***
Яркий диск луны приветливо заглядывал в окна. Звезды рассыпались по ночному небосводу мириадами сверкающих точек. Где-то внизу, в Великом чертоге Утеса Кастерли, высокородные лорды и леди пили и веселились, одурманенные щедростью лорда Тайвина и великолепием пира, который он дал в честь дня рождения своих старших детей. Сами виновники торжества слишком утомились, выслушивая бесконечные поздравления и принимая подарки, и решили провести остаток вечера в компании друг друга, поднявшись в покои Серсеи. Через открытое окно в комнату проникал прохладный свежий воздух, тревожа своим дыханием робкие огоньки зажженных свечей. Горящий очаг наполнял покои приятным рассеянным теплом. Девушка обессиленно опустилась на свою кровать и на пару секунд прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Брат шумно опустился в мягкое кресло, стоящее возле туалетного столика девушки. Серсея повернулась на бок и, подперев голову рукой, посмотрела на Джейме. Брат продолжал самодовольно улыбаться, что уже начинало ее раздражать. Неужели даже целый день, проведенный в компании этих льстивых идиотов, не смог утомить его. Джейме перехватил взгляд сестры и ответил до того, как она успела произнести свой вопрос вслух. — Всего через год меня, наконец, посвятят в рыцари, — улыбка на его губах стала еще шире. — Все, кто видел, как я занимаюсь, говорят, что я могу прославиться как самый сильный рыцарь всех Семи Королевств. А отец считает, что я достоин быть в Королевской Гвардии Эйриса Таргариена. — Может, и достоин, — лениво ответила сестра. — Но тебе будет шестнадцать только на следующий год. Сомневаюсь, что Король примет тебя в его личную гвардию в столь юном возрасте. — Примет, — уверенно заявил Джейме, послав сестре свою самую харизматичную ухмылку, — и я буду самым молодым королевским гвардейцем в истории Вестероса. Серсея подарила брату мягкую, ободряющую улыбку и откинулась на спину, глубоко вдыхая свежий ночной воздух, наполнивший комнату. Золотые локоны рассыпались по одеялу вокруг нее, а оранжевый теплый свет свечей игривыми бликами заиграл на ее лице и волосах. Джейме неспешно поднялся и подошел к кровати сестры, присаживаясь рядом с ней. Он долго рассматривал умиротворенное лицо сестры. С возрастом они перестали быть похожи как две капли воды — лицо Серсеи стало мягче, женственнее, а его, напротив, грубее — но сходство все равно оставалось поразительным. Джейме почти решил, что сестра уснула, но она, наконец, открыла глаза и, улыбнувшись, посмотрела на него. — Ты очень красива, Серсея, — не сдержавшись, сказал парень. — Я знаю, — засмеявшись, ответила сестра. — Что тебе подарили наши дорогие родственники? — спросил Джейме, чувствуя странное покалывание в груди и легкое волнение, отдающееся в кончики пальцев. Девушка шумно вздохнула и скривила свое красивое юное личико, давая понять, что ничего стоящего они ей подарить не смогли. — Какие-то золотые украшения с драгоценными камнями — ожерелья и диадемы; платье, украшенное изумрудами. «Оно будет очень выгодно оттенять зелень ваших глаз», — девушка понизила голос, пародируя человека, преподнесшего подарок. — Надеюсь, тебе с подарками повезло больше. — Золотые наконечники для стрел, кинжалы и ножи с украшенной рубинами и изумрудами рукояткой — ничего интересного. Довольно скучный пир получился. Пожалуй, самым забавным было то, как тот толстый лорд так сильно напился, что не смог встать со своего места и, опрокинув на себя все ближайшие тарелки, повалился на пол вместе со своими сыновьями, которые сидели рядом с ним, — парень засмеялся, вспомнив этот курьезный момент. Серсея улыбнулась, поддерживая смех