***
Как Драко дотащил Гарри до гостиной, он сам не помнил. Безвольная пьяная тушка, весившая килограммов пятьдесят пять, только-только признавшаяся ему в чувствах, сейчас преспокойно спала на диване. ГОСПОДИ! ОН ПРОСТО СПАЛ! Глаза предательски бегали по комнате, как будто камин или пара книжных шкафов могли как-то помочь. Вот что ему теперь делать? Из сотни вариантов какой будет правильным? Драко повернул голову, упираясь взглядом в лохматую макушку, которая завтра вряд ли пойдет на занятия, мучаемая такой прекрасной вещью, как господин похмельё и, возможно, мадам амнезия. Гарри останется здесь, прячась в башне Гриффиндора, вспоминать вчерашний вечер. Если вспомнит, скорее всего, останется еще на пару десятков лет. По крайней мере на то время, пока Малфой не сдохнет от старости, нервов или пары непростительных, пущенных в его сторону. А если не вспомнит? Или решит, что приснилось? Гарри разве не натурал? «Но он же встречался с Рыжей.» И что с того? Как будто он только с ней встречался за долбанные пять школьных лет! «Мы слишком плохо общались, чтобы я интересовался его личной жизнью, — фыркнул Драко, — Да и на гея он не похож… И я не похож.» Простонав что-то нечленораздельное, Малфой услышал голоса и поспешил свалить из гостиной до того, как кто-нибудь из гриффиндорцев ему в этом поможет. В подземелья идти не хотелось, а по случаю праздника никого из учителей в коридорах не было. Что это значит? Это значит Малфой отправится кормить в лучшем случае комаров, а в худшем — хищное зверье. Хотя, почему в худшем? Если его сожрет абстрактная шестиногая клыкастая зверюга, он будет ей безмерно благодарен, ибо это его избавит как от раздумий и разговоров, так и от принятия решений. Чего еще можно желать, когда тебе в чувствах признается пьяный в стельку парень, с которым вы пять лет на дух друг друга не переносили, не различающий реальность и фантазию? Фонарь все же Драко прихватил.***
Могучие ветви деревьев, так часто проклинаемые людьми за то, что не пропускают свет, сейчас спасали Драко от ливня и грозы. Хорошо было бы оказаться там, где нет ни души. Наедине с собой и мыслями. — Я слишком много думаю в последнее время, не так ли? — усмехнувшись, спросил Драко у маячившего вдалеке огонька. Плотный туман постепенно редел, становясь белее, оседая на камни кристальными хлопьями. Внизу — бездонная пропасть, вверху — полная луна и звезды, а вокруг тучи и приносимая с запада метель. Самая сумасшедшая идея, переплюнувшая даже давнюю попытку отношений с какой-то грязнокровкой, пришла Драко в голову, и он решил ее немедленно осуществить. Удобный, незанесенный снегом уступ стал прекрасным местом, на которое сел Драко, свесив ноги в обрыв и благодаря удачу за то, что попал сюда. — Ну что, пришел? — голос доносился с противоположной стороны ущелья, но даже перекатывающийся среди вершин и обрывов вой ветра не мог заглушить его. — Поговорим, как в старые-добрые? Нечто черное, смотрящее на него снизу вверх, сверкнуло красными глазами. — Я сплю? — Нет. И спать здесь не советую, если пока не хочешь умирать. — Было бы не плохо… — Следи за тем, чего желаешь. — Не хочу говорить. Уходи. — Ты даже не знаешь, кто я, и уже прогоняешь? — оно неестественно изогнуло шею, улыбнувшись, оголяя клыки, белее снега. — Тебе не говорили, что это не вежливо? — Мне плевать. Я сказал все, что хотел. — Как нехорошо. В иные времена за ложь наказывали розгами. — Хорошо, что сейчас не «иные времена»… — Для кого как, — пожало плечами существо, растворяясь в воздухе. Вдруг на спину Драко что-то навалилось. — Тогда может я озвучу все, о чем ты думаешь? Да брось, здесь только мы да ветер! Драко не видел собеседника, но был уверен, что тот улыбается. — Слишком много разговоров для одного вечера, — только успел закончить Малфой, как черная рука сунула ему под нос часы. — Десять минут