Аутло

Слэш
NC-17
В процессе
108
автор
Размер:
планируется Макси, написано 112 страниц, 3 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
108 Нравится 58 Отзывы 13 В сборник Скачать

Андеграунд. Манифест II. Suppelex varia ad grayness

Настройки текста
Примечания:
      Иногда первое, что вы можете увидеть перед своими глазами после долгой изнурительной ночи — это звёзды. По правде говоря, звучало бы романтично, если бы не тот простой факт, что вы всю эту ночь не спали, а писали курсовую по индивидуальной теме под «скоростями».       Нил был как раз этим случаем, и, да, он позволил себе прилечь на пару минут, потому что буквы пляшут прямо на зрачках, не давая сосредоточиться на часах и посмотреть, сколько времени. К счастью, человечество придумало такие вещи как телефон и будильники на нём. Одно из первых протрезвонивших уведомлений сопровождалось надписью на дисплее: «Хованский тебя сожрёт, если ты не сдашь курсач к десяти утра».

Это лишь мой сон¹.

      Нил недовольно открыл глаза, чувствуя, как его тянет одновременно и уснуть, и устроить забег вокруг корпуса общежития. Энергия желаниям не соответствовала от слова совсем. В попытке ухватиться за реальность, Ермаков нервно стянул кистью простынь и повернул голову, заставляя себя только позавидовать спящему рядом Юлию. Он усмехнулся, заставил себя хотя бы сесть и взглядом окинул хаос, творящийся вокруг. Руслан дремал в кресле, накрытый толстовкой Кашина, которую тот по-любому не разрешал брать. Но когда его в этом помещении кто-то о чём-то спрашивал?       Сам же Данила раскинулся морской звездой на полу, слегка похрапывая и морщась от лучей весеннего солнца. Нил только помнит, что он бормотал что-то про то, что его глаза должны отдохнуть пару минут. Ну что же, у всех разное понятие о временных рамках. На принтере, который даже никто не выключал, от чего тот ворчал своим жужжанием, стояла высокая башня из листовок, которые они вчера так старательно распечатывали до глубокой ночи, иногда вырывая зажёванные листы из недовольной пасти этой адской машины. Ещё парочка листов языком высовывалась из него, а на экране горела серая табличка, уведомляя всех присутствующих о том, что в приёмнике кончилась бумага.

Мᴏя химиᴏтᴇᴘᴀпия.

      Ермаков делает над собой усилие и приподнимается, запрыгивая ступнями на холодный линолеум. По ощущениям он плыл в глубоком океане, в замедленном течении времени, но на самом деле довольно быстро пробрался в душевую. Первое, за что взялась рука — открыть поток воды и тут же с ладони плеснуть ею себе на лицо. Она была настолько неприятно холодной, что на секунду парень подумал, что чистить зубы сейчас не самая лучшая идея, но, свершив ещё один подвиг над своим капризным «я», всё же решился прополоскать рот и взяться за зубную щётку: зелёную с каким-то динозавром на конце. Даню не смущало, что щётка детская — она была по скидке и прикольная, как он заверил себя, закинув её однажды в корзину, пока шёл по гипермаркету.       Закончив кое-как свой утренний туалет, Нил вбежал обратно в комнату, которая давно стала общей, и сорвал с икеевской напольной вешалки первое, за что зацепилась рука, а именно чуть помятую рубашку с принтом в синий минималистичный цветочек и узкие синие джинсы — другие на нём обычно нелепо болтались словно роба строителя. Схватил свой рюкзак, перекинув лямку через плечо и проверив, точно ли положил туда плоды сегодняшней ночи, быстрым шагом ворвался в маленький коридорчик и зацепился взглядом за табличку, наклеенную на двери напротив. Да, он стащил трафарет из кабинета начертательной геометрии и гостовским шрифтом однажды написал: «НЕ СТУЧАТЬ». Такая уж была игра смыслов: парень призывал не докладывать на себя и одновременно с этим был рад любому гостю, кто зайдёт без стука. Объяснял это тем, что стук часто сбивал с мыслей, ну, а когда к нему обращались, конечно, слушал и отвечал, но на половину и не совсем то, что от него хотели бы услышать. Вот таким и был Кислота.

А, xᴏдить пᴏ мʏзыᴋᴇ ᴏпᴀᴄʜᴏ.

      Он едва прикоснулся к ручке двери, как хлопнул себя по лбу: «Листовки!». Метнувшись в комнату и осторожно переступив недовольно бурчащего во сне Кашина, юноша подхватил на руки стопку бумаг. Посмотрел под ноги, а потом и на небольшой аквариум, стоящий на журнальном столике. Да, они купили по пьяни рыбку, причём не какую-то там, а яркого красного петушка, мечущегося от одной стеклянной стены к другой. Кормить её приходилось всегда Нилу, так как, будем честны, обычно такие затеи реализуются с его же подачи. Ермаков неловко перешагнул Кашина вновь и свободной рукой зарылся в пакет с рыбьим кормом. Присыпав пахучей смесью поверхность воды, он тут же пулей вылетел из их квартирки.

Нᴏ мы тᴀᴋ любим эти пляᴄᴋи и тᴏᴋᴄиʜы.

      Нил всегда был не самой заметной фигурой в коридорах, и никто практически не ловил взглядом, как тот мастерски подсовывал листовки куда не лень — на диванчики, в сумки, даже на столы и при этом умудрялся незаметно приклеивать на двери. И всё это только по пути на зачёт. Долги по учебе никто из четверых иметь не хотел, так как лишние деньги, хоть и мизерные и несущие гордое несоответствующее название «стипендия», никогда не были лишними. А на что потратить — это они всегда очень легко и быстро решали.

Я тᴀᴋ ᴄᴇбᴇ, я мᴇльᴋᴏм, ᴋᴀᴋ дʙᴀдцᴀть пятый ᴋᴀдᴘ.

      Пока Нил мастерски подсовывал всем манифесты, он то и дело посматривал на реакцию подобравших листы: кто-то изгибал бровь и кидал в мусорку, кто-то заинтересованно вчитывался, а затем складывал вчетверо и прятал в карман, а кто-то усмехался и оставлял листовку там, где она и лежала.       У Нила в руке оставалась последняя листовка, на которую он начал медитировать всю ту минуту, что шёл по коридору к преподавательской. Он читал скорее по диагонали и думал о своём. Например, о том, что на самом деле эта идея — не самая лучшая, что ничего они этим не добьются, и весь этот замес ни во что не выльется. Просто очередная забава.       — Эй, смотри куда идёшь! — рефлекторно ругнулся Нил, врезавшись в кого-то и подняв голову.       — Ам-м, привет, — неловко осунулась фигура напротив, и поправила очки. — Прости, я ищу Данилу Кашина, ты не мог бы подсказать…       — Кашина? Ты? Побойся, лучше тебе к нему не подходить, — он засмеялся в голос, окидывая Ромадова враждебным взглядом и заметив в его руке тканевую сумку, которую обычно продают в гипермаркете для фанатов экологии. — И что тебе от него нужно?       — Да не важно, я… Забей, — махнул Николай Второй и убежал дальше, не оборачиваясь.       — Хм, ну… окей, — пожал плечами Нил, не особо интересуясь в ответе на свой вопрос, и замечая как возле него взвинчено прошёл Ларин.       — Здравствуйте, Дмитрий Александрович! — из вежливости крикнул он ему вслед, но ответного приветствия, которое всегда следовало обычно, он не дождался. Ларин лишь резко открыл дверь преподавательской и резко её захлопнул.       «Да что со всеми сегодня», — недоумевал Нил, настороженно подойдя к двери, и тут же чуть не получил ею по лицу. Почувствовав, как в кармане завибрировал телефон, Нил едва скрипнул зубами и раздраженно вытащил средство связи, тут же сбрасывая звонок.       — Извините, — на автомате прозвучало из его уст раньше, чем он понял, что это вновь был Ларин, только ещё более злой чем несколько секунд назад.       Он не удержался и всё-таки глянул на дисплей. «Ну конечно, кто бы это еще мог быть», — Нил закатил глаза, увидев пропущенный звонок от отца. О сброшенном вызове он нисколько не пожалел.

Я мᴀᴋᴄимʏм, бᴇз ȹэйᴋᴀ, ᴏт мᴇʜя ᴄъᴇбᴀлᴄя пᴀпᴀ.

      «Я же зайду хотя бы теперь?», — с раздражением подумал Нил, задержав пальцами открывшуюся дверь и заглядывая в преподавательскую.       — А вот и Ермаков! Вф`поминаеф`ь про пунктуальность только когда из деканата позвонят? — с ухмылкой пропел Юрий Михайлович.       Студент лишь закатил глаза и послушно, но с недовольством прошелестел:       — Мне староста не сообщал тему того реферата, разве я виноват?       — Если бы ты ходил на пары как вф`е нормальные люди, тебе бы не приходилоф`ь узнавать тему у старосты. А теперь долой с глаз моих, у меня куча других дел помимо ваф`их курф`овых, которыми, если честно, иногда оф`таётся только подтереться после прочтения, потому что в них и так будто осталось наф`рать. Жаль я больше не пью, иногда эту порнографию без стопки не разобрать.       Ермаков даже не собирался тратить свою фантазию на оправдания, он и так понимал, что это не работает как минимум с двумя преподавателями в этом университете: с Лариным, и с ним.       Нил никогда не славился пунктуальностью или, например, усердием в учебе. Обычно эти функции за него выполнял Юлик, впрочем, как и для всех остальных в их «маленькой семье». Ох, не стоит прочитывать это с таким осуждением. Что вы можете знать о любви? И сколько еще вам предстоит узнать об этом?       Нил был мечтателем. Был невероятно талантливым и амбициозным, азартным, но податливым к авантюрам. В конечном итоге он мог стать тем самым студентом, который мог подохнуть в любой день прошедших лет. Он очень любил играть, любил «ускорять» и «разгонять» себя, людей и свои возможности. Любил драйв, любил адреналин, и, можете мне поверить, в этих качествах он мог хорошо уделать даже Кашина. Наверное, поэтому они так бодро спелись, когда речь шла о демонстрации на Мирном поле, или очередной забастовке во время пар. Удивляет лишь то, что их обоих еще до сих пор не выставили за двери университета. Хотя, что там, всех четверых.       А Дмитрий Александрович и Юрий Михайлович знали это, будто над его головой было целое досье. Эти преподаватели тоже были не из простых. Они просто видели его как своего, ведь любили то же, что и он.       «Да что вам всем от меня надо?», — раздражённо разблокировал телефон Нил, чувствуя вибрацию в ладони от череды сообщений.       «Данил, перезвони», «Хотя бы напиши», «Неделю не отвечаешь», — по стандарту эти слова мама ему писала раз в две-три недели. По большому счету дело тут вовсе не в материнской тревоге за сына, но об этом тоже придётся рассказать немного позже.       Нил снова закатил глаза и убрал телефон, поджав губы и закрывая за собой дверь в кабинет. Конечно же он не собирался им отвечать.

Мᴏя мᴀмᴀ гᴏʙᴏᴘит, чтᴏ я ᴏтпᴇтый тʏʜᴇядᴇц, Чтᴏ я ᴋᴏʜчʏ ᴏчᴇʜь плᴏxᴏ, ᴄᴘᴇди ʜᴀᴘᴋᴏлыг и пьяʜиц, Чтᴏ ᴋᴀпʏᴄтᴀ ʜᴇ пᴘичᴇм, ʜᴏ я дᴏлжᴇʜ чтᴏ тᴏ дᴇлᴀть, Чтᴏ мᴏй ȹлᴏʏ ʜᴀ миллиᴏʜ, ʜᴀ ᴄтᴏ ᴋʏᴄᴋᴏʙ мᴏй шᴇпᴏт — мᴇлᴏчь. Бич, я дʏмᴀю, чтᴏ ᴄʏᴋи — ᴘᴀзʜᴏʙидʜᴏᴄть милыx дᴀм, Оʜи любят ʙᴄᴇ, чтᴏ ᴄʙязᴀʜʜᴏ ᴋᴀᴋ ᴋилᴏ. Нᴀпᴘимᴇᴘ: ᴋилᴏгᴇᴘц, бич, ᴋилᴏгᴘᴀмм.

