Learning A New Dance

      Джокеру показалось, что мир замер на несколько драгоценных минут, пока его мозг пытается работать быстрее. Он никогда не предполагал такой ситуации и пытается сейчас не впасть в паническую атаку.       Он плачет, и виновато в этом ужасное чувство в груди. Что это за чувство и, что более важно, как Джокер может избавиться от этого? Он когда-нибудь чувствовал это раньше?       Что ж, это кроличья нора, в которую Джокер не собирается спускаться. Если он когда-либо и испытывал такое сильное чувство по отношению к другому, что позволил довести себя до слёз, то этого человека, определённо, больше никто не видел. Но появление трупа на переднем плане его воспоминаний не принесёт никакой пользы. На самом деле это может только усугубить ситуацию, чего Джокер не хочет. Не то чтобы всё может стать хуже.       Он плачет перед Брюсом Уэйном. Перед его Брюсом. Перед человеком, с которым он знаком один день, что, честно говоря, немного дольше, чем время, которое ему потребовалось, чтобы влюбиться в Бэтса. Клоуну потребовалась всего секунда, чтобы увидеть темную фигуру, прыгающую на него, после чего он и решил посвятить свою жизнь этому человеку. Брюс не такой драматичный, как Бэтмен. Хотя, у него есть маска, с помощью которой он обманывает всех в Готэме.       Но не Джокера. Не сейчас, когда он увидел его слабость.       О, тот заряд эмоций Брюса, может вместить весь Готэм внутри, и ещё останется много места! И тьма, что скрывается под этой прекрасной оболочкой. Боль. Страдание. Это так сыро, как свежие раны, но уже постаревшее, закалённое временем.       Джокеру хочется вскрыть грудную клетку Брюса и взять его сердце себе. Пусть никто не увидит того, что он увидел у Брюса, пусть только он один познает эту красоту. Люди Готэма не заслуживают Брюса. Их золотого сына.       Брюс что-то говорит ему, но его прекрасный голос искажен, искажен потоком крови, стучавшей в ушах Джокера. Уэйн хмурится, на его лице появилось беспокойство. Из-за такого беспокойства Джокеру хочется смеяться и блевать одновременно.       У Брюса доброе сердце, слишком доброе и мягкое. В нём есть теплота и легкость, в чем клоун до этого момента никогда не нуждался. Это больно, и это ранит его.       Джокеру это не нравится. Он не сможет защитить Брюса от всех преступников в Готэме. Не потому что он не способен это сделать. Он просто не может его защищать, ведь ему надо играть с Бэтменом. Джокер ни за что не променяет Бэтса на другого, не после стольких проведенных вместе лет. Даже если Бэтмен изменял ему, Джокер знал, что простит его, примет снова, чтобы почувствовать на своей челюсти его кулаки.       А Брюс не может дать ему этого. С ним нет острых ощущений от погони по крышам. Он не тот, кто бросит ему вызов. Не тот, кто будет мешать Джокеру убивать всех на своем пути просто потому, что может.       Но Брюс постарается. Джокер знает это. Уэйн похож на того, кто попытается урезонить его, но этого не будет. Он не присоединится к нему, как Харли. Он слишком упрям и неправильно воспитан.       Кожа Джокера начинает неприятно покалывать, как это обычно бывает, когда он взволнован. Рука Брюса, обхватывающая его подбородок, посылает болевые импульсы по всему телу. Джокер сжимает его руку достаточно сильно, чтобы это было больно.       — Пришли в себя, мистер Уэйн? — шипит Джокер, садясь и чувствуя, как в нем закипает гнев. Он злится не на Брюса, он знает это, но это намного лучше, чем боль в груди. Так просто проще.       Возможно, Брюс был прав. Возможно, Джокер действительно напуган.       — Что случилось? — спокойно спрашивает Брюс, медленно садясь и не вырывая руку из хватки Джокера. — Давай притормозим и поговорим.       — О, много чего не так, милый, — ровно говорит Джокер с безжалостной улыбкой. — Я — Джокер, дорогой. О чём ты, похоже, забыл. Я уверен, что могу составить тебе список со всем, что со мной не так. Черт, я уверен, что существуют книги на эту тему. Ты когда-нибудь читал одну из них? Забавны, хотя и не совсем точны. Особенно мне нравятся те, которые предполагают, что меня избивали в детстве, из-за чего я и стал таким чудовищем. Отличный материал для новых докторов, которые пытаются ковыряться в моём разуме. Трагедия всегда является лучшей комедией, на мой взгляд.       Брюс не реагирует на его бессмысленные слова, что еще больше злит Джокера. Он должен быть напуган! Он должен съежиться, умоляя сохранить ему жизнь. Но если Брюс осмелится встать на колени и начнёт умолять, то Джокер от отвращения может перерезать ему горло.       — Джокер… — Брюс произносит его имя умоляющим голосом, и Джокер срывается.       Он бьёт его по лицу, полностью сбивая Уэйна с кровати. Джокер не отпускает его руку, из-за чего валится следом. Он хотел было перенести свой вес на плечо, но Брюс оправляется быстрее, чем ожидал клоун.       Брюс стаскивает его с кровати, и они начинают бороться на полу, пытаясь повалить друг друга. Джокер рычит, используя свои острые локти и колени, пытаясь попасть по мягким тканям, в то время как Брюс пытается прижать его к полу. Их тела скользят друг по другу из-за пота, и их недавняя деятельность мешает взять себя в руки.       Все это время Брюс пытается успокоить его, и Джокер ненавидит это.       Он ненавидит то, что его тело хочет раствориться в Брюсе и перестать бороться. Он ненавидит то, что Брюс не боится даже после того, как Джокер его ударил. Он ненавидит тихий голос в голове, говорящий ему, что он пытался заменить Бэтмена Брюсом и потерпел в этом неудачу.       Больше всего он ненавидит то, что не ненавидит Брюса. Нисколько.       