брата, и приняла вертикальное положение, сев на край кровати и подвинувшись ближе к Джейме. Девушка устало опустила голову на крепкое плечо парня и почувствовала невесомый поцелуй в висок, который вызвал у нее мягкую благодарную улыбку. Да, день прошел, честно говоря, так себе, зато вечер уверенно наполнялся искрами счастья и уюта. Серсее не нужен был пир и бессмысленные подарки — она осталась бы более довольной, позволь отец провести им этот день только вдвоем. Джейме еще раз коротко поцеловал сестру в висок и поднялся со своего места. — Становится холодно, — бросил он через плечо, подходя к распахнутому настежь окну. Серсея закусила губу, рассматривая освещенный теплыми огоньками свеч силуэт брата на фоне темного окна. Он выглядел уже совсем как настоящий взрослый мужчина — высокий рост, широкие плечи и сильные руки — Серсея теперь казалась маленькой и хрупкой рядом с ним. Сама Серсея тоже изменилась — ее тело округлилось и налилось, она все чаще начала ловить на себе похотливые взгляды мужчин. Иногда ей даже казалось, что брат тоже смотрит на нее с необычным запретным интересом. Но она старалась гнать от себя эти мысли и игнорировать волнительный трепет в груди. Джейме закрыл окно и облокотился плечом на стену рядом с ним, послав сестре очередную ухмылку, на которую Серсея лишь опустила глаза в пол. — Я должна кое-что тебе рассказать, Джейме, — робко начала девушка, не глядя на брата, поэтому она не увидела вопросительно поднятые брови и колкую тревогу в глазах. — Знаешь, какой подарок преподнес мне отец? — девушка не стала утруждать себя ожиданием ответа и продолжила. — Он пообещал… он сказал, что… Воздуха вдруг перестало хватать, казалось, что слова застряли в горле и не давали воздуху наполнить легкие. Серсея встала с кровати, надеясь, что ноги не подведут и удержат ее. Она лишь слегка оступилась, покачнувшись, но устояв, и неспешно подошла к брату. Девушка надеялась, что рядом с Джейме, чувствуя исходящую от него уверенность и поддержку, она сможет поделиться тем, что несколькими часами ранее поведал ей отец. Но, казалось, стало только хуже, потому что пытливый взгляд озорных зеленых глаз парня отчего-то заставлял ее чувствовать себя виноватой, словно она собирается предать его. Девушка тоже облокотилась на стену у окна напротив брата — это окно было словно физической границей между ними. Серсея скрестила руки на груди и вскинула подбородок, стараясь придать себе самый гордый и независимый вид, на который только была способна. С лица Джейме — впервые за вечер — сползла его вечная самодовольная ухмылка. Парень нахмурился, готовясь услышать от сестры что-то ужасное, и, на самом деле, уже догадываясь, о чем пойдет речь. — Отец сказал, что совсем скоро он вновь отправится в Королевскую Гавань и хочет обсудить там с Королем возможность брака, — предательская дрожь проскальзывала в голосе, и Серсея ругала себя за эту слабость, сжимая руки в кулаки и впиваясь ногтями в нежную кожу ладоней. — Джейме, он хочет, чтобы я вышла за Рейегара Таргариена, — слова девушки наконец-то прозвучали ровно, голос не дрогнул, но поднять глаза на брата почему-то не представлялось возможным. Джейме долго молчал и рассматривал сестру. Он видел, как она напряжена; как от этого напряжения побелели ее пальцы, обхватывающие плечи — она обнимала себя, словно желая согреться или защититься. Она отчаянно пыталась выглядеть беззаботно, растягивая губы в подобии улыбки, которая подрагивала и почти сразу слетала с алых губ. Джейме тоже напрягся: ему не нравилось поведение сестры и вся эта ситуация в целом. Тугой комочек ревности неприятно покалывал ребра, но парень