      Маленький демонёнок в его голове ласково нашёптывал, что пары — это не совсем важные дела, ведь сегодня можно создать вереницу приключений на пустом месте. А Нил очень любил приключения. Например, летом перед поступлением в «эту анальную дыру» он спал исключительно либо на лавках, либо на «сессиях». И да, тогда слово «сессия» не имело ничего общего с учебой.       Тем временем маленький ангелок с не очень дружественной улыбочкой и почему-то с лицом Соболева настойчиво просил его остаться на практику по праву, но так как ангелочек был всё-таки чистой копией Соболева, Нил осторожно дунул на него и тот с тихими писками испарился. Демонёнок потирал руки и подводил его к первому этажу, буквально подпихивал его под локоть, чтобы минуть вестибюль, и даже услужливо открыл дверь на выход.       Не торопите винить нашего героя в том, что он стабильно прогуливает и даже сегодня не смог отказать себе в этой дурной привычке. Во-первых, давайте будем честны, каждый однажды мог что-то прогулять, а во-вторых, сегодня в университете действительно не самая лучшая атмосфера. Нил очень не хотел видеть наигранно понурые лица, он действительно хотел отвлечься. Сегодня был особенно дурной день.       Он скользнул взглядом по входной двери, подмечая, что плакаты уже успели развесить везде, даже здесь. На глянцевой бумаге застыла всем знакомая скорбная свеча и белый текст:

«Вечер памяти, посвящённый Михаилу Цыркунову. Актовый зал 7 мая 18:00».

Стоп.

      Давайте немного изменим точку на нашем тайм лайне и перенесемся на пятнадцать минут назад к Дмитрию Александровичу.       Вот он идёт по светлому коридору, в совершенно смешанных чувствах, потому что это первый день его работы как заведующего кафедрой, и он вообще к этому нисколько не был готов.       Добавим сюда, что вчера вечером уважаемый многими в этом месте преподаватель не нашёл свою припрятанную пузатую бутылку «Старейшины» ², его гражданская жена была на работе всю ночь, и он не выспался из-за череды жутких мыслей, съедающих мозг маленькими десертными ложечками, причмокивая и насмехаясь над его мучениями.       И вот, он надеется опрокинуть в себя залпом хотя бы кружечку ароматного горячего кофе без сахара, рефлекторно дёргает ручку двери в кабинет, где располагается его новое рабочее место, и даже не успевает подумать, что он со стопроцентной вероятностью заперт, как с настороженным удивлением с лёгкостью открывает его без ключа.       Он отвлекается, глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться о порог, бросает портфель на пол с мыслями о том, что Никита Юрьевич, скорее всего просто заходил с утра, но стоило ему поднять взгляд, как он тут же онемел и спиной резко захлопнул дверь, тихо сползая по ней.       В груди сердце готово было пробить дыру. Даже неизвестно, что пугало его больше всего: то, что его кто-то начал преследовать, то, что его кто-то очевидно начал шантажировать, или то, что на стенах буквально не осталось живого места, где не было бы проклятых фотографий. Одна за другой, словно мрачная гирлянда, висят одинаковые портреты юноши, смотревшего прямо на него потерянным и таинственным взглядом. Холодными. Тёмными. Глубокими омутами. Словно с того света и с немым вопросом «почему?», обращённым будто бы прямо к нему.       Ларин в ужасе постарался подняться на ноги, пальцы не слушались: стоило приподняться, как паника начинала сжимать грудь, он соскальзывал обратно раз пять — он не считал, но явно встал не с первого раза. Трясущиеся руки яростно старались повернуть замок и запереть кабинет.       Ноги подкашивались, он лишь успел подбежать к ближайшей левой стене, впечататься ладонями в первые попавшиеся фото и резко сорвать их со стены.       — Прости меня! — тихо прошелестел он с отчаянием и принялся срывать матовые бумажки одну за другой.       — Прости меня! Прости! — фотографии комками оседали на пол, некоторые все же удавалось закинуть в мусорку. — Прости!       Он чуть не закричал и сорвал самые верхние листки. Ладони уперлись в голую стену, Ларин тяжело задышал, стараясь вернуть трезвость своему сознанию.       — Дыши, дыши, блять, дыши.       Он зажмурился и развернулся, не сразу превозмогая страх. Веки медленно поднялись, руки оттолкнулись от стены и губы трусливо затряслись. Он онемел, холодный пот начал просачиваться через рубашку на спине. Взгляд уперся в стену напротив, где насмешливо рисовались белые буквы, начерченные корректором на ряде фотографий:

«ʜʏ чтᴏ, ᴋᴀᴋ тᴇбᴇ ᴄпитᴄя? ʜᴇйᴘᴏбиᴏлᴏг»

