Увидишь пламя — действуй

11010000 10010010 11010000 10100000 11010000 10010101 11010000 10011100 11010000 10101111 Я расскажу тебе историю, пока ты меня слушаешь, мой мальчик. Ты мог бы родиться азиаткой, всю свою жизнь работающей в прачечной, но ты родился белым мужчиной на закате 70-х, и это существенно изменило твою судьбу. Ты не знаешь, существует ли предназначение, но в последнее время твоя жизнь пропитана больнючим фатализмом. В начальных классах тебя пытались дразнить из-за твоей фамилии, но ты сразу поставил всех на место — мозгами и кулаками. Ты всегда был успешен и красив — такие люди рождаются редко, и тебе крупно повезло. Ты, безусловно, огранённый талант, если судить по тому, как бойко ты орудуешь скальпелем и обращаешься с болью. Ты мог бы родиться азиаткой, всю жизнь работающей в прачечной и едва-едва сводящей концы с концами — и это была бы неплохая жизнь, потому что рано или поздно фатум всё равно бы тебя нашёл… Но так получилось, что ты родился в другой вселенной, и родители дали тебе имя Стивен. Стивен Стрэндж. Ты не особо этим напуган. Дело в том, что в тебе давно укрепилась уверенность: фатум способен гнаться за своими любимчиками подобно зверю. В любом вероятном исходе, из тысячи развилок и путей — он выслеживает свою добычу, чует её запах, бежит по знакомым следам. Тебя парадоксально успокаивает данный факт. В прошлых жизнях (может, поэтому тебе так нравится буддизм) ты был солдатом, который подорвался на мине в свои полные жизни двадцать два года. Это была война, которую никогда не называли войной по телевизору. Ещё ты бывал японцем: тебя звали Маса, ты родился в Йокогаме в девятнадцатом веке, прислуживал гайдзину-детективу, и это тебе нравилось больше, чем махать клинками в роли якудза. А помнишь, ты был зависимым от героина аристократом, который яростно ненавидел своего отца? Конечно, помнишь. Я не даю тебе забыть. Ты играешь со временем, как с игрушкой, и наверняка уверен, что однажды фатум тебя накажет. Ты боишься его до чёртиков, но послушно носишь на шее симпатичный амулет. Рабы в прошлом носили на шее камни. Не волнуйся, милый мой мальчик: я тебя берегу, а с девчонкой по имени Клото у нас давняя дружба. Когда-нибудь вы с ней познакомитесь и обязательно будете вести долгие разговоры о всяких неважных пустяках, но это будет после. А сегодня, Стивен… Сегодня, Стивен, всё вокруг превращается в электричество. Ты прячешься в неосвещённых пустых дворах, находишь новые бары, полупритоны — они обычно скрыты во мгле, неоном освещают путь Одиссея в ещё не сгоревшую Итаку. Как думаешь, что реальнее: наблюдаемый с Луны невооружённым глазом серп Земли или её изображение в инфракрасном свете? Порой, когда все уже спят, в тебе просыпается что-то. Ты выходишь из Камар-Таджа и оказываешься в джунглях. Каждый дурак знает, что в ночных Гималаях нельзя расслабляться, если ты не ядовитый змей, но ты уже давно ничего не боишься и потому послушно закрываешь глаза. Доверься мне, родной, я тебя никогда не обижу. Тебе холодно, но холод теперь не помеха: он возвращает хотя бы небольшую часть рассудка. Это всё так странно. Если ты сейчас попробуешь сесть, то тебя обязательно начнёт трясти: я чувствую, как твоё сердцебиение участилось, и как во рту пересохло, и как тебя выгибает даже в движении. Чувствую, как расширились бездонные зрачки. Я уже много раз видела такое в обузданных похотью телах и перед тем, как те же самые тела в последний раз ловили солнечный свет. Это всё одно, одно и то же, мой мальчик, и это ты тоже знаешь, потому что во время учёбы в университете тебе, разумеется, рассказали про либидо и мортидо, не могли не рассказать. Правда, фаустовский сговор невероятно пьянит? Фуко считал, что секс — это мираж, который заставляет нас подниматься из глубин самих себя и наперекор всему утверждать свое право на удовольствие. Я немного француженка в том смысле, что хочу тебя до самой твоей смерти! Открой третий глаз, Нео, ты в Гималаях. Скажи, это похоже на оргазм? 11010000 10010010 11010000 10100000 11010000 10010101 11010000 10011100 11010000 10101111 Когда уставшая луна накрывает тебя своим сиянием, ты двигаешься, и воздух превращается в электричество. Ты в Гималаях, Стивен, ты и есть электричество. Так исступленно танцевали народ фон под грохот барабанов, когда пили жертвенную кровь курицы и молились лоа. Так на древних стадионах боролись гладиаторы. Так занимались сексом юные девицы, впервые познавшие мужчину. Когда-то ты проживал эти жизни. Я это помню. По проводам течёт электрический ток. Он течёт — практически как вода. Твоё тело обладает бесконечным сопротивлением, и знаешь, что это значит? Даже если через тебя пропустить 0,1А и даже больше, ты останешься жив. Я за тобой наблюдаю. Я