Аутло

      Это был самый первый жаркий день после несносной и противной зимы, которую очень легко было спутать с весной. И не то чтобы весна не началась, в Акворске¹ она просто не спешила появляться, уж слишком долго прихорашивалась в других городах. Тогда оттаяла последняя порция снежной каши, обнажив кору мокрого асфальта. По прогнозам на следующую неделю обещали весьма хорошую погоду, по крайней мере все верили, что куртки больше им не понадобятся, хотя некоторые всё равно боязливо надевали что-нибудь тёплое. Небо могло похвастать почти безоговорочным отсутствием облаков, вероятно, оно готовилось к долговременному свиданию с сияющим солнцем, которое полыхало так, что через стёкла грело абсолютно всё, до чего дотянутся лучи.       Например, лица уставших студентов четвёртого курса бакалавриата, пытающихся обмахнуться хоть чем-нибудь, лишь бы не было так жарко, ведь открытые настежь высокие окна не особо помогали хоть малейшему ветерку проскользнуть внутрь. В аудитории 206Н Акворского Государственного Университета имени императора Петра Первого² для потока этих несчастных студентов, что уже сняли свои форменные пиджаки, проходила уже вторая лекция подряд в этом кабинете, и уже четвёртая по счёту за день, а это, знаете ли, нужно великое терпение, чтобы не прогулять. Или великая тяга к знаниям.       — Семья. Я более чем увех`ен, вы уже пх`оходили это в школе, коллеги, — старший профессор кафедры философии, социологии и культурологии Дмитрий Ларин посмотрел на студентов исподлобья, немного криво улыбнувшись и сощурив дымчато-серые узковатые глаза.       Солнце не щадило и его чуть морщинистое лицо. Прогулять свои же пары у него тоже было огромное желание, но чувство долга и преподавательской ответственности брало своё, поэтому он страдал вместе со своими студентами, жалел, что облачился в тёмную одежду, и обмахивался журналом, принадлежащем одной из явившейся в полном составе групп.       — К вашему большому сожалению, да и к моему тоже, я вынужден пх`очитать лекцию на эту тему. Как вы знаете, семья — известный вид социального института. Именно во взаимодействии с ним мы что-то получаем или же не получаем. Мы фох`мих`уемся с вами не только за счёт пх`исутствия этого института в нашей жизни, но и за счёт его отсутствия.       Размеренный и вкрадчивый голос отражался от высоких бежевых стен лектория, а тихие звуки шагов добавляли к его картавой речи свой шарм, заставляющий студентов вслушиваться в то, что рассказывает им профессор.       — Интех`есно, что для того, чтобы назваться семьёй даже не нужно кх`овное х`одство. На пх`имех`е усыновлённых детей это довольно легко подтвех`ждается. Запишите себе, пожалуйста, следующее опх`еделение, — даже студенты, сидящие на самых дальних партах, внимательно вооружились ручками.       — Итак, семья — это относительно небольшое объединение людей, основанное на кх`овном х`одстве, бх`аке или усыновлении, которое связано общностью бюджета, быта и взаимной ответственностью, а следовательно, совокупностью социальных отношений, основанных на биологических связях, пх`авовых нох`мах, пх`авилах усыновления или удочех`ения, попечительства и дх`угих³.       У профессора Ларина практически не было проблем с учениками, а всё из-за завоёванного среди них авторитета. Юношам и некоторым девушкам было до безумия интересно слушать его истории, пересекающиеся с темой лекции. Они негласно сделали его «своим в доску» после того, как тот довольно откровенно поделился с ними, что принадлежит движению «чайлдфри», и однажды откроет свой банк спермы. Да, на своих лекциях мужчина был довольно откровенен. Удивительно, но никто не шутил над его особенностью не выговаривать букву «р», наоборот, всем казалось, что без этого Дмитрий Александрович не был бы Дмитх`ием Александх`овичем. Как и без его странных историй из далёкого детства в Архангельске про футбол с уголовниками. Из-за высокого интереса к преподавателю на его лекциях всегда было безоговорочное стопроцентное посещение. А если кто и пропускал занятия, то это происходило чуть ли не один раз в два года, и то по уважительным причинам.       — Можете положить х`учки. Пх`одолжим беседу. Как вы пх`екх`асно осведомлены, а я увех`ен, в наше-то вх`емя, благодах`я Интех`нету, вы как х`аз осведомлены, совх`еменное западное общество знает один основной вид цивилизованной фох`мы супх`ужества — моногамию, то есть одновх`еменный бх`ак одного мужчины с одной женщиной. Но в х`яде обществ пх`актикуется полигамия — фох`ма бх`ака, пх`и котох`ой в супх`ужестве существует более одного пах`тнера. Хотя х`едко, но встх`ечаются экзотические фох`мы полигамии: гх`упповой бх`ак, пх`и котох`ом несколько мужчин и несколько женщин находятся одновх`еменно между собой в бх`ачных отношениях; полиандх`ия, когда одна женщина имеет несколько мужей. Наиболее х`аспх`остх`аненной фох`мой полигамного бх`ака является полигиния, или многоженство. Стох`онники евх`опейских культух`ных тх`адиций отх`ицательно оценивают многоженство, усматх`ивая в этом опасность для личностного х`азвития женщины⁴. Многие из вас навех`няка слышали такое понятие как полиамох`ия.       Последнее слово вызвало небольшой ажиотаж, демонстрируемый тихими перешёптываниями. Тема была довольно острой и актуальной, ведь современные юноши и девушки действительно слышали об этой форме отношений, а некоторые даже знали людей, состоящих в таких отношениях, лично.       — Меня очень позабавила фох`мулировка этого тех`мина, так что, если кто-то всё-таки не был в кух`се, что же это такое, то я сейчас вас с этим познакомлю. Полиамох`ия — это система этических взглядов на любовь, допускающая возможность существования любовных отношений у одного человека с несколькими людьми одновх`еменно, с согласия и одобх`ения всех участников этих отношений⁵. Стх`анное уточнение в конце, не находите? Пх`авда, я думаю, что… — преподавателя прервали внезапные крики из коридора и звуки сумасшедшей пробежки как минимум трёх пар ног.

Дᴀжᴇ ᴄлышᴀть ʜᴇ хᴏчу.

      Дмитрий Александрович заинтересованно прошёл к выходу из аудитории, не замечая, как студенты начали немного высовываться из-за своих мест, чтобы увидеть, что же так его отвлекло, и задержался на пороге, чтобы понаблюдать за открывшейся его глазам сценой.

У ᴋᴀждᴏгᴏ ᴇᴄть, чтᴏ ᴘᴀᴄᴄᴋᴀзᴀть.

      Прямо к его кабинету нёсся двухметровый рыжий юноша. За его мощной спиной героически развевался подол его тонкой аспидной шубейки, а розовые очки, линзы которых были вырезаны в форме округлых сердец, так и норовили сорваться с крупного носа⁶.

Вᴄᴇ ужᴇ зʜᴀют ᴏб этᴏм, ᴏт ᴋᴏᴘᴏлᴇʙы Аʜглии дᴏ ᴀдᴄᴋих пᴄᴏʙ.

      — Кашин, остановись немедленно! — захлёбываясь воздухом взвизгнули за спиной беглеца, вовсе не прекращая погоню. — Ты нарушаешь общественный порядок внутри высшего учебного заведения!

И ᴇᴄли этᴏт ᴄлух дᴏйдёт дᴏ мᴇʜя ᴏпять, тᴇбᴇ ʜᴇᴄдᴏбᴘᴏʙᴀть.

      — Разбейте свои обыденные взгляды, надев розовые очки! — на бегу выкрикнул Данила профессору, оглянувшись на него и поймав взглядом его улыбку, наполненную немой поддержкой.       Мимо профессора тут же пронеслись двое парней, на плечах которых виднелись нашивки с отличительным знаком Студенческого Совета. Один из них, которого звали Николаем Соболевым, в своём излюбленном бордовом пиджачке, что даже при таких обстоятельствах подчеркивал его статность, бежал впереди, но всё равно сильно отставал от дебошира. За ним, словно его вечный «хвостик», задыхаясь от такой внезапной физической нагрузки, поспевал второй Николай, только уже Ромадов, одетый в чёрную приподнявшуюся толстую водолазку⁷. Иногда в шутку их называли Николай I и Николай II. И нет, с историей России это никак не было связано.       — Разбейте скепсис! Разбейте реализм! Разбейте серость! Разбейте вторичность! — скандирует эхо, отдающееся уже из соседнего коридора и сопровождаемое громким стуком в двери аудиторий.       Дмитрий Александрович покачал головой, закрывая дверь в кабинет, и обращаясь к студентам со снисходительной к увиденному улыбкой:       — Ну что же, будущие коллеги, Данила Кашин вновь удивляет нас своим очех`едным манифестом.       По лекторию раздались тихие смешки. Манифест и вправду был очередным, и Данила славился подобными выходками в виде бойкотов, обструкций, забастовок, пикетов и прочих безобразий, поэтому это уже никого не удивляло, а просто вызывало улыбку. Местный диссидент вообще был очень своенравным молодым человеком, он умудрился сделать так, что о нём начали шептаться по углам буквально через месяц после начала его первого учебного года. Он был окружён для остальных таинственной невидимой стеной, и привлекал взгляды благодаря своей грубой обаятельности, словно был диковинным товаром за витриной в магазине с дорогущими вещичками. Всем было интересно, свободно ли его сердце, что сейчас бьётся в бешеном ритме, и на сколько он хорош собой в постели. А в это время юношу интересовали совсем другие вещи. Например, вот сейчас ему непременно было нужно усложнить жизнь заклятым врагам из Студенческого Совета и получить от этого совсем капельку морального удовлетворения.       — Ха! Ну что, подсосы Устава, я вас уделываю! Ну и кто тут из нас прогуливал физ… — не успел выкрикнуть Данила, как крепкая хватка Соболева вцепилась в подол не шибко длинной искусственной серой шубки.