упорно не обращал на него внимания, цепко следя за любыми изменениями в настроении Серсеи. Он продолжал молчать, давая девушке возможность заговорить первой и определить, какой реакции она ждет от него. — Я стану Королевой, — девушка выпрямилась и усилием воли заставила себя расслабиться, даже ее улыбка казалась вполне искренней. — Ты должен быть рад за меня. — Я рад, — кратко ответил парень, чувствуя, как внутри начала закипать злость. — Правда? — девушка выгнула бровь, вложив в этот жест и в свои слова максимум сарказма. — Ты не выглядишь особенно довольным. Казалось, злость брата передалась и ей: щеки вспыхнули яростным румянцем, а в глазах загорелся недобрый огонек. Джейме растянул губы в ухмылке — в нехорошей злой ухмылке, которая, безусловно, напугала бы того, кто ее увидел, но Серсею вообще довольно сложно напугать, поэтому она лишь поморщила нос и закатила глаза. Они просто смотрели друг на друга какое-то время, пока Серсея, наконец, не выдержала. Она рассерженно и даже несколько разочарованно цокнула языком и, оторвавшись от стены, прошла в центр комнаты, намереваясь выгнать брата вон из своих покоев. — Ты не выйдешь за него, — тихо, но уверенно сказал Джейме, заставляя сестру резко остановиться; его слова тяжелыми камнями упали на пол между ними, и Серсея отчетливо слышала в них дрожащую ярость. — Это еще почему? — в запале воскликнула она, резко поворачиваясь брату. — Я стану Королевой, и тебе придется подчиняться мне Джейме, нравится тебе такой расклад или нет, — в голосе звенела импульсивность и почти валирийская сталь. — Нет, — холодно и твердо повторил парень и тоже оторвался от стены, медленно наступая на сестру. Серсея задыхалась от накрывшей ярости. Да как он позволил себе перечить ей?! Она была готова ударить его и выгнать вон, но, когда брат подошел на достаточное для пощечины расстояние, весь запал куда-то делся, и Серсея, закусив губу, отступала на шаг назад, поднимая на него глаза и видя в них вселенскую уверенность. Грудь девушки часто вздымалась от учащенного сбившегося дыхания. Ярость медленно уходила, оставляя после себя только неприятный осадок на сердце и легкое покалывание в кончиках пальцев. Джейме молчаливо наступал на нее до тех пор, пока она не уперлась ногами в собственную кровать. Серсея чуть не повалилась на нее спиной от неожиданности, но сильные руки вовремя подхватили ее за талию, резко притягивая к себе. Девушка уперлась ладонями в грудь брата, держа его на расстоянии, но не отталкивая совсем. Когда она подняла глаза, перехватывая его взгляд, в глубине зелени радужки мелькнул страх, от вида которого Джейме все-таки ослабил хватку на тонкой хрупкой талии. — Ты не выйдешь за Рейегара Таргариена, — властность и сила в голосе брата туманила рассудок и плавила сознание. Сердце девушки билось часто-часто и так громко, что казалось, будто Джейме тоже его слышал. Кожа под пальцами брата словно горела и даже ткань ее шелкового ланнистерско-алого платья не спасала от жара, что разливался от его рук по девичьему телу. Серсея приоткрыла губы, срывая с них судорожный вздох. И когда взгляд брата медленно соскользнул с ее глаз к губам — Серсея поняла, что задыхается, а сердце, казалось, и вовсе перестало биться. Девушка робко повела ладонью, касаясь холодными пальчиками горячей шеи брата, скользя выше и зарываясь рукой в непослушные золотые волосы парня. — Он никогда не сможет дать тебе то, что могу дать я. Он никогда не сможет сделать тебя счастливой, Серсея, — его голос звучал хрипло и томно, а глаза подернула туманная дымка; Серсея облизнула пересохшие губы, томительно ожидая, что же дальше сделает брат. — Он