первого, парень. Уже ночь и следующий день. Драко закатил глаза, тяжело выдыхая. — Ты ведь не свалишь? — Нет. — И не заткнешься. — Ты уже даже не спрашиваешь. — Ну говори. Существо засмеялось, вскакивая на ноги. Драко не видел, что оно делает, но следующие слова донеслись откуда-то сверху. — Ты сказал, что много говоришь, но еще больше ты врешь, разве нет? Ты собирался рассказать все Гарри несколько недель назад. Каждый день врал себе, что сделаешь все завтра, но он до сих пор ничего не знает. И врал ему, что все хорошо. Ты сидишь и думаешь, что делать. Я бы на твоем месте не прислушивался к моим советам, но может просто сделаешь пару шагов вперед? — И как это понимать? — Как хочешь… — … — Ты просто лживая тварь! — бросившись на Драко со спины, существо начало душить его, крича прямо на ухо. — Ты врал ему! Врал нам! Сколько ты еще будешь врать? Если ты сдохнешь, все снова станет хорошо! Кислорода не хватало, в глазах темнело. Длинные когти впивались в шею, пока резко все не исчезло. Сухой колючий воздух ворвался в легкие, ноги твердо стояли на разноцветной плитке, взгляд сфокусировался на разочарованном бледном лице, обрамленном светлыми волосами. Ты ребенок. Ты ничего не сделал. Теперь ты здесь. Ты еще можешь все исправить. Повзрослей. — Оставь меня! Драко вырвался из вернувшихся на горло когтей, сделав слишком широкий шаг. Пока чернота стремительно принимала его в свои объятия, сверху донесся смех. — Я предупреждал!***
От резкого удара все тело пронзило болью. Сырая земля налипла на одежду, корни исцарапали ладони, пока Малфой пытался подняться, молясь, чтобы синяков не было хотя бы на тех местах, что сложно скрыть одеждой. Что ж. Зато теперь и у него есть причина, благодаря которой завтра он не пойдет на уроки. Причем причина, звучащая «потому что единственное место, где не болит — язык» уж точно лучше, чем «извините, похмелье-кун».***
Гребанная голова раскалывалась еще сильнее, чем утром вчерашнего дня. Что там Гарри пил вечером? Сок… Водку?.. Чистое топливо!.. Что еще он делал? Кажется, избегал развеселившегося Рона, пытался избегать Драко и, кажется, все-таки поговорил с ним. Ну, как поговорил… Воспоминания заканчиваются на словах «довольно странный балкон, разве нет». Кажется именно в этот момент Гарри допил седьмой стакан «чистого топлива» (и это при том, что где-то на пятом ему стало лень доливать сока). Страдальческий стон Рона, вывалившегося со стороны спален, заставил и самого Гарри открыть глаза. — Что вчера было? — ооо да, этот хриплый голос умирающего голубя. Рыжий, вроде бы, отрывался похлеще самого Поттера. — Ну, если бы сам я помнил побольше, чем золотая рыбка, я бы тебе с радостью рассказал, но… Вообще, вчера вы с Малфоем очень мило ворковали. Ты его просто расцеловывал, — смех Гарри было слышно наверное даже в подземельях Слизерина, на что Рон буркнул: «На себя посмотрел бы», — и отправился заправляться яйцами да крепким кофе. Последовав, хоть и с неохотой, примеру Уизли, Гарри спустился в зал, лихорадочно оглядываясь по сторонам, ибо раз каким-то образом он добрался до гостиной, а точнее его «добрали», очевидно было предположить, что с Драко они вечером поговорили, а вот о чем, кто и что сказал — загадка… Ну, что еще можно предположить, так это то, что предсказанное блюдцем не сбылось, так как Гарри (слава богу, наверное) был слишком пьян. Долгожданные яйца нашлись в количестве двух штук и еле были вырваны из рук пришедших в одно время с Поттером, кофе лился литрами, как и соки, а воды было выпито столько, сколько за месяц в Хогвартсе не выпивают. Одно не давало Гарри покоя — пустое место за столом Слизерина. Драко не пришел на завтрак, и Гарри мог только догадываться из-за чего. Они поругались? Он выпил еще больше самого Поттера? Проспал? (Хотя о чем это он? Это невозможно) — Вы хоть знаете, как легко у подростков