Этᴏ ʜᴇ тᴏ, чтᴏ тᴇбᴇ хᴏтᴇлᴏᴄь бы ᴄлышᴀть, ʜᴏ тᴏ, чтᴏ я ᴄдᴇлᴀю.

      Николай Первый спотыкался, но продолжал удерживать ворсистую синтетическую ткань, пока Ромадов не нагнал их обоих и не ухватился за своеобразный супергеройский плащ. Вот только Соболев не успел в этот раз удержать равновесие и начал падать, пытаясь утянуть за собой владельца шубы, а помощник Николая неуклюже споткнулся и грохнулся следом, тем самым дав Кашину большую фору — тот успел ловко высвободиться из плена своей любимой детали гардероба и, громко гогоча, понёсся своей дорогой.

В глубиʜᴇ мᴇʜя ᴋᴘичит душᴀ: «Сᴋᴏᴘᴇй ʜᴀйди ᴄʙᴏй дᴏм»⁸.

      — Поваляйтесь на мягкой шкурке неубитого медведя, голубки!       Данила, что уже давно чувствовал во рту металлический привкус крови и ощущал, как его бронхи готовы были взорваться, что трахею сдавило в жгучих тисках, а в гортани словно застрял фантомный булыжник, только и успел услышать тихое рычание Главы Студсовета вслед, а вот увидеть виноватую улыбку его неуклюжего компаньона за своей широкой спиной ему не довелось.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Дорогие, папа дома! И он очень-очень-очень сильно надеется, что никто из вас троих не занимает душевую! О, ну опять вы на моей кровати! — недовольно закончил свою приветственную реплику запыхавшийся Данила, минуя свою комнату и наблюдая довольно откровенную и живописную картину.       На его, важно отметить, не особо-то и просторном ложе ухитрились вальяжно расположиться двое абсолютно обнажённых, насколько можно судить по неприкрытому нагому бедру одного из них, юношей его возраста. Тот, чьё бедро выглядывало из-под простыни, обратил на него внимание и окинул его непринуждённым тёплым взглядом, прикрыв густыми ресницами тёмный бурбон своих радужек. Под левым нижним веком у него красовалась выразительная и объёмная небольшая терракотовая родинка. Он улыбнулся и прошёлся ладонью по своей недельной щетине, останавливаясь кончиками длинных пальцев на шее и почёсывая ими местечко над кадыком. Парень был явно доволен и весел, второй же, щекой буквально втёрся в его грудь, игнорируя подушку, блаженно дремал, время от времени хмуря каштановые густые брови, вероятно из-за шума, что не давал ему спокойно пребывать в царстве Морфея.       Особо задерживаться и приглядываться не хотелось, бег заставил Кашина неплохо взмокнуть, поэтому он, неосознанно пытаясь пятернёй крупных пальцев смахнуть влагу с прилипшей ко лбу челки, сразу же дёрнул выполненную искусственной позолотой ручку двери в ванную комнату. Алебастровая краска грозилась облупиться в ещё одном месте, демонстрируя спрессованные щепки и то, как её не пощадило время. Дверь жалобно скрипнула, поддаваясь и открыв Даниле небольшую душевую комнату с плиткой морской волны, на швах которой местами уже распределились следы тонкого слоя плесени, с вполне современным, но всё равно уже жалко выглядящим, унитазом, и малюсенькой белой раковиной, еле умещающей в себе ладони, над которой уныло ржавел испускающий последний дух тонкий краник.       — Как прошёл твой очередной несанкционированный митинг? — достаточно громко спросил и усмехнулся юноша с редкими нежно-розовыми прядями в осветлённой до седины шевелюре, ласково проводя по щеке сопящего шатена, достоинства которого были прикрыты лишь для приличия белой почти сползающей простынёй.       — Феерически, — сидящий в кресле напротив парочки брюнет, которого не было заметно сразу, решил ответить за пришедшего.       Он держал в руке явно включённый диктофон и чуть закатывал глаза, цветом напоминающие самый крепкий бренди. Пребывая в лёгкой неге и не переставая поглаживать себя ладонью через джинсы, рваные на острых коленках, и стараясь то ли унять своё возбуждение, то ли его удовлетворить, он еле произнёс:       — А ещё прямо сейчас, Нил, он словесно отымеет в рот всё это здание.       — Феерически! — донёсся крик из душевой, а затем последовал шум воды, приправленный отборным матом. —…я это общежитие!       Парень, задавший свой вопрос, состроил невинную гримасу, обнажая в неловкой улыбке свои зубы, и тут же восторженно прошептал:       — Вы оба точно какие-то неземные, как ты угадал, что он скажет?       Брюнет загадочно пожал плечами и оторвался от своего увлекательного занятия. Атмосфера интимного момента, которым он так проникся, всё равно уже была утеряна с приходом рыжего бунтаря всея Университета.       В коридоре послышался злобный топот, а затем и тот, кто этот топот создавал: весь бледный от холодной воды, но покрытый красными пятнами от ярости Данила даже не удосужился обернуть себя в полотенце.       — Могли бы и предупредить! — в ответ на добрый хохот Нила, а если быть точным, Да Нила, как окрестили его друзья, чтобы не путать с бушующим прямо сейчас почти-тёзкой, Данила выхватил из-под ног смеющегося парня подушку, с которой практически слезла несчастная кремовая наволочка, и швырнул в его сторону, довольно метко попав ему в грудь и заставив охнуть от неожиданности. — Чтоб тебя!       — Прости, прости! — выставив руки в примирительном жесте, Нил лишь мягко улыбнулся.       Данила решил, что всё же не стоит ходить по комнате голым и вернулся в душевую за полотенцем. Немного поразмыслив, что с мокрой головой он нескоро сможет выйти на улицу, он решил накинуть ещё одно на свою рыжую макушку и вздохнул: «Нет, без горячего душа этот день точно будет прожит зря».       Он вышел и почувствовал лёгкий холодок, вынырнувший из открытой форточки, поёжился и шмыгнул носом, ступая на микроскопических размеров кухоньку, где поставил чайник. В нервном ожидании он схватил с подоконника пачку «Djarum», пытаясь вытащить одну из сигарет.       — К Динаре поедешь? — поинтересовались за его спиной, тут же окутав его бедра объятиями и подавая дешёвую зажигалку, на что Кашин чуть повернул голову и негромко ответил.       — Не знаю, надо ей написать. Нехорошо, что приходится к ней ездить за тем чтобы помыться. Всё-таки её квартира — не гостиница.       — Если что, передавай привет, — улыбнулся брюнет и мягко прикоснулся к почти обсохшему на сквозняке плечу Данилы своей щекой.       — Конечно, — Кашин покачал головой и начал наливать кипяток на чайный пакетик, утопающий в горке сахара. Он вывернулся из объятий и облокотился ладонями о медового цвета столешницу, хитро заглядывая в карие глаза напротив.       Юноша перед ним завороженно протянул руку к полотенцу на его голове, осторожно ухватился пальцами за край, и, подхватив второй рукой, спустил его ниже, закрывая им лицо Данилы и накрывая его губы своими через махровую белую ткань. Кашин, чувствуя мимолётную тяжесть на устах и пребывая в лёгком оцепенении, не спешил задавать вопросов и дождался, когда полотенце соскользнёт с его лица.       — Не думаю, что Магритт имел в виду именно радость поцелуев через полотенца⁹, — с сомнением отозвался брюнет на его озадаченный взгляд.       О сигарете Кашин благополучно забыл, так и оставив пачку на столешнице вместе с зажигалкой.       — Он имел в виду, что любовь слепа, но явно не это. — усмехнулся Данила, наблюдая, как юноша возвращает полотенце на законное место. — Русь, ты сегодня работаешь?       — М-м-м, ну мне не писали, наверное, нет, но ты же знаешь, все может измениться, — взгляд карих глаз немного потускнел. — Клиентов мне бы побольше.       — А Анастасия?       — Да она-то понятно, не особо хочет со мной расставаться. Но она мне надоедает, — утомлённый выдох. — Тяжеловато с ней.       — Ну, ты же хотел бы побольше клиентов. А тут одна, зато много платит. А мать твоя звонила?       Руся поёжился, явно не желая разговаривать на эту тему, одарил взглядом еле сдерживающие яркий свет короткие красные шторки на окне, словно искал повод сменить предмет разговора, и беспомощно сморщился, прикусывая нижнюю губу:       — Нет, да и к лучшему может. В последний раз её звонок меня совершенно не порадовал.       — Стерва, — парень запил своё ругательство тёплым чаем и с сочувствием проговорил. — Извини, не бери в голову.       Встретив внимательный взгляд Кашина, Руслан лишь искусственно улыбнулся.       — Да ладно тебе, давай не будем о грустном. Лучше расскажи о своей очередной выходке.       Даниле хотелось поднять настроение этому смугловатому худощавому брюнету.       — Чёртов Соболев сорвал с меня мою любимую шубу!       — Да ну? Может он намекнул, что следующая должна быть натуральной? — искусственную улыбку сменил добрый, но хитрый оскал.       — О да, я даже готов теперь взять кредит, лишь бы купить новую из соболиной шкурки. Посмотрим, как он отреагирует на своего сородича в качестве моей одёжки.       — Какие мы злые, Даня. Но такие банальные.       Собеседник сложил руки на груди, задумчиво вопрошая:       — Почему бы тебе не придумать что-то поизощрённей? Какую-то более тонкую стратегию, которая просто будет денно и нощно выводить его из себя?       Даня так и застыл с наполовину выпитой чашкой чая, и даже снял с головы влажное полотенце. Ведь если сильно захотеть, он и вправду мог выдать что-то гениальное, а ведь его упрямство обязательно поможет ему в этом деле. Ростки гениальной идеи для новой козни уже пробивали кору сознания.       — Надо бы об этом подумать. Заодно отомстить за такое отношение к горячей воде. Надо же хоть на ком-то за это отыграться.       Руслан широко улыбался. Он вполне разделял с Данилой его ненависть к Главе Студенческого Совета. Да и вообще он много чего разделял. Они и встретились оба в период глубокого отчаяния и беспомощности. Одни в большом городе, оба оказались на улице. Данила добровольно сбежал, а Руслана беспощадно выгнали из дома после бурной ссоры. Но об этом как-нибудь в другой раз.       Одно важно — Даня был рад этой образовавшейся новой «семье». Не важно, что со стороны она выглядела довольно дико, и что столкнули их четверых определённые обстоятельства. Что Даня, что Руслан, получали удовольствие от жизни, не стесняясь пробовать всё, что только возможно. Они оба пребывали в своём мире, где всё работает по каким-то негласным крутым правилам, которые они пишут сами себе.       Это был квартет, который, казалось, выдержит любые напасти. Квартет, для которого слова «друзья» и «любовники» стали практически синонимами. Конечно, со стороны может показаться, что их объединяет лишь удовлетворение сексуальных потребностей и окрыляющее безрассудство.       Трудно даже наверное и представить, что если разобрать их взаимоотношения по косточкам, то можно сделать кое-какие любопытные выводы. Например, что они могут испытывать ревность друг к другу. А к чужим людям? Ох, к чужим ревность была в разы страшнее, и величие ее возростало в геометрической прогрессии. Дайте только повод. И каждый получал от этого квартетного союза что-то своё: кому-то нравилась фривольность и жеманность Руслана, кому-то Данина боевая и радеющая за трудолюбие в искусстве душа, кто-то с удовольствием мог бы поболтать с Нилом, который уже настолько отведал употребляемые им наркотики, что мог заставить почувствовать себя и других под интенсивным трипом просто разговаривая с тобой, а спящий на данный момент Юлик мог вдохновиться абсолютно любой вещью, даже чашкой на столе, и в какой-то степени его восхищение простыми вещами и некая приветливость к экспериментам тоже что-то давала окружающим.       Даня немного восхищался своеобразной красотой Тушенцова. Было в нём что-то цепляющее. Например, большие карие глаза или в меру пухловатые, но бледные губы. Безумно аккуратный прямой нос с узкой переносицей. На чуть смугловатой коже виднеется лёгкий амарантовый налёт румянца, который очень редко посещает выразительные, но не торчащие скулы. Его внешность просто идеально дополняет его характер: щепотка вуайеризма и манера невербального кокетства умудрялись сочетаться с совершенно иногда неуместной праздной мрачностью и постоянным шутовством. Честно говоря, Кашин не удивился бы, преврати Руслан даже траурную церемонию в экзотически-эротическое мероприятие. А если его что-то и удивляло, то только то, как Руслан ещё не оказался закопан в земле в загородном лесу, и тот факт, что пережитые ими обоими одинаковые жизненные обстоятельства совершенно по-разному отразились на их либидо. Вот это действительно те загадки, на которые Кашин и вправду не мог бы дать ответа.       «Дин, пустишь воспользоваться душем? У нас опять отключили горячую воду», — отправил сообщение Даня, увидев удаляющегося обратно в комнату Руслана.       Даня последовал за ним и положил телефон на свою прикроватную тумбочку, игнорируя Нила и скользнув взглядом на уже проснувшегося Юлика.       Шатен потёр свои заспанные, ещё не до конца открывшиеся глаза, и сонно пробубнил:       — Что вы такие шумные, м-м?       — Как сдал реферат? — проигнорировал вопрос Данила, последовав к своей постели со стороны Юлия.       — Ларин сказал, что я могу лучше, но если честно я ему не верю, — тот зевнул и вяло пробормотал, — мне кажется, что зачёл он его только из жалости.       — Ну да, я тоже культурологию не просёк, — усмехнулся Кашин, по-хозяйски подойдя к тумбочке Юлика, постель которого располагалась у окна. — Что тут у нас? М-м, ты всё-таки решил почитать «Сигареты и одиночество»¹⁰?       — Да, я пока что на середине. Не могу понять главного героя, он какой-то тупой. А ещё, по-моему, в изначальном варианте Стас¹¹ писал что-то более… откровенное.       Данила немного покивал в ответ головой, выдыхая невысказанное возмущение: вопрос цензуры в университетском издательстве тоже его волновал довольно давно. Особенно задевало знание, что далеко не всё из оригинальных текстов попадает в печать, ведь тексты сами собой теряли некий шарм вседозволенности. Он как раз недавно обсуждал с Тимьяновым, что совсем не рад тому, что тот терпит один творческий аборт за другим, но местный писака лишь пожимал плечами и говорил, что негодование в этом отношении всё равно ничего не изменит. Возможно, тот просто легко сдался, оправдавшись нелепым каламбуром «ничего не попишешь», в отличие от Данилы.       — Ну, а в целом, как тебе?       — Да нормально, в принципе.       Разговор прервал звук нового сообщения в телефоне Дани. Тот вернулся к своей тумбочке и поднял смартфон, читая диалог с Динарой:       «Конечно, я ещё час буду дома, приезжай».       — Ну, всё, я поехал. Кто стырил моё худи?       — Какое из? — лукаво поинтересовался Руслан.       — Чёрное, с козой¹².       — Ах, это худи? — совершенно невинно спросил Тушенцов, сняв нужную Даниле вещь с подлокотника кресла и подавая ему. Данила забрал свою одежду, шутливо пригрозив крупной фигой.       — Да ладно тебе, мне было холодно, — посмеялся брюнет, видя как на него надвигается фигура в чёрном худи и в полотенце на бёдрах. — О нет…       Кашин встал достаточно близко, протянул руки и поймав неловко уворачивающегося Руслана, начал его щекотать.       — Не смей! Нет! Нет! Ай, блять, нет-нет-нет! — начал стонать тот, переходя на измученный смех. — Нет, прекрати, прошу-прошу, не надо, а-а-а!       Нил и Юлик засмеялись над реакцией бедного Тушенцова, совершенно не собираясь того вызволять из страшной ловушки. Брюнет умоляюще вскинул руки, пытаясь обратить на себя внимание и вызвать хотя бы малую долю их жалости.       — Даня, ну блин, пожалуйста! — капризно всхлипнул сквозь смех Руслан, и тот решил, что действительно достаточно.       Отыскав свои джинсы в душевой, Кашин чертыхнулся и принялся натягивать левую штанину, поглядывая на наручные часы и надеясь, что успеет на привычный маршрут, который по расписанию должен был подъехать к остановке через семь минут.       — Всё, я убежал, буду через час! — дверь за ним громко захлопнулась.       — Кашин, будешь так хлопать дверьми, будешь обязан их покупать! — рявкнула недовольная старушка-надсмотрщица с другого конца коридора. Даня лишь усмехнулся и, оказавшись на выходе к лестнице, постарался незаметно показать ей средний палец.