпел ужасную сухость, потому что Джек говорил, что очки уродуют его. А Вильям терпеть не мог татуировки. Даже в жару Фрэнк носил вещи, которые прикрывали бы их. «Фрэнк, боже, это же на всю жизнь. Это так глупо!» — восклицал он каждый раз громко, стоило ему увидеть лишь сантиметр татуировки на теле Фрэнка. Про Билли и говорить нечего, потому что он появился в жизни Фрэнка скорее из-за отчаяния, а не чувства влюблённости. Так что, если честно, уже на нём он перестал ждать что-то хорошее. И вдруг появился Джерард, постоянно говорящий ему о том, какой он милый и чудесный. Ему нравились его свитера, нравилось ласково звать его свитерным мальчиком, он восхищался каждой его татуировкой и не переставая напоминал ему об этом. В Джерарде было всё, что так ждал Фрэнк, и он не мог позволить себе потерять его.