Джокер кусает его за запястье с такой силой, что чувствует сухожилия под зубами. Тот сжимает другой рукой его челюсть, пытаясь освободиться, и Джокер пользуется моментом. Он знает, где сейчас обе руки Брюса. Это даёт ему преимущество.       Его руки скользят под руками Брюса, дотягиваются до фоторамки, которая стояла на тумбочке у кровати, и разбивают её. Джокер даже не успевает насладиться отголосками разбитого стекла, потому что Брюс уже пытается остановить его. Затем он прижимает один из осколков к его шее, предупреждая, но не прорезая кожу.       На этот раз Брюс замер. Джокер дико хохочет.       — О, теперь плейбой понимает, во что он попал, — говорит Джокер, как бы упрекая его. Он перекинул ногу через Брюса и оседлал его бедра, восхищаясь наконец-то испытываемым мужчиной гневом.       Это заняло достаточно много времени.       — Ты обещал никому не вредить, — говорит Брюс сквозь сжатые зубы.       — Верно, — говорит Джокер со злобной усмешкой. — Сейчас уже за полночь, так что наступил новый день. Новые правила, Брюси-Вюси! Я делаю, что хочу, и думаю, что игра в хирурга — просто отличная идея. Что ты думаешь об этом, красавчик?       Брюс поджимает губы. Он не говорит, вместо этого смотря Джокера глазами полными ярости. И разочарования.       Джокер крепче сжимает осколок, раздувая ноздри. Всё должно быть не так! Брюс должен был или испугаться, или сдаться! Только клоун имеет право злиться. В конце концов, его свидание испорчено, и теперь ему придётся разбить сердце человеку, которого он полюбил.       Если кто-то и должен быть расстроен, так это Джокер!       Джокер замечает кровь, текущую по шее Брюса, и отодвигает осколок в сторону. Он не хочет, чтобы он истёк кровью, нет. Джокер не уверен, что делать дальше, смотря на кровь, он обдумывает воткнуть острый конец стекла в мягкие ткани идеальной шеи, но сейчас он этого не хочет.       Клоун сглатывает.       Ему нечего сказать. У него нет плана. Это как-то неловко.       — Ты больше не забавен, — шепчет Джокер, отбрасывая осколок через плечо. Он поднимается, собираясь переодеться.       Он наполовину ожидает, что Брюс нападет, едва клоун повернётся спиной к нему, но тот этого не сделал. Он позволяет Джокеру в оцепенении собрать вещи, надеть пижамные штаны, в которых Брюс пришел в постель, и блузку с вечеринки. Джокер не хочет тратить время, роясь в коробках с одеждой.       Он замечает, что блузка мокрая. И теплая. Красные пятна на ткани дали понять Джокеру, что кровь на шее Брюса была его. Он порезал руку о стекло.       Он не причинил ему боли. Ну, почти. Удар по лицу, небольшая драка. Он даже не прокусил его кожу! Может, он сейчас повернётся и скажет, что это всего лишь одна большая шутка? Брюс успокоится, и они вернутся в мягкую постель, где Джокер забудет про все свои проблемы.       Он оборачивается и сразу же жалеет об этом.       Брюс стоит, наполовину скрытый тенью, у кровати. Вся мягкость в нём исчезла, когда он держит фотографию в разбитой рамке. Она разорвана. Маска снова на месте, и стала холоднее, чем раньше.       Джокер не гордится тем, что сбегает.       Он спускается на лифте для персонала и выходит на улицу, которая, к счастью, пуста. Потребовалось пройти несколько кварталов, споткнуться и чуть не столкнуться с машиной, прежде чем он понимает, что не знает, куда идти. Хуже всего то, что клоун уверен, что снова плачет.       Это просто жалко.       Джокер бесцельно бродит по городу, его босые, перебинтованные ноги становятся все грязнее с каждой секундой, но это не проблема. Он уже давно не беспокоится об инфекциях. Его раны заживут, и тело будет как новое.       Что бы ни горело в груди, оно не собиралось заживать. По ощущениям, оно кровоточит, но раны нет.       Джокер рассеянно потирает грудь, следуя указаниям дорожных знаков, не читая их. Он ныряет в переулок и держится в тенях, отбрасываемыми готическим городом. Он не может позволить себе выходить на улицу даже ночью без маскировки. Полиция хоть и ограничена в средствах и рабочей силе, но они всё же создают проблемы, особенно, когда клоун безоружен.       Проходит почти час, прежде чем Джокер стучит в стену возле ярко-зеленого вопросительного знака. Он не особо понимал, куда пришёл, и удивился, когда знакомый голос эхом отозвался в переулке.       — Отгадай. Почему клоун стучит, когда знает, что он нежеланный гость?       — Эдди… — Джокер вздыхает, качая головой. У него нет настроения для загадок или игр. Или шуток. Джокер редко использует прозвище Эдвард Нигма, также известного как Загадочник. Джокер называет его так, когда не может продолжать играть.       Нигма так долго молчал, что Джокер испугался, что Загадочник оставил его, вернувшись к своим делам. Но прежде чем клоун подумал о сжигании укрытия бедного Эдди за его грубость, стена издаёт щелкающий звук. Затем она уходит в сторону, открывая вид на уютную квартиру и Загадочника в лабораторном халате, очках и медицинских перчатках.       — Выглядишь паршиво, — говорит он, глядя на лицо Джокера, а затем опуская взгляд на блузку. — Это шелк?       Смешок срывается с губ Джокера, в котором одновременно звучит веселье и облегчение.       — Всегда проницателен, не так ли? — ему хочется смеяться, но он боится, что разразится рыданиями, а это последнее, что он сделает перед Нигмой. Загадочник безжалостен, как и сам Джокер, только запоминает в два раза больше. Он не позволит ему забыть такой момент слабости.       Тогда почему подсознание Джокера привело его сюда? Особенно, после их небольшой стычки. Ведь даже клоун понимает социальные нормы, хоть и не следует им. Но Загадочник, вероятно, позволит ему остаться, поскольку их потасовка закончилась тем, что Нигма был обязан ему. Это хорошая причина.       — Заходи, — говорит Загадочник, отходя в сторону и жестом приглашая войти.       Джокер так и делает, почувствовав, как его мгновенно обдало теплом. До этого он не понимал, что на улице было холодно. Клоун обхватывает себя руками, наконец-то понимая, что дрожит и, вероятно, уже долгое время.       Прежде чем он успевает спросить, на его плечи опускается плотное одеяло.       Были редкие моменты, когда преступники ладили между собой. Обычно это было в Аркхэме, где они были вынуждены контактировать друг с другом. Или, когда они создавали союз, чтобы бороться с Бэтменом. Джокеру нравятся такие моменты. Обычно он всегда наблюдал, как его Бэт сбивает подонков с ног, как все эти идиоты в панике бегут от его тени после того, как объявили, что перехитрят его.       Это напоминает ему, насколько они с Бэтменом подходят друг к другу. И о том, насколько их рутина легка и утешительна. Все моменты, кровь, кулаки и синяки. Сломанные кости в лучших случаях. Не так, как с Брюсом, который был мягким и нежным. Тем, кто хотел исцелить его.       Джокер борется с желанием зарычать, вместо этого сжимает теплое одеяло, пряча лицо от Загадочника.       — Харли тебя выгнала? — спрашивает Нигма. Он стоит у маленькой плиты, на которой едва умещается две конфорки, разогревая что-то в кастрюле. — Я слышал, её и Айви видели в Вегасе.       — Они находятся в моем восточном укрытии и смотреть на них тошнотворно приторно, — на этот раз Джокер вздрагивает не от холода. — Я отключил тормоза на их машине. Надеюсь, жизнь Харли застрахована на меня.       Загадочник фыркает, забавляясь искреннему недовольству Джокера. Он знал, что тот не ответит честно, и у него хватило ума, не настаивать на ответе.       — Тебе повезло, что я был занят делом, иначе, возможно, не ответил бы, — говорит Нигма, продолжая работать у плиты. — Особенно с тех пор, как мы виделись в последний раз, ты чуть не убил меня.       — Если бы я хотел, чтобы ты умер, ты бы уже был трупом. Если ты помнишь нашу последнюю стычку, я — единственная причина, по которой ты всё ещё дышишь, потому что именно я не позволил Бэтсу вонзить в тебя нож, — напоминает Джокер. На его ладони до сих пор виден шрам.       Он плюхается на изношенный диван и оглядывает комнату. Это скромная, маленькая комната, едва ли доходящая до пятьсот квадратных футов. Стены из красного кирпича, ванная комната расположена напротив него, на кухне находятся несколько шкафов и одна лампочка для освещения. На стенах наспех нарисованы зелёной краской вопросительные знаки.       Загадочник, должно быть, быстро рисовал это, едва разобравшись с системой безопасности.       — Он убил бы меня этим ударом… подумать только. Бэтмен стал бы убийцей, — размышляет Нигма, что-то размешивая в кастрюле. Пахло приятно, чем-то похоже на горячий шоколад. — Я думал, что ты всегда этого хотел, но всё же ты остановил его. — Пауза. — Мне всегда было интересно, почему.       — Я — открытая книга, — бормочет Джокер, откинув голову на спинку дивана.       Он видит ряд металлических сетчатых лестниц, опор и кабелей, спрятанных в затемнённой части квартиры. Именно там Загадочник хранит свои компьютеры, базу данных и записи с камер наблюдения, без сомнения, украденные с полицейских камер по всему городу.       — Если бы ты был открытой книгой, я бы уже давно прочитал тебя, — говорит Нигма без намека на флирт. Это было слегка разочаровывающим и успокаивающим. Джокер не уверен, что готов сейчас к чему-либо еще.       — Осторожнее. Я начинаю думать, что нравлюсь тебе, — предупреждает Джокер без особого жара. Теперь, после изучения квартиры, он растирает руки и прячет ноги под одеяло.       — Я обязательно надену костюм шута, если этот день когда-нибудь настанет — отвечает Загадочник.       Джокер улыбается при мысли, что Нигма будет одет во что-то, кроме своего ужасного зеленого наряда. Конечно, он иногда меняет его, но на его одежде всегда были эти нелепые вопросительные знаки. Вопросы без ответов.       Джокеру также не нравится этот аромат отчаяния, которое исходит от Загадочника. Он считал его тем, кто никогда не получал одобрения своего отца. Джокер мог копаться в этих ранах, мог даже найти в этом что-то забавное, но это не стоило усилий. Чтобы не отставать от Загадочника, нужно иметь достаточно острый ум, чтобы играть в шахматы.       Прямо сейчас Джокер едва может играть в Go Fish.       Они сидят в мирной тишине несколько минут, пока Нигма заканчивает варить и наливает две чашки горячего шоколада. Он передаёт одну Джокеру, который едва не уснул, ожидая.       — Могу предложить остаться на диване на ночь, но ты должен уйти к утру. Мой небольшой долг перед тобой за то, что ты спас мою жизнь много лет назад, заканчивается сегодня, — говорит Загадочник, опуская металлическую лестницу, ведущую в лабораторию над гостиной. — Предлагаю воспользоваться ванной сейчас, так как я хотел провести кислотный эксперимент в раковине, когда ты проснешься.       — Ты настоящий джентльмен, — говорит Джокер с усмешкой, а затем потягивает свой еще слишком горячий напиток.       — До утра, — предупреждает Нигма, затем поднимается в лабораторию, чтобы заниматься Бог знает чем.       Джокер ждёт, пока шаги Эдди не стихнут. Для начала он принимает предложение воспользоваться ванной, хоть ему и не нравится купание после секса и маленькие пространства. Ему уже не хватает большой ванной комнаты Брюса.       Брюс успел жутко разбаловать его. Было бы забавно, если бы он не был на другом конце шутки. Его тело болит, в груди ломит, и ему хочется снова плакать. Он умывается как может, учитывая ограниченные ресурсы. Он протирает руку и замечает оставшийся на ладони шрам. Теперь у него шрамы на обеих ладонях.       