никогда… Никто никогда не сможет полюбить тебя так, как люблю я, Серсея, — парень выдохнул имя сестры ей в самые губы. Серсея так и не поняла, кто потянулся к чужим губам первым, но уже через мгновение она осознала, что Джейме жадно целовал ее, а его руки шарили по телу — скользили по талии и спине, сжимали груди и зарывались в длинные шелковые волосы. Сама девушка сжимала пальцами тонкую ткань белой рубашки брата, а второй рукой царапала кожу головы и чуть оттягивала пряди — до легкой боли. Джейме сминал ее губы, сталкивался с ней языком и легонько покусывал, отчего периодически ловил ртом ее короткие рваные стоны. Когда Серсея потянулась тонкими пальчиками к тесемкам на ширинке брата, Джейме мягко повалил ее на кровать…***
Серсея с готовностью отвечает брату, податливо приоткрывая губы и углубляя поцелуй. Расческа летит на пол, и здоровой рукой Джейме широким движением проводит по спине сестры, желая притянуть ее ближе к себе. Женщина сама льнет к крепкой груди мужчины, обнимая его за шею и легонько прикусывая и оттягивая нижнюю губу. Джейме сминает ее губы, покусывает, втягивает — наслаждается терпкой сладостью и нежностью, принимает рваную судорожную ласку, чувствуя, как прохладные пальцы поглаживают кожу на его шее и чуть оттягивают короткие волосы на затылке. Их языки сплетаются вместе — они словно пьют друг друга, как чаши с вином — с ярким летним вином, в котором можно распробовать нотки счастья, любви и спокойствия. Серсея жмется ближе, впивается в чужие плечи пальцами, пьет этот поцелуй до дна, боясь, что стоит хоть на секунду отстраниться — все исчезнет, окажется лишь приятным сном или видением, оставляющим после себя лишь пепел горечи и фантомное ощущение мягких губ. Женщина слышит, как гулко и быстро бьется ее сердце — ей страшно сделать вдох, страшно открыть глаза, она лишь отчаяние мажет по губам брата, до конца еще не поверив в то, что он действительно целует ее. Болезненный ком в груди сжимается в плотную сферу и, кажется, начинает медленно рассасываться, гонимый ощущением радости, желания, откровенной слабости и физически ощутимой нужды друг в друге. Губы все те же. Серсея узнает Джейме в каждом движении. Узнает в сжимающих волосы пальцах. Узнает в быстрых и немного грубых поцелуях, которые обжигающими лепестками оседают на ее губах. Узнает в рваном горячем дыхании и сдавленном рыке, который она ловит своими губами. Джейме. Ее Джейме. Женщина чувствует, как ладонь брата твердо обхватывает ее плечо, и мужчина медленно отстраняется. По инерции она еще тянется за ним пару мгновений, ожидая снова ощутить горячее дыхание на своем лице и влажные губы на своих губах. Но холодная пустота слишком быстро разверзается вокруг нее, забираясь в душу и резко вытравливая все счастье момента, еще секунду назад бушевавшего в ней. Мир вокруг лопается как пузырьки из мыльной воды, и дышать становится слишком тяжело. Серсея опускает голову и до боли зажмуривается, борясь с желанием разочарованно простонать; боясь поднять глаза и натолкнуться взглядом на отвращение, ужас или гнев в зеленых глазах брата. Серсея кусает губу до металлического привкуса на языке, и лишь тогда, почувствовав вкус собственной крови во рту, шумно выпускает воздух из легких — кажется, она не дышала все это время. Женщина готовится услышать звук удаляющихся шагов или захлопывающейся двери, но не слышит их. Вместо этого она чувствует осторожное мягкое прикосновение теплых пальцев к своей щеке и резко распахивает глаза. Нет ни отвращения, ни ужаса, ни гнева — ничего, что предполагала увидеть Серсея. Только бескрайняя нежность, немой отголосок вопроса и толика понимания. Джейме