Как мы выживали без тебя

       Без Вэй Ина жизнь для Лань Чжаня потеряла всякий смысл. Да, у него был брат, орден, ученики... ребенок, которого он почти усыновил, — память о Вэй Ине. В мире было полно духов и монстров, о которых он, как заклинатель, должен был позаботиться — это был его долг. Душа болела так, будто от нее оторвали кусок, и никак это уже не исправить. Он едва поднимался с постели по утрам, ощущая себя древней развалиной. Он был отпечатком прошлого, непонятно что забывшим на белом свете. Вэй Ина больше не было, и даже его душа не откликалась на Расспрос. Лань Чжаню казалось, что он стал бестелесным духом, мимо которого плыли года, города, люди... Пока однажды ночная охота не привела его в Пристань Лотоса, где он пересекся с Цзян Чэном — названым братом Вэй Ина. — А, Ханьгуан-цзюнь. Что неприкаянный такой? Выискиваешь всё... где хаос, значит? Вэй Ина все хаосом звали... Пытаешься поймать тень его одежд? Это, и когда он был жив, тебе не удавалось, а теперь и подавно, — Цзян Чэн говорил четко, хоть нарушенная координация движений да перегар выдавали то, что тот приговорил уже не один кувшин вина. — Может, узнай он причину, по которой ты за ним ходил, ушел бы от меня раньше... А так он был только моим... Пьяный Цзян Чэн многое рассказал: и то, что с Вэй Ином они были любовниками, и то, что вызнал за прошедшие годы от избравших Путь тьмы заклинателей, которым не посчастливилось попасться в его руки. Цзян Чэн, словно беспокойный призрак, хватался за тень прошлого, за память о людях, которых давно уже не было. Задавал на допросах вопросы, ответы на которые уже никого не могли спасти. Разгадывал тайны, искал истину, которая даже ему самому была не нужна, потому что чувства оказались сильнее, и ничто больше уже значения не имело. Цзян Чэн перевернул небо и землю, чтобы понять, что названый брат до конца был верен ему и самому себе... И что Вэй Ин до последнего пытался удержаться над пропастью своей вышедшей из-под контроля силы. Те слова прочно засели в голове Лань Чжаня именно потому, что так явственно перекликались с его собственными мыслями и чувствами: «Не удержал. Не уберег. Не смог». Лань Чжань стал приходить в Пристань Лотоса снова и снова, пока однажды Цзян Чэн не поцеловал его. Тогда Лань Чжань в очередной раз нашел его плещущимся в одном из озер, на которые так богата Пристань Лотоса. Солнце припекало. Трещали цикады. И лотосов в ту пору кругом было великое множество. Цзян Чэн вышел из воды, облепленный нижними одеждами как второй кожей, и Лань Чжань засмотрелся, гадая, что же привлекло Вэй Ина в этом мужчине. Бесспорно, Цзян Чэн был красив, весьма мужествен, суров, силен, верен своему слову. Возможно, Цзян Чэн как-то не так его понял, превратно истолковав пристальный взгляд. Он направился прямиком к застывшему Лань Чжаню, и их губы встретились в легком, совершенно невинном поцелуе, от которого Лань Чжань словно очнулся. — Зачем? — только и смог спросить он, сморгнув оцепенение. — Ты смотрел на меня так, будто хотел этого, — невозмутимо пожал плечами Цзян Чэн. Впрочем, больше ничего лишнего Цзян Чэн себе не позволил. В тот раз не позволил, но их встречи продолжились, и поцелуев постепенно становилось всё больше. Цзян Чэн мог невесомо поцеловать его при встрече или прощании, мог неожиданно дернуть за рукав и поймать обернувшегося Лань Чжаня в плен губ. С каждым разом они заходили все дальше: от невинного касания, до иссушающей борьбы за лидерство. — Зачем ты это делаешь? — поинтересовался Лань Чжань, не выдержав неопределенности. — Меня так же соблазнял Вэй Ин, — хмыкнул Цзян Чэн. — Ты не пытаешься избежать прикосновений, не шарахаешься от поцелуев, а значит, именно за этим на самом деле и приходишь сюда. Только после этих слов Лань Чжань всерьез задумался над тем, зачем он вновь и вновь возвращается в Пристань Лотоса. Ведь вовсе не красоты этого края его влекли, да и прочие люди, когда-либо знавшие Вэй Ина, не вызывали у Лань Чжаня желания слушать их рассказы о любимом. Цзян Чэн никогда не говорил об этом, но Лань Чжань был уверен, что чувства, которые тот все еще испытывал