Он возвращается к дивану, заворачивается в одеяло, словно в кокон, и плюхается на него.       Он слышит приглушённые звуки того, как кто-то печатает на клавиатуре, потягивая горячий шоколад. Он не удосуживается убрать чашку, когда допивает, просто оставляет её на полу, чтобы позаботиться об этом, когда Загадочник решит выгнать Джокера.       Он касается шрама на ладони, вспоминая тот день, когда помешал Бэтмену стать убийцей. Тогда он принял решение легко. Джокер никогда не хотел, чтобы Бэтмен стал таким, как он. Он хотел его проверить, посмотреть, как далеко его можно толкнуть.       Бэтмен должен был быть противоположным ему. Ничего не будет работать, если они оба будут сумасшедшими убийцами. Кто остановит пистолет Джокера тогда?       Клоун закрывает глаза, его дыхание становится ровным, и он погружается в беспокойный сон.       Верный своему слову, Загадочник выгоняет его на рассвете, но позволяет Джокеру взять с собой теплую зеленую куртку. Жаль, что у него и Загадочника слишком разные размеры обуви, ведь он не смог обуться, даже если бы украл его ботинки. Грязные бинты — единственное, что закрывает его ступни, и он рад, что Брюс забинтовал ему ноги. Даже если тот был слишком заботливым придурком.       Джокер останавливается у двери.       — Эй, Эдди, — говорит он, не оглядываясь назад.       Нигма глубоко вздыхает.       — Да?       — Что можно дать человеку, у которого есть все? — спрашивает Джокер.       Пауза.       — Ничего. Тебе нечего ему дать, — отвечает Загадочник и подходит достаточно близко, чтобы клоун почувствовал запах его ужасного лосьона после бритья. — Почему клоун стучится в дверь, когда знает, что его не ждут?       — Потому что у него есть загадка, — Джокер полуоборачивается, чтобы Нигма увидел его улыбку. — Увидимся, Эд.       — Если повезет, то нет.       Джокер получил ответ, хотя не тот, который ему нужен. Он мог заставить себя остаться, но тогда ему нужно было бы объясняться, а клоун не был к этому готов. И, вероятно, никогда не будет.       Итак, он уходит.       Джокер надевает куртку и направляется к своему укрытию. Он сожалеет, что не подумал взять с собой ключи от арендованного автомобиля, который, вероятно, давно забрали. Освальд уже наверняка разобрался с этой проблемой.       Джокеру удалось обокрасть людей, слишком занятых попытками добраться до кафе или работы. Раннее утро — отличное прикрытие, так как большинство людей полусонные. Это делает их легкими целями, да и Джокер мог смешаться с толпой, просто пригнув голову. Помогло и то, что он выглядел как бездомный, поскольку никто не хотел смотреть в глаза самому низкому уровню социальной лестницы Готэма.       Автобус пришел на удивление вовремя, и Джокер поднимается по лестнице к себе, прежде чем Харли просыпается. Он садится рядом с двумя гиенами, позволив им покусать незнакомую куртку — они обе, кажется, ненавидят запах Загадочника, что заставляет Джокера рассмеяться. Он обнимает Лу, прикрыв глаза, зарываясь пальцами в грубый мех.       В такой позе Харли и находит его.       — Я так понимаю, свидание прошло не очень хорошо? — осторожно спрашивает она.       Джокер не отвечает и сильнее прижимает к себе Лу.       — Ты будешь завтракать, Пуд? — Харли наклоняется, прикасаясь к лодыжке клоуна, пытаясь успокоить его. Тот отдергивает ногу, сворачиваясь калачиком.       — Что с ним не так? — в голосе Айви нет ни намека на беспокойство. — Я имею в виду, он ведёт себя, не как обычно.       — Его свидание прошло не очень хорошо, — отвечает Харли, выпрямляясь. — Я думаю, мы должны нанести миллиардеру небольшой визит за причинения вреда Пудингу.       — Не надо! — практически кричит Джокер, выпрямившись и потревожив двух гиен.       Харли и Айви смотрят на него широко раскрытыми глазами. Айви переводит взгляд на Харли так, словно желая получить объяснения поведению Джокера, но та лишь пожимает плечами. Затем Харли садится на корточки, оказываясь на уровне глаз паникующего Джокера. Она протягивает руку и касается его лба. Джокер с рычанием отстраняется от неё.       — Я не болен! — Джокер сжимает руки в кулаки и смотрит на Харли, которая падает на пол, испугавшись его внезапной вспышки гнева. — Мое свидание прошло хорошо. Отлично. Это был огромный успех. Симпатичный мальчик купил мне одежду и устроил вечеринку. Так что перестань спрашивать меня об этом!       — Харли просто беспокоится о тебе, дурак, — шипит Айви, вступаясь за свою жену. — Неудивительно, что ты всегда один, клоун.       — Рыжик! — огрызается Харли, но оскорбление уже было нанесено.       Джокер чувствует, как убийственная ярость нахлынивает на него. Это знакомо и успокаивает. Это заставляет его широко улыбнуться, и эйфория от осознания того, что он вот-вот покончит с чьей-то жизнью, взрывается в его животе. От этого кружится голова.       — О, нет, пожалуйста, продолжай, мать-природа, мне интересно услышать твои мысли на эту тему, — говорит Джокер с усмешкой. — Каково это знать, что Харли всегда будет заботиться обо мне, независимо от того, как сильно ты пытаешься оттащить её подальше? Или, что я был её первым убийцей-психопатом? Никто не забывает свой первый раз.       Две лианы поднимаются вверх, словно кнут. Если бы Джокер не видел напряжение Айви, то, возможно, пропустил бы удар. Годы борьбы с Бэтменом отточили его реакцию, и он легко уворачивается от лиан. Выкинув руку вперёд, он сжимает шею Айви в ту же секунду, заставая её врасплох.       — Чего молчишь, Одри-два? Клоун забрал твой язык? — шипит Джокер, его пальцы с силой впиваются в горло Айви, пока она сжимала руками его запястье.       — Пуд, остановись, — рявкает Харли, вставая рядом с ними. — Вам двоим нужно успокоиться!       