Трудности семейной терапии

      Дамблдор сидит в черном кожаном кресле и пристально смотрит на женщину, что изредка всхлипывает, вытирая и так красный нос платком. Ее каштановые волосы заплетены в неопрятный пучок, и выглядит она очень подавленной.       — Я даже не смогла убедить его прийти сюда, — тихо говорит она, а слезы продолжают течь по ее щекам, оставляя небольшие следы от туши. Он так часто видит женские слезы, реже мужские, но все равно никак не привыкнет к ним.       Они беседуют уже сорок минут, и пока что Альбус из ее рассказа о своей семейной жизни понял лишь то, что в какой-то момент она решила удержать мужчину, которого очень любила, рождением ребенка. Конечно же, она этого не признает, а вот судя по рассказам о поведении ее мужчины, тот все очень хорошо понимает и осознает.       Что ж, сейчас их дочке семнадцать, муж же влюбился в молодую девушку, что ненамного старше его собственной дочери, а сорокалетняя женщина, не видя для себя никаких иных вариантов, пытается сохранить семью.       — Я не знаю, что мне еще делать, не знаю… — быстро говорит она хриплым от горьких слез голосом. — Помогите моей семье, я слышала, вы можете сохранить даже самый сложный брак, помогите и нам тоже. — Она начинает плакать с новой силой, а Дамблдор пытается подавить грустный вздох.       За ним действительно увязалась репутация «спасителя» среди семейных психологов, но как бы он ни пытался убедить всех в том, что это не он, а сами семьи выбирали бороться за брак, а не разводиться, всем все равно хотелось верить, что это у него есть какая-то особая тактика проведения сеансов.       Уже почти шесть лет он занимает этот кабинет, а началось все это с того, что он случайно помирил родителей своего мужа, когда те начали ссориться прямо при них. Геллерт тогда, разумеется, взбесившись, ушел из собственного дома прогуляться, а Альбус решил помочь, зная, что те находятся на грани развода.       Не зря же был преподавателем по семейной психологии.       В итоге тетушка Геллерта, прознав о таком «поистине потрясающем таланте» от своей сестры, начала рассказывать об этом всем своим подругам, а так как количество неудовлетворенных браком женщин, кажется, достигло какого-то чертового апогея, Дамблдору начали атаковать телефон с просьбами проконсультировать.       Бесплатно, конечно, потому что Альбусу было немного не по себе брать за, в общем, несанкционированные сеансы деньги, тем более с подруг тетушки Батильды.       Они приходили к ним с Геллертом домой, а тот, разумеется, показываясь перед ними идеальным человеком, потом долго злился за то, что те имеют право приходить к ним домой и тратить на себя время Альбуса так еще и бесплатно. С тетей своей тот и вовсе в очередной раз поругался.       Таким образом, совмещая работу в университете и небольшое, внезапно появившееся хобби, Альбус понял, что все выходит из-под контроля, особенно когда к нему стали звонить еще и дочки тех самых женщин, а затем и подруги их дочек.       В общем, он действительно даже не планировал быть семейным психологом, но этот момент как-то прошел мимо него, и теперь он сидит в своем любимом (Дамблдор сам заказывал мебель, выбирал обои, паркет и даже цвет потолка) кабинете, на стене которого гордо висят награды, степень и лицензия.       Частенько его приглашают вести лекции, и, если честно, преподавать ему всегда нравилось больше, и особенно ему нравилось, когда к нему обращались как к профессору, но тут от него явно больше пользы.       Женщина уходит от него, немного успокоившись, а Альбус делает себе заметку в ежедневнике позвонить ее мужу и убедить его прийти вместе с женой. Он встает со своего кресла и идет к небольшому винному шкафу. Наверное, это странно, что в его кабинете вообще есть винный шкаф, но, во-первых, ему его подарили, а он идеально подходит по цвету ко всей мебели, что сделана из дерева вишни, а во-вторых, с его любовью к вину бороться уже очень поздно.       Немецкое белое-сладкое сейчас будет идеальным выбором. Он наливает себе бокал и подходит к крупному окну, чуть отодвигая темно-коричневую плотную занавеску.       