к Вэй Ину, были куда сильнее братских или дружеских и чересчур напоминали его собственные. Им обоим было до ужаса одиноко без Вэй Ина, и в этом они были слишком похожи. Лань Чжань на самом деле хотел знать, каково это быть любовником Вэй Ина? Целовать его? Что тот позволял Цзян Чэну? Как это было между ними? Однако спросить о подобном он конечно же не мог... или все же мог? Лань Чжань решился. Их первый раз Лань Чжань вообще не запомнил, потому что Цзян Чэн плеснул ему вина, чтобы он расслабился. Алкоголь Лань Чжань переносил очень-очень плохо. — Значит, повторим! — воодушевился Цзян Чэн, когда узнал о провале в памяти. Как только чужие пальцы, покрытые щедрой порцией ранозаживляющей мази — обычного атрибута жизни заклинателя, — коснулись ягодиц у заднего прохода Лань Чжаня, он схватил руку Цзян Чэна, не позволяя тому продолжить. — Что ты делаешь? — То же, что и вчера, — спокойно встретил его взгляд Цзян Чэн. — Сначала попробуешь это на себе, а потом уже будешь пихать в меня свое мужское достоинство. С Вэй Ином мы тоже менялись. Я тебе вчера все это уже говорил... Теперь верю, что вообще ничего не помнишь. Ощущения были странными, но не сказать, что неприятными. Когда Лань Чжань слишком зажимался, не позволяя Цзян Чэну двигаться, тот начинал рассказывать, как это происходило у них с Вэй Ином. Какие-то смешные истории о том, как только чудо спасло их от счастья быть застуканными мадам Юй, а вот с девой Цзян им повезло меньше. А ещё о том, как Вэй Ин безумно боялся укусов и кончал от них же. Лань Чжань слушал, забывая, чем они занимаются в данный момент, и незаметно для себя расслаблялся. Цзян Чэн же об удовольствии не забывал и заботился о том, чтобы им обоим было хорошо. Поначалу тело Лань Чжаня с трудом откликалось на ласки, но терпения и упорства Цзян Чэну было не занимать. — Вэй Ин первым подставился, — вспоминал Цзян Чэн уже после того, как довел их обоих до пика и вытянулся рядом с Лань Чжанем. — В тех книжках с картинками ничего не было о близости между двумя мужчинами, мы многого не знали, всё пришло потом, но в первый раз... Вэй Ин вечно храбрился, когда не следует. — Ему было больно? — Лань Чжань приподнялся на локте, чтобы заглянуть в лицо Цзян Чэна. — Да. Я не сразу это осознал. Собственные ощущения абсолютно оглушили меня, но кровь я всё же не смог не заметить. Вэй Ин ещё и утешал меня после. Впрочем, на нем любые ссадины заживали быстро. Он не хотел, чтобы я в свой первый раз прошел через то же, что и он. И он постарался всё сделать осторожно и аккуратно. Нежно... — Как сделал для меня ты? — Верно, — хмыкнул Цзян Чэн. — Вэй Ин научил меня заботиться о партнере и его удовольствии. Их встречи стали чаще. Словно два беспризорных пса они зализывали раны друг друга... или же не позволяли зажить старым — сложно было разобраться сразу. Сокровенные воспоминания, которыми делился Цзян Чэн, будили сожаление по несбывшемуся. Но в то же время Лань Чжань осознал, сколь многое связывало Цзян Чэна с Вэй Ином: четкое знание того, что верно, а что нет, упорство и твердость убеждений, смелость в принятии трудных решений, умение смотреть на суть предмета или явления. — Ты все еще играешь Расспрос для Вэй Ина? — спросил его Цзян Чэн, когда со смерти Вэй Ина минуло десятилетие. — Мгм, — подтвердил Лань Чжань. — Упрямец, — усмехнулся Цзян Чэн, хлопнув его по спине. — Даже те, кто называют себя его последователями, уже давно отчаялись и перестали пытаться призвать его душу. Вэй Ин никому так и не ответил. Они поднимали эту тему время от времени, словно проверяли: каждый из них все так же ждет неизвестно чего? Все знали, что от Вэй Ина не осталось ничего: ни тела, ни души — всё было разодрано в клочья. И даже неизвестно было, осталось ли от него хоть что-то для того, чтобы он смог уйти на перерождение в другую жизнь. Спустя десяток лет никто больше не ждал Вэй Ина. — Ты не найдешь его здесь, — напомнил Цзян Чэн. — Но и больше нигде, — возразил Лань Чжань. Разделенное на двоих горе не так давило своей тяжестью. В конечном итоге у Цзян Чэна тоже не было ничего, кроме племянника, ордена, учеников и долга.