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Привет, — открыла перед Данилой дверь худенькая девушка в домашнем халате, слегка махнув короткими угольными волосами.       Она чуть шмыгнула аккуратным носиком, в котором сверкнуло небольшое колечко септума, и шагнула назад, пропуская гостя и подмечая белые буквы, образующие боковые швы на чёрных джинсах, что гласили: «БОРОТЬСЯ ПРОЦВЕТАТЬ¹³». Девушка невольно хмыкнула, подумав о том, что это вполне в стиле Кашина, которого она знала уже не первый год.       — Привет, — с улыбкой поздоровался рыжий, дружелюбно чмокнув девушку с узковатыми глазами в бледную щеку. — На съёмки что ли едешь?       — Ага, вот привожу себя в порядок, — её чуть красноватые губы вытянулись в приветливой улыбке. — А у вас опять проблемы с горячей водой?       — Да не говори, задолбали уже! — отмахнулся юноша и повесил лёгкую ветровку на крючок.       — Давай, бегом в душ, я тебе чай сейчас сделаю, — она оставила Данилу в полумраке коридора, а сама ушла, чуть шаркая белыми тапочками.       Даня лишь проводил её оценивающим взглядом и невольно улыбнулся. Халатик немного не доставал до её коленок и давал возможность внимательно осмотреть гладкие и ровные ножки его подруги.       — Спасибо, — он тут же шмыгнул в ванную, закрыв за собой дверь.       Выдохнул, посмотрел в овальное, начисто вымытое зеркало и оценил своё отражение, только сейчас вспомнив про потерянные очки, которые скорее всего остались в том же коридоре, где он потерял и свою серую шубку. Мысленно попрощавшись с ними, Данила избавился от чёрного худи, из-за чего почти высохшие рыжие волосы немного взъерошились на макушке. На его ключицах красовалась парочка аккуратных и до удивления симметричных друг другу побледневших красноватых засосов. Он невольно вспомнил позапрошлую ночь и отметил, что не так уж и плохо закончилась его стрижка. Стриг его, конечно, Руслан, только он немного увлёкся: сначала перебирал отросшие до плеча огненные локоны, пропускал пряди через свои пальцы, а когда отрезал их туповатыми ножницами, начал целовать его плечи, явно не собираясь быть в тот день только парикмахером. Он что-то ласково шептал о том, что Вивальди тоже был рыжим, что Дане вполне шёл пучок над распущенными волосами и что он зря от них хочет избавиться. Но Кашин был непреклонен, и для Тушенцова прощание со старым имиджем Дани означало только одно — нужно было как следует опробовать эстетику новой внешности Данилы на себе. Даня покачал головой, неловко вспоминая и другие отрывки, но затем опомнился и принялся расстёгивать джинсы.       — Как там Руся? — послышалось из кухни одновременно с шумом чайника.       — Да нормально, передавал привет, кстати, — крикнул уже раздевшийся Данила из ванной, повернув ручку и почувствовав поток тёплой воды. — Вы не общаетесь?       — Ну, не особо, — еле расслышал ответ он сквозь сильный шум и нахмурился, намылившись каким-то гелем с запахом папайи. — Точно всё нормально?       — А чего так? — Кашин почти не расслышал вопрос, поэтому поспешил выключить воду, отодвинув дверцу кабинки. — Что, ещё раз?       — Точно всё нормально? — повторили из кухни.       — Да мать у него стерва, — ответил он девушке, быстро смывая пену с бледной кожи, выключая воду, ступая на холодный синий кафель и оборачиваясь в найденное им на крючке жёлтое полотенце.       — Опять поругались? — услышал он, выходя из ванной комнаты, и вздохнул с облегчением.       — Не то слово, она на алименты похоже подала, он недавно говорил. — Он прошёл на кухню, окинув взглядом насыщенного тёмно-зелёного цвета обои и замечая, что девушка успела переодеться в длинную мятную рубашку и лавандовые лосины.       — Шутишь? — обеспокоенно спросила она, сомкнув изящные тёмные бровки.       — Если бы. Ты бы видела его лицо, когда он мне это рассказывал. Теперь ещё и говорит только о том, что ему нужно больше клиентов, хотя мне кажется, что ему и без этого должно хватать денег. К тому же, у него появилась постоянная клиентка Анастасия, которая башляет просто за то, чтобы он притворялся её благоверным на всяких модельных тусовочках. Я подозреваю, что дело даже не в деньгах.       — Такими темпами он возьмёт бриллиантовый статус¹⁴, — то ли похвалила, то ли выразила недовольство Динара.       — Уже, — хмыкнул Данила, присаживаясь за стеклянный стол.       — Как, уже?       — Уже бриллиант.       — Ну и жигало, — поражённо выдохнула девушка.       — А то! Ты видела его вообще? На такую булочку с корицей только ленивый не клюнет.       Динара многозначительно взглянула на рыжего, не особо желая знать, когда Руслан успел стать «булочкой с корицей» и почему он вообще удостоен таких комплиментов в свой адрес.       — Лучше бы он был карьеристом в других вещах.       В помещении повисло немного тоскливое молчание, разрывающееся только эхом летящих где-то в порту чаек.       — Ты же знаешь, его мечта так и останется мечтой, — почти проглотил свою реплику Даня, выпивая сразу половину жасминового напитка.       — Да, знаю, — она с глубоким переживанием в глазах посмотрела куда-то в сторону небольшого холодильника, на котором ютилась пара ярких магнитиков от «Растишки». — Грустно всё это. Зная, как он хотел бы быть танцором, и видя, как он иногда танцует где-нибудь, где его никто не видит…       — Я подглядывал, — осторожно признался Кашин, невольно вспоминая эти моменты.       — Я тоже. Помнишь, как мы втроём вместе жили? Вот я как-то видела, как он в спальне перед зеркалом стоял. Он что-то сложное хотел исполнить, крутился как-то интересно — и раз, и два, и три, даже улыбаться начал, я впервые видела его таким радостным. А потом он резко дёрнулся, и его повело, он даже упал.       — И каждый раз красные глаза, а потом «Всё нормально», «Всё хорошо», «Мне нужно побыть одному», — от грусти за Руслана становилось тошно, и почему-то именно в этот момент Даня осознал, почему Руслан такой обозлённый бывает порой в своих шутках про жизнь.       Тушенцов не мог принять себя и свою судьбу. И от этого почему-то было больно и посторонним тоже.       — Да. Даже не могу представить, как он, наверное, жалеет, что весь его артистизм…       — Катится к чёрту.       — Да, — девушка постаралась замять разговор, отвлечённо рассматривая свой макияж в зеркальце пудреницы. Заметив, что Даня уже допил свой чай и погрузился в размышления, она решила немного подкрасить глаза.       У Руслана было обстоятельство, которое действительно отравляло его жизнь. Это его синдром Туретта и эпилепсия. Иногда было действительно жутковато наблюдать за его приступами и тиками, но его окружение постепенно к этому привыкало, и каждый, кто в это окружение входил, старался как-то не замечать эти тики, и Тушенцов был действительно благодарен за это, не смотря на то, что частенько не сдерживал свою природную желчь. И извинялся он почему-то именно за это расстройство и его проявления, а не за свои иногда переходящие грань шутки. Вообще-то дело было не только в его болезни, но наверное она играла ключевую роль в его непростой жизни, хоть Кашин и старался всеми силами его приободрять время от времени.       Динара грустно вздохнула и взмахнула последний раз вытянутой кисточкой для туши.       — Как я выгляжу? — постаралась перевести тему она, мягко улыбаясь рыжему юноше, который поторопился помыть свою чашку.       — Феерически, — Кашин коротко взглянул на неё, и, сам не заметив, как это слово стало словом дня, улыбнулся.       — Ох, «феерически»? Что-то новенькое, — Динара кокетливо захлопнула пудреницу и звонко засмеялась.       У Кашина мысленный процесс шёл довольно странно, и пока он задумчиво вытирал полотенцем чашку, его осенило: слово, что сегодня просто стало каким-то вирусом в компании их четвёрки, аккуратно добралось до Динары и понравилось ей. В этом точно что-то было. Ведь если сказать хорошее слово, сильное слово, ведущее слово, то его скажет и не раз множество других людей.