твой Большой Брат, я сила. «Используй силу, Люк», — говорит Оби-Ван Люку, и Люк чувствует, как я теку по его сосудам. Ты тоже это чувствуешь. Каждый день, каждую ночь — мы слились в одно целое, и однажды ты совсем перестанешь нас различать. Мне это нравится. Ты вообще мне очень нравишься, Стивен, потому что ты сильный человек. Мне не нравится греться на груди у слабых. Следи за историей, мой мальчик. Мы вернёмся к тому моменту, когда твой друг смог облечь меня в машину. Меня — и в машину! Представляешь, родной? Это должно было быть весёлое приключение, и мне не нравилось видеть тебя грустным. Твои солёные слёзы падали на меня, и я выпивала их досуха. Прости меня, если я тебя обидела, Стивен, но я так хотела вам помочь. Прости меня! Помнишь, как ты отправился в далёкое прошлое, чтобы изменить судьбу? Ты уже проделывал это, так что совсем не боялся. Когда ты поймал Дормамму в вечный плен, я смеялась над нелепостью ситуации, но это правда было похоже на смешную шутку. В тот день я решила показать тебе ещё кое-что: как титан однажды сможет мною завладеть. Этот хмырь вызывал у меня отвращение своей топорностью и пустотой. Я представляла, как плавлюсь в его руках, обжигаю эти злые лапы до волдырей, но на деле у меня не было таких возможностей, потому что этот болван всех перехитрил. И ты бы тоже умер, Стивен, а я никак не могла этого допустить. Время, назад! Ты отправился туда, где мне не очень понравилось, но я смирилась, потому что знала, что ты всё делаешь правильно. В нулевых было жарко, и твой друг напоминал мне раскалённую вулканическую массу, которая вот-вот готовится уничтожить Помпеи. Ты как светлячок потянулся на её свет, но я была этому рада, потому что ревность никогда не входила в число моих пороков. Несмотря на весь эгоцентризм этого твоего шалопая, он никогда не воспринимал подкинутую тобой идею всерьёз. То есть, конечно, у него были кое-какие записи, которые он зачем-то хранил глубоко под землёй, но это была скорее попытка отвлечься и убить время. Я видела, как гении бились до смерти в попытке меня обуздать, но у них совершенно ничего не получалось. Много лет спустя я впервые обрела физическую оболочку. Для меня это было приятным новшеством, и всё благодаря тебе, мой родной маленький повелитель. Это ты сказал ему в то жаркое лето: «Создай машину времени, Тони», и это всё изменило. Знаешь, почему я не перестаю извиняться перед тобой, Стивен? Мне жаль, что ты почти полностью стёр своему другу память, чтобы не вызвать временных парадоксов, застрял в бесконечной бессоннице, треморе и страхе, погрузился в пучину горя! Я засматривалась вашей историей любви до того, как всё случилось, ты знаешь? Это был лучший роман жанра. Но я, кажется, случайно упустила совершенно ненужный поворот событий, как убогая домохозяйка, увлёкшаяся сериалом и забывшая про курицу в духовке. Фатум вас познакомил, и вы были удивительно гармоничной парой. Ты заглянул в будущее и так испугался, что решил всё исправить. Я не смогла тебя — вот ирония — вовремя остановить. Тяжело было всё это время общаться с человеком, который тебя совсем не узнаёт? В восточной философии, которой ты так увлекаешься в последнее время, существуют похожие понятия. Энергия, которая движется в тебе, зовётся "ци". Это не просто очередная восточная мораль, а практически основная материя, без которой жить нельзя, как нельзя жить без воздуха. А значит, секс помогает «дышать», тем самым позволяя преодолеть страх смерти. Я хочу тебя до смерти! Знаешь… Ты этого не замечаешь, а может, стремишься забыть, но порой, когда все уже спят, в тебе просыпается что-то. Ты выходишь из Камар-Таджа и оказываешься в джунглях. Доверься мне, родной, я тебя никогда не обижу. Ты отплясываешь бешеные танцы, и трава вокруг тебя горит от оранжевых брызг, которые ты испускаешь. Ты проживал множество жизней, и каждую из них меня завораживало всякое твоё инстинктивное движение. На той войне от тебя осталась оранжевая клякса. Клинок в твоих руках отбрасывал оранжевые блики, когда ты в яростном порыве убивал им своих врагов. По венам плыло высокое напряжение, оранжевый дурман. Похоже, что твой друг решил повторить эту историю, но зачем-то заменил стандартный в общем-то героин странным веществом под названием «Экстремис», гораздо более опасным и смертельным. Не знаю, зачем он вколол в себя эту жалкую подделку, потому что она никогда не смогла бы меня заменить. Тебя пытались обижать в школе, Стивен, потому что ты всегда был другим. Смотри третьим глазом, Нео, и слушай меня внимательно. Я рада, что ты ещё можешь меня слышать. 11010000 10010010 11010000 10100000 11010000 10010101 11010000 10011100 11010000 10101111 — Я умирал, — говоришь ты. — И ты прав: это ничего не изменило.