К пяти вечера погода немного испортилась, небо стало серым, скорее всего пойдет дождь. Он одет по погоде: на нем светло-серый костюм тройка с черной полоской, идеально выглаженная белая рубашка, темно-коричневые туфли и золотой галстук. «Альбус, к вам пришел ваш бывший муж», — вдруг слышит Альбус из телефона голос своей секретарши и кидает мимолетный взгляд на наручные часы. Не очень вовремя, следующий сеанс у него через пятнадцать минут.       Он подходит к своему столу, оставляет бокал и нажимает на кнопку, чтобы сказать пропустить Геллерта, но тот уже сам открывает дверь, считая, что ему не нужно дожидаться приглашения.       Геллерт выглядит так, словно только вылез из кровати, его светлые, чуть отросшие после короткой стрижки волосы растрепаны, одет он в темные джинсы, черную футболку, поверх которой бордовый кардиган. На его лице явная щетина.       Альбус опирается спиной на свой письменный стол и с улыбкой смотрит на него, а Геллерт закрывает за собой дверь.       — Наткнулся на твою подругу, когда брал кофе, — начинает говорить Геллерт, подходя к нему. Его взгляд немного сонный, Геллерт вообще выглядит крайне недовольным, но это неудивительно. Он явно не выспался. — Сука в курсе обо всем, что происходит у нас дома? Иначе, почему она усмехнулась, когда встретилась со мной взглядом? — Альбус хмурится, когда слышит оскорбление в адрес Минервы.       — Не называй ее так. — Геллерт фыркает. — Ты уже успокоился? Не прошло и недели, — отвечает Альбус, глядя на него, а Геллерт зло приподнимает уголок губ, а потом кладет на стол возле его недопитого бокала вина конверт. — Это что?       — Приглашение на премьеру, боюсь представить, что в этот раз они вытворили с моей книгой, но мне надо там быть, — говорит Геллерт, — и ты будешь со мной, — договаривает он, пристально глядя в его глаза. Альбус в который раз замечает то, насколько длинные и густые у Геллерта ресницы. Гетерохромия глаз всегда отвлекает на себя все внимание, но когда столько лет смотришь в эти разноцветные глаза, можно подметить красоту не только цвета и формы, но еще и ресниц.       — Гел, ты же не хочешь, чтобы я поверил, что ты пришел сюда за тем, чтобы отдать мне приглашение на премьеру? Мы живем вместе. — Геллерт молчит, но не сводит с него взгляда. Его брови нахмурены, а скулы выглядят еще более острыми, чем обычно, потому что тот сжимает челюсть. Альбус улыбается и прикрывает на миг глаза.       Они поссорились около недели назад, Геллерт взбесился из-за своих родителей с утра, когда те позвонили, весь день его доставали всевозможные помощники из-за предстоящей премьеры фильма, снятого по мотивам его книги, а к вечеру он сорвался на Альбусе, который пришел слишком поздно, задержавшись с одной из семей. Он, конечно, обещал себе так не делать, но они были так близки к успеху, что Альбус просто не смог прервать их фразой «наше время вышло, приходите через неделю». Он бы перечеркнул все то, чего они смогли добиться за сеанс, если бы не дал им закончить.       — Хочешь, чтобы я извинился? — Альбус касается его руки своей. Они одного роста с Геллертом[1], но Альбусу все равно всегда приходится смотреть на него как будто снизу. Наверное, из-за того, что Геллерт с детства ходит с выпрямленной спиной и таким высокомерным взглядом, что по-другому просто не выходит. — Ты пришел сюда, думая, что сделал первый шаг, и второй оставляешь за мной.       — Не используй на мне свои психо-штуки, они не работают, Альбус, — недовольно отвечает Геллерт, впрочем, не отстраняясь. Тот проводит пальцами по золотому кольцу на безымянном пальце Дамблдора и на секунду опускает взгляд. Альбус тоже смотрит на их руки. Геллерт никогда не носил кольцо на пальце, его раздражало все, что могло быть на руках — часы, браслеты, те же кольца, — говорит, что это мешает ему печатать и писать, но если немного оттянуть футболку, то покажется тонкая цепочка, на которой висит такое же кольцо, как и у Альбуса.       