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Главное накопить на тачку. Купи себе тачку, еще одну тачку, телку себе найди, живи с ней, горя не знай, сгоняй в Египет³, — уличный шум немного заглушил матерное продолжение куплета и Нил начал хитро ухмыляться. Ну да, никто ничего не слышал, никакой закон никто не нарушал, и вообще Ермаков самый что ни на есть порядочный гражданин нашей великой и необъятной страны.       — Не забудь в детстве сыграть в рок-группе, по пятницам надо бухать с друзьями, — его незамысловатый фристайл начал приобретать грустные нотки.       У Кислоты, как, наверное, и у каждого в этом мире есть своя розовая мечта: лично он очень хотел стать фронтменом какой-нибудь крутой андеграундной музыкальной группы. У юноши действительно была способность писать, играть, сочинять и петь, он с детства считал, что если тебе что-то дано, то впереди у тебя есть целая жизнь чтобы начать соответствовать дару, использовать его как ремесло. Он очень хотел, чтобы именно такая судьба у него и была. Правда, жизнь расставила свои границы и создала свои правила, из-за которых ему пришлось выстраивать приоритеты.       Так что игра на улице за копейки была эдакой отдушиной, которая хоть немного, но давала ему временный покой от мысли, что он не может реализовать свои посредственные, или всё же не очень, таланты.       — Пиджак еще купи себе, а то мало ли, после себя оставь что-нибудь, не знаю! Бриться надо и рубашки гладить, — тут он должен был по своей задумке снова матернуться, но увидел растерянного маленького ребёнка, которого подальше уводила его злая мамаша.       — В универе выучись, или не надо, только когда хандришь, не беги, — он залип на какого-то хилого фотографа, который щёлкал камерой, кружась возле какого-то огромного бизнесмена с важным лицом, нелепо вставшим на лестнице торгового центра, что был напротив.       — Не руби с плеча, обдумай все. Утро вечера мудренее, бабская жопа мужской милее, твой коллега немного умнее, ты из-за видеоигр тупее, — Ермакову начинало надоедать подбирать глупые рифмы и он зажевал концовку, положив руки на корпус своей старой акустической подруги. — Ну, а в целом, норм жизнь, чё.       Вообще-то Нил и правда неплохо играл. Он достаточно хорошо играл в карты, чтобы выпить на халяву, достаточно хорошо играл на гитаре, чтобы с ним начинали говорить практически все, кто был поблизости, и достаточно часто играл на нервах своего научного руководителя. Есть вещи, которые Нилу даются «не очень»: например, иногда, это было пение. Вы не подумайте, он не делал это ужасно, просто иногда были «не те дни». Дни, когда связки явно были против, чтобы их насиловали. К счастью, сегодня был не такой день.       Поэтому в футляре гитары уже валялась продуктовая корзина холостяка в наличном эквиваленте. Пока Нил перебирал струны и иногда цеплялся за них неровными ногтями, он успел прикинуть, что этого хватит как минимум на большую пачку презервативов и даже останется на тех самых мармеладных мишек «Haribo», которые почему-то страшно просятся поскорее их купить.       — Сынок, тебя опять прогонят, — присел рядом трясущийся тощий бомжик, вытирая руки о тельняшку и кутаясь в дряблую джинсовую и чёрную, скорее от грязи, курточку.       — Да, пусть, взять своё я уже успел, — Нил усмехнулся, пряча деньги в карман и поставив гитару на футляр, собираясь убрать ее в ткань. — Как жизнь?       Старик уставился на вход в торговый центр, что был напротив них, и еле поднял палец на мелких пацанов:       — Вот кого отсюда гнать надо в шею. Они ходют тут, матом ругаться так все первые, ещё первую гайку не закрутили, сиськи в телефонах смотрят и баллончики где-то, и находят ведь где, покупают, сволочи, — он плюнул на мокрый асфальт и повернулся к Ермакову, который задумчиво продолжал смотреть на предмет разговора. Пацанята, собравшиеся толпой, в голос от чего-то заржали. Некоторые из них прятали что-то в рукавах и иногда подносили ко рту.       — Брось, папаша, их родителям сто процентов плевать на них, кто им покажет, как правильно жить? Кто расскажет, как стоит себя вести? Вот они и пробуют все подряд.       Повеяло холодом и оба поёжились: Нил был в одной рубашке, поэтому почувствовал противные мурашки, а бомжик осунулся и потер рукава куртки друг о друга.       — По мне так нечего спихивать вину на родителей. Они не святые сами по себе. Подростки — это зло! Я клянусь, чтобы мне, в двенадцать, пришло в голову нассать на бомжа?! Да никогда в жизни я бы такого не сотворил!       Данил медленно повернул к нему голову, наблюдая как жидкая бородёнка мужичка слегка колышется от противного весеннего ветра, и осторожно спросил:       — Они тебя обидели?       — Брось, сынок! Не меня обоссали! Викторыча! Жалко мужика, и так не нашёл на себя чё надеть, теперь ходит мочой воняет! Люди шарахаются — думают, что сам обоссался. Лучше пусть так думают, на старость хоть списать можно.       — А где Викторович?       — Та-а-а где-то, я ж не сплю с ним. Ну, чтоб знать, — он сожмурился и начал хохотать, периодически покашливая. — Ну, а ты, сынок? Как ты-то сам? Не бросил книжки?       — Да нет, — Нил немного слукавил.       — Не бросил, — уточнил он для пущей правдивости своих слов.       Папаша рядом зашелестел чем-то в белом пакете, что принёс с собой. Нил узнал логотип ближайшего супермаркета и немного порадовался за мужика. Тот вытащил обычный одноразовый контейнер с этикеткой, в котором была видна какая-то явно свежая и горячая еда.       — Картошечка! — важно произнёс Папаша и открыл упаковку, с аппетитом потирая ладони. Он даже нашёл где-то одноразовую вилку и принялся уплетать свою честно приобретённую добычу. — Будешь, сынок?       — Да не, кушайте, лучше с Викторычем поделитесь, — Нил грустно улыбнулся и посмотрел на часы. Ну, одну пару он точно уже прогулял на сто процентов.       Ермаков поднялся с места, застегнул молнию футляра и закинул лямку за плечо, явно собираясь уходить. Немного поразмыслив и понаблюдав за Папашей, жующем ароматную жареную картошку, Нил сунул ему ту часть налички, которую удалось сегодня заработать и тут же остановил его речь:       — Возьмите себе. Презики я себе найду с чего купить, а Вам с Викторычем тут на завтра точно хватит.       — Сынок! Не нужно! Ты уже столько раз…       — И столько же буду, — он снова его остановил и помахал рукой. — Приятного, кстати.       Ермаков отвернулся и успел сделать пару шагов, как его окликнули:       — Сынок!       Он обернулся вновь и увидел, как у Папаши начали слезиться глаза.       — Храни тебя Бог!       Ермаков улыбнулся и махнул рукой, покидая его и направляясь в магазин. Он кое-как умудрялся обходить крупные ледышки, сбитые с крыш, и наблюдал как с некоторых домов частыми каплями падала вода. Солнце явно старалось соревноваться с противным холодным ветром, а Нил старался себя успокоить перед тем, как поехать домой.       Перед ним приглашающе открылись двери супермаркета, демонстрируя людской муравейник: море акций явно не давали спокойно посидеть дома и люди выбирались чуть ли не семьями в маленькое здание. У Дани была своя цель похода: может он и отказался от пачки презервативов, но от мармеладок отказаться не имел права. И не потому, что он любил мишек с фруктовым соком, а потому что любил кое-кого, кто давно их не кушал.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Он целых полтора часа бегал по университету в поисках Кашина и сильно измотался, но продолжал надеяться, что не нужно будет идти в общежитие. Он знал, что если пойдет туда, то точно может получить от Данилы парочку увечий. И очень этого боялся.       Вообще-то, Коля не был похож на Соболева, но исторически сложилось так, что он не мог найти своего места. Поэтому решил просто прибиться к какой-то псевдополезной деятельности. А Соболев со своим лидерством в кругах заучек и пафосных гордецов просто принял его под своё крыло, жаль только, вряд ли от человечности и заботы, скорее ему просто нужен был кто-то, кого можно было бы назвать «шестёркой». Конечно, Коля не думал так о нём всегда — осознание, что их дружба сильно далека от понятия «здоровой», пришло не так давно. И отчасти это была заслуга той самой четвёрки, которая частенько заставляла Соболева ходить красным и кипящим от ярости.       Вам, должно быть, интересно, зачем ему, Ромадову Коле, вообще искать Данилу Кашина по углам? Зачем он тащится с этой тканевой сумкой по этажам и надеется, что встретит его в людном месте?       Так вот. Помните шубу? Ту самую, серую чёртову шубу. Коля подобрал её на обратном пути, когда Соболева уже не было поблизости, очень даже осознанно пошёл домой, постирал её, предварительно сверившись со значками на ярлычке шва, сел на пол напротив стиральной машины и долго-долго смотрел, как шуба крутится в барабане, настроенном на деликатную стирку. А потом задался вопросом, зачем он всё это вообще делает.       И правда, зачем?       У Коли не было ответа на это очередное «зачем». Коля вообще частенько надеялся, что ему не придётся отвечать на какие-либо вопросы, но сейчас-то он знал, что Дане нужен будет ответ.       — Нахуя припёрся? — вялое приветствие и злой взгляд голубых глаз.       Ромадов растерялся так сильно, ведь готовил себя именно к этому и всё равно было очень страшно. Коля замялся и начал смотреть на нелепый светлый орнамент на зелёных обоях. Затем на входную дверь, затем вновь на Кашина.       — Держи, — еле выдавил из себя Коля, протягивая сумку и поправив очки, затем выдохнул и зажмурился.       — Что это?       — Твоя шуба.       Данила без особого доверия выхватил крупной рукой сумку и чуть ли не нырнул головой в пакет. Внутри как-то по-странному похолодело. Это и вправду была та самая шуба. Постиранная.       Вдох. Выдох. Кашин был готов выдернуть дверь и шваркнуть ею по голове несчастного, рискнувшего сделать такой шаг, Колю, который не знал, бежать ли ему сейчас, обороняться или принять удар, что может вот-вот ему прилететь.       — Ты хоть знаешь, чья она была?       Ромадов побледнел и взглянул на Кашина, который только и делал, что нервно жевал губы. Видимо старался успокоиться, но от чего так взбесился Данила?       — Я не знаю, — честно пролепетал Коля, повесив голову.       — Я не пойму, какого чёрта ты бегаешь за мной? Если ты втюрился это не должно быть моей проблемой, тебе ясно? — процедил Данила, явно очень сдерживая свою ярость.       — Да как ты, блять, смеешь! — вспыхнул Ромадов, но потом понял, что впервые сматерился за всё время, что находился в этом университете. — У тебя слишком огромное самомнение, тебе не кажется?       Он понял, чья это была шуба, и побледнел до состояния экзаменационного листа.       — Прости, — он тут же сделал шаг назад и смотрел на Даню, который то и дело теребил в руках лямки сумки.       — Я не принимаю что-либо от студсоветских крыс… — начал было яростную тираду Кашин, но затем остановился, будто бы его ошпарило кипятком. Он будто просил себя остановиться, но что-то явно ему мешало перестать говорить гадости в сторону парня.       — Послушай, — начал Коля, собираясь духом. — Я видел листовки. И я знаю, что это ваша затея.       В коридоре были только они, но Ромадов всё равно старался быть как можно тише.       Кашин посмотрел на него непрошибаемым пофигистичным взглядом:       — Можешь побежать к своему папику и сообщить ему об этой прекрасной новости, ко мне-то чего пришёл это сообщать?       — Ты не такой, каким хочешь казаться! — вскрикнул Ромадов и уже было развернулся, собираясь гордо уйти по коридору, как вдруг услышал тихий кашель и твёрдый голос.       — Стой.       Коля сначала подумал, что ослышался и осторожно повернулся к юноше снова.       — Заходи.       Кашин приглашающе распахнул дверь шире, держась за ручку и сильно её сжав, смотрел прямо на него. Ромадов уже подумал, что это какой-то подвох, но на приглашение всё-таки решил ответить положительно, медленно проследовав в их квартиру. В нос ударил запах кофе и свежесть весеннего ветерка, сквозняком гуляющего по помещению. Данила захлопнул дверь и достал из сумки серую шубу, бережно повесив её на крючок у входа, но не спешил от неё отходить. Парень поднял руку и осторожно погладил искусственные аспидные ворсинки, чуть сжав пальцами рукав.       — Это Его шуба.       Коля почувствовал себя виноватым. Его словно окатило ледяной волной, но он продолжал наблюдать за Данилой, который был совсем другим. Не таким, каким он видел его обычно, не таким, каким он был во время своих протестов, странных акций и бунтарских выходок. На его лице не было той самодовольной улыбки, осанка не была такой твёрдой и уверенной, даже жесты были более плавными и движения его были больше похожи на смиренные.       — И я долго не решался её трогать. Ты сделал это за меня, и… я, наверное, должен был сказать тебе «спасибо», ведь сегодня такой день, что… в общем, мне не просто.       