Кровавые слёзы

Маленький лисёнок мирно спал в своей кровати. Сегодня был тяжёлый день. Ночь уютно окутала город осенней прохладой и лёгким ветерком, уносящий последние листья с деревьев. Абсолютно ничего не предвещало беды. Дверь в его комнату тихонько скрипнула. В проёме показался ежиный силуэт. Он тихо вошёл в комнату и встал напротив кровати. Лисёнок ничего не слышал, он сейчас бегал по лесу во сне. Сквозь сон прошла лишь улыбка. Ёж сверкнул своими красными кровоточащими глазами. В руке был нож с красным наполовину лезвием. Ёж улыбался. Наконец-то он сможет сделать это с ним. Ёж стянул одеяло, и лисёнок сразу съёжился в кровати от прохлады. Ёж схватил бедного ребёнка за горло и сдавил, из-за чего лисёнок стал задыхаться. Он проснулся и увидел перед собой его. Экзетер. Он сразу же закричал, и ёж тут же пырнул его ножом прямо в сердце. Но ему не было больно. Ёж рассмеялся: — С Хэллоуином, братишка! — посмеялся Соник и включил свет. Нож оказался ненастоящим. Лезвие было из пластика, измазанное в красной краске, и уходило оно прямо в рукоятку ножа, если надавить на него. Слёзы тоже оказались ненастоящими. Тоже красная краска. На Сонике были специальные контактные линзы, которые были так похожи на глаза демона Экзетера. Тейлз был вне себя от ярости. — Козёл! — Да ладно тебе! Я же просто шутил! — И ворвался среди ночи, чтобы напугать? Настоящий козёл! — Тейлз бросил в него подушку. — Вот не нравится мне, как ты стал общаться. Такой милый, а язык, как у сапожника. — Хочешь я тебе продемонстрирую язык сапожника? — парировал Тейлз. — Нет. — Не хватало ещё, чтобы его друг матерился при нём. Вот от такого у него точно сердечный приступ случится. — На самом деле я просто хотел предложить тебе посмотреть со мной фильмы ужасов и поесть сладостей, но я просто не удержался. — Мне кажется, что участие в «фильме ужасов» мне хватит на всю оставшуюся жизнь. И только не говори мне, что ты ходил колядовать в… В таком виде. — Да. Ходил. Прикинулся подростком и прокатило. — Соник показал свой улов. Целый мешочек разнообразных сладостей. — Последний шанс, Тейлз. Только ты, я и марафон ужасов. — Я лучше крепко засну. Может кошмар приснится, заодно компенсирую марафон ужасов. — Тут есть мятные. Твои любимые. Надавил на слабость. Тот ещё засранец, подумал Тейлз. — А ты обнимешь меня, когда мне станет страшно? — спросил он. — Да. И по голове буду гладить. — Тогда я согласен. — Побежали! Они побежали в гостиную, где Соник уже приготовил для них убежище из диванных подушек, обычных подушек из комнаты Соника, а также уютного пледа, в который они завернулись. Ёж включил фильм и крепко обнял лисёнка, чтобы тому было не так страшно. Время от времени они тянулись к пакету со сладостями. — «Тейлз, я никогда не смогу отплатить тебе за тот подвиг, который ты совершил, » — подумал ёж, пережёвывая карамельку. — «Как бы я хотел вернуться назад, чтобы тебе не пришлось всё это испытывать.» — Соник! Больно! — Соник слишком сильно обнял его, что Тейлзу стало нечем дышать. — Ой, прости. Соник снова оказался в подвешенном состоянии. Вина перед другом. Желание вернуться назад. Это его мучает уже не первый месяц. И вряд ли он успокоится.

***

— Ой, какая прелесть, — умилился Демон времени. — Сколько не смотрю на эту парочку, а они всё продолжают меня развлекать. — Что в этот раз? — спросил находившийся рядом Экзетер. — Покажешь мне потом? — Да вряд ли тебе это понравится. Тут всего лишь милые обнимашки. — Демон наблюдал за Тейлзом всё это время. — Фу! Мерзость какая! — сказал красноглазый. — Да много ты понимаешь! — обиделся голубоглазый. — В мире существует не только насилие, а ещё и доброта. Не было бы доброты, то не было бы и насилия. Смирись. — А ты у нас сама доброта! Не забывай, что именно ты всю эту заварушку устроил. Демон открыл глаза. Теперь он видел свой мир, а не мир Тейлза. Он увидел окровавленные разбитые улицы города, а на земле валялись безликие трупы. — Кто тебе разрешал менять МОИ декорации, подонок? — Да меня уже тошнит от твоих милых декораций! Дай немного насилия! — Я тебе перекинул два месяца убийств. Тебе мало? Ты целых два месяца убивал этого лисёнка! Я должен выжать из него последние соки, прежде чем мы вызовем новую жертву. — А работает? Тут ведь твои муси-пуси обнимашечки и ничего более. Демон положил руку на плечо Экзетера и вздохнул: — Чувак, хоть я и родился позже тебя, но по сути я старше всех 54 демонов, что заточены в этом мире. На моём счету сотни жертв, замученных до сумасшествия. Я лучше знаю, что такое пытка. Потому что я сам — пыточное устройство. И да, всё работает. Сейчас Майлз думает о нас. Он думает, что мог спасти нас, но момент теперь упущен. И эта мысль будет мучать его до конца жизни. Главное — смыться из его тела до его смерти. Иначе будет неловко. — Пожалуй, ты прав. — Демон усмехнулся. — А ведь я тоже хорош. Столько мучений из этого ребёнка вытянуть! У меня у самого мурашки, хоть я и не знаю что это. У людишек такое слышал. — Прошлый был так себе. Шедоу вроде. Всего 24 смерти. Да и после этого особо не блистал. А этот очень хорош. А моя фраза, что у нас разное течение времени, только добавила масла в огонь. Он ведь не знает, что у нас одинаковое течение. — А также, что мы до сих пор наблюдаем за ним. Ведь демон может находиться в теле до самой смерти. Друзья посмеялись. Их план удался. Но у Экзетера был ещё один вопрос. — Я вот только не пойму, почему именно ты играешь роль героя? Почему просто не молчать? — Потому что я люблю обманывать людей. Настоящий злодей скрывается за маской героя. Скоро я планирую вызвать новую жертву. Ты готов? — Через неделю. Пошлём сигнал, кто-нибудь нас отыщет, а потом я начну кромсать их! А ты просто отматывай время назад. — А ты просто играй злодея. И запомни, если кто-то попадёт в «сознание», то постарайся никого не убить. В прошлый раз мне пришлось поставить ловушку, лишь бы тот не умер. На том они и решили. Новая жертва. Оба надеялись, что они смогут поиздеваться над ней как можно жёстче. В их мире совсем нечем было заняться, но они избранные, они могут выходить в реальный мир. Именно тогда они решили сотрудничать, чтобы вместе пытать людей. Один планирует, а другой исполняет. Они — демоны. Они были рождены, чтобы пытать людей. Они не умеют по-другому. Они не хотят по-другому. Но это уже другая история и абсолютно другая жертва.