Джокер чувствует, как лианы обвиваются вокруг его ног, шипы вонзаются в кожу, но это заставляет его ещё крепче сжимать шею Айви. Волна радости, когда он видит панику в зеленых глазах напротив, охватывает его. Он любит видеть последний момент жизни человека.       Когда Харли кладёт руку ему на плечо, пытаясь оттащить его, Джокер делает то, чего не делал в течение долгого времени. Он бьёт Харли наотмашь.       Харли и он время от времени дрались. Статус злодеев дает им определенную свободу действий. В начале это были угрозы смерти и кислота. Затем это стало ударами. Актом. Шуткой. Они оба наслаждались этим, но была граница.       Никогда нельзя было бить Харли тыльной стороной ладони. Можно ударить её на равных, толкнуть, как врага, или использовать лом. Ничего из этого не имеет значения для неё. Эти удары почтительны. Удар тыльной стороной ладони — оскорбление.       Именно так её бил отец. Именно так её сейчас ударил Джокер.       Джокер не осознавал, что ослабил хватку на Айви, пока она не прижала его к стене виноградными лозами. Они обвиваются вокруг него, царапают кожу и сжимают его грудь достаточно сильно, чтобы он едва мог дышать. Ничего из этого не имело значения. Не тогда, когда Харли прижимает руку к щеке и выглядит сломленной.       — Харли, пудинг попс*, я не… — начинает Джокер, его голос обрывается, когда воздуха стало совсем мало.       — Что, пуд, — спрашивает Харли, шмыгая носом и сверля его горящими от ярости взглядами. — Ты не это имел в виду, не так ли?       Точно.       — Ну, обман для тебя ничего не значит, — Харли сжимает руки в кулаки, дрожа, слезы угрожали пролиться из её красивых голубых глаз, а щека покраснела от удара. Она подходит ближе и шипит. — Отпусти его, Рыжик.       — Ты думаешь, я просто позволю… — начинает Айви, потирая шею, когда Харли прерывает её:       — Это не просьба, — её голос низкий и убийственный.       Две женщины смотрят друг на друга, игнорируя удушающие хрипы Джокера, который уже видит перед собой цветные пятна. Айви смотрит на Харли, и, взмахнув рукой, отпускает Джокера. Тот падает на колени, задыхаясь и кашляя.       — Ты знаешь, в чем твоя проблема, Пудинг, — начинает Харли, её голос теряет часть уличного акцента. Это не предвещало ничего хорошего. — Ты не можешь иметь дело с людьми, которые тебя знают и пытаются сблизиться.       — Я открытая…       — Книга? Да, скажи это тому, кто купится на такое дерьмо, — Харли издаёт фальшивый смешок, полный мерзости и обиды. — Ты никому не нравишься. Не потому, что ты убиваешь людей или взрываешь что-нибудь, у всех нас есть проблемы. Людям ты не нравишься, потому что ты мудак.       — Мне все равно, нравлюсь ли я людям, — ворчит Джокер, его голос звучит хриплым от удушья.       — Если бы я тебя не знала, я бы подумала, что это правда, — Харли опускается на колени, её выражение лица суровое, напоминающее те времена, когда она была врачом. — Ты отчаянно хочешь, чтобы люди любили тебя. Вот почему ты рассказываешь свои шутки, но тебе страшно, когда они смеются. Ты боишься, что не нравишься им, поэтому злишься и отталкиваешь их. Ты отталкиваешь всех, и однажды останешься только ты… один. Без друзей. Без семьи. Без Бэтмена.       — Бэтмен всегда будет рядом, пытаясь поймать меня, — шипит Джокер, дрожа.       Харли грустно улыбается.       — Да, конечно. — она поднимается. — Давай, Рыжик. Здесь начинает странно пахнуть.       — Харли, — шипит Джокер, глядя на своего многолетнего партнера. Она поворачивается к нему и на мгновение останавливается. Джокер проглатывает оскорбление.       Это Харли. И их шоу закрывается. Он не хочет, чтобы она уходила, но он не может заставить себя сказать ни слова. Вместо этого он предлагает оливковую ветвь*.       — Я отключил тормоза на кабриолете.       — Я знаю, — отвечает она с грустной улыбкой. Она берёт Айви за руку, зовёт гиен и оставляет Джокера на полу. Одного. Тишины стало слишком много. Это удушающе.       Джокер кричит.       Были моменты, когда Джокер чувствовал, что слишком сильно давит на кого-то. Это было редкое чувство, так как ему обычно было все равно, что происходит с другими людьми. Они — лишь корм для его шуток, и в конце концов их жизнь не имеет значения. Почти все попадают в эту категорию.       Бэтмен — редкое исключение из правил. Джокер не хочет отталкивать его, но это больше похоже на китайскую ловушку для пальцев. Чем сильнее Джокер тянет, тем крепче связь. Конечно, нет ничего, с чем Бэтмен не мог справиться. В конце концов, он же Бэтмен. Создан Готэмом и закален Джокером. Клоуну не нужно стараться не толкать Бэтмена слишком далеко. Это грандиозное задание, и Джокер не мог ошибиться.       Джокер никогда не сделал бы это осознанно.       Он так думает.       Может быть.       Харли не знает, о чем говорит, когда дело доходит до него и Бэтмена. Она никогда не понимала их динамику. Ревность затуманила её разум и помешала ей увидеть общую картину. Хотя у неё нет причин ревновать сейчас… ведь у неё есть жена и… черт.       Джокер хватается за голову. Он будто пытается выдавить свои мысли, отвлечь себя от нарастающей паники в груди.       Он ударил Харли наотмашь.       Джокер знал, что не стоит пересекать эту черту. Он думал, что даже если он и пересечёт её, это не будет иметь значения, так как он ни о ком не заботится. Он не должен заботиться о Харли. Её расстроенное лицо, взгляд, полный предательства. Она ушла. Её слова ранили его до глубины души, потому что он позволил ей увидеть себя. Больше, чем когда-либо.       Потому что он хотел ей понравиться.       Блять.       