нежным поглаживающим движением проводит большим пальцем вдоль ее скулы, обхватывает подбородок, призывая не отводить взгляда, который мечется то по лицу мужчины, то по совершенно посторонним предметам в комнате — лишь бы не смотреть на него. Вдыхаемый в легкие воздух жжет диким огнем грудную клетку изнутри. Отчаянное волнение течет по венам, заменяя кровь и качая сердце в пару раз быстрее положенного. Когда Серсея справляется с эмоциями и возвращает брату взгляд глаза в глаза, он ласково улыбается ей. — Я помню, как впервые поцеловал тебя, — чувственный шепот щиплет воздух между ними и забирается под кожу легким зудом в грудной клетке. Тонкая складка рассекает лоб женщины, а губы трогает хрупкая нежная улыбка. Она перебирает в памяти свои воспоминания, пытаясь найти нужное, но это оказывается не так уж просто. У них было столько поцелуев. Кажется, Джейме целовал ее всегда. Его поцелуи воспринимаются как что-то правильное, привычное, родное и до боли нужное — нужнее воздуха — кажется, первый поцелуй затерялся среди них, ушел далеко в прошлое. Вспомнить трудно. Но Серсея вспоминает. Вспоминает его теплые влажные губы, уверенные руки. Вспоминает, как дрожали ее пальцы, пока она раздевала его и помогала ему раздеть себя. Вспоминает, как он впервые вошел в нее — на удивление медленно и нежно, боясь причинить боль. Вспоминает, как она вскрикивала от неприятных ощущений первые несколько толчков, но потом привыкла и сама начала выгибаться ему навстречу. Вспоминает, как он целовал ее и шептал, что любит, в перерывах между ее стонами. Да, Серсея все еще помнит вкус их первого поцелуя на устах. Да, Серсея все еще помнит, как ее лоно принимало его впервые. — Это был наш день рождения, — бархатный горячий шепот срывается с губ, улыбка медленно меркнет, гонимая тоскливой ностальгией. — Это был наш день рождения, — кивает Джейме и легко улыбается, начиная снова поглаживать щеку сестры большим пальцем. — Моя любовь к тебе сильнее обычной братской любви. Мне потребовалось много времени и много воспоминаний, чтобы осознать это. Но я понял. Джейме говорит что-то еще, но Серсея не слышит его. Левая щека горит под его ласковыми прикосновениями. Сердце стремится покинуть грудную клетку, разбить ребра и покинуть свою тесную обитель. Сердце стремится к нему. Серсея пытается разобрать слова, но не может сосредоточиться, не может поймать ускользающий от нее смысл фраз — или не хочет. Боится? Боится поверить в его слова, потому что происходящее все еще кажется сном — а снам никогда нельзя доверять. Взгляд брата гипнотизирует. Женщина чувствует, что тонет. Зеленый омут глаз заволакивает собой все вокруг, заливает легкие, не давая сделать вдох. Точно исчезает весь мир, оставив лишь зеленые глаза, золотые локоны и горячие пальцы на нежной женской щеке. — Но почему ты не сказала мне сразу, Серсея? — спрашивает брат, и эти слова Королева отчетливо слышит, потому что в них звучит тонкий укор. — Я… — голос хриплый и слабый — женщина готова зарычать от злости на саму себя за невозможность совладать с бушующими эмоциями. — Я боялась, что ты не поймешь, — Серсея закусывает губу, только сейчас понимая, как нелепо все это звучит. Джейме бы не понял? Ха. Да скорее бы Роберт Баратеон разлюбил Лиану Старк, чем Джейме отверг ее. — Боялась, что тебе не понравится наша связь, мы ведь брат и сестра. — Плевать, — резко отрезает Джейме. — В пекло все правила, нормы морали, мнения людей. Я люблю тебя — ничто иное не имеет значения. Он говорит прямо как Джейме, проносится в голове Королевы. Он и есть Джейме, — напоминает она себе и, наконец, широко улыбается, осознавая, что теперь