Почему бы тебе не придумать что-то поизощрённей? Какую-то более тонкую стратегию, которая просто будет денно и нощно выводить его из себя?

Это было то самое. То что нужно!

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Не смею вас больше задех`живать, господа студенты! Господин Губанов, я всё ещё жду Вашу кух`совую! Семенюк Владимих`, Вас это тоже касается, и только попх`обуйте сдать её так, что забудете испх`авить в титульном листе фамилию вашего дх`уга Алексея. И не смотх`ите так на меня своими чистыми ангельскими глазами, я пх`екх`асно знаю, что Вам мой пх`едмет не нх`авится, но для пх`иличия пх`итвох`итесь, что это не так. Вы же не хотите потом меня по всей кафедх`е искать. Все свободны!       Недовольный Владимир припустил к Алексею и скрылся с ним в проёме, начиная жаловаться на Дмитрия Александровича. Преподаватель же, дождавшись пока все студенты покинут аудиторию, устало позволил себе присесть на парту у доски и снять очки, протирая их краем чёрной рубашки. Всё-таки, спать надо побольше. И он не отказался бы от чашечки кофе.       Ларин задумчиво окинул взглядом лекторий, оценив, насколько он стал душным с момента начала лекции, и зацепившись за второй ряд, за самое центральное место, где одного из тех самых, слушающих его в оба уха, студентов больше не окажется, задумался ещё глубже.       — Миша-Миша, — слетело с языка и тут же напугало своим холодным звучанием.       Нет, определённо не стоит вспоминать. Не стоит. Жизнь продолжается.       Все мы когда-нибудь умрём.       — Ты ф`то здеф`ь забыл? — послышался шепелявый недовольный тон в дверях, и Ларин поднял голову.       — Лекцию пх`оводил, — Дмитрию не оставалось ничего, кроме как выть в крепости своего сознания. Он-то не опустится до нарушения субординации.       — Мне плевать, что ты делал тут, я просто хоф`у, чтобы ты поскорее отф`юда убрался, Ларин, — особым тягучим неприязненным тоном заявил вошедший мужчина с каштановыми кудрями и надутыми от злости щеками, особенно выделяя букву «р» в своей речи, демонстрируя, что он в отличие от собеседника, был способен её произнести.       С Юрием Михайловичем у Ларина отношения на работе не сложились с самого начала. Оба были заядлыми алкоголиками в прошлом, оба любили носить на работе чёрные рубашки в честь траура по спокойному существованию, и оба испытывали большой интерес к миру стендап-комедии. Но ни профессор Хованский, ни профессор Ларин даже не могли подумать, что их что-то может объединять. Вражда есть вражда, что уж говорить о том, как гонка по карьерной лестнице и вовсе отмела все шансы подружиться и стать мирными коллегами?       — Для Вас, Юх`ий Михайлович, я — Дмитх`ий Александх`ович, — не удержался от ответа профессор Ларин и принялся собирать свой портфель, замечая на столе конверт, который ему не принадлежал.       Интерес и отсутствие времени заставили быстро сгрести конверт к остальным бумагам и покинуть аудиторию, оставляя профессора Хованского без острой беседы.       — Травоядное. — Пренебрежительное шипение сквозь зубы за спиной, но профессор ничего не ответил, лишь стиснул челюсти и посчитал недостойным развернуться и врезать мужчине, как следует.       — О, а вот и Вы, Дмитрий Александрович, как раз Вас искал! — буквально поймал Ларина в коридоре добродушный, пухловатый мужичок с оттопыренными ушами.       Дмитрий Александрович даже выдохнул: хорошо, что он не вступил в очередную грызню с Хованским, не хотелось бы предстать в нехорошем свете перед заведующим кафедрой.       — Здх`авствуйте, Никита Юх`ьевич, — смутился профессор, обращаясь к собеседнику с глубоким уважением. — Вы что-то конкх`етное от меня хотели?       — Да, Дмитрий Александрович, могу я Вас немного задержать? Пропустим по кофейку, надо пару вопросов обсудить.       — Да, конечно, — слегка кивнул тот, и профессор Гридин повёл его под локоть к своему кабинету.       Минув последние аудитории до кабинета вместе с Никитой Юрьевичем, Ларин снова ненароком задумался о конверте, что оставил среди бумажек в своём портфеле. «Даже не успел посмотреть», — с сожалением пронеслось в голове у профессора, пока он переступал за порог, и пока за ним закрывалась высокая дубовая дверь с табличкой:

«Гридин Никита Юрьевич Заведующий кафедрой ФСиК»

      — Присаживайтесь, Дмитрий Александрович, — махнул рукой на бежевый стул с выпуклым мягким сидением Никита Юрьевич и последовал к кофеварке, стоящей на невысокой старой парте.       — Так о чём Вы хотели…       — Без сахара? — перебил его заведующий кафедрой и что-то тихо напел под нос, явно витая в облаках. Затем он и вовсе начал весело насвистывать «Жёлтую подводную лодку», созданную в далёких шестидесятых группой «The Beatles».       — Да, но собственно…       — Да не напрягайся ты так, Дима, — Гридин решил оставить весь официоз за порогом и обернулся с двумя чашками, от которых начали витиевато взмывать вверх тонкие струйки пара. — Я с хорошими новостями решил тебя ознакомить. На.       Он отдал одну из кофейных чашек в руки преподавателя, а сам присел в своё кресло за столом, бодро закинув ноги на стоящий перед ним массивный стол из тёмного дерева.       Ларин удивился поведению Гридина, и от сильного волнения начал ещё больше прокручивать в голове варианты тем последующей беседы.       — Дело в том, что меня повышают, Дима, и тут я решил воспользоваться шансом и утянуть тебя в этот лифт за собой.       — О каком лифте идёт х`ечь?       — О социальном лифте, Дима, со-ци-аль-ном, — повторил по слогам Никита Юрьевич, усмехнувшись своим словам. — С завтрашнего дня я являюсь деканом института Искусств и Гуманитарных наук, ну, а ты, Дима, займёшь вот это самое кресло.       Ларин не мог поверить своим ушам.       — В смысле завтх`а я…?       — Заведующий кафедрой, всё верно.       — Никита Юх`ьевич, не стоило, я ведь…       — Ты отличная кандидатура. Не пойми неправильно, Хованский тоже не промах, но я же вижу, как на тебя студенты ходят. Я тебе тут всё подготовил, тем более позвонить всегда мне можешь, если что.       — Спасибо Вам, Никита Юх`ьевич.       — Ой, да хорош никитаюрьевичкать мне здесь, — скромно поморщился Гридин, огладив ладонью свою назревающую лысину. — Просто Никита.       — Хох`ошо, Никита, — с облегчением выдохнул профессор и, наконец, нашёл в себе силы отпить из чашки.       А мысли до конца беседы о предстоящих делах были не только о повышении, сколько о том самом конверте, что никак не собирался покидать голову несчастного профессора. Он постарался даже как можно быстрее допить свой кофе, поверхностным взглядом посмотреть с Гридиным все доставшиеся ему материалы и буквально на скоростях попрощаться со своим начальством, убегая из кабинета по коридору, на ходу пытаясь найти в портфеле свою находку. Он даже не заметил, как пробежал по всем лестничным пролётам и уже оказался на крыльце университета, параллельно, уже отработанным движением нажав на кнопку пультика от своей машины. Чуть не врезавшись в парочку целующихся студентов, он чертыхнулся и нервно гаркнул, не оборачиваясь:       — Ну не здесь же!       — Чокнутый, — прошептала, хихикнув, светловолосая девушка, погладив по коротким русым волосам крупноватого юношу и улыбнулась.       — Жень, это же Ларин, давай лучше, и вправду, отойдём, — Василий Шакулин взял улыбающуюся девушку за руку и повёл в сторону моста.       Тем временем, Дмитрий Александрович, сел за руль, но не спешил трогаться со своего припаркованного места, почти обняв свой кожаный портфель и чувствуя, что нашёл, наконец, злополучный конверт. Вытащив его из ловушки лекционных конспектов, он принялся осматривать его с разных сторон. Ничего. Ни одной надписи, ни одного пятнышка, идеально ровный и довольно плотный. Недолго думая, он решился оторвать треугольный клапан от клеющей полосы и достать его содержимое.       И перед глазами поплыло.       В его руках были фотографии. Вот на первой виден юноша, буквально по колено; на заднем фоне — тонкие голые ветви в его рост, торчащие из иссушенной морозной осенью жухлой пожелтевшей травы. А в руках горящая роза, взгляд устремлён куда-то в небо, в глаза бросается выразительный кадык и горбатый крупный нос. Каштановая чёлка почти закрывает его нездоровое худощавое лицо. На второй — он же, в нелепом фраке, с такой же нелепой чёрной бабочкой, держит перед собой двумя тонкими пальцами цилиндр и словно смотрит мимо него. На третьей — портрет по плечи, юноша оборачивается, глядя в объектив камеры, и загадочно приоткрывает пухловатые губы, выпуская дымок от сигареты.       Михаил Цыркунов просто смотрел в душу своими бумажными неживыми глазами.       Студент, который больше никогда не придёт на его лекции.       Ларин в ужасе спрятал фотографии в конверт и зажал рот рукой, хоть и не собирался издавать и звука. Но внутри всё истошно кричало.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Чёртов Кашин! — гаркнул во весь голос Глава Студенческого Совета и уже было замахнулся, чтобы ударить по хрупкой белой двери в уборную, как опомнился, что правила есть правила, и он не хочет нанести ущерб.       — Его дерзость у меня уже поперёк горла! — продолжал распаляться он, дёрнув ручку двери и потянул на себя. — Я ещё до него доберусь!       Его брови в ярости почти образовали острый угол, а глаза отражали лишь пепелище: это в глубине его педантской души сгорели последние остатки не совсем ангельского терпения.       — Коль, ну может… оно того не стоит? — сзади осторожно, словно юноша мог того ударить просто потому что тот подвернулся ему под руку, подошёл Ромадов, натянув ворот водолазки повыше и буквально вдавив пальцем грубую оправу очков в переносицу.       — Да у меня не то что от этого… — он оглянулся, замолк, словно их кто-то мог подслушивать, и всё-таки решил не выражаться, — голова кипит, но и от его дружков уже терпения никакого! Что они устроили вчера, а?       — Кажется, ничего, Коль, — с сомнением осунулся Николай Второй и беспомощно почесал затылок, наблюдая, как Соболев отвлекается на одёргивание ворота своей безупречно белоснежной рубашки.       — А позавчера, м? — почти рыча сквозь зубы поинтересовался Николай Первый.       — И позавчера.       Соболев растерялся лишь на мгновение, но тут же вспыхнул заново, снимая пиджак и рассматривая его на наличие пятен.       — Вот именно! Позавчера! — он яростно стряхнул пыль с левого рукава. — Вчера! — прошёлся ладонью по левому локтевому участку пиджака. — Ничего! Они затихли, чтобы устроить бурю, Коленька, и мы должны быть к этому готовы!       Ромадов поджимал губы, не в силах ответить ничего успокаивающего. Вообще-то он порядком устал от этой вражды, хотя бы потому что та была глупой, и даже не ясно из-за чего она началась. По правде, у него самого до сих пор не нашлось никакой причины для ненависти в сторону Кашина и его компании. Даже наоборот, если бы он мог, он бы в тайне признался, что восхищается ими. Но Ромадов не особо вписывался куда-либо, он безумно боялся новых людей и не мог выговорить и слова. Он, скорее даже, был связан какой-то неведомой нитью стеснения, потому что наедине с самим собой Коля Ромадов был гораздо раскрепощённее, но именно в эти моменты и винил себя за трусливую бесхребетность.       — Никаких тебе ватманов с матами на стенах, никаких призывов на Мирной поляне, никаких поцелуев со статуями! Они ни-че-го не делали на протяжении всей недели! Думаешь, это просто так? О, не-е-ет, Коля, они явно что-то нам готовят. Что-то посерьёзнее, вот и не хотят распыляться на мелочи! Только у Кашина, как обычно заноза в заднице! И, поверь, я узнаю, что они задумали, а ты, — он ткнул пальцем в грудь своему светловолосому тезке. — Ты мне будешь помогать! Особенно в том, чтобы следить за этим козлом!       Вообще-то Коля Соболев неслабо гиперболизировал: ватманы с матами на стенах, насколько помнил Ромадов, были акцией Кашина против цензуры университетского издательства в поддержку некоего Стаса, о котором он кричал направо и налево. Призывами то, что было иногда на Мирной поляне, назвать можно лишь с натяжкой: иногда парни сидели вчетвером на траве и лишь держали листки бумаги с надписью «Любите друг друга», и Коле не совсем было понятно, что в этом могло быть плохого, ведь каждый думает в меру своей испорченности, и интерпретировать различного рода вещи можно как угодно. А Николай Соболев, похоже, воспринял этот акт по-своему, что давало пищу для размышлений о каких-то его никому не ведомых комплексах. Поцелуи со статуями? Ха! Этим занимался только Руслан, и если уж анализировать все поступки Руслана, знай Коля о них, а тот творил вещи гораздо развязнее, то это было вообще невинным перформансом.       — Ладно, — немногословно ответил Ромадов, смирившись с ситуацией и неловко глядя на то, как Соболев натягивает обратно свой пиджак и поворачивается к зеркалу, поправить пару выбившихся из ровной укладки прядей.       «Да что тебе это всё покоя не даёт», — пронесся в голове совершенно другой ответ.       — Это война, Коля. Война!