Джокер срывает шелковую блузку, порванную от лоз Айви и пропитанную кровью от порезов, уже заживающих на его теле. Он прыгает в горячий душ, растирая кожу до крови, и стоит под струями, пока не становится холодно. Все это время его мысли сходят с ума, воссоздавая сценарии успеха, гнева, обиды и различные концовки. В некоторых он убивает Брюса, но их мало. Он ненавидит их.       В некоторых он убеждает Харли, что не хотел бить её, он просто был так зол! И она должна знать, что лучше не пытаться помешать ему убить. Может быть, это была только её вина, и он, конечно, простил бы ее. В конце концов, это же Харли.       Но в большинстве из сценариев Джокер просто не совершал эту ошибку. Он заставлял Айви замолчать и двигался дальше. В башню Брюса Уэйна на другое свидание, а ночью играл с Бэтменом. Это было бы идеально. Три части его жизни смешались бы в идеальной гармонии. Брюс бы навещал его в Аркхэме, Харли бы вытаскивала его оттуда, а Бэтмен бы возвращал обратно.       Это было бы так прекрасно, и жаль, что это просто фантазия.       Джокер прочищает раны, перевязывает те, которые могли открыться, надевает скромный наряд и уходит. Он ненавидит тишину. Даже Аркхэм лучше этого места.       Поездка по Готэму была странной. Когда Джокер выходил в город, он обычно грабил или создавал ловушку для своего Темного Рыцаря. Всегда был план, всегда пункт назначения. За небольшим исключением на этой неделе, у Джокера было направление. В каком-то смысле.       И этого сегодня у него нет.       Он сидит в баре в той части города, где обычно люди избегают зрительного контакта. Особенно, если они без макияжа и естественной зрелищности. Джокер смешивается с безумной толпой, которая скрывается в темных местах. Никто не мог предположить, что Джокер, клоун-принц преступного мира, будет хандрить возле барной стойки, плохо пытаясь утопить свои печали в ужасном виски.       Полная Колода представляет собой небольшой бар, в котором есть два бильярдных стола, занимающие огромное пространство, длинный узкий бар и несколько столиков, которые, вероятно, были хорошими, лет двадцать назад. Стены украшены фотографиями дам за покерными столами, бутылками с алкоголем любой марки, которые продаются здесь, и случайными машинами. Барных стульев больше, чем посетителей, но это вполне устраивает Джокера. Он любит сидеть один.       Он лениво смотрит новости на телевизоре, морщась каждый раз, когда делает глоток. Он ненавидит алкоголь. Он пьёт вино примерно два раза в год, и не больше одного стакана. Это убивало его настроение, и почти всегда погружало его в депрессию. Он надеется, что на этот раз все будет иначе. Может быть, он найдёт сумму, необходимую, чтобы оцепенеть, как те двое мужчин, играющих в бильярд?       Это были завсегдатаи, каждый с любимым кием. Джокер узнал в одном из них низшего члена банды Освальда. Настолько низшего, что тот не понял, что Джокер находится в одном баре с ним. Это редкость для клоуна, но он находит это немного забавным. И удобным, так как ему не хочется быть узнаваемым.       В общем, Джокер ищет уединения с напитком в руке, в котором хочет утопить свои печали. Либо в напитках бара, либо устраивая погром по всему городу. Так или иначе, он хочет заткнуть разум.       Вот почему Джокер вздрагивает от злости, когда двери открываются, впуская группу людей, которых он ненавидит.       Кайт-Мен, Музыкальный Мастер, Бейби Долл, Король Специй и Рокси Ракет заходят в бар со смехом. Они — низкоуровневые жулики Готэма, которых едва замечают. По отдельности с ними легко иметь дело, ведь их легко обмануть. Вместе они — проблема. Джокер знает, что его заметят, если он пытается ускользнуть, поэтому сидит неподвижно в баре, сгорбившись, и создавая наилучшее впечатление пьяного человека.       Группа направляется в конец зала, занимая столик в углу, почти сразу их беседа прерывает тишину в помещении, и Король Специй подходит к бару, чтобы заказать напитки.       Джокер медленно отворачивается от него, в неудачной попытке спрятаться. Обычно это не было проблемой. Джокер прекрасно умел маскироваться, когда хотел, и даже Бэтмену бывает трудно узнать его. Проблема в том, что сейчас Джокер не пытается. Ему все равно и поэтому, скорее всего, вряд ли он надолго останется незамеченным.       Бадди Стендлер, Король Специй, когда-то был скромным комиком, едва справлявшимся со своей работой, но имеющего небольшую фан-базу. Джокер решил, что будет забавно снова исследовать старую комедийную сцену, и выбрал Стендлера своей целью. Промывать ему мозги было слишком легко, да и человек, нашедший призвание в ужасных каламбурах, нередко смешил Джокера.       Если во всём Готэме и существует глупец, злодей третьего сорта, который знает Джокера в лицо, то это, к сожалению, этот идиот.       Стендлеру не понадобилось много времени, чтобы заметить одинокого человека в баре, и он практически побежал к своей группе, забыв про напитки. Джокер задумывается об уходе, глядя на свой наполовину полный стакан виски. В конце концов, он заплатил за него наличными. А значит он допьёт его без спешки, плевать на последствия.       — Х-ей, — раздаётся голос позади Джокера. Он медленно поворачивается и видит дрожащего, но решительного Стендлера.       О, это будет весело.       — Мы проводим групповое собрание каждую неделю, — начинает Стендлер, заикаясь и потея. Остальные из его компании смотрят на него с восхищением и ужасом. — Ты знаешь, вроде сеансов терапии, но без докторов, пытающихся опекать, и с большим количеством выпивки. Мы хотели знать, хочешь ли ты, ну совершенно нормально, если не захочешь, но хочешь ли ты присоединиться к нам?       