Он замолчал и повернулся к Ромадову, немым жестом приглашая его на кухню. Первое, что увидел Коля, последовав за ним, был небольшой столик из светлого дерева, на поверхности которого местами виднелись маленькие вздувшиеся от влаги трещинки, тёмные от грязи и времени. На нём стояла красная квадратная и уже давно наполненная пепельница со сглаженными углами, больше напоминающая миску для кошачьего корма. Рядом лежала пачка «Djarum»⁴ и чёрная зажигалка с колёсиком, недалеко от пепельницы стояла почти такого же красного цвета кружка с недопитым кофе и пара тетрадей, подписанных Юлием Онешко.       Кашин какое-то время продолжал молчать, наливая чай своему нежданному гостю и протягивая тому маленькую сахарницу с чайной ложкой. Ромадов принял их в свои руки и осторожно поставил на стол, принимая затем прозрачную широкую чашку горячего чая.       Данила присел напротив на табуретку, поправил свою чёрную футболку, которая немного задралась на спине, и резко прервал молчание:       — Знать, что все соберутся там и будут делать вид, что они все его знали и любили. Это просто нелепо. Я-то знаю, что это не было так. Это будет лицемерно.       Коля пытался собраться с мыслями, чтобы не ляпнуть чего нелепого, посматривая на окно, спрятавшееся за красными короткими шторками, через ткань которого пробивался мягкий солнечный свет.       — Он был твоим лучшим другом, — тяжелое осознание прошибло Колю, и он не мог сделать ничего лучше, чем просто смотреть на покоцаный кухонный стол.       — Да. И я не хочу допустить, чтобы все собрались там и старательно пиздели, как они скорбят.       Коля долго не мог придумать какие-то утешающие слова. В этом он был вообще не силён. Он задумчиво размешивал сахар в чашке и смотрел на человека, которым так долго втихаря восхищался, ведь никогда не думал, что тот будет с ним откровенничать. Ещё вчера они были вроде как по разные стороны баррикад, однако это не мешало быть Кашину добрее, а Ромадову — проще. Он не собирался вообще с кем-либо враждовать, да и Данила наверняка выпускал шипы только из-за того, что они придерживались, как он думал, разных идей. Но Коля очень хотел быть ближе к другому миру, он чувствовал, что изначально наверняка выбрал не ту сторону, но и поделать с этим ничего не мог. Зато мог быть полезным.       — Прости за вопрос, но…       Он даже не успел обозначить, что именно хотел спросить, однако Кашин как-будто прочитал его мысли и оборвал его:       — Нет. Я не верю, что он сам. Он бы этого никогда не сделал. И я не знаю, что могло бы такого произойти, чтобы он сделал это.       Коля молча кивнул и запил потенциально глупый ответ несколькими глотками ароматного напитка с бергамотом. Ему было не по себе, он немного переживал, что застал юношу в столь сложном состоянии, поэтому предпочитал вместо того, чтобы что-то сказать, посмотреть на светлые полосы бежевых обоев. Так точно меньше глупостей сорвётся с языка.       Он ненароком подумал, что Кашина действительно можно понять. Зачем спустя год после такой трагедии делать какое-то странное мероприятие, где будут только старательно и нагло лгать? Он помнил, как ещё год назад четвёрка была пятёркой, а Кашин упоминался ровно так же часто, как и Миша, ведь раньше всё это они проделывали вместе. Казалось даже, что Данила, возможно, таким образом пытался справиться со своей скорбью по лучшему другу. Но озвучивать он это не стал.       — Спасибо, что помог мне отчасти это отпустить.       Ромадов отставил чашку, и подумал, что, быть может, не всё ещё потеряно. Быть может, они ещё смогут в будущем подружиться.       — Я бы хотел помочь вам. Но не знаю, как. Я не могу бросить студсовет, но душой я с вами, — неловко пролепетал он, и почти допил свой чай.       — Почему не можешь? — Кашин задумчиво оглаживал пальцами ручку своей чашки с кофе и поднял на него взгляд.       — Стипендия. Это единственное, что делает меня независимым от дома.       И это было правдой. Коля очень долго шёл к тому, чтобы хотя бы не зависеть от родителей, поэтому лишние выплаты за счёт «якобы полезной» деятельности для него были вовсе не лишними. Так он мог продолжать уделять больше времени учебе и не просить денег на то, что хотел бы приобрести самостоятельно.       — О как. Понял.       — Я вам не враг, — попытался заверить его парень. — Но Коля хочет вас изжить, и я бы мог как-то помогать. По-тихому. Иногда же «крысы» тоже важны.       — Да, например, в «Рататуе»⁵, — чуть прыснул Кашин, улыбаясь в кружку и делая последний глоток.       — Например в «Рататуе», — посмеялся Ромадов в ответ, отставив свою пустую чашку, и встав с табуретки, явно собираясь уходить.       — Коль.       Парень вопросительно взглянул на нового приятеля и поправил рукава водолазки.       — Ты поэтому тогда упал? — Кашин был вовсе не слепым, и этот вопрос должен был прозвучать.       — Я хотел тебе помочь, — скромно ответил Коля, направляясь к двери и дёрнув ручку.       — Спасибо, — тихо поблагодарил Данила и улыбнулся, позволив Ромадову уйти.       Впервые за столь долгое время Коля был действительно рад тому, что он именно такой, какой он есть. Ведь теперь есть человек, который его искренне поблагодарил за это.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Стоило Дане открыть дверь, как он услышал резкий запах раскалённого масла, жаренного мяса и громкое шипение. Даже в коридоре стояла лёгкая дымка, но аппетита у парня не возникло. У Дани было отвращение ко всему, что относится к его дому, кроме одного.       — Данешка! Даня! Пивет! — маленькая девочка восьми лет подбежала к юноше и кинулась ему в объятия, к которым тот с радостью наклонился и присел на корточки.       От её длинных русых волос всегда пахло чем-то летним, солнечным и сладким. Наверное, сладкой ватой или детством, которое Даня очень старался для неё создать. Маленькие ручки были спрятаны в длинных рукавах алого платья из тёплой толстой ткани, а от грязного пола спасали белые, но уже почерневшие на ступнях носочки.       — Привет, — Нил мягко улыбнулся сестре и ласково погладил ладонью по её спине. — Я тебе принёс кое-что, но сначала ты должна мне ответить на один математический вопрос.       — Какой? — с неподдельным любопытством спросила Катя и посмотрела на сводного брата, пытаясь прочитать его мысли при помощи взгляда больших зелёных глаз.       — М-м… Пять на шесть? — хитро произнёс Нил, расстёгивая сумку.       — Тлидцать! — гордо воскликнула Катя и протянула ладошку в ожидании своей награды.       — Молодец, вот теперь держи, — он протянул девочке упаковочку золотистого цвета с мармеладными мишками, и она радостно обняла его.       — Спасибо! Спасибо! — пропищала она и побежала по коридору.       Нил дождался пока сестрёнка убежит в свою комнату и резко сменился в лице. Улыбку смяли поджатые губы, а взгляд потускнел. Он привстал, прокашлялся, поставил гитару у стены и снял кроссовки, посмотрев на грязный линолеум.       Не дожидаясь, когда его наконец встретят, Ермаков цыкнул и пошёл на кухню.       Он уже достаточно вырос, поэтому нужно было немного нагнуться, перед тем как зайти в помещение — над головой был не только косяк, над ним под потолком значительное место занимали антресоли на железной застёжке, которые уже давно никто не открывал. В глубоком детстве Даня не мог даже с помощью табуретки дотянуться до белых дверц, теперь же он мог прикоснуться к ним всего лишь протянув руку и почувствовать лёгкий жировой налёт, неприятно втирающийся в подушечки пальцев.       Старая вытяжка над древней газовой плитой уже не справлялась с нагрузкой на неё, к тому же её не чистили, наверняка, годами — об этом говорили рыжие жирные пятна на сетке, которые было видно даже издалека. От влаги возле плиты вздулись пожелтевшие и когда-то бледно-голубые обои с незамысловатым безвкусным узором. Такие были по всей кухне, но почему-то резко обрывались и переходили в синюю краску стены, прямо там, где эту оплошность пытался закрыть невысокий белый холодильник, который как раз стоял прямо у входа.       — Ну здравствуй, сынок. Что это ты меня стал игнорировать? — немного хриплый, но нагловатый тон женского голоса прозвучал из тонких губ невысокой худощавой женщины в сером спортивном костюме, который занимал место домашней одежды в её гардеробе.       Это была женщина, с которой Даня никого бы не стал знакомить. Его мать. Нилу было неприятно приходить каждый раз в родную двушку и наблюдать, как эту женщину изменили годы. Вы, возможно, скажете, что он плохой и неблагодарный сын, но не стоит обелять и её образ: вы многого не знаете о ней, быть может, к лучшему, что не узнаете тех вещей, с которыми пришлось столкнуться Дане до поступления в университет.       Когда-то за этим широким стеклянным столом она собиралась с незнакомыми людьми, размахивала своим неизменным окрашенным в тёмно-медный цвет коротким хвостом и морщила исхудавшее лицо, опрокидывая в себя стопки дешёвого спиртного одну за другой. Благо её сын достаточно подрос к тому периоду, когда отец покинул дом, и взял всё в свои руки: с угрозами вызвать полицию он выгонял нежданных гостей, отрезвлял свою мать, засовывая её под холодный душ и выслушивая её слёзы и ругательства, сидел с сестрой и старался скрасить её детство, ведь в садик её устроить как-то не вышло, прибирался перед визитами органов опеки, чтобы те не заподозрили их разрушавшуюся на глазах семью в неблагополучности и даже готовил, что в итоге послужило ему заделом к самостоятельной жизни.       — Ты в себе? — Нил кивнул на пустую бутылку, стоявшую у кухонного дивана. — Ты зачем взяла под опеку ребёнка, когда сама не в силах себя воспитать?       Иногда, когда он снова и снова возвращался в свой родной дом, он надеялся почувствовать хоть что-то похожее на медовую ностальгию. Иногда у него получалось, например, когда он смотрел на эти дурацкие светло-зелёные шторки, закрывающие двустворчатое окно. Это возвращало его в дни, когда он со своим отцом хоть как-то пытался придать уют этому клоповнику, в котором они оказались. Тогда образ отца казался ему чем-то служащим для примера. И, как вы и сами, возможно, успели понять, это слишком сильно вошло в привычку — дурной пример с него он тоже взял ненароком, ударившись в мир синтетических веществ.       — А ты меня собрался что ли воспитывать, дурень? — женщина постучала о сковородку деревянной лопаткой и снова взялась за пакет с мукой, бросив на него короткий равнодушный взгляд.       — Ну раз я единственный мужик здесь остался, то, пожалуй, придётся. Какого хрена пила? Повод был? — Нил заметно посуровел.       Мать на него фыркнула и молча продолжила жарить в куче масла комок фарша.       — Может мне вообще больше не стоит давать тебе денег, если ты не умеешь их тратить?       Но женщина за плитой не реагировала, на что Нил злобно усмехнулся.       — Понятно, почему отец ушёл и начал торчать.       Нилу на самом деле было тошно произносить нечто подобное, ведь он и сам был не лучше. Но даже эти слова не всколыхнули его мать, а Ермаков уже привык, что у неё тяжёлый характер, и к мысли, что надо спасать Катю. Этот маленький комочек радости — единственное, что осталось от их семьи. Отец ушёл от них несколько лет назад и променял близких на дозу. Знаете, как это бывает, «ушёл в магазин и не вернулся»? После этого мать позволяла себе выпивать несколько раз в неделю, но умело прятала этот факт от органов опеки, а Катю, как кажется Дане, взяла только ради социальных выплат, делая вид что она ей нужна. При этом его мать работала буфетчицей в какой-то школе, и если бы не пила, то тех денег, что она зарабатывала и что она получала, должно было бы хватить, но, увы, всё пошло не по сценарию, и Дане пришлось частично их обеспечивать, потому что на Катю ему точно не было плевать. Он успел её полюбить будто родную сестру, и мечтал поскорее подзаработать, чтобы спасти её от матери.       Нил почувствовал вибрацию в заднем кармане джинс и посмотрел на дисплей. В этот раз это был кто-то неизвестный, но из любопытства парень решил ответить.       — Алло? — Даня прижал телефон к уху поплотнее и направился обратно в коридор, чтобы надеть кроссовки.       — Здравствуйте, Ермаков Даниил? — уточнил женский голос на том конце связи, пока парень завязывал шнурки.       — Допустим, — он встал и накинул на плечо сумку, потянув руку к гитаре.       — Старший следователь Ушакова, я занимаюсь делом об убийстве Цыркунова Михаила, Вам удобно сейчас говорить?       Нил тут же побелел, посмотревшись в зеркало, чтобы проверить свой внешний вид, особенно глаза. Это заняло буквально несколько секунд, и когда он увидел, что выглядит просто уставшим, прокашлялся и неуверенно произнёс:       — Простите, Вы сказали, об убийстве?       — Да, дело возбудили заново, поскольку были обнаружены новые факты. Вы не могли бы сегодня приехать для дачи показаний?