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Это война! Они каждый день с нами воюют! Но у меня просто грандиозная задумка, просто феерическая! — Кашин смаковал это слово весь день. Было в нём нечто торжественное, нечто интересно звучащее. — Вы сейчас просто охренеете!       Энтузиазм в глазах Дани никого из присутствующих в комнате не заражал, но Кашин не унывал и решил, что это временно. Троица старалась показывать юноше искреннее уважение своими взглядами, но похоже у них всё равно находились занятия поинтереснее, чем ввязываться в войну со Студенческим Советом. Юлик, например, изящно покуривал ванильную сигарету из той самой пачки «Djarum», которую Даня оставил на кухне. Кстати, никто не курил так красиво, как делал это Онешко. Его указательный и средний палец не торчали колом, сжимая коричневый фильтр, а расслабленно были согнуты, и словно почти не удерживали сигарету между собой. Аккуратная, но толстая синяя вена просвечивала через сливочную кожу и чуть дергалась по мере того, как шевелилась его рука. Задумчивый взгляд шатена был направлен на открытую в другой руке книжонку в мягком переплёте, и лишь тонкий дымок энергично взмывал к потолку.       — Мы же семья. У нас по сути своя ячейка общества, — попытался ещё раз обратить на себя внимание Кашин, наблюдая как Руслан смотрит на него не читаемым пустым взглядом.       Юлик выжидающе приподнял бровь, оторвавшись от «Сигарет и Одиночества».       — Допустим, — Руслану было интересно, что же этим хотел сказать широкоплечий бунтарь, но продолжал вальяжно лежать головой на коленях Нила и даже не собрался хоть раз моргнуть. Его взгляд всё еще упирался Дане куда-то в ключицы и наливался свинцовой темнотой в радужке, что разливалась из зрачков аккуратной ровной круглой лужицей. Расширенные зрачки в случае Руслана значили только одно — он явно возбуждён. Впрочем, ничего нового.       Тушенцов не был нимфоманом. Хотя, может и был, тут было сложно сказать. Для Руслана секс был лишь сублимацией давнего и сильного стресса. Стресс был в его жизни не то чтобы частым гостем или завсегдатаем, стресс буквально уже расставлял свои вещички в новом жилище в виде его нервной системы. Болезнь только ухудшала положение: Руслану нельзя было налакаться водки как следует или, например, позаимствовать у Нила цветную таблетку из заначки. Поэтому Тушенцов не находил способа лучше, чем потрахаться. А так как кроме секса он не нашёл других способов, как сублимировать весь свой негатив, он пристрастился и к разнообразию в нём, ко всякого рода фетишам — иногда мог зациклиться на чём-то одном и никого не предупреждал об этом, чем всегда мог удивить в постели. Позавчера вот, Руслан зациклился на волосах. То, что так притянуло в Дане его внимание сегодня и прямо сейчас, пока что оставалось непостижимым.       — Но что если нашу семью расширить? — Даня отвлёкся от размышлений и постарался максимально объяснить, что имел в виду.       — Эм, прости, я не понял, — Нил отставил кофе на тумбочку и коротко покачал головой.       — Ну же, давайте, догоняйте, — Кашин дерзко взял чью-то кофту с постели и закинул в кресло, присаживаясь на место, где она лежала. Он начал прокручивать руками словно вокруг невидимой оси, надеясь, что это поможет развить мысль. — Мы же не одни такие?       — «Не одни» в каком смысле? — намекая на двусмысленность фразы, Нил, лишь уточняя, вскинул русую бровь.       — Ну, возмущённые. Мы же, ну как это… — Кашин призадумался, приложив ладонь ко лбу и, надеясь, что кто-нибудь сформулирует всё за него.       — Ты хочешь сказать, что ты хочешь создать какой-то студенческий клуб? — в голосе Ермакова проскользнула усмешка.       — М-м-м, почти, — слово не подходило, но Кашин чувствовал, что они близки, — Но «клуб» — это не то слово! Тут почти у каждого есть претензии, верно? К Уставу, к Студсовету, к цензуре в издательстве.       — А, я понял, ты хочешь сформировать движение! — подорвался на месте Руслан и заинтересовано посмотрел на рыжего.       — Да, вот! — Данила не удержался от гордого хлопка ладони по второй руке.       — Они точно сиамские близнецы, — подтрунил парней шепотом в сторону Юлика Нил и скептически спросил, — И как мы назовёмся? «Полиаморные педики»?       Юлик хмыкнул, закрыл книжку и потер свои густые широкие брови пальцами, давно докурив и бросив окурок в чашку из-под выпитого им недавно кофе.       — Нет-нет-нет, ну давайте серьёзно! Надо что-то такое, провокационное. Что-то типа… м-м-м, — парень вновь задумался.       В полумраке воцарилась тишина, наполненная размышлениями, у которых словно появилась вибрация, ощущаемая всеми присутствующими. Нил тяжёлым взглядом рассматривал вздувшиеся местами лимонные обои, но было видно, что действительно начал размышлять о новой идее Кашина. Руслан игрался мизинцем со своей нижней губой, подперев рукой подбородок и пялясь куда-то на тёмный паркет, а Юлик озадаченно почёсывал затылок, рассматривая маленькую, безвкусно торчащую из дыры в потолке, лампочку. Годных мыслей ни у кого не было, и Кашин почти уже успел набрать воздуха в грудь, чтобы начать накидывать случайные слова, как Ермаков задумчиво проговорил, чуть хрипя:       — Мы ведь против Устава, значит мы вне закона? У байкеров вроде было подобное движение.       — «Вне закона»¹⁵? — уточнил Кашин, догадываясь, что именно так оно и называлось, вроде даже припоминая что-то подобное.       — Вне закона, да, — Нил сморгнул мысленный процесс и вновь расслабился, посматривая на тумбочку.       — Нет, ну, просто «Вне закона» не звучит. Надо что-то ёмкое, в одно слово, — недовольно отозвался Руслан и хитро посмотрел в глаза Кашину. Они опять были на одной волне.       Юлик разблокировал телефон и принялся искать что-то в поисковике.       — «Out of law», — прошептал он заинтересовано и еле слышно.       — Как-как, ты сказал? — ладонь Кашина притормозила его, ухватившись за икру под простынёй.       — «Out of law», — более чётко проговорил парень остальным, недоуменно подняв с телефона взгляд на вдохновлённого Кашина, который, кажется, вот-вот взлетит на своей ауре в космос.       — Нет-нет, ты не так это произнёс, ты сказал это как одно слово. Будто ты сказал «аутло»¹⁶.       — Аутло? — из интереса вбил в поиск неологизм Онешко и наткнулся на море статей. — Что-ж, а это слово и впрямь существует. Оно, конечно, странное, и…       — Класс-класс-класс, мне нравится! — перебил его на половине фразы Данила, подскакивая и вставая посреди комнаты истуканом.       — Слушай, если у нас движение, то нужен манифест, — хитро прищурил карие глаза Нил и посмотрел на Кашина. — А это больше по твоей части.       — Да, сейчас! Есть у кого рядом карандаш? — Даня на автомате ощупал карманы, но не нашёл при себе ничего пишущего и не дождался ответа. — Чёрт, сейчас!       Он ринулся к лежащему на столе ноутбуку и открыл его, стараясь дождаться его включения. Нил недоуменно посмотрел на Руслана, Руслан пожал плечами и встретился взглядом с Юликом. Тот тоже не мог догадываться, что конкретно хочет написать Кашин, но понимал, что как обычно он отдастся этому на все свои сто процентов, а то и на сто десять, ибо манифесты Кашин безумно любил, может даже побольше, чем каждого из обитателей этой комнаты.       — Раз это наше движение, — Данила дождался, когда запустится «Word». — То и правила будут наши.       — Прости, а у нас разве были какие-то правила? — уточнил Юлик, уже заведомо понимая, что на его вопрос не ответят.       Правил он не мог припомнить, учитывая, что познакомился со своими любовниками гораздо позже, чем те встретили друг друга. Иногда, конечно, знание этого факта было неприятным, ведь много раз приходилось сталкиваться с тем, как они вспоминали что-то своё, из общего прошлого, смеялись над локальными шутками и время от времени обрывали друг друга на некоторых темах, которые, похоже, было заранее обговорено не затрагивать. Не то чтобы он обижался, но иногда ему могло показаться, что он лишний в этом небольшом хаотичном союзе, и порой он не мог придумать занятия лучше, чем просто наблюдать за ним со стороны и влюбляться в каждого по отдельности так, словно встретил только сейчас.       Кашин действительно ему не ответил, что-то интенсивно набирая на пустом электронном листе:       — Надо распечатать много-много листовок и раздать всем!       — Точно! — кивнул Руслан, сосредоточенно разглаживая скомканную на краю кровати простынь. — А если мы, так скажем, лидеры этого движения, то мы же как-то будем себя выделять?       — Например? — поинтересовался Кашин, кисти которого замерли над клавиатурой.       — Ну… Можно придумать себе вторые имена.       — В этом правда есть необходимость? Мы же вроде уже как-то пытались, — Юлик не был уверен, что и в этот раз попытка увенчается успехом.       Нет, их попытка не была плохой, но они не могли решить кому что больше подходит, а когда кто-то что-то предлагал, то иногда это звучало настолько нелепо, что сама идея наречь себя какими-то псевдонимами уже казалась до ужаса стыдной, и даже то, что они иногда могли друг с другом вытворять, казалось не таким позорным.       — Да уж, мы чёртовы Мародёры в этом ебаном Хогвартсе, — едко подал голос Нил, который уже возился с узлом на полиэтиленовом пакете, что успел достать из той самой тумбочки, на которую весь вечер мечтательно поглядывал. — Учтите, Хвостом я не буду¹⁷.       — Как насчёт того, чтобы назваться тем, что тебе так нравится, Нил? — немного осенило Даню, когда он глянул в его сторону и рассмотрел в пакете маленькие зиплоки.       — Например? — Нил был сбит с толку. — Наркотой?       — Ну смотри, Руслан у нас вечно какой-то кокетливый, — Юлик увидел многозначительный удивлённый взгляд Тушенцова и усмехнулся. — И не смотри так на меня, от тебя прямо прёт какой-то сексуальной энергией.       — Я даже не знаю, комплимент ли это, — он игриво погладил его колено в ответ на эти слова и закусил губу, начав тихо смеяться.       — Хочешь, сделаю тебе комплимент?       Онешко загадочно положил свою ладонь поверх его руки, что продолжала оглаживать его колено, и нагнулся к его лицу, видя, как в том плещутся смазанные чувства похоти и нежности, и тихо прошептав:       — Назовём тебя… Экстази.       Руслан звонко засмеялся, закинув голову назад и открывая взгляду Онешко свою смуглую шею:       — Ладно, допустим, это был комплимент. А знаете, кто у нас тогда Нил? Кислота! — заявил Тушенцов, тут же поясняя своё предложение сквозь тихий смех и поворачиваясь к Ермакову. — Ты слишком много её жрёшь, и у тебя очень странные увлечения.       Ермаков надул губы, но не прекратил возню со злополучным тугим узлом:       — Это у меня-то странные? Как насчёт Данилы? Он вообще какой-то неуловимый, а иногда даже и агрессивный, прям никогда не угадаешь, подохнешь ли ты сегодня, благодаря ему, или нет. Так обычно, знаете ли, про крокодил можно сказать.       — Я?! Агрессивный?! — возмутился Даня. — В смысле, я «агрессивный»?!       — Иногда бываешь, — скромно подтвердил Онешко, невинно хлопая ресницами.       Данила цокнул, всё ещё не собираясь соглашаться с тем, что имя Крокодил действительно ему соответствует, но не нашёл варианта более подходящего, поэтому сдался:       — Ну, хорошо, а ты дымишь как паровоз, уже все стены тут сигами провонял. Ещё и ходишь всегда такой на похуях, меня иногда вообще поражает.       — Никотин? — усмехнулся Юлик, словно поняв, к чему подводил Кашин.       Вообще-то Юлик свою кличку приобрёл гораздо раньше, потому что Нил любил играть в ассоциации. Но об этом тоже как-нибудь в другой раз.       — Никотин, — продиктовал себе Данила и снова защёлкал по клавиатуре.       Буквально через минуту в комнате возник шум от заработавшего принтера. Руслан подбежал к Даниле и вынул первую свеженапечатанную листовку.