Они не разговаривали все время, что находились в ссоре. Удивительным было то, что «ссора» не мешала Геллерту заниматься с ним сексом, правда его свободная ладонь всегда лежала на губах Альбуса, чтобы тот не смел с ним разговаривать, потому что «они до сих пор в ссоре».       Геллерт всегда был наглухо перекрытым — проносится в мыслях Альбуса. И он, если честно, очень соскучился по нему.       — Я скучал, — озвучивает Дамблдор свою мысль, широко улыбаясь. Геллерт фыркает, но ничего на это не отвечает.       — Премьера в пятницу, собираться на нее будем вместе, так что отмени все встречи, что у тебя есть на этот день, — говорит Геллерт, игнорируя его признание и отстраняясь. Дамлбдор чуть склоняет голову, с усмешкой глядя в его глаза. Грин-де-Вальд появляется на подобных мероприятиях только с ним, и Дамблдора раньше удивляло то, что тот ни в какую не хочет идти без него, но потом тот как-то сказал, что его присутствие сдерживает «чертовых блядей», которые пытаются лишний раз обнять или поцеловать его.       Альбуса всегда очень радовало то, что Геллерт достиг той степени популярности, что незнакомые люди на улице часто подходят и просят сфотографироваться либо дать автограф. Зная его с семнадцати и читая его самые первые рассказы, Альбус всегда понимал, что тот этого заслуживает.       Конечно, немалую роль в подобной популярности у молодых фанатов сыграла и внешность Геллерта. Нечасто можно встретить гениального писателя с личиком ангела.       Альбус усмехается своим мыслям.       Увидев его впервые в своем классе, Дамблдор подумал о том, что хотел бы его нарисовать, но вот незадача, рисовал он из рук вон плохо, но это не мешало ему любоваться новым одноклассником издалека.       Никто никогда бы не поверил, скажи Альбус, что Геллерт довольно сложный человек с отвратительным характером и кучей заморочек, а послушать фанатов, так Грин-де-Вальд вообще святой человек — доброжелательный, никому и никогда не откажет, на фотографиях улыбается, сам держит телефоны, может даже побеседовать с фанатами, если время будет, но вот потом, когда они останутся наедине, тот недовольно ворчит, вытирает щеки ладонями, если его поцеловали, и разве что в душ не идет отмываться от нежелательных прикосновений.       Тот всегда был до ужаса брезгливым.       — Это все, что ты хотел сказать? — спрашивает Альбус, смотря на часы на левой руке, а потом опять переводя взгляд на Геллерта. — У меня сеанс скоро начнется. — Он кладет руки в карманы и выжидающе смотрит на мужчину. Тот сначала поджимает губы, а потом делает шаг к нему, вставая почти вплотную, его губы растягиваются в ухмылке.       — Очень жаль, что на свой брак у тебя нет так много времени, — говорит Геллерт, и Альбус хмыкает, на его губах появляется легкая улыбка.       — К сожалению, как такового у меня и брака-то нет. Мой муж решил развестись со мной около года назад, — отвечает он, а Геллерт чуть приподнимает подбородок и закатывает глаза, опять отстраняясь.       — Твой муж предлагал тебе опять расписаться уже очень много раз, — недовольно отвечает он, а Дамблдор пожимает плечами.       — Возможно ему стоит стараться лучше. — Геллерт хмыкает и явно хочет что-то сказать, но их прерывает голос секретарши, что звучит из стационарного телефона.       «Альбус, к вам на прием пришла семья Кроуфорд».       Дамблдор нажимает на кнопку и чуть наклоняется, не сводя взгляда с бывшего мужа.       — Спасибо, дорогая, угости их чаем и пригласи через пять минут, — говорит Альбус и опять выпрямляется. Геллерт на секунду опускает взгляд, а потом прикусывает свои пухлые губы.       Они стоят в тишине полминуты, пока Геллерт не делает шаг к нему. Он наклоняется к его уху и шепчет:       — Приходи домой пораньше, я тоже соскучился. — Альбус буквально застывает, а Геллерт, взглянув в его глаза, самодовольно улыбается и разворачивается, направляясь к выходу из кабинета.       Альбус чуть приоткрывает губы, а потом качает головой и допивает бокал вина, что оставил на столе, залпом.       