Увидишь пламя — действуй

…В ту ночь ему приснился странный сон. Сны снились ему часто, но этот — конкретно этот — чем-то отличался от других. В нём он видел галактики и звёзды, и борт корабля, и безграничные космические просторы, и ещё много-много всего. Такое он испытал лишь однажды — несколько лет назад Старейшина показал ему то, что у других зовётся материей. Когда на Нью-Йорк куполом лёг поздний осенний вечер и повсюду зажглись уличные фонари, он неторопливым движением руки открыл портал в Камар-Тадж и устало ввалился в библиотеку. В Тибете в противовес только-только начинало светлеть: розовые рассветные лучи проскальзывали сквозь мутные окна и оставляли на деревянных полах солнечных зайцев, а пахло тут (впрочем, как и всегда в это время) стариной, магией и прохладным утром — прибежищем Мастеров, его домом. В преломлённом свете поднималась, кружила и мягко оседала вокруг белёсая пыль — Стивен на это только рефлекторно шмыгнул носом и поправил лацканы красного плаща. В отличие от прошлого его места жительства (богатство той квартиры можно было сравнить только с её же покинутостью), здесь он никогда не чувствовал себя одиноким, даже когда кроме него в просторных залах никого больше не оставалось. Здесь одиночество и уединение с собой было негласным правилом и образом жизни, но никто не отворачивался от него, когда он изредка, но всё же нуждался в общении. Заныли где-то в груди воспоминания о последнем его посещении Камар-Таджа — неясные, но хорошо знакомые образы, оставляющие после себя мерзкую и липкую печаль. Они не давали сконцентрироваться на сегодняшнем дне; несмотря на то, что всё уже было хорошо — теперь уж точно, — что-то в душе всё равно сворачивалось и скручивалось по зову внезапно пришедшей тоски. Казалось, он бывал здесь… вчера? — но на деле работа так его замотала, что прошло несколько месяцев, прежде чем он смог по-настоящему вернуться домой. В библиотеке было привычно пустынно и тихо — только слабый шелест тяжёлых страниц да едва слышимый бой часов. В каждом помещении Камар-Таджа Старейшина обязательно держал часы как дань своему делу, своей работе, ради которой он множество раз жертвовал собой, и Стивен не посмел нарушить заведённую сакральную традицию даже после его смерти. Иногда казалось, что чёткий стук преследовал его и в личной спальне, хотя первое, что он сделал после окончательного переезда, — выбросил надоедливый прибор из окна. Сегодня время шло быстрее обычного — он всегда внимательно вслушивался в тихое тиканье и отсчитывал секунды, минуты, часы, чтобы следить за необратимым потоком, у которого не было начала и конца, но были эфемерные и более понятые человеку понятия «прошлое, настоящее, будущее». Стивен аккуратно снял плащ, повесил его на спинку стула и прошлёпал к стеллажу с книгами на хинди. Пальцами прошёлся по косым, потрескавшимся корешкам, оставив на них слабо искрящиеся зеленоватые оттиски. Сначала подумывал взять один из наиболее полюбившихся фолиантов — шекспировское «Первое фолио», — но остановился на сонетах. — Ты не мог по-другому, — вполголоса сказал ему Вонг, отвлёкшись от чтения книги и посмотрев на него тем понимающим взглядом, который Стивен не любил больше всего. — Здравствуй. Вонг из всех его приближённых единственный имел право так на него смотреть — он продержался рядом с ним достаточно долго для того, чтобы Стивен смог безоговорочно доверить ему свою жизнь… Впрочем, Вонгу и без того всегда делалась скидка за преданную службу и чистые помыслы. Они нашли общий язык далеко не сразу, но чисто человеческую, внезапно вспыхнувшую симпатию друг к другу долго игнорировать было невозможно. Сочувствующих взглядов кого-либо ещё он не выносил, потому что… Слишком много для этого было причин, если так подумать. — Здравствуй, Вонг, — кивнул он. — Я не мог, да, но это не освобождает меня от ответственности. Всё имеет свои последствия. Танос — непобедимое, как казалось, создание, присвоившее себе амплуа божества, — растворился в космических пучинах так же легко, как когда-то щёлкнул пальцами. Стоило ему исчезнуть, как механизм Вселенной начал компенсировать потери — привычный всем мир был разрушен до песчинок, и предстояла невероятно долгая совместная работа, чтобы всё исправить, но шанс починить миропорядок и восстановить статус-кво по-прежнему выглядел вполне реальным. Человечество вернулось оттуда, откуда не возвращаются, потратив на это долгие пять месяцев. Людская память — слишком недолговечная на взгляд Стивена штука — постепенно начинала стираться, а с остальным он — нет, теперь они — могли справиться. Перчатку Стивен предварительно уничтожил с помощью Камня силы — она навсегда сгинула со страниц истории, оставив после себя лишь пыльные воспоминания и зудящие душевные трещины. Сами камни он трогать не стал — то, что они из себя представляли… виссон, за которым Вселенная пряталась, или же их необъятная сила… Мало кто представлял их истинную ценность. Их уничтожение грозило проблемами гораздо большими, чем их же существование, так что оставалось лишь надёжно упрятать камешки в разных концах галактик, разбросанных по всему макрокосмосу, найти им достойных стражей и в случае чего готовиться к новой битве. Себе Стивен забрал лишь Время — он слишком сильно привязался к тому, что других бы, безусловно, испугало. Но это был не только сентиментальный жест — он единственный мог предоставить космическому артефакту должную защиту, потому что единственный знал, что из себя Время представляет и как оно работает. Мир начинал жить, скрипя и беснуясь, но — это всё же было главным — он начинал. — Да, любое твоё действие имеет свои последствия, — согласился Вонг. — Эффект бабочки пока ещё никто не отменял. Но ты же понимаешь, что ответственность за всё произошедшее не лежит исключительно на тебе? Старейшина предсказывал конец всему задолго до твоего появления. А время… Ты сам знаешь, что никто не в состоянии его обуздать. Насчёт «обуздать» Вонг, конечно же, приукрасил: вот оно, Агамотто, спокойно висит у него на шее и приятно обжигает кожу своей тяжестью. Подмигивает зелёным глазом и вызывает трепетный ужас у тех, кто знает про его подлинную мощь. Но в целом мысль была верная: Стивен только номинативно обладал артефактом. Время контролировать не мог никто, потому что время само всё контролировало. Старейшина как-то сказал ему: «Тебе придётся продать свободу, чтобы купить время. Продать свободу, чтобы купить жизнь. Запомни: в конечном счёте именно это тебя спасёт». Стивен тогда только махнул рукой и ушёл тренироваться, хотя всё произошло именно так, как и предсказывал его учитель: вселенский хронос чётко следовал тому предсказанию, облекая его в новую, неожиданную форму. Око не единожды спасало ему жизнь. С тех пор Стивен научился в первую очередь всегда прислушиваться к Старейшине, потому что тот, казалось, видел далёкое будущее, до которого Стивен дотронуться пока что не мог. — Как Старк, кстати? Нашёл того мальчишку? — спросил Вонг, деликатно съехав с злободневной темы. — Да, — ответил Стрэндж. — Питера сейчас обследуют. Я едва не разрыдался на сцене их воссоединения. Вонг на это лишь хмыкнул и перелистнул книгу на следующую страницу. — Всё будет нормально, — сказал он, не поднимая взгляда. — Всё всегда заканчивается счастливым концом. На случайно открытой странице фолианта Стивен прочёл: «Not mine own fears, nor the prophetic soul of the wide world dreaming on things to come, can yet the lease of my true love control, supposed as forfeit to a confined doom [1]». Мир начинал жить. Человечество — тоже.