МАНИФЕСТ

Дᴏбᴘᴏ пᴏжᴀлᴏʙᴀть ᴋ ʜᴀм, пᴏдʙᴇᴘгшийᴄя цᴇʜзуᴘᴇ, ʜᴇдᴏʙᴏльʜый уᴄлᴏʙиями ʜᴀхᴏждᴇʜия здᴇᴄь, пᴏᴋиʜутый ʙᴄᴇми, ʜᴇлюбимый ʙᴄᴇми и гᴏᴘячᴏ ᴄтᴘᴀᴄтʜый ᴋ ᴀʜдᴇгᴘᴀудʜᴏму иᴄᴋуᴄᴄтʙу чᴇлᴏʙᴇᴋ. Еᴄли ты дᴇᴘжишь ʙ ᴘуᴋᴀх этᴏт зᴀмᴇчᴀтᴇльʜый, ᴋᴀᴋ я ᴄчитᴀю, мᴀʜиȹᴇᴄт, и хᴏть ᴏдʜᴏ из пᴇᴘʙых ᴄлᴏʙᴏᴄᴏчᴇтᴀʜий ʙ пᴇᴘʙᴏм пᴘᴇдлᴏжᴇʜии тᴇбᴇ зʜᴀᴋᴏмᴏ, тᴏ ᴄпᴇшу тᴇбᴇ зᴀяʙить: ты пᴘиглᴀшёʜ тудᴀ, гдᴇ тᴇбᴇ будут ᴘᴀды, гдᴇ любᴏʙь ʜᴇ имᴇᴇт гᴘᴀʜиц и гдᴇ тʙᴏи ᴋᴀᴘᴀᴋули будут ʙыᴄᴏᴋᴏ ᴏцᴇʜᴇʜы ʜᴀми ᴋᴀᴋ мᴇᴄтʜыми и ʙпᴘᴇдь, ʜᴀдᴇюᴄь, уʙᴀжᴀᴇмыми тᴏбᴏй лидᴇᴘᴀми — Киᴄлᴏтᴏй, Кᴘᴏᴋᴏдилᴏм, Ниᴋᴏтиʜᴏм и Эᴋᴄтᴀзи. Зʙучит мʜᴏгᴏᴏбᴇщᴀющᴇ, ʜᴇ тᴀᴋ ли?