Джокер опирается на барную стойку, делает глоток своего напитка и смотрит на мужчину. Забавно наблюдать, как он подрагивает, и клоун наслаждается появлением небольшого контроля. Короткий взгляд на группу заставляет их всех вздрогнуть, и Джокер улыбается.       — Сохраняй мой стакан полным, и я присоединюсь к вашей маленькой группе, — говорит Джокер, покачивая почти пустым стаканом.       Стендлер моргает, его взгляд мечется от стакана к улыбающемуся лицу Джокера. Затем он облегченно смеётся, кладёт свою карточку на стойку и подхватывает клоуна под руку. Джокер закидывает руку через плечо Стендлера, и они подходят к компании.       — Итак, чем вы, неудачники, развлекаетесь? — спрашивает Джокер, садясь рядом с Рокси. — Грабите банк? Играете в дартс? Поджигаете дом Джима Гордона?       — Пьём, поём и снова пьём, — пропевает Музыкальный Мастер, делая глоток напитка.       — Пожалуйста, скажи мне, что он не поет всю ночь, — шепчет Джокер Рокси.       — Ты привыкнешь к этому, — отвечает она, пожав плечами. — Кроме того, смотреть, как эти дураки поют в караоке, — настоящее удовольствие. Нам уже запретили ходить в три бара. Пока что.       Джокер улыбается. Ему нравится такая компания. Теперь у него есть аудитория, и он не будет один. Возможно, день наконец-то становится лучше?       К наполненности его стакана отнеслись серьёзно. Джокер давно не считает количество выпитых напитков, ужасных шуток, которые он рассказывает, и сколько раз Музыкальный Мастер поёт песни. Бейби Долл, или Мэри, что ей больше нравится, оказалась хорошей собутыльницей. Она выполнила балансирующий трюк с зубочистками и вилкой, а затем показала Джокеру, как это сделать. А он показал им, как жульничать в карты, что не менее удивительный трюк.       Это очень полезно, когда денег мало, а они тебе нужны.       По мере того, как их стаканы наполнялись, они становились все громче, и к тому времени, как они перешли в другой бар, Джокер громко объявляет, как он гордится Стендлером.       — Лучшее решение по «промывке мозгов», которое я когда-либо принимал, — Джокер щипает Стендлера за щеку. — Он отличный парень, вы знали? Я всегда любил каламбуры.       Стендлер обнимает его, и Джокер слышит тихую вспышку камеры. Лучше бы они попросили фото. В конце концов, у него есть хорошая сторона. Джокер, возможно, проинформировал их об этом в какой-то момент, и, возможно, после того, как Кайт-Мена вырвало. Возможно.       Джокер никогда прежде не был пьян. Он слышал, на что это похоже. Потеря контроля, внезапная и порочная потребность помочиться. Моменты, когда ты хочешь что-то сказать, но твой язык немеет, мир кружится, и иногда ты забываешь обо всем. Отключка чувств. Джокер не уверен, пьян ли он, но он уверен, что просто разносит караоке.       — I'm all out if love, I'm so lost without you! — Джокер поёт громко и в унисон с Музыкальным Мастером в качестве своего компаньона. Он жестикулирует, проливая свой напиток. Он бормочет следующую строку, слизывая жидкость со своего запястья.             Остальные подбадривают и качаются в такт песни. Они — единственные люди в баре, но это не имеет значения. Джокер не нуждается в большой толпе, чтобы повеселиться. Мэри плачет, подпевая, и из-за этого Джокер тоже плачет. Но он уверен, что это только улучшает представление.       В конце концов, разве лучшие исполнители не те, кто действительно испытывает эмоции от своей работы? А Джокер — творец! Мастер своего дела!       — Это так прекрасно! — говорит Кайт-Мен, также известный как Чак, обнимая Джокера. — Ты поешь от всего сердца. Это так прекрасно.       — Это так мило, — говорит Джокер, целуя Чака в щеку. — Я люблю своих фанатов.       — Можно мне с тобой сфотографироваться? — спрашивает Чак. — Я просто… я просто хочу запечатлить это, понимаешь? То, как мы встретились, хорошо провели время.       — Конечно! — Джокер толкает Чака, в спешке позируя. Они сделали еще несколько заявлений о том, как чудесно проходит ночь, прежде чем Рокси помогает им сфотографироваться.       — Улыбайтесь, мальчики, — говорит она с улыбкой. Она всегда выглядит такой весёлой.       Их пьянство продолжается, и Музыкальный Мастер и Мэри поют несколько дуэтов. Рокси записывает это на свой телефон. Стендлер и Чак сидят рядом с Джокером, дискуссируя о том, почему Готэм был и благословением, и проклятием.       — Я имею в виду, в каком городе есть кто-то вроде тебя? — спрашивает Стендлер, махая рукой на Джокера. — В Метрополисе нет почти никого, кто бы отдалённо напоминал тебя. Я имею в виду, кроме Лекса, кто? Никто. Никому нет дела до Метрополиса.       — У них нет стиля, — кивает Джокер. — У Готэмских преступников, по крайней мере, он есть!       — И их злодей богатый! — восклицает Чак. — А настоящему злодею … ему не НУЖНЫ деньги. Лекс просто отвлекает внимание от трудолюбивых злодеев, у которых нет ничего, кроме страсти.       — Наш миллиардер, по крайней мере, держит свой нос подальше от нашего бизнеса, — говорит Стендлер, не замечая, как притих Джокер. — Он просто сидит в своей башне, занимаясь делами богатых людей.       — Он до глупости красив, самодоволен и великолепно целуется, — говорит Джокер, пожимая плечами и желая выпить еще, хотя он почти уверен, что его желудок скоро лопнет от этого.       — Полагаю, — соглашается Стендлер. — Либо это, либо всему виной деньги, так как возле него продолжают крутиться все эти модели.       — Мой стакан пуст, — объявляет Джокер, вставая, чтобы получить ещё, и уйти от разговора, который резко переключился на Брюса, но спотыкается. Он ударяется об стол и падает на стул, надув губы.       — Рокси принесет тебе ещё, — говорит Чак, поворачиваясь к Рокси. — Верно, Рокс?       — Да, я принесу, — отвечает она, убирая телефон и направляясь к бару.       — Видишь? Всё схвачено, — говорит Чак, поглаживая руку Джокера.       