она верит своему внутреннему голосу. Это Джейме. Ее Джейме. Ее брат, любовник, отец ее детей, весь ее треклятый мир. Это он. Он здесь. И ничто иное не имеет значения. Счастливо улыбаясь, Серсея резко подается вперед, обвивая руками шею брата и заставляя его подняться на ноги. Она целует его так страстно, отчаянно и счастливо, что кружится голова. Джейме здоровой рукой обнимает ее за талию, и кожа под его теплыми, чуть подрагивающими пальцами покрывается мурашками и, кажется, начинает плавиться от жара и желания. Серсее смертельно не хватает прикосновений. Хочется больше ощущений. Больше горячей кожи к коже. Больше влажных ненасытных поцелуев. Потому что сейчас — недостаточно. Ее тело слишком изголодалось без него, а эмоциональное состояние после всей этой истории оставляет желать лучшего. Ей жизненно необходимы его горячие пальцы, его нежные губы на ее шее; его быстрые грубые толчки, когда он окажется в ней. О Боги, как же она хочет снова почувствовать его в себе, слиться с ним, стать одним целым на какое-то время. Поцелуи становятся все неистовее. Тягучее томное возбуждение ярким пламенем вспыхивает где-то внизу живота и горячими искрящимися волнами разливаются по всему телу. Джейме сжимает светлые волосы почти до боли, путая так бережно расчесанные им пряди. Серсея с силой жмется к его крепкой груди, заставляя сделать пару шагов назад. Джейме понимает, чего она хочет от него, как только его ноги упираются в еще не застеленную с ночи кровать Королевы. Легким элегантным движением, Серсея толкает брата в плечо, отчего он садится на кровать и завороженно смотрит на нее. Женщина перекидывает ногу и усаживается на его колени, берет его лицо в свои ладони, снова завладевая чужими губами для новой порции поцелуев. Мужчина, продолжает исследовать ее тело здоровой рукой, проводит по груди, талии, спине и бедрам. Изучает. Узнает. Открывает для себя заново. Но делает это так легко и уверенно, словно по-прежнему помнит, как и что ей нравится. Серсее кажется, что между ними искрятся звезды, только сошедшие с ночного небосвода. Когда томное возбуждение, переливающееся удовольствием от ласковых поцелуев и чувственных прикосновений, перетекает в почти невыносимое желание большего, Серсея вновь ощутимо давит на крепкие плечи брата, заставляя его повалиться на спину. Сама женщина нависает сверху и, хищно ухмыльнувшись, покрывает поцелуями его лицо и немного шею. Пальцы Джейме с силой сжимают ее бедро, явно оставляя красноватые следы на бледной нежной коже. Серсея удобнее усаживается на бедрах брата и выпрямляется, ее ладони комкают подол ночной сорочки, намереваясь ее снять, но мужчина вдруг перехватывает ее руки, не давая этого сделать. — Сюда может кто-то зайти? — хрипло спрашивает он, и Серсея слышит, как возбуждение звучит в каждом слове. Эта попытка хоть как-то связно мыслить и здраво рассуждать явно дается ему тяжело: Королева видит, что изумрудные глаза заволакивает туман. Женщина наклоняется к его уху и слабо касается его языком. — Только моя служанка, — густо шепчет она в самое ухо и скорее подсознательно понимает, что кожа брата покрывается мурашками. — Но мне плевать, — заканчивает она и прикусывает мочку уха, зная, что легкая боль лишь сильнее распалит его. Слова работают, точно триггер. Джейме отпускает руки сестры, позволяя ей стянуть с себя так мешающий сейчас кусок ткани. Как только Серсея предстает перед ним абсолютно обнаженной, он в одно резкое движение меняет позиции, опрокидывая сестру на спину. Жадным взглядом оглаживая ее тело, мужчина почти готов зарычать, видя тонкую нежную кожу, яркие твердые бусины сосков и проступившие красноватые