развивается алкоголизм? — читала нотации Гермиона. — Гарри, скажи им, что я права! — Так он вчера не хуже большинства отжигал! — усмехнулся Джордж. — Да уж, выпил я однозначно больше Рона, — улыбнулся Гарри, на что Гермиона закатила глаза, решая, стоит ли повторять лекцию о вреде алкоголя. Решив, что Гарри все-таки должен это услышать, она только открыла рот, как Поттер со скоростью пули вылетел из столовой. Чуть не споткнувшись о ступеньку и еле вписавшись в поворот, Гарри нагнал прихрамывающего Драко. — Эй, слушай, почему ты не пришел на завтрак? — удивленный взгляд прервал Поттера, заставив его чуть покраснеть. — А следующим вопросом я хотел узнать, что вчера было… Драко замер, вглядываясь в лицо Гарри, пытаясь понять, издевается ли он, но легкий румянец и полуужас-полунедоверие убедили, что парень и правда не помнит. Подумав, что история магии не такой уж необходимый предмет, Малфой схватил Гарри за рукав и потащил вон из замка, пока студенты не начали стекаться в коридоры, толкаясь, пробираясь к нужному кабинету. А Гарри, как дурак, продолжал задавать вопросы, еле успевая, за Драко, непонятно каким образом еще не отбросившим копыта после ночи. Приближающийся лес вызвал у обоих неприятный холодок, но Драко не планировал заходить слишком далеко, а Гарри вообще не понимал, что происходит. Пройдя всего пару рядов деревьев, Малфой отпустил мантию Гарри так резко, что тот повалился на землю. Сам Драко присел рядом, закрыв лицо руками. Предположения, роившиеся в голове Гарри, все вопросы отступили, когда Драко поднял глаза, четко, но тихо проговорив: — Как долго? Щеки Гарри могли поспорить с помидором, кто краснее. Отнекиваться смысла не было — ясно же, что худший сон и лучший кошмар в одном лице вчера превратились в реальность. — Вчера ты был не особо красноречив, но суть я уловил, — нахмурился Малфой, вскочив, нависая над парнем. — Так вот. Как долго? — Я… Я не знаю. Правда не знаю! — суровый взгляд заставил Гарри поежиться. А ведь и правда, когда он понял, что благодарность переросла в нечто большее? Чувства ведь не появляются по щелчку, долго расцветают там, куда нельзя заглянуть, даже если уйти в себя и заблудиться. Они переливаются, одно в другое, медленно или со скоростью света. Но с чего он сам взял, что-то, что он испытывает — симпатия? Откуда люди вообще понимают, какое чувство испытывают. Ведь не было бабочек в животе, не бросало его то в жар, то в холод… В неприязни проросли и намертво запутались корни зависимости, надежды на помощь. С каких пор это называют любовью? А что тогда? С чего вообще он взял, что имеет права озвучивать чувства? В обществе их скрывают, да и кому они нужны… Это лишь морока или выгодная сделка со знакомым. А… — Тогда зачем напился? — тихий тон сменился приказным, возвращая Гарри в реальность. — Ты ведь заранее все решил, я прав? Кивок. — Ты… Ты должен был что-то сказать. Что-то, от чего мне бы стало больно, — плечи Гарри дрогнули, как и голос. — Я не хочу, чтобы мне снова было больно! Я просто… Я просто хочу, чтобы все стало нормально! Это был далеко не тот Гарри, которого всего год назад Малфой доводил до кипения одной едкой фразой, с которым можно было поспорить или подраться. Этот Гарри боялся, боялся настолько многого, что один взмах руки был способен вывести его из равновесия. Как старинные весы с чашами. Положи на грамм больше, и вот уже все качается, не понимая, как сделать равным то, что изначально дано в неравной пропорции. А что будет если вес постоянно менять? — Хорошо. Успокойся. Просто скажи, ты уверен? — кивок. — Тогда ладно. Я не стану тебя гнать, — «ты просто не выдержишь», — и так вся школа считает, что мы встречаемся, — «я сам взял на себя эту ответственность», — так почему бы им не дать повод для новых сплетен? — «ты никогда не узнаешь то, что сходишь с ума.» — Ты серьезно? — Да, — «да».