Командор Эрвин и Котик Леви

Время без вылазок проходило для Эрвина Смита совершенно обычно. Точнее, как он привык: бесконечная чехарда бумажной волокиты, поездки в столицу, выслушивание планов/жалоб/просьб Ханджи, разработка новых путей перемещений во время выхода за стены, редкое присутствие на тренировках новичков для анализа возможных комбинаций команд и вечная война за хоть какое-то финансовое обеспечение его бойцов. В общем, «всё как всегда». И во время этого «всё как всегда» его и застигла врасплох совершенно выходящая из ряда вон ситуация: у Капрала появились хвост и уши. Которые самому Аккерману, к слову, неудобств не причиняли от слова совсем. Казалось, он даже их не замечает или уже привык. Но когда бы он успел? Немного напрягая извилины, Смит стопроцентно подтвердил для себя, что вчера, и даже сегодня утром на построении, их не было. Но, прежде чем он успел среагировать и как-то это прокомментировать, Леви, оставив документы на столе помятуя о вечной занятости Командора, ретировался, прикрывая за собой дверь, чуть не прищемив хвост, который успешно юркнул за ним в последнюю секунду. Словно ведомая белым кроликом Алиса, Эрвин медленно встал под трагичный (по его бедной психике) и очень протяжный скрип отодвигаемого стула, прошёл к двери, протёр глаза, подумывая о том, что нескольких часов сна несколько суток подряд — явно для него недостаточно, медленно приоткрыл дверь, выглянул в коридор и… понял, что ему не показалось, а оглядывающиеся на Аккермана солдаты, застывающие в оцепенении, явно поражались не «Лучшему воину человечества», а скорее «Лучшему воину человечества, обзаведшимся пушистыми аксессуарами» — лишь подтверждали его видение. Да и весьма ритмично покачивающийся в такт походке хвост тоже не спешил разубеждать бедный разведотряд, который одновременно решил: «Кукушка съехала окончательно, внезапно и даже не во время вылазки». Внезапно, однако. Выйдя в коридор и решив слегка проветриться, Смит неспеша пошёл за кроли… (простите) за Капралом, попутно снимая заклинание оцепенения со всех встречных солдат, которые после попадания Леви в их поле зрения, просто застывали на месте в степени крайнего недоумения. Как ещё при подобных условиях сам Эрвин мог двигаться, в какой-то степени оставалось загадкой. Почему же Капрал не замечал этого оцепенения вокруг? С высоты его роста довольно сложно заметить, как человек, мимо которого ты проходишь, чуть ли не шею сворачивает в попытке оглянуться на него и ответить на единственный вопрос, возникающий в голове: «Что за…?!». А Эрвин, отвечая на всегда одинаковый вопрос: «Командор, что это такое? У Капрала…», совершенно одинаковым ответом: «Я знаю не больше твоего, солдат, но постарайся взять себя в руки. Думаю, мы скоро всё узнаем», продолжал свой путь, следуя за Аккерманом. Единственные люди, что повели себя довольно сдержанно, поскольку были привычны не задавать вопросов в общении с Капралом — Отряд самого же Леви. Однако, если бы выражения лиц солдат хоть иногда бы волновало Аккермана, то он бы весьма красноречиво охарактеризовал их как «далёкие от цензурных». Но уборка есть уборка, а потому, в бой! Повстречавшись глазами с каждым членом Отряда, участвующем в уборке (кроме Эрена, который в это время выполнял функцию «эй, недотитан, принеси всё, что нужно»), выглядывая из-за угла, Эрвин хоть немного попытался их успокоить, стараясь передать выражением лица «Я тоже ничего не понимаю». Успокоить получилось не очень. Зато они стали бросать подозрительные взгляды в сторону Капрала раз в десять реже. Проще говоря, перестали так откровенно пялиться и принялись, наконец-то, за работу, в порыве которой, честно признаться, и думать забыли про новые части тела своего командира. Шло время, начало смеркаться, первые солдаты, качество работы которых (после энной попытки «сдать») устроило Леви, расходились по комнатам. Смит же, поймав себя на мысли, что совершенно забыл про «всё как всегда» и потратил целый день на попытку осознания произошедшего, по пятам следуя за Капралом, тоже отправился в свою комнату. — М-да, поспать и сегодня явно не удастся, — мрачно подвёл черту дня Эрвин. — Хотя, ушки ему очень даже…