***

Когда они встретились на пепелище в самой сердцевине Нью-Йорка, чтобы обсудить дальнейшие действия, никто не высказал ни малейшей претензии вслух — слов для этого давно не осталось. Покоцанный жизнью травленый зверь с больным взглядом, стоявший прямо напротив, вызывал лишь желание посочувствовать, но Стивен знал в этом толк — такие люди, как Старк, не терпели подобного отношения в свой адрес. Даже если эти люди не были людьми в привычном смысле слова. Стивен не ожидал тёплого приёма. Место для встречи было откровенно дерьмовое, но База восстанавливалась медленно, а Нью-Йорк разом опустел — большинство жителей сейчас просиживало штаны дома, встречаясь с близкими и радуясь всеобщему воссоединению, так что на улице редко можно было кого-нибудь встретить. Всё располагало к разговору по душам, но они оба знали, что диалог рано или поздно сведётся к совсем другому. Было морозно. Хотелось в библиотеку и горячего чая. Плащ трепыхался сзади и старался посильнее укутать, но Стивен только отмахивался и иногда комментировал чужие реплики… По крайней мере, пока речь не зашла о других планетах. — Да, я знал, что произойдёт. Да, это был мой план. Нет, иного выхода не было, — отвечал он на бесконечные вопросы, стоило Тони затронуть в разговоре тему Титана. Пришлось применить все свои коммуникационные умения, разложить всё по полочкам и дать понять, что они окончательно победили и что волноваться смысла больше нет… После долгих, нудных объяснений своего поступка и смиренных извинений за всё то, что произошло в космосе, пошли обсуждения иного рода — что делать дальше? куда идти? как всё исправить? Желания смешно шутить, бранить или выказывать какие-либо претензии с этим человеком абсолютно не возникало. Увы, его окружала не шекспировская пьеса, да и Стивен на роль Генриха V-ого никогда не претендовал, тем более на Старке типичные врачебные фразочки, призванные успокоить, не работали — он проверял. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, кому действительно досталось больше всего. — …Энтони, — повторил он в очередной раз, внимательно всматриваясь в чужие глаза, лишённые живости, — Всё закончилось. Баланс восстановлен. На последнюю фразу мужчина лишь криво ухмыльнулся, зачем-то достал сигарету и устало выдохнул: — Я в курсе, Капитан Очевидность. Если хочешь толкать кому-нибудь своё успокоительное, то давай не мне. У тебя наверняка целая очередь по записи, а у меня времени нет. Время — деньги, Стивен, а чьи-то деньги пахнут, кто бы что ни говорил. — Как знаешь, — ответил он. — Я делаю это по доброте душевной, но если ты справишься сам, то так будет даже лучше. В случае чего ты знаешь, где меня искать. Камар-Тадж или наши филиалы примут тебя. Своим вход открыт. Знакомство с Тибетом — полезный опыт, который в любом случае не сделает тебе хуже. Ему хотелось добавить: «…чем есть», но он придержал язык. — Как ты там сказал? «Баланс восстановлен»? Так вот — я тоже восстановлюсь. Просто дай мне время. …Время было единственной вещью, что Стивен мог в принципе дать. Он помолчал и согласно кивнул. — Хорошо. Делай как знаешь. Раз уж мы всё обсудили, то как раз хотел поинтересоваться у умного человека. Как ты думаешь, кто скрывался за личиной Шекспира?.. Так они и познакомились. И, ладно, утверждение Вонга ещё только предстояло проверить на собственной шкуре.