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Динара очень боялась выходить из квартиры в одиночку. Да, она жила одна уже несколько месяцев, если быть точнее, то уже на самом деле три года. И она была достаточно взрослым человеком для того, чтобы не бояться таких глупостей. Однако, она всегда находилась на чеку, и пусть, детские страхи, конечно, унижали её в какой-то степени, но зато, как говорится, лучше перебдеть.       Иногда, когда какие-нибудь недоумки выбивали лампочку на этаже, ей было особенно страшно. И ей приходилось звонить Даниле Кашину, чтобы тот говорил с ней, и, если что, мог прибежать на помощь. В качестве страховки она обычно брала с собой ключи, выбирала самый длинный из них, что отпирал первую дверь в квартиру, и держала наготове — мало ли придётся засадить кому-нибудь в глаз.       Страх перед нахождением в собственном подъезде вынуждал Динару боязливо оборачиваться, мало ли кто захочет подойти сзади и ударить по голове, ко всему прочему она обязательно заглядывала на лестничные пролёты, вдруг кто-то прячется.       Что же касаемо Данилы Кашина, тот был всегда неподалёку, и по возможности приходил, чтобы та просто вышла спокойно из дома. Так вот они друг друга и выручали: она его — возможностью воспользоваться горячей водой, а он её — иллюзией, что у неё есть защита. В отличие от неё Кашин никогда и ничего не боялся, по крайней мере не на её глазах. Сам же Данила, как оказалось, бывал в ситуациях, где и сам был готов обосраться на месте.       В вариативный ряд таких ситуаций обычно входили приступы эпилепсии Руслана Тушенцова.       Данила решил прогуляться с надеждой, что встретит кого-нибудь из хороших знакомых и отвлечётся каким-нибудь глупым разговором. Переварить начало дня было просто необходимо.       Кашин старался игнорировать плакаты, что были развешены чуть ли не через каждые три метра на каменных белых стенах. Он старался не замечать наигранно понурые лица, но и чересчур весёлые тоже усердно старался игнорировать — хотелось врезать каждому, кто проходил мимо. Он минул парочку однообразных этажей, цепляясь взглядом за отвлечённые детали: на первом этаже он усердно пытался заинтересоваться фотовыставкой одной из студенток. Надо признать, у неё очень хорошо получались приближённые снимки местной флоры: даже обычные травинки выглядели достаточно сочно и завораживали своей чёткостью.       Но Кашину этого было недостаточно, он пошёл по мраморной лестнице, закрыв глаза и вслушиваясь в какофонию эха шагов и голосов студентов. Так он поднялся до второго этажа и бесцельно поплёлся вдоль коридора своей кафедры, затем прошёлся к «ботаническому переходу». Там обычно редко кто проходил, это было не самым популярным местом, но очень уютным. Французские стеклянные стены позволяли с высоты понаблюдать за тем, что происходит на улице. Некогда яркое тёплое солнце начало прятаться за мрачными массивными тучами, небо постепенно обесцвечивалось, предвещая непогоду. Стоило признать, что даже природа чувствует отголоски той скорби, что ютилась внутри Данилы.       Он взглянул на ребят, что собрались на неказистой небольшой веранде и курили, посматривая наверх. Побаиваясь, что вот-вот начнётся дождь, они побросали окурки в мусорки и стайкой муравьёв побежали на ближайшее крыльцо, а Даня начал замечать, как мелкие капельки начали биться в стекло прямо перед его глазами. Он отвернулся, взглянув на папоротники в широких чёрных кашпо и заметил листик возле них: «Дорогие студенты! Мы очень признательны, что вам нравится наш ботанический уголок, но обращаемся к вам с просьбой: НЕ ПОЛИВАЙТЕ РАСТЕНИЯ, этим занимаются наши лаборанты! Благодарим за понимание!»⁶.       Кашин усмехнулся и повернулся к белоснежным гардениям:       — Держитесь, ребят, воды я с собой не захватил.       — Привет, — позвал его знакомый голос сзади, и Даня мгновенно посветлел.       — Привет, — мягко поздоровался с Русланом Кашин, замечая, как тот держит в руках подшивку чертежей. — Какие новости?       — Сдал, — самодовольно махнул подшивкой Тушенцов и подошёл к нему, положив руку на плечо. — Ты пойдёшь?       Руслан легко кивнул на плакат, висевший в конце комплекса. Даня скрипнул зубами и закатил глаза.       — Только если для того, чтобы каждого там обоссать.       — Направь свою агрессию на что-нибудь другое, — постарался успокоить его Руслан, начав идти впереди.       — Обязательно, — Даня последовал за ним, стараясь думать о чём-то другом. — Сильно допрашивала?       — О, её явно давно не ебали, уж поверь. Но и не таких я уламывал на зачёт, — Руслан усмехнулся и стянул с плеч рюкзак, чтобы убрать чертежи на ходу. — Ты ведь не об этом хотел поговорить?       Они прошли ботанический уголок и начали спускаться по пролёту, который по иронии судьбы вёл как раз к актовому залу. Кашин нахмурился и начал кусать губы:       — Ну, я кое-что задумал, но не знаю, понравилось бы это ему или нет.       — Миша бы и сам что-то вытворил.       — Да, раньше мы так и делали.       — И в этот раз у тебя если что есть мы, — он остановился и повернулся к Дане, осторожно погладив его по щеке. — Это память. Наша память. Мы знали его лучше всех, и мы имеем право сорвать этот цирк, но только если ты сам этого хочешь.       — А что если нет? — прошептал Данила, опустив его руку и посмотрев на него с сомнением.       — В смысле?       — Что если мы совсем не знали его на самом деле? Мы бы тогда знали, как он действительно умер и…       — Послушай, — Руслан собрался с мыслями и выдохнул. — Такова жизнь, у каждого из нас могут быть секреты, Миша не исключение. Если это было самоубийство, которое он намеревался совершить, мы бы не смогли его остановить, даже если бы знали об этом. Мы бы очень старались его спасти, никто не спорит, но мы — не боги, чтобы предотвратить что-то неизбежное.       — Я не могу избавиться от этого.       — Я понимаю. Но ты не должен винить себя. Ты был его лучшим другом, и если даже ты ничего не знал, Дань, это о многом говорит.       — Да, например, о том, что он мне не доверял.       — Или хотел уберечь.       Кашин не нашёл, что на это ответить и вяло произнёс:       — Возможно.       Даня решил закончить на этом разговор и пошёл вперёд, немного забывшись, но его резко остановил звук упавшего тела и тихие хрипы. Даня развернулся и в ужасе кинулся к Руслану, заметив, как тот судорожно начал дёргаться на полу и тихо выть. Из его рта начала течь слюна и в уголках губ нарастала пенка. Это был не первый раз, когда Кашин сталкивался с оказанием первой помощи при эпилепсии, но лёгкая паника всё равно заставляла его руки дрожать. Он смотрел в стекленеющие глаза и старался стянуть с Тушенцова рюкзак, но это было довольно проблематично, от того, что тот сильно дёргался и все мышцы его тела будто налились тяжестью десятка гирь.       — Так, так, тише, все хорошо, я рядом, я рядом, — как мантру повторял Данила, справившись с его рюкзаком и подложив ему под голову, которую Руслан удачно запрокинул во время очередного движения.       — Опа, смотрите, кто тут у нас! — словно где-то вдалеке прозвучал мерзкий смех и приближающиеся шаги.       Но Кашину было не до этого, он был сосредоточен на том, чтобы расстегнуть пуговицы на рубашке Руслана, а затем на том, чтобы справиться с туго застёгнутым ремнём на джинсах.       — Блять, — руки не слушались, а застёжка не поддавалась, из-за резких движений иногда было сложно даже просто поставить пальцы так, чтобы поддеть язычок застёжки.       — Решили потрахаться прямо здесь, педики? — голос стал ближе и отчетливо был слышен гогот.       «Его ещё здесь не хватало», — с досадой подумал Кашин, не отвлекаясь и стараясь повернуть Руслана на бок.       — Завали ебало своё, Дрёмин, — прорычал Данила, придерживая Руслана за плечо и закрывая его собой.       — У-у-у, твоя подстилка подыхает? — парень с отвратительным каре приблизился к ним и наклонился, прошипев с ядовитой ухмылкой. — Забей, у тебя ещё две останутся.       — Клянусь, я бы тебе сейчас втащил, вот только есть люди, больше нуждающиеся в моём внимании.       Он почувствовал, как Руслан позади него начал успокаиваться и приходить в себя. Тушенцов слабо пошевелился и попытался подняться, но сил хватило только для того, чтобы повернуться лицом к спине Кашина.       — Бля-я, смотрите, у него аж слюни рекой, наверное, о хуях задумался, аж задёргался как конченый.       Это было последней каплей.       Кашин резко встал, отметив у себя в голове, что рад, ведь Руслан пришёл в себя за две минуты, но на этом его сознание затуманилось, и Данила резко накинулся на недоброжелателя, оттолкнув его своими массивными ладонями, и подходя к нему.       — Ты, блять, нарываешься, мудила?       Иван лишь продолжал хохотать, а его парочка прихвостней — наблюдать за разворачивающейся сценой. Это только больше взбесило юношу, и он снова толкнул его, заставляя всё ближе подходить к стене.       — Тебе смешно, еблан? Хочешь о твоих подстилках поговорим?       С третьим толчком смех резко замолк, а спина Вани врезалась в стеклопакет. Кашин прижимал его прямо к подоконнику, занеся над ним кулак и яростно глядя ему в глаза.       — Какого это, трахать мелкую шлюху, Дрёмин?       Кашин одичал в одно мгновение, и Руслан только сейчас пришёл в себя окончательно, чтобы это понять. Он резко вытер рот рукавом и поднялся, побежав прямо к вот-вот начинавшим драться парням. Он схватил Даню за плечи и одним движением одёрнул его, несильно отталкивая его от Дрёмина и шепча ему:       — Даня, он того не стоит. Пошли отсюда.       Даня резко вывернулся от его рук и начал грозить Ивану указательным пальцем.       — Не показывайся мне на глаза, сука!       — Дань, — Руслан в надежде его утихомирить взял его за руку, стараясь увести подальше.       Кашин плюнул буквально в ноги гогочущему парню и всё же решил послушать Руслана, который уже ускорил шаг.       — Ты в порядке? — виновато спросил Данила.       — Да, спасибо, — Руслан быстро подхватил свой рюкзак и направился к мужскому туалету. — Я же просил не поддаваться на его провокации.       — Руслан, при всём уважении к твоим блядским просьбам, это было нереально! — он открыл перед ним дверь и тут же закрыл её, заходя следом.       Руслан подошёл к раковине и начал умываться, посматривая в зеркало:       — Он всё равно ничего не умеет, кроме того, как пиздеть и нарываться.       — Да знаю я, — цыкнул Кашин, чувствуя, как зудят кулаки от нереализованного желания врезать обидчику.       Брюнет хмыкнул и принялся застёгивать ремень:       — Должен признать, такими темпами ты сможешь подрабатывать медбратом.       — Ой, да пошёл ты, я каждый раз чуть не обсираюсь, когда пытаюсь в чувство тебя привести.       — Ну не во всём же мне быть идеальным, — Руслан начал смеяться. — Такова жертва, которую я приношу, чтобы оставаться нереально сексуальным.       — Боже, заткнись, молю тебя, — Данила облокотился спиной на стену и скрестил руки, выжидая пока Руслан застегнёт пуговицы на своей белой рубашке. — Пошли лучше подышим. Ты всё?       — Ага, — кивнул Руслан, подхватывая рюкзак с пола и направляясь к выходу.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Что это?       Ильдар Хабибуллин очень сильно устал. Устал настолько, что даже не хотел открывать папку, которую кинули к его сложенным на рабочем столе рукам. Голубые глаза оперуполномоченного наливались сонной синевой и еле фокусировались на буквах с обложки.       — Дело Цыркунова.       Роман Прусов тоже был недоволен и листал свою папку, поглядывая на то, как опер потёр лицо широкой ладонью и встряхнулся.       — Чего? — рассеянно переспросил мужчина дознавателя и усмехнулся. — Ох, я как чувствовал, что не зря тебя когда-то возненавидел. От этого дела душок исходит, я не хочу за него браться, все и так уже закрыто, все вопросы. Пацан спрыгнул и на этом все.       — Да, вот только оказалось, что дело закрыли из-за развала, который обнаружили только сейчас. Ушакова сказала, что прокуратура увидела в другом деле косяки судмедэксперта, того же, который и нам давал экспертизу. Вот и в ходе проверок выяснилось, что и в нашем он накосячил. Приблизительная дата смерти не та, а мы допрашивали именно по ней.       — Только не говори, что ещё и переквалифицировали обвинение, — опер поморщился и взял папку в руки, лизнул указательный палец и подцепил первый файлик в скоросшивателе.       — Именно это я тебе и скажу, — дознаватель усмехнулся и изогнул толстую тёмную бровь.       — Охуенно. А Ксюшу не отстранят?       Ильдар смотрел на второй файл с досье профессора местного университета и задумчиво смотрел на фотографию. Мужчину на фотографии он знал лишь со слов: если его не обманывала память он является гражданским мужем следователя, с которой он знаком уже очень давно. С Ксенией он вместе учился и даже шёл в ногу с ней по званиям. Романа он увидел впервые, когда тот пришёл к ним работать, но мужчины подружились не сразу. Что делать — на службе нет места взаимной неприязни, работать часто приходилось вместе.       — По идее не должны. Она уже вызвала Даниила Ермакова, скоро вот пойду пообщаюсь.       — Я с тобой пойду, — он перелистнул страницу на досье студента и невольно хмыкнул, вспоминая последнюю встречу с ним, что была год назад. — Так что там с датами?       — Ксюша тоже пойдёт. А по датам, ну… Не то чтобы сильное расхождение, всего сутки, но дело меняет в корне, — Прусов хлебнул кофе из бумажного стаканчика и похрустел шеей.       — Сам понимаешь, алиби не актуальны и вообще. Даже если это было самоубийство, два дня в воде… Труп бы уже не так выглядел. И всё-таки, не думаю, что это убийство. Кому этот пацан насолить мог, не ясно мне.       — Вы только Ермакова вызвали? Или ещё кто-то сегодня будет? — Хабибуллин встал с компьютерного кресла и подтянул штаны.       — Не думаю, что сегодня успеем, завтра повидаемся с остальными. Мы обсудим это ещё.       — Понял.       — Ром, Ильдар, — постучали о косяк изящным кулачком и кивнули головой на выход. Ксения появилась бесшумно и затянула хвост из угольных волос.       — Идём-идём, — бросил опер и вышел из-за стола, сравнявшись с идущим впереди низким армянином.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Итак, Даниил, — Роман положил папку на серый столик и сложил кисти в замок, глядя на юношу напротив. — Вы помните, где вы были двадцать восьмого апреля прошлого года?       — Не уверен, что помню, — студент в свою очередь почувствовал, как его нога начала отстукивать под столом и положил на неё ладонь. — Возможно, в общежитии.       — Ничего не изменилось за год? Может хотите поделиться чем-то?       — Ради всего святого, — нервно выдохнул парень и почесал русую щетину, не продолжая свою речь.       — Вы с Михаилом были близко знакомы, так ведь? — Роман не собирался так просто сдаваться и наклонил голову вперёд, заглядывая юноше в глаза с пытливым взглядом.       — Мы были хорошими друзьями, — с раздражением искривил бледные губы парень и парировал в ответ. — С чего вдруг вы меня вызвали сюда спустя год? Сначала замяли, вписали самоубийство, а теперь надеетесь что-то выдавить?       — Это наша работа, Даниил, выдавливать.       Ермаков закатил глаза и, выдохнув и сцепив пальцы, упер локти в бёдра.       — Мне нечего сказать без конкретных вопросов. Так что изменилось? Что вы такого обнаружили, мне интересно. Хочу вот послушать, узнать, как мой друг погиб.       — Я только могу сказать, что ваш друг погиб на сутки раньше, чем выявила ошибочная экспертиза.       — Забавно, вот так у вас работают?       — Не стоит, я тоже не в восторге, но моей вины в халатности судмедэксперта нет, — Прусов за словом в карман не полез и поправил пиджак. — Может заметили что-нибудь подозрительное в поведении своих друзей за этот год?       — Каких друзей? — уточнил юноша и положил замок своих рук на стол.       — Например, Руслан Тушенцов? Данила Кашин? Юлий Онешко?       — Не вижу ничего подозрительного в скорби.       — Уверены, что ваши друзья никак с этим не связаны? Я вот знаю, что ваш приятель Кашин очень импульсивный молодой человек.       — У него биполярное расстройство, и вы об этом прекрасно знаете.       — Да, а ещё знаю, что из-за этого он склонен проявлять агрессию.       — Он ничего не расскажет, — с досадой повесил голову Ильдар, наблюдая за допросом через зеркало Гезелла⁷. Ушакова коротко взглянула на мужчину и сунула руки в задние карманы своих чёрных штанов.       — Переживаешь? — Ильдар отвлёкся и посмотрел на следователя.       — Не думаю, что есть о чём переживать, — холодно отозвалась Ксения и бросила. — Не отвлекайся.       Ильдар немного нахмурил русые брови и продолжил наблюдать за беседой.       — Это ни о чём не говорит, — ответил Ермаков, начиная поглаживать и поправлять внизу свою рубашку.       — Да, но даёт повод призадуматься, не так ли?       — Не думаю.       — Я бы на вашем месте понаблюдал за своим другом, чтобы заявлять о его неспособности совершить трагическую глупость.       — Я наблюдаю. И знаете, что? — студент наклонился к дознавателю и чётко произнёс. — Он не способен на убийство.       — Хорошо. А что насчёт Руслана? У него не было никаких конфликтов с Михаилом?       — Не было. Они были хорошими друзьями.       — Про Юлия вы так же скажете?       Ермаков не собирался меняться в лице и твёрдо сказал:       — Да.       — Ну, а помимо ваших друзей мог быть кто-то, кто может быть в чём-то уступал Михаилу? Завидовал? Конфликтовал с ним?       — Не более чем что-то обыденное, в университете полно людей, он со многими общался, но я за этим как-то не следил, знаете? Своя жизнь есть, — Ермаков язвил явно от волнения, но старался это скрывать.       Роман перешёл в наступление, напряжённо дёрнув скулами:       — А в период с двадцать восьмого апреля до седьмого мая ничего странного не происходило? В записях говорится, что вам показалось странным поведение одного преподавателя, Дмитрия Ларина. Какие у них были отношения?       — Миша был его аспирантом. Он выиграл конкурс. И да, мне показалось, что Дмитрий Александрович был не разговорчив, наверное, переживал, что студент не выходит на связь. И об этом я тоже сказал, когда со мной общались в прошлом году. Миша был очень ценным студентом, с Лариным у них было много общего, и они усиленно готовились к диссертации. Думаю, что Ларин просто был напряжён, что они отстают по графику.       — Хорошо, — Прусов скрыл своё разочарование под искусственно довольной усмешкой.       — У вас всё? Мне нужно ещё успеть в университет к шести.       — Да, Вы можете идти, — тихо и незаметно армянин скрипнул зубами, поднявшись со стула.       Ермаков подорвался с места и резко направился к выходу, подцепив свои вещи у двери. Следователь Ушакова вошла через другую дверь, а следом за ней шагнул Ильдар, уперевшись спиной о косяк.       — Я же говорил, — опер развёл руками и встретился взглядом с напряжёнными взглядами следователя и дознавателя.       — Завтра вызовем Тушенцова, а там посмотрим, — Ксения скривила подкрашенные вишнёвым оттенком аккуратные губы и задумчиво посмотрела на Прусова.       — Почему не Ларина? — тут же задался вопросом Роман, посмотрев на Ксению.       — Потянем время, хочу понаблюдать кое-за-чем, — Ушакова отвернулась от Прусова и, смяв губы ещё сильнее, минула Хабибуллина, стоящего на пороге, но ненадолго остановилась, глянув на Ильдара. — Съезди в университет, понаблюдай как пройдёт вечер, вдруг что-то странное заметишь.       — Что за вечер? — кинул ей вслед вопрос опер, выглядывая в коридор.       — Сегодня вечер скорби, посвящённый Цыркунову, Дима рассказывал.       — Понял, — он переглянулся с Романом, пожал плечами и вытащил из кармана пиджака ключи от машины.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Данила нервно держался пальцами за фильтр сигареты, то и дело поглядывая на серую кирпичную кладку кампуса, на возвышенный изящный готический бельведер, построенный напротив, на тёмные люнеты над головой и размышлял, как убить последний час перед неприятным мероприятием, на котором ему предстояло появиться.       Как на зло, всё вокруг напоминало о Мише. Мирное поле впитывало цвет свинцового неба, грозные тучи будто вот-вот готовы были рухнуть на тёмные травинки и грязный снег с чёрными ветвями, и было сегодня по-особенному опустевшим. Посреди поля стоял огромный и могучий дуб, на котором приютилась парочка воробьёв, что словно не были напуганы моросящим противным дождиком. Мерзкий холодок скользнул по рукам и остался на коже раздражающим покалыванием.       Руслан скучающе стоял рядом и наблюдал за вороной, устроившейся на люкарне⁸ здания напротив с грязными пыльными окнами. Настроение у обоих было не лучшее, поэтому оба предпочли сдержанное тягучее молчание, которое некому было перебить какой-нибудь развлекающей болтовнёй.       Между кампусом и противоположным корпусом, к первому этажу главного здания пустел открытый переход, прячущийся за колоннами, только в стенах торчали пилястры, между которыми к кирпичной кладке пристроили защищёнными от пыли и влаги различные произведения живописи, на которые периодически можно было приходить и полюбоваться, чтобы вдохновиться для написания очередного эссе по изобразительному искусству.       И вот, один студент резко распахнул дверь, ведущую из корпуса в открытый коридор, и медленно зашагал вдоль, рассматривая одну картину за другой и вдыхая свежий влажный воздух. Данила заметил это, воодушевлённо сделал последнюю затяжку, бросил сигарету в урну и громко свистнул, привлекая его внимание. Руслан резко дёрнулся от неожиданности и повернулся туда же, куда смотрел Кашин. Студент испуганно обернулся и тут же повеселел, приветливо помахав рукой.       — Чё делаешь? — крикнул ему Даня и парень с коротким чёрным хвостиком многозначительно показал в сторону одной из картин.       — К «Данае» иду! — ответил он и увидел, как оба направляются к нему.       Юноша невысокого роста пошёл навстречу, но остановился у своей цели визита. Данила шёл настолько быстро, что почти тут же его нагнал, а Руслан не торопился за ним — медленно плёлся, ведь после судорог было ещё тяжеловато передвигаться. Пока он шёл, успел расслышать громкие голоса Дани и парня, что стоял возле «Данаи» Рембрандта и задумчиво созерцал её.       — Вы затеяли что-то рискованное и интересное.       — Да брось, мы пока ещё ничего толком не затеяли, — Даня сунул руки в карманы и поёжился. — Есть пак?       — Всегда есть, — усмехнулся парень, не глядя протягивая открытую шайбу «Эпока»⁹, которую удачно успел достать для себя из кармана.       Даня осторожно вытащил пакетик из круглой пластиковой баночки и сунул его в рот, слегка придавливая его между передними зубами и верхней губой. Его приятель сделал то же самое и снова уставился на картину. Руслан подошёл и остановился позади них, призадумавшись и глядя на измученный лик обнажённой женщины.       — А Нил всё также юзает? — резко спросил парень, поглядывая зелёными глазами на парней.       — Да, — тихо подтвердил Руслан, сжав пальцами лямки рюкзака.       — Бросал бы он это дело. Я слышал от Юлика, что он что-то налегать стал. Это не к добру.       — Ты же знаешь, Стас, спасение утопающего…       — Дело рук самого утопающего, да-да-да, — перебил его Тимьянов и приуныл. — Но вы как его друзья должны ему как-то кинуть круг. Типа того.       — Да мы в него готовы лодку кинуть, только вот он в неё не полезет, пока сам того не захочет, — пожал плечами Данила, чувствуя жжение в десне и мягкое покалывание на внутренней стороне губы. От ментолового привкуса начало казаться, что прямо под нос сунули эвкалипт, поэтому Кашин слегка сморщил нос от ощущения, что вот-вот чихнёт.       Стас нахмурился и решил сменить тему, вновь посмотрев на стену:       — Насколько бы вы хотели её трахнуть? По десятибалльной.       — Мне больше нравится «Даная» Климта¹⁰. Ноль, — прыснул Кашин, Руслан же вообще воздержался от ответа, но засмеялся следом.       — Вот и я думаю, что ноль. Не особо она симпатичная.       — Это вот у Шмальца спроси. Он у нас по милфам.       — А странно, да? Для кого-то вот она, наверное, выглядит полноценной, прям на десять баллов. А для кого-то нет. Как это работает? Интересно.       — Дело вкуса же, — чуть склонил голову к плечу Руслан.       — Ну да, но, а как это работает, это «дело вкуса»? Как-то же это формируется или закладывается, не знаю. Я вот, например, не очень понимаю, как она могла стать воплощением порока и страсти в глазах людей того времени. Наверняка, и там были такие, как я.       — Ну, я слышал, что стандарты исторически менялись, всё такое, — пытался придумать какую-то заумную речь Данила.       — Стандарты-то да, секс-то при этом не менялся. Разве что отношение к нему. Не думаю, что тогда было понятие «просто секс».       После этих слов Кашин слегка оживился, подготавливаясь к горячему спору:       — А сейчас-то что, плохо, что такое понятие есть?       — Я бы сказал, лично моё мнение, плоховато.       — И почему же?       — Ну как, блин. Я считаю, что секс — это выходящее из чувств, а не то, что их создаёт.       — Поясни, не понял.       — Ну, смотри. Ты любишь яблоки, и ты их ешь, так ведь?       — Ну, допустим.       — Но ведь ты не можешь полюбить яблоки, начав их есть?       — Ну, почему же, по-моему, именно так и бывает.       Данила коротко переглянулся с Русланом, и тот предпочёл промолчать.       — Ну, не знаю, у меня так только с голубцами было. Я их пока не попробовал у бабушки заранее говорил, что не люблю их, а потом случилось это судьбоносное событие.       — Ну, видишь, было же!       — Ладно, хуёвая аналогия, согласен. У меня не получается их проводить, но всё-таки это не мешает мне считать, что секс без обязательств — это плохо.       — Ну, а почему плохо-то? — не унимался Кашин из принципа.       — Тебе честно? Всё это хуево, пока нет любви. Дружба с привилегиями очень изматывает, вам не кажется?       — У тебя что… были такие отношения? — с удивлением спаясничал Кашин, усмехаясь и не собираясь думать над заданным вопросом.       — Что? Нет, спасибо, нет, не было такого, — в ужасе посмеялся Стас.       — Но хотел бы? — подколол Данила, чуть потыкав в его бок локтем.       — Так, либидо и мораль вещи разные, — попытался сформулировать честный ответ на ходу Тимьянов и начал смеяться. — Да бля, всё, перестань.       — Так что ты имел в виду?       — Я бы может и хотел этого, не будь у меня каких-то моральных установок, с точки зрения животных потребностей. Но без любви мне не интересно. Я бы уже сто раз мог поучаствовать в подобном. А так, если мне что-то прям вдруг и въестся в голову, я предпочту сублимацию через творчество.       — А я-то думал ты тихоня, а оказывается, Вам такие предложения поступают, Стасик, — Кашин начал громко хохотать, вытащив ментоловую подушечку и положив её в баночку-нычку, которую прятал в кармане чёрных спортивок. — Ладно-ладно, — среагировал он на грозный взгляд и затих, с интересом спрашивая. — Почему ты вообще занимаешься газетой?       — Потому что могу.       — Её хоть кто-то читает?       — В этом и смысл.       — Что, никто?       — Хотя бы там мне пока что всё дозволено, — горько хмыкнул Стас и пнул мелкий камушек, что мешался возле носка кеды.       — Пока что, — выделил Нил, появившийся неожиданно за их спинами и чуть усмехаясь. — И какой тогда смысл? Я думал, журналист в тебе умер, ты разве сам так не говорил?       — Так и есть. Это была моя вера, и я её утратил. Просто привычка. Вдруг, вновь воспряну духом, а рука не набита.       — Говоришь прямо как Руслан.       Руслан демонстративно вскинул бровь, показывая, что не понимает, причём здесь он.       — Кстати о нём, я тут познакомился с одним парнем, я думаю ему было бы интересно с ним затусить.       — Стас, он же занят. Аж три раза, — с тихим смешком напомнил Ермаков и ласково приобнял плечи Тушенцова своей худощавой рукой. Руслан же закатил глаза, явно смутившись.       — Фу, не погружай меня в ваши полиаморные тонкости, — прыснул Тимьянов и отмахнулся от неслышимого запаха грязного белья, которым была пропитана эта скользкая тема.       — Хорошо, и всё же зачем? — Даня с интересом посмотрел на Стаса.       — Я думаю это его раскроет, — ответил ему Стас и подмигнул Тушенцову. — Выбор за ним.       Руслан же недоверчиво напряг лоб и повернулся к корпусу, намереваясь пойти вперёд:       — Пойдём потихоньку. Скоро места начнут занимать.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      От высоких белых стен веяло холодом похлеще, чем в гробницах. Здесь, конечно, виной — отсутствие нормального отопления, ведь в таком большом зале трудно сохранить тепло, особенно когда открыто несколько огромных двухстворчатых окон. Длинные чёрные занавески хоть и прикрывали их, но от сквозняка не спасали. Тёмные ткани свисали с багетных креплений, подчёркивая атмосферу мероприятия, на которое собралось огромное множество людей — от студентов до деканов, и все до одного сидели на одинаковых деревянных широких скамьях с понурыми лицами.       Данила успел подчеркнуть своё отношение к, как он сказал уже несколько раз, всеобщей показухе, уселся в передних рядах, сложив ноги друг на друга и скрестив руки, напряжённо обняв плечи. Руслан, сидевший рядом, молчал и с тихой поддержкой то и дело поглядывал на него, не зная, какие подобрать успокаивающие слова, а Юлик, присевший возле него, вцепился пальцами в колени, рассматривая окружающих. Нил же, что устроился по другую сторону от Кашина, положил гитару на оставшуюся часть скамьи, дав этим понять остальным, что лучше даже не спрашивать, можно ли им занять место.       