В этом весь Геллерт, непредсказуемый и абсолютно невыносимый. Альбус жизни уже не представляет без сумасшествия, творящегося вокруг него. Он уверен, что это какая-то изощренная форма мазохизма, но старается об этом не думать.       Он убирает бокал обратно в шкаф, размышляя о том, что надо бы не забыть сказать, чтобы все бокалы помыли, и просит секретаршу позвать семью на прием.       Дамблдор приходит действительно раньше, чем планировал. Они с Геллертом вот уже семь лет живут в доме[2] района Холланд-Парк, до этого их дом был гораздо меньше, и, если честно, Дамблдор до сих пор не понимает, зачем им двоим четырехэтажный дом, но Геллерт настоял, а они, по крайней мере, если ссорятся, могут спокойно не пересекаться друг с другом. Альбус открывает невысокую черную калитку, отмечая то, что свет на крыльце горит, а значит Геллерт дома.       Альбус помнит, что когда Геллерт брал ему помещение под кабинет, то выбирал место как можно ближе к их дому, чтобы не пришлось тратить много времени на дорогу.       Он снимает с себя черное пальто и обувь и проходит внутрь, почти везде на первом этаже выключен свет, но из гостиной мелькает оранжевый свет от огня, что горит в камине, перед которым постоянно засыпает Геллерт, уходя с головой в написание новой книги.        Из столовой доносится тихий звук телевизора, и Альбус заходит туда.       Геллерт сидит за столом, босые ноги лежат на втором стуле, локтем он опирается в место возле тарелки и стряхивает пепел сигареты в пепельницу не глядя, в его второй руке телефон — скорее всего, читает новости. Сейчас на том домашняя одежда, теплая свободная синяя кофта и пижамные черные штаны, он выдыхает сигаретный дым вверх и переводит на него взгляд. Альбус отмечает и то, что Геллерт успел побриться.       — Ты рано, — хмыкает Геллерт, а Альбус, подходя к нему, с улыбкой смотрит на ужин. Он давно не ужинал домашней едой, Геллерт, конечно, готовит незаконно вкусно, но очень-очень редко, а сам Альбус старается вообще не подходить к плите. Каким-то образом он умудряется спалить даже то, что спалить довольно-таки сложно.       — Ты попросил прийти пораньше. — Геллерт хмыкает и тушит сигарету, спуская ноги со стула.       Этот белый стол предназначен для шестерых, а не для двоих, и у них нечасто бывает больше двух-трех гостей за раз, так что, как правило, лишние стулья Геллерт использует как подставку для ног.       — Это не было просьбой. — Геллерт поднимается и встает напротив него, он кладет ладони на его грудь и проводит ими вверх по плечам, спуская пиджак. — Переодевайся, ужин еще даже не остыл, думал, будешь есть холодную еду.       — Твоя еда остается вкусной даже холодной, Гел, — Грин-де-Вальд фыркает, но его губы растягиваются в улыбке. Он разворачивает Альбуса к себе спиной и снимает пиджак, вновь поворачивая лицом к себе. — С чего такое счастье? — спрашивает Альбус, головой кивая в сторону нескольких салатов и запеченной курицы. Корочка той выглядит настолько привлекательной, что Альбус еле сдерживается, чтобы не оторвать ножку прямо сейчас.       — Переодевайся, — отвечает Геллерт, отдавая ему пиджак, вновь усаживаясь на стул и доставая новую сигарету из пачки. Дамблдор качает головой и выходит из столовой.       Попутно включая везде, где проходит, свет, он идет на второй этаж, где находится кабинет Грин-де-Вальда, спальня для гостей, которая на самом деле не спальня для гостей, а комната тети Батильды, что изредка приходит к ним с ночевкой, большая ванная комната, их собственная спальня и гардеробная.       Мельком заглядывая в спальню, он примечает, что кровать разобрана, видимо, Геллерт ложился спать днем. Дамблдор качает головой. Режим сна Грин-де-Вальда это что-то, что не поддается никакому объяснению.       Альбус спускается вниз уже в белой футболке и таких же белых спортивных штанах, он идет прямиком в столовую, Геллерт уже не курит, он стоит спиной к нему и с кем-то разговаривает по телефону.       