Тᴇпᴇᴘь зʜᴀй ʜᴀши пᴘᴀʙилᴀ:

1.

Ты тᴇпᴇᴘь ʙ ʜᴀшᴇй ᴄᴇмьᴇ. И ᴇᴄли ты хᴏдил ʜᴀ лᴇᴋции ʜᴀшᴇгᴏ пᴘᴇᴋᴘᴀᴄʜᴏгᴏ лᴇᴋтᴏᴘᴀ Дмитᴘия Лᴀᴘиʜᴀ, ты тᴏчʜᴏ зʜᴀᴇшь, чтᴏ этᴏ зʜᴀчит. Мы пᴘимᴇм тᴇбя ʙ любᴏм ʙидᴇ и хᴀᴘᴀᴋтᴇᴘᴇ, пᴏᴋᴀ ᴏʜи ʜᴇ ʙᴘᴇдят ʜᴀм и ʜᴀшᴇму ᴏбщᴇму дᴇлу, пᴏэтᴏму, дᴀ, мы ужᴇ тᴇбя любим. Мы любим тᴇбя, ᴀ ты любишь ʜᴀᴄ. Пᴘᴏдᴏлжᴀй хᴏдить ʜᴀ лᴇᴋции, мы уʙᴀжᴀᴇм ʜᴀших пᴘᴇпᴏдᴀʙᴀтᴇлᴇй. Мы ʜᴇ уʙᴀжᴀᴇм тᴏльᴋᴏ ʜᴀш Уᴄтᴀʙ и Студᴄᴏʙᴇт!

2.

Нᴇ дᴀй пᴘᴏпᴀᴄть тᴏму, чтᴏ ты тʙᴏᴘишь ʙ ᴄтᴏл. Отʜыʜᴇ — пᴏлʜᴀя дᴇмᴏʜᴄтᴘᴀция! Дᴀ, тᴇпᴇᴘь ты — ᴄмᴇлый и ᴄᴀмᴏᴏтʙᴇᴘжᴇʜʜый ᴘᴀб иᴄᴋуᴄᴄтʙᴀ! Сᴀмᴏᴇ ʙᴀжʜᴏᴇ — мы ʜᴇ ᴄᴏбиᴘᴀᴇмᴄя ʜи ʙ ᴋᴀᴋиᴇ пᴏᴄлᴇучᴇбʜыᴇ ȹᴀᴋультᴀтиʙы и пᴘᴏчᴇᴇ уʜиʙᴇᴘᴄитᴇтᴄᴋᴏᴇ ȹᴇᴋᴀльʜᴏᴇ ᴄᴏʙмᴇᴄтʜᴏᴇ ʙᴘᴇмяпᴘᴇпᴘᴏʙᴏждᴇʜиᴇ. Мы бᴇᴄʜуᴇмᴄя ʙ бᴀᴘᴀх и ʙ ᴏбщᴇжитии, мы ᴏбмᴇʜиʙᴀᴇмᴄя ʜᴇᴏбычʜыми пᴏᴄлᴀʜиями и ёмᴋими мᴇтᴀȹᴏᴘᴀми! Тᴇбᴇ пᴘидётᴄя гᴏʙᴏᴘить ʜᴀ языᴋᴇ пиᴋᴇтᴏʙ, ʜᴀ языᴋᴇ ʜᴇᴄᴏглᴀᴄᴏʙᴀʜʜых иʜᴄтᴀлляций, ʜᴀ языᴋᴇ ᴋᴘиᴋᴀ, чтᴏбы ʜᴇ тᴏльᴋᴏ мы тᴇбя зᴀмᴇтили. Ну, ᴀ мы зᴀмᴇчᴀᴇм тᴏльᴋᴏ людᴇй, гᴏʙᴏᴘящих ʜᴀ ʜᴀшᴇм языᴋᴇ, пᴏэтᴏму, ᴇᴄли ты ᴄ ʜᴀми, зᴀгᴏʙᴏᴘи ʜᴀ ʜём!

3.

Будь ᴄилёʜ духᴏм и гᴏтᴏʙым ᴋ любым ʜᴇпᴘиятʜᴏᴄтям, их будᴇт мʜᴏгᴏ, ʜᴏ мы зʜᴀᴇм, ᴋᴀᴋᴏгᴏ этᴏ. Кᴀᴋ гᴏʙᴏᴘитᴄя, хᴏчᴇшь миᴘᴀ — гᴏтᴏʙьᴄя ᴋ ʙᴏйʜᴇ!¹⁸

4.

Пᴏлʜᴀя ᴄʙᴏбᴏдᴀ. Ты ʜичᴇм ʜиᴋᴏму ʜᴇ ᴏбязᴀʜ. Ты ʜᴇзᴀʙиᴄим, и ʜиᴋтᴏ ʜᴇ зᴀʙиᴄит ᴏт тᴇбя.

Пᴘᴏцʙᴇтᴀй, пᴘиятᴇль!

A Y T Λ O

      — Думаю, Ларину будет приятно, что ты использовал его любимое обращение, — усмехнулся Тушенцов, протягивая первую листовку Юлику.       — Война-война-война, — положил что-то яркое в рот Нил, вероятно, справившись со всеми препятствиями, и, с усмешкой напевая перевод известной песни, взял второй напечатанный манифест. — Что же в этом хорошего? Абсолютно ничего¹⁹.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

`ᴏтᴄылᴋи и ᴄʜᴏᴄᴋи:

¹ Акворск — вымышленный русский город-порт, за основу названия взято слово «море» на латыни: aequor. Название города является небольшой отсылкой к очень давней работе, которую Автор удалил вместе со старым профилем на Фикбуке — ориджиналу «Мутное Море» (детективный сюжет с элементами мистики). Автор планирует переписать работу и возобновить её выход в сеть. ² Акворский Государственный университет имени императора Петра I — отсылка на любовь Автора к Санкт-Петербургу. ³ Цитата взята дословно с этого источника: http://www.grandars.ru/college/sociologiya/semya-kak-institut.html ⁴ Цитата дословно взята из этого источника: https://studbooks.net/661166/sotsiologiya/formy_braka ⁵ Цитата дословно взята из этого источника: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F ⁶ Образ героя взят из видео: https://www.youtube.com/watch?v=1HIlwS6t2ws (оригинал удалён с основного канала, поэтому ссылка указана на перезалив) ⁷ Образ героя взят из видео: https://www.youtube.com/watch?v=MiCdlc6DxI8 (таймкод: 3:41) ⁸ В тексте присутствует перевод текста песни «Seven Nation Army» — The White Stripes. По словам Джека Уайта (Jack White), автора песни и солиста The White Stripes, он написал текст «Seven Nation Army» под впечатлением от неприятного опыта, связанного с популярностью. Он объяснял, что главный герой песни — парень, который поселяется в новом городе, но сплетники не дают ему спокойно жить, и он вынужден уехать, хотя совсем этого не хочет. Вкратце Джек так охарактеризовал Seven Nation Army: Это песня о слухах. ⁹ Имеется в виду полотно Рене Магритт «Влюблённые» («Любовники»). 1928, холст, масло. ¹⁰ Отсылка к другой работе Автора — «cigarettes & loneliness». ¹¹ Стас Тимьянов — камео Автора во вселенной «Аутло» в мужском варианте. ¹² Имеется в виду реально существующий мерч Данилы Кашина (коллекция «Dark»). Во вселенной «Аутло» это просто случайно выбранная одежда. ¹³ Отсылка к линии одежды российского бренда «OUTLAW MOSCOW»: https://soberger.ru/novyy-brend-outlaw-moscow-novyy-stil-svobodny/ ¹⁴ На некоторых сайтах для эскорт-услуг людям, которые эти услуги предоставляют, назначены статусы. Бриллиантовый считается одним из элитных. Информация взята из документальных фильмов. ¹⁵ Реально существующее байкерское движение «Out of law»: https://motomoto.su/article/1107/ ¹⁶ Отсылка к надписям на одежде Руслана и Юлика в некоторых их совместных обзорах. У обоих на свитшотах и футболках была надпись «A Y T Λ O». ¹⁷ Отсылка ко вселенной «Гарри Поттера» Джоан Роулинг. ¹⁸ Фраза «Si vis pacem, para bellum» (в пер. «Хочешь мира — готовься к войне») приписывается римскому историку Корнелию Непоту (94—24 года до н. э.) По другим данным, фраза принадлежит римскому писателю Вегетию. ¹⁹ В тексте присутствует перевод текста песни Edwin Starr — War.