От другого ряда их отделяла узкая и длинная дорожка из красного ковра. Руслан увидел, как на одном ряду с ними уселся Дрёмин со своей компанией и над чем-то злобно смеялся, совершенно наплевав на то, куда он, собственно, пришёл, и от этого Тушенцов втихую скрипнул зубами.       — Видели, да, как он кента своего за ручку держал? ¹¹ — особенно громко произнёс Дрёмин, будто хотел привлечь внимание четвёрки, на что Юлик, которому уже успели всё рассказать, незаметно взял Руслана за руку, чуть поглаживая своим большим пальцем ребро его ладони в надежде отвлечь.       — Не обращай внимания, — осторожно прошептал Онешко, чуть наклонившись к его уху.       Руслан холодно кивнул, стараясь не смотреть в сторону соседнего ряда, и взял в руку телефон, пытаясь отвлечься на пролистывание новостной ленты.       В зал продолжали заходить люди, тихо переговариваясь между собой. Среди них очень органично затесался Ильдар, чуть помятый и всё ещё желающий упасть в постель. Он осторожно протиснулся между студентов и подобрал себе свободное место в удобном положении для быстрого выхода и хорошего обзора. Хабибуллин, плюхнувшись на скамью в ближайшем к выходу ряду надеялся всё же не уснуть посреди своей внезапной миссии и чуть скучающе подпёр кулаком подбородок. В ожидании начала мероприятия он достал свой телефон.       Послышалось деликатное постукивание, передающееся из микрофона со сцены в колонки, что стояли по бокам. Это Давыдов Илья Сергеевич привлёк всеобщее внимание и внимательно осмотрел зал своим немного строгим взглядом узковатых глаз, хмуря нависающие брови.       — Господа! — громко произнёс ректор и посмотрел в первые ряды. — Сегодняшний день для нас особенно важен и печален. Год назад наш университет понёс неоценимую потерю — не стало одного из лучших студентов, аспиранта Цыркунова Михаила Юрьевича. В годовщину его смерти мы решили собрать здесь всех вас, почтить его память и поблагодарить за его участие в судьбе каждого из нас и в судьбе нашего дома знаний. Он был не только простым студентом, не только одним из талантливых будущих юных преподавателей, не только научным работником в нашей университетской библиотеке: он был прекрасным слушателем, прекрасным артистом, несмотря на его своенравную натуру.       «Что ты здесь делаешь?», — в чёрных буквах на экране Ильдар прочувствовал неприязнь и злобный холодок, но не воспринял это всерьёз. Хабибуллин осторожно выглянул и осмотрелся в поисках знакомого лица.       Встретившись с недовольным и скрытным взглядом, он ухмыльнулся и вернулся к дисплею, набирая ответное сообщение:       «Я здесь по делу, представь, что меня здесь нет».       — Его пикеты научили нас видеть иной взгляд, его выступления научили нас быть смелее, и он сам научил нас действительно посвящать себя творчеству. Весь этот год без преувеличения мы пребывали в глубокой скорби и трауре, потому что это один из лучших молодых людей на счету нашего с вами ВУЗ`а, опытных и хорошо знакомых с искусством. Зная, как юноша тяготел к романтике, мы приняли решение собрать средства и сделать эпитафию на его надгробной плите, и, конечно же, все мы знаем, что это были за слова. «Выживут только мечтатели»¹², — вот какие слова теперь служат нам как напоминание о нём. Эти слова заставляют нас верить в то, что Михаил был полон любовью к жизни, полон мыслями о том, как прекрасна на самом деле жизнь, но и в то же время заставляют нас задуматься о том, почему же тогда такой мечтатель как он так рано покинул всех нас. Эта строчка из его стихотворения показалась нам самой точной и яркой для описания его такой короткой и важной для всех нас жизни. Спасибо, что нашли время, и душевные силы прийти сюда и послушать нас.       Юлик заглянул Руслану и тихо прошептал:       — Ты чего там?       — Да так, Настя завтра хочет, чтобы я пришёл.       Руслан быстро закрыл диалог с Анастасией, и убрал телефон в карман. Онешко с подозрением посмотрел в ту же сторону, в которую до этого недавно смотрел Руслан, и чуть нахмурил густые брови.       — Передаю своё слово Ларину Дмитрию Александровичу, новому заведующему кафедрой Философии, Социологии и Культурологии.       Дмитрий Александрович встал со своего места на первом ряду и вышел на сцену, сменяя ректора и встав за кафедру. Он поправил свои очки и смял бледные губы, собираясь духом.       — Дох`огие студенты, — он сделал небольшую паузу от волнения и продолжил, глядя на всех присутствующих. — Для меня эта потех`я в особенности безумно шоких`ующая, и до сих пор я иногда вспоминаю образ Михаила и ищу его среди вас, даже когда веду лекцию. В глубине души я всё ещё жду, что увижу его поднятую х`уку, услышу, как он гох`ячо спох`ит со мной, надеюсь, что он появится в двех`ях и поделится со мной своими теох`иями вновь. Но судьба х`аспох`ядилась иначе.       Ларин несмело посмотрел на портрет Михаила и с каким-то горьким и виноватым взглядом отвернулся от него, заговорив вновь:       — Это был очень умный и талантливый, как уже сказали х`анее, юноша, один из моих лучших студентов, настоящий учёный, блестящий теох`етик и невех`оятно глубокий философ, хоть и весьма самонадеянный. Цых`кунов в чём-то так же, как и вы, дох`ожил искусством и не боялся пх`инять на себя ответственность за исход любого экспех`имента или действия. Мы х`аботали с ним над многими статьями, и его последняя х`абота, его диссех`тация, котох`ая х`ешала всю его дальнейшую судьбу, так и осталась недописанной. Его смех`ть стала для многих из нас, и для меня в том числе, — неожиданным и тяжёлым удах`ом.       Преподаватель встретился взглядом с Данилой Кашиным, что слушал его с уважением, в отличии от того, как слушал ректора. В этом взгляде он заприметил немое понимание и тихую поддержку. Это заставило его проглотить ком в горле и чуть дрожащим голосом он начал говорить более откровенно:       — Этот замечательный человек был смелым исследователем, стх`астно преданным искусству. Более того, он совмещал искусство и науку, экспех`иментировал и гох`ел душой за каждого из вас, кто вносил свою лепту в жизнь нашего унивех`ситета. Сколько он оспох`ил х`ешений комиссии, х`ешений Гх`идина Никиты Юх`ьевича, сколько плакатов он дех`жал под окнами х`ектох`а, и во скольких случаях он был п х`ав, и пх`иходилось соглашаться с его доводами! Это стх`ашное событие показало нам, что мы не знали ни его самого, ни пх`ичин, по котох`ым это пх`оизошло с ним, хотя нам всем пх`едставлялось, что он был человеком с хох`ошим чувством юмох`а и добх`ейшей душой. Он был для нас х`едким пх`имех`ом бескох`ыстия. Это показало нам, как мы пох`ой слепы и х`авнодушны друг к другу. Этот человек всегда был для вас вех`ным и пх`еданным дх`угом, спутником на вашем пути, ведь он интех`есовался судьбой каждого, кого видел вокх`уг, и это действительно тот пх`имех`, котох`ый мы должны были с него взять, и вот он стал для нас жестоким и гох`ьким ух`оком. Сам он неоднокх`атно говох`ил, что искусство — вот главная тайна в жизни каждого человека, но я бы сказал, что эта тайна в том, как сделать человека человечным по отношению к дх`угим, как сделать человека таким, каким был сам Миша. Спасибо, что дали мне возможность сказать вам это.       Он поднял руку и потёр лоб, несмело зашагав на своё место, и сел, сгорбившись от навалившегося чувства скорби и горечи. Практически так же, как это было год назад.       — Простите! — в зале послышался громкий возглас Кашина, и все обернулись на вставшего студента в чёрной футболке и в спортивках. — А студенты могут что-то сказать?       — Конечно, Данила, прошу, — настороженно произнёс ректор и жестом пригласил его к кафедре.       Данила с боевым настроем резко встал и прошёл мимо беспокоящегося Дани и быстрым шагом направился к сцене. Проигнорировав небольшую лесенку и запрыгнув на сцену, он подошёл к кафедре и вцепился в неё руками, не скрывая свой злой взгляд.       — Я, как его друг, хочу сказать, что это мероприятие — сплошной фарс.       Студенты один за другим принялись с интересом перешёптываться, а ректор уже начал жалеть, что так просто дал Кашину выйти на сцену, но и остановить его не посмел.       — Никто из вас его не знал, с Дмитрием Александровичем я соглашусь. Вы не знали его, но почему-то пришли и решили сыграть сценку, как вам не всё равно! Весь этот год вы и не думали даже вспоминать о нём! Кто-нибудь вообще ходил на его могилу, а? Я думаю, что нет. И да, Дмитрий Александрович, пожалуй, не сказал главного: Миша очень бы хотел, чтобы вы научились познавать себя и быть собой. Вы ведь не так искренне живёте всем этим, так ведь? — он махнул рукой, показывая место, где они находятся. — Большинство из вас пришло сюда учиться, просто потому что вам некуда было приткнуться. Потому что от вас чего-то ждали, чего-то гениального, но вы ведь на это не способны, так, просто поступили хоть куда-нибудь, чтобы не разочаровать своих мамочек и папочек. А Миша знал, куда шёл. И что-то мне подсказывает, что так было во всём. И я уверен, что он не выбирал смерть.       — А теперь обращаюсь к тем, кто знал его на самом деле, — он уверенно и громко объявил в микрофон, выделяя почти каждое слово. — Вы знаете, куда мы с вами пойдём этим вечером и это место было действительно тем, где его ценили, уважали, любили и почитали. Увидимся.       Никто не смел сказать и слова. Даже ректору стало стыдно, и он ропотно опустил голову.       Никита Юрьевич и Дмитрий Александрович с глубоким удивлением посмотрели на спину уходящего Кашина, но тоже не могли сказать что-либо осуждающее. Данила гордо удалился, с гневом шарахнул дверью о стену и покинул зал, не обращая внимания на перешёптывания и переглядывания. Он был доволен собой и рад, что выпустил пар.       — Пойдём с ним, — тихо сказал Ермаков и кивнул на выход, закинув лямку футляра с гитарой. Юлик и Руслан тут же последовали за ним.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      — Короче, Жень теперь ты карточку берёшь, — засмеялась бармен и протянул карточку девушке¹³.       Та с интересом заглянула в кусочек картонки и смущенно начала поджимать губы, звонко смеясь:       — Бли-и-ин, — она в смятении начала смотреть на ребят.       — Что, реакция на первый секс с Шакулиным? — с интересом улыбался Женя и продолжил попивать своё пиво.       Ребята пришли в этот бар не в первый раз и знали, что пить. Откровенно говоря, они очень хотели поднять себе настроение. Шакулина, Гришечкину и Калинкина, пожалуй, не знали в этом месте только единицы — они каждую пятницу стабильно приходили сюда что-нибудь отметить или просто повеселиться, пообщаться и поиграть в настолки. В этот раз они решили заставить бармена Иру подумать над тем, во что они будут играть, а Ира была непростой девушкой — фантазия у неё была что надо. Так и вышло, что они уже час сидели и играли в «Без вопросов»: человеку давалась карточка с вопросом, на который он должен только произнести ответ, с этого момента отсчитывалась минута, а остальные должны угадать, что за вопрос достался игроку. Если ребята угадывали, то игроку доставалась халявная стопка чего-нибудь — эдакое колесо рандома от водки до полноценного шота.       — Я не знаю, — честно призналась девушка и прижала карточку ладошками к груди.       — Старт! — скомандовала Ира, с интересом наблюдая за троицей.       Лёгкая и непринуждённая пастельная расцветка фиолетовых световых лучей покрывала в помещении каждую деталь, каждое лицо и каждый бокал. За Ирой стояли манящие бутылки дорогого и не очень пойла на изогнутых полукругом полочках, особенно выделялись среди них пузатые бутылки ликёров и коньяка, по бокам от них стояли сосуды из-под виски и водки, а по краям располагались изящные вытянутые стекляшки с абсентом и текилой. Пиво здесь было исключительно крафтовое, за это многие и любили это заведение. Хочешь — вишнёвый крик, для новеньких предлагают шикарную медовуху, ну, а если и то, и другое не было по душе, всегда был выбор между грушевым сидром и яблочным, а также светлыми и тёмными элями, а для ценителей классики — простое. Женя предпочёл любимый барлевайн¹⁴, но был не против играть градусом — так играть было гораздо интереснее, хоть и рискованнее. Он уже успел выиграть парочку шотов «Б-52»¹⁵, поэтому у него уже покруживалась голова, но он воспринимал это не иначе как вызов судьбы. Гришечкина потягивала «Секс на пляже», то и дело поглядывая не допил ли Шакулин своего «Агента Коулсона»¹⁷, чтобы не отставать.       — А-м-м, сколько у тебя было мужчин? — предположил Вася, и Женя посмотрела на своего парня как на идиота.       — Какой у тебя размер груди? — наклонился Калинкин, пытаясь угадать.       — Это всё подходит, но не то! — довольно осадила парней Гришечкина и начала поджато улыбаться, хитро сверкая серо-голубыми глазами. Все дружно засмеялись, но нельзя было забывать про время.       — Знаешь ли ты вдоль ночных дорог? — припомнила двухтысячные Ира, но девушка отрицательно покачала головой, закинув концы своих светло-русых прядей за плечи.       — Таблица умножения? — отчаялся Вася и уже успел подумать, что в голове совсем не осталось идей.       — Нет.       — Число Пи? — Калинкин совсем растерялся и завязал свои каштановые волосы в короткий хвостик на затылке.       — Не-а.       — Ну, подскажи, давай хотя бы, — Вася не унимался и почесал макушку, ероша свои светлые короткие волосы.       — Касается нашей компании. Ну слухи, точнее вокруг нас.       — То, что у нас бывают тройнички?       — Нет, — засмеялась девушка и заверила удивлённую Иру. — Не бывают, правда.       — О! Калинкин — гей? — озарило Шакулина, и тот с огоньком в своих карих глазах уставился на обоих Жень.       — Да!       — Да? — ахнула Ира, уже успев шокироваться.       — Нет, ну в плане, правильный вопрос! — тут же остановила дальнейшие пересуды Женя и с испугом посмотрела на Калинкина.       Ребята звонко начали хохотать: Ира в смехе откинула голову назад, Вася начал хлопать ладонью по столу, Гришечкина уже принялась утирать слёзы, а Женя схватился за живот, чуть не рухнув назад.       — Ох, я даже не сообразил сразу, — зажмурился Калинкин и вновь принялся жалобно скулить от смеха, но тут же улёгся локтями на стол и язвительно поджал губы, пряча их за кружкой. — Отличный вопрос.       — А правильный ответ какой? — обратилась к нему Ира с неподдельным любопытством.       — А я… Вась, че происходит, я не понимаю. Между нами же только броманс! — прикинулся Женя дурачком и не стал отвечать.       Возможно, потому что боялся произнести «я не знаю».