По голосу, доносящемуся из трубки, Альбус понимает, что с Виндой, главной помощницей. Иногда Дамблдору кажется, что та занимается вообще всем, что связано с Геллертом. Причем со стопроцентной отдачей, словно нянька. До такой степени, что если сам Альбус вдруг не может найти Геллерта, он всегда звонит Винде.       Грин-де-Вальд познакомился с ней во время своего недолгого обучения на факультете журналистики. Альбус очень хорошо помнит свою первую с ней встречу.       Альбус обнимает мужчину со спины и целует в шею, где начинается рост светлых волос, а Грин-де-Вальд, не отрываясь от разговора, кладет ладонь на его затылок, зарываясь в рыжеватые волосы.       — Ал. — Грин-де-Вальд не отводит трубку от уха, когда зовет его. — Я разговариваю. — Дамблдор хмыкает и кусает то место, что до этого целовал короткими поцелуями. У Геллерта очень чувствительная кожа, и метки на ней появляются моментально. — Понятно, — со вздохом говорит он, похоже, тоже ему, потому что Винда замолкла сразу после его, Альбуса, имени. — Винда, я наберу тебе позже. Скорее всего, уже завтра, — говорит Геллерт уже ей, а потом, не дожидаясь ответа, опускает телефон на стол и поворачивается к Альбусу. Он кладет пальцы на его подбородок и сжимает так сильно, что это причиняет боль, непрерывно глядя при этом в глаза. — Садись ужинать. — Геллерт отводит руку и указывает ей на стул.       Альбус видит, что укус на шее уже покраснел, и усмехается.       Они ужинают. Точнее, ужинает один Альбус, а Геллерт, сидящий напротив, пристально смотрит на него.       — Ты что-то хочешь сказать? — спрашивает Альбус, протирая губы салфеткой и откладывая приборы. На столе стоит один бокал красного вина, сам Геллерт пьет очень редко.       — Да, иначе я бы не сидел и не ждал, пока ты доешь, — говорит Геллерт, поднимаясь со своего стула, а Альбус отпивает немного вина, с интересом наблюдая за тем, как Геллерт обходит стол и встает возле него.       — Я слушаю. — Альбус играет бровями, а Геллерт хмыкает и на миг замирает, а потом, буркнув себе под нос одно из немецких ругательств, опускается на одно колено. Альбус в шоке раскрывает глаза, глядя на это.       Слава о том, что он спасет абсолютно любой брак, преследует его вот уже несколько лет, это правда. Такая же правда, как и то, что он сам был женат ровно семь раз, а также семь раз разведен.       Каждое предложение руки и сердца было абсолютно разным, три из них делал он сам, причины развода тоже отличались друг от друга. А в данный момент перед ним впервые стоят на одном колене.       Геллерт смотрит в его глаза и достает из кармана коробочку от кольца, которую Альбус моментально узнает. Он хмурит брови.       — Это… — он замолкает, а Геллерт чуть склоняет набок голову, — она ведь от моего кольца? Можно, я?.. — он не дожидается от Геллерта ни ответа, ни каких-то своих слов и прямо в его руках открывает коробочку, которая оказывается пустой. — Она пустая.       — Ну, так ты не снимал кольцо, что я, по-твоему, должен был туда положить? — спрашивает Геллерт, а Дамблдор, закрывая коробочку начинает тихо смеяться, качая головой. Геллерт тоже усмехается, глядя на него исподлобья, и Альбус тянет его на себя, чтобы обнять. Геллерту приходится подняться и наклониться, чтобы тот мог это сделать. В его руке до сих пор коробочка от кольца, вторая рука ложится на колено Альбуса.       — Восьмой раз?       — Я не воспринимаю тебя никак иначе, только своим мужем, ты же знаешь, — тихо отвечает Геллерт, отстраняясь и выпрямляясь.       Альбус ухмыляется и встает вслед за ним. Он кладет ладони на щеки Геллерта и мягко оглаживает его скулы большими пальцами, а тот пристально смотрит в его глаза.       — Надо подать заявление, — говорит Дамблдор, а Геллерт начинает довольно улыбаться. — Как будет окошко, распишемся.       — Я взял с тебя слово, — отвечает Геллерт, наклоняясь и вовлекая его в поцелуй. Альбус приоткрывает губы, начиная отвечать ему.       Он не совсем уверен в том, что это будет их последний брак, но, в конце концов, в этом году Геллерту стукнуло тридцать четыре, а ему самому тридцать пять. Прекрасный возраст, чтобы остепениться с концами, думает Альбус, обнимая мужчину за шею и углубляя поцелуй.