следы на бедрах, оставленные его пальцами. Джейме подминает сестру под себя, но его собственная одежда все еще слишком мешает ощутить больше тепла, исходящего от женского тела. Серсея дрожащими пальцами стягивает с него рубаху и льнет обнаженной грудью к его груди. Затвердевшие соски мажут по разгоряченной коже, разжигая потрясающий ураган ощущений и разводя огонь в грудной клетке. Джейме сам справляется со своими штанами: у Серсеи слишком дрожат пальцы из-за вихрящихся между ними чувств. И вот, наконец, они чувствуют друг друга. Чувствуют друг друга всем телом. Каждое нервное окончание пылает телесным контактом и дрожит от уже почти невыносимого сексуального возбуждения. Джейме входит в нее сперва неспешно, медлительно, срывая с алых искусанных губ низкие, почти умоляющие стоны. Он пробует ее. Смакует, рычит от собственных, туманящих сознание ощущений. Серсея тонко вскрикивает, когда он входит полностью. Женщина цепляется пальцами за его плечи, царапает короткими ногтями спину и руки, неразборчиво мажет поцелуями по лицу, губам и шее, периодически прикусывая кожу и чувствуя едва заметный, чуть солоноватый привкус пота. Серсея стонет и кусает губы, когда он наращивает темп, двигается в ней быстро — грубовато, рывками, шумно дыша и ловя ее стоны своими губами. Иногда он сбавляет скорость толчков, давая сестре время сделать пару глотков воздуха и недовольно укусить его за мочку уха, побуждая двигаться быстрее, словно это не ей нужна была короткая передышка. Но он беспрекословно выполняет ее немой приказ и снова наращивает темп и лишь тихо хмыкает в женские искусанные губы, входя до упора и на мгновенье замирая в ней, ловя ртом особенно громкий и протяжный стон. Все закачивается резко и легко — Джейме изливается в нее, и Серсея чувствует, как в груди, наконец, рассасывается тяжелый негативный ком, который мешал дышать. Она вдыхает полные легкие спертого комнатного воздуха, в котором еще какое-то время будет пахнуть их любовью, и расслабляется, прильнув к брату сбоку, обнимая его рукой и положив голову на быстро вздымающуюся от сбившегося дыхания грудь. Горячая и чуть влажная ладонь брата ложится на ее талию, и по коже снова бегут мурашки. Они лежат какое-то время, наслаждаясь минутой спокойствия и единения. Все вопросы и заботы уходят на второй план. Остается только дыхание и сердцебиение лежащего рядом человека, который значит для тебя больше, чем весь мир; который и есть весь твой клятый мир. — Я думал, я вспомню, — тихо говорит Джейме через какое-то время. Серсея поднимает голову, вопросительно изогнув бровь. — Думал, что наша близость поможет мне вспомнить все остальное, — он шумно и словно разочарованно выдыхает, но все-таки выдавливает из себя бодрую улыбку ради Серсеи. — Не помогло. — Ты вспомнишь, — уверенно заявляет Королева и — удивительно — она сама верит в собственные слова. — Обязательно вспомнишь. Просто чуть позже, — ее рука накрывает ладонь брата, покоящуюся на тонкой талии, и чуть сжимает. — Ради тебя. Я вспомню все ради тебя, Серсея. Слова висят в воздухе какое-то время, но их прогоняют звуки нового поцелуя. Серсея верит ему. Он вспомнит. Ради нее. Джейме может забыть все, что угодно. Родной дом, отца, мать, Тириона, их детей, службу в Королевской Гвардии — все. Но ее навсегда забыть он не сможет. Возможно ли вообще существование столь сильной всепоглощающей любви? Видимо — да. Он вспомнит ее, потому что она — самое важное, что есть в его жизни. Она и есть вся его жизнь и весь его мир. Он вспомнит ее. И только ее. Потому что все остальное — неважно. Потому что все остальное — не имеет значения. Важны теперь только они.