Клоун остаётся на месте, ненавидя тот факт, что к его онемевшей коже кто-то прикасается. Возможно, много алкоголя нехорошо влияет на него, но он не хочет покидать их компанию. Даже если они разбередили его рану.       — Что тебя огорчило? — спрашивает Чак. Джокер удивленно поднимает голову, и Чак улыбается. — У меня есть сын. И, благодаря отцовскому инстинкту, я знаю, когда люди грустят.       — Ничего подобного, — со смехом говорит Стендлер.       — Заткнись, Бадди, — говорит Чак, толкая его, посмеиваясь. — Джокер не улыбается. Нам нужно выяснить, почему.       Джокер ерзает на стуле. Он хочет отшутиться, но они так хорошо проводили время. Все смеялись, пели и пили. Он почти уверен, что пьян так, как никогда прежде, и поэтому говорит.       — Все злятся на меня, — восклицает Джокер, закрывая лицо руками. — Я просто злю людей, и они больше не хотят быть со мной.       — Ты не можешь изменить то, что людям свойственно злиться, — говорит Чак, потирая плечо Джокера. — Я тоже многих злю, но это нормально. И ты великолепен.       — Да, — соглашается Стендлер. — Я имею в виду, я был очень зол, когда узнал, что ты промыл мне мозги, но это в прошлом. Я больше не злюсь. Я имею в виду, если бы ты этого не сделал, меня бы здесь не было. С вами, ребята. Не было бы этой лучшей ночи, понимаешь? Возможно, я бы лежал на диване, как раньше, но сейчас… У меня есть вы, парни.       Джокер смотрит на Стендлера, на его глупое улыбающееся лицо. Он прав. Если бы Джокер не сделал то, что сделал, то тот так бы и остался несчастным комиком. Скорее всего, уже умер бы, но Джокер спас его от этого. Пытаясь убить. И это было смешно!       — Знаете, что, — говорит Джокер, поднимая свой стакан. — Я собираюсь хорошо провести ночь. Я буду смотреть не назад, а вперед.       — Наше здоровье!       Джокер выпивает напиток и отключается.       Следующий час проходит как в тумане. Ещё больше выпивки, пения, и где-то по дороге они потеряли Рокси и Мэри. Когда Джокер заметил это, Музыкальный Мастер сказал, что Рокси обычно отводит Мэри домой, когда та становится слишком пьяной. Это, конечно, хорошо, но Джокер не думал, что она была сильно пьяна. По виду с ней всё было хорошо!       Её вырвало только один раз. Чака уже три.       А где Чак?       Джокер не помнит, как оказывается в канализации. Он обнаруживает, что сжимает что-то в руке, и подносит это к губам, собираясь выпить, но это не напиток. Это бутылочка смазки. С распиской. Хах.       — Чего тебе нужно, клоун? — раздаётся рык в темноте.       — О, Крок… Крок, Крокки, Крокетт, хе-хе, — хихикает Джокер, усиленно моргая и пытаясь сфокусироваться. Когда это не сработало, он закрывает один глаз. Намного лучше. — Я знаю, почему я здесь.       Он поднимает вверх бутылку смазки, а затем роняет её.       — Уупс… — говорит Джокер, смеясь.       Прежде чем он стал искать потерянную бутылку, Уэйлон прижимает его к стене. Джокер на несколько секунд теряет представление о том, где находится, у него кружится голова. Давление на горло немного приятно, но ему нужно дышать. Он похлопывает Уэйлона по руке, но хватка становится сильнее. Уэйлон что-то говорит, Джокер почти в этом уверен.       — Из-за тебя Бэтмен спустился сюда, — рычит Уэйлон, Джокер ощущает жар его дыхания на своём лице. — Ты привёл сюда неприятности, а затем вернулся сюда пьяным. Громким. Разбудил меня.       — Бэтси был здесь? — спрашивает Джокер хрипящим голосом.       — Да, — шипит Уэйлон. — Я же говорил тебе. Никаких проблем. Теперь я полакомлюсь твоей плотью.       — Извращенец! — хихикает Джокер, поднимая руку, чтобы опереться на что-нибудь. В этот раз Уэйлон сильно влился в ролевую игру, поскольку его хватка становится жестче и сильнее. Джокеру нужно только немного места, и тогда он будет готов к веселью.       Джокер вскрикивает, когда челюсти Уэйлона смыкаются на его руке. Боль пронзает его тело и приводит в ясность. Джокер наблюдает, как рукав его одежды пропитывается кровью, и Уэйлон дергает его руку, едва не вырывая её из сустава.       Дерьмо.       Не извращенец.       Джокер упирается ногами в бедра Уэйлона и поднимается, смещаясь в другую позицию. Он зол. Джокер достаёт нож из кармана и опытным движением вонзает его в шею Уэйлона.       Уэйлон кричит от боли, рука Джокера освобождается от его зубов, и он обхватывает его за шею, чтобы удержаться на ногах.       — Мне нравится кусаться в постели, но мне не нравится быть едой, — говорит Джокер с маниакальной улыбкой. Это не то, чего он хотел этим вечером, но тоже хорошо. Острые ощущения, запах крови в воздухе и выброс адреналина от боли. Джокер всегда чувствовал себя в своей стихии в такие моменты, ощущал, что всё под контролем. Он может убить Уэйлона, просто повернув нож. Он может наблюдать, как большой мужчина дергается, завывая, пока жизнь покидает его тело.

Ты боишься того, что случится, если остановишься.

      Голос Брюса Уэйна непроизвольно всплывает в его сознании. Джокеру хочется накричать на него, сказать ему, что он может остановиться в любое время, ему просто нравится убивать. Это забавно! Он же Джокер и, конечно, разбирается в шутках. Брюс просто не понимает их.       Джокер смотрит на Уэйлона, который стоит на месте и ждёт, что тот сделает дальше. Легко вытащить нож и позволить ему истечь кровью. Позволить ему умереть одному в канализации.       Но так он докажет, что действительно боится.       Джокер рычит, отталкивая Уэйлона и неуверенно падая на землю. Уэйлон отскакивает от него и убегает. Джокер слышит, как постепенно стихают звуки его шагов, и проводит кровавой рукой по волосам. Он проклинает имя Брюса, пока кровь стекает с его руки в грязную воду.