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Тем временем в «Чёрном Коте»¹⁸ появлялось всё больше и больше людей. Вообще это заведение предназначалось больше для выступлений местных творческих ребят, которые смело представляли свои труды на небольшой, но высокой сцене. Она была собрана исключительно руками тех, кто особенно хотел, чтобы это место существовало. Кто-то вкладывался финансово, кто-то закупал инструменты и аппаратуру для концертов и простых репетиций, чтобы на аренде сцены можно было отбить нехилые суммы и заработать на жизнь «Чёрного Кота» с заделом на будущее. Простые пацаны, которые хотели читать здесь рэп, приколачивали доски и раскрашивали стены вместе с андеграундными художниками города, для которых эти двери так же были открыты. Кто-то вызывался рисовать вместе с ними, поэтому вместо убогой шпаклёвки здесь было удивительное сочетание разных стилей: от моря импрессионистов до водолаза граффитистов. На пустых участках развесили гирлянды, на которых ребята оставляли на память о хороших гигах¹⁹ в виде полароидных фотографий. Не обошлось и без наклеек, вызывающих ностальгию — кто-то додумался лепить на пустующие участки наклейки от жвачек «Турбо», а кто-то даже накупил журналов, чтобы развесить плакаты различных исполнителей — от восьмидесятых до десятых на людей смотрели представители разных направлений. Из-за такого разнообразного оформления сюда часто приходили просто сфоткаться или снять видео, но чаще, конечно, приходили поболтать со знакомыми. Люди знали здесь друг друга если и не лично, то через три рукопожатия.       Обычно здесь могли затесаться подростки и студенты, чтобы провести время не на улице. Акворск всё-таки был небольшим городком, несмотря на его наследие, поэтому пойти куда-то если у тебя мало денег удавалось только если открыт «Чёрный Кот». Из-за этого в дни без мероприятий решили ввести режим, похожий на антикафе: только ты платил не за время, а просто вносил любую сумму, которую можешь пожертвовать, а если ты хочешь купить что-то из бара, то на него режим не распространялся. Иногда здесь проводились мероприятия-ночёвки, где на проекторе могли посмотреть кино, а для ребят на время мероприятия организовывались кресла-мешки на полу. В этом была определённая романтика, поэтому «Чёрный кот» был у многих прямо в сердце.       Миша же в своё время помог этому месту больше всех, а в дальнейшем и участвовал во многих мероприятиях и как ведущий, и как выступающий. Из-за этого его образ у многих вызывал вдохновение, ребята любили Цыркунова за тот пример, что он давал собой, это помогало им раскрыться. Да и не только его пример: Миша мог подойти к любому, протянуть ему руку и уговорить выйти на сцену, это определённо было одним из его огромных талантов — раскрывать.       Но вот уже год как «Чёрный Кот» похолодел без своей звезды, и сегодня был день, когда даже те, кто не появлялся здесь очень давно, приходили, чтобы почтить память своего собрата по духу. Даже Ира успела отметить, что давненько сюда не приходило такое количество народа.       Не успело ещё наступить и семи вечера, как в дверях появился Кашин, выжидающий, когда пройдут вперёд Тушенцов, Онешко и Ермаков. Тимьянов уже успел пройти раньше, поэтому приветливо встретил их на входе, о чём-то переговариваясь с ними и выискивая глазами свободный столик. Да, столики в этом помещении тоже были, но было их немного, однако ко всеобщему удивлению никто не торопился их занимать. Стас махнул рукой в сторону ближайшего столика с двумя диванами и быстренько шмыгнул между переговаривающейся парочкой, чтобы занять его. Ребята пошли следом за ним, но брюнет торопливо оставил сумку на столе, обозначив, что место зарезервировано, и пошёл куда-то в сторону бара.       — Думаю, нам не помешает выпить, — вздохнул Руслан, и парни с осуждением на него посмотрели.       — Уверен? — осторожно поинтересовался Юлик.       — Да, я уже пропил курс, один раз ничего со мной не произойдёт, — заверил его Руслан и подошёл с Даней к столу.       — Ну, смотри сам, если что, я тебя за волосы над унитазом держать не буду, — предупредил его Ермаков и сел на диван, положив сумку Стаса подальше от стола и пристроив свою гитару позади.       — Чего вам взять? — спросил Кашин, наблюдая, как Юлик присаживается напротив Ермакова.       — Я, пожалуй, пока подумаю, если что сам подойду закажу, — пожал плечами Руслан, не собираясь садиться.       — Юль, а ты?       — Давай начну с медовухи, а там уже сам если что.       — Тебе сколько?       — Да ноль пять возьми.       — Так, а ты что будешь, Нил?       — Думаю, ебану пока «Собаку»²⁰.       — Ладно, я тогда пойду пока.       Кашин удалился вслед за Стасом, а Юлик и Нил заинтересованно посмотрели на Руслана, который уже в ответ нахмурился и спросил:       — Вы чего?       — Да так, кажется, кто-то заинтересовался предложением Стаса, — усмехнулся Ермаков.       — Да ничё я не заинтересовался, угомонитесь.       — А что такого в том, что ты познакомишься с тем челом, и он тебе поможет?       — Потому что не поможет, разумеется. Зачем мне эта ложная надежда? Я как был дёрганым, так им и останусь, — упрямо заявил Тушенцов и замялся, уходя от них.       — Пойду возьму «Лонг-Айленд»²¹.       Ермаков поджал губы и подпёр ладонью голову, смотря на грустно вздохнувшего Юлика.       — Как думаешь, он так и будет говорить?       — Думаю, что это не наше дело, — тихо ответил Нил. — Знаешь, что я думаю?       — М? — Юлик отзеркалил его позу и вытянул свободную руку, дав возможность Дане погладить её своими пальцами.       — Что ничего не выйдет у нас. Это «движение», наши амбиции, это всё, конечно, здорово, но как только закончится учёба, ну… Ты же понимаешь, что все разлетятся? Кашин наверняка продолжит своё, и это закончится тем, что его где-нибудь повяжут за беспорядки, Руся, может, так и будет предоставлять свои услуги, если вообще не станет проституткой, я по-любому сторчусь, так и не реализовав свои таланты, а ты, Юль, останешься единственным разумным парнем, который забудет про эту эпоху и заживёт счастливым семьянином с какой-нибудь блондинкой и мелкой собакой, похожей на булку.       — Это не так, Дань, — Онешко внимательно посмотрел на парня и прошептал, поглаживая его руку в ответ. — У нас всё будет хорошо.       — Боюсь, что нет.       Юлик пытался разглядеть в его глазах ответ на свои немые вопросы, но всё же решил собрать их в один и довольно тревожный:       — Что случилось?       — Меня сегодня вызывали на беседу.       — Кто?       — Следователь, Юль. Будь готов, что и тебя скоро позовут.       — Но… — Онешко помотал головой, стараясь собрать все мысли и чувства во что-то более структурированное. — Погоди, зачем?       — Они думают, что Мишу убили. Дело возобновили, у них там что-то не состыковалось с экспертизой и всё опять подняли.       — Почему ты раньше не сказал?       — Неподходящие были моменты.       — Сегодня Ирочка на баре, значит будет вкусно, — резко ворвался в их разговор Кашин, ловко удерживая в руках пивную кружку с медовухой, шот Нила и свой тумблер с виски.       — Мерси, — натянул на себя улыбку Нил и взял из его рук «Собаку.ру».       — Спасибо, — растерянно поддержал Юлик, забирая свою кружку и делая глоток. — А Руслан еще у бара?       — Да, — присел рядом Кашин и почувствовал напряжение. — Что-то не так?       — Думаю, тебе нужно отпить, — приготовил его к разговору Ермаков, и Данила послушно отхлебнул виски.       В это время Стас с энтузиазмом подлетел к Руслану и увлёк его разговором, придерживая за плечи и подталкивая к троице, сидящей на противоположной стороне барной стойки.       — Знакомься, это Вася Шакулин, — он показал на подтянутого крупноватого русого парня с короткой стрижкой. — Вы, возможно, видели друг друга в универе, он у нас ведёт некоторые мероприятия в ВУЗе и учится на психолога.       Парень развернулся к нему и добродушно помахал ему рукой.       — Приятно, Русь, — он пожал ему руку и приобнял сидящую рядом с ним светловолосую девушку модельной внешности, что выглядела постарше остальных. — Это Женя, она учится на дизайнера и часто делает костюмы для универа, набивая себе портфолио.       — Ой, да ну, я вообще-то не только для этого этим занимаюсь.       — А для чего же еще? — весело подтрунивал Вася.       — Для Жени вон сколько костюмов сделала, и зарабатываю уже, в отличие от некоторых.       Женя отвлёкся от телефона, обратив на окружающих своё внимание, и случайно встретившись взглядом с Русланом.       Руслан растерялся и тоже начал на него смотреть, явно побаиваясь, что сейчас поднимется не самая приятная для него тема.       — Жень, это парень, про которого я тебе говорил.       Калинкин явно недоумевал и продолжал смотреть на Тушенцова так, будто видит его не в первый раз, но словно боялся, что с кем-то спутал.       — Руслан, — Тушенцов сглотнул и протянул руку для рукопожатия.       — Женя, — неуверенно ответил ему своей ладонью тот и чуть нахмурился, пытаясь вспомнить что-то.       — Женя у нас хореограф и иногда работает с моделями для дефиле.       — О, ну… хорошо, — Руслан чувствовал себя ещё более напряжённым, чем до этого. Он явно не планировал падать в грязь лицом перед кем-то опытным в той области, к которой стремился сам, но выбора ему не предоставили, поэтому он продолжал сомневаться в этой идее.       — Так вот, я предложил Жене с тобой позаниматься, может он поможет тебе.       — Круто, да, — без особого энтузиазма произнёс Тушенцов и резко отвлёкся на свою попытку сбежать. — О, а вот и моё пиво, приятно было познакомиться, я, пожалуй, пойду, а то меня заждались.       Он выхватил из рук Иры свою кружку с неловкой усмешкой и ринулся прочь, стараясь угомонить дико выстукивающее сердце.       — Странный парень, — пожал плечами Вася и посмотрел на Стаса. — Ты уверен, что он вообще этого хотел?       — Поверьте, больше всего в жизни, — хмыкнул Тимьянов и предположил. — Испугался, наверное, что я не пошутил. Стесняется, может.       А Калинкин лишь посмотрел ему вслед и продолжал размышлять.       — Так, я тут, — Руслан буквально спрятался за спинкой дивана, плюхнувшись рядом с Онешко.       — Ты чего? — все переключили внимание на него.       — Страшно, блять, — пояснил Тушенцов, держась за грудь рукой и сразу щедро хлебнул пива.       — А чего страшно-то? Сам подумай, к лучшему будет, если ты хотя бы попробуешь, — попытался замотивировать его Онешко, наблюдая за пузырьками, стремящимися к пене медовухи.       — Не знаю. Я не готов к такому. Он же сразу увидит, что я хуёво танцую.       — Ты хорошо танцуешь, — положил ему ладонь на руку Данила. — Я видел.       — Господи, ты видел?! — в ужасе пискнул Тушенцов, покрывшись румянцем.       — О Боже, просто попробуй, ты ничего не потеряешь, — закатил глаза Нил.       — Кроме своего достоинства, его я точно потеряю.       Нил проглотил свои слова о том, что его понятия о достоинстве крайне размыты, чтобы не обидеть Руслана, и тут же прокашлялся.       — В любом случае, об этом никто не узнает, и тебе, может, станет проще.       — Да, Русь, у нас тут возникла проблема посерьёзнее, не в обиду.       — Что за проблема? — тут же заинтересовался Тушенцов, радуясь, что тема переключилась.       — Скоро нас будут по очереди вызывать на допросы.       — Чего?       — В общем, я сегодня был у следователей. И они заново подняли расследование. Хотят возможно на кого-то скинуть убийство Миши.       — Погоди, в смысле, они же закрыли дело…       — Ну, там накосячили в экспертизе и теперь, похоже хотят это замять по-другому.       — Думаешь, замять?       — Ну, а что они сделали, по сути, год назад? Замяли же.       — Стой, ты был там, что они спрашивали?       — Ничего особенного, кроме того, что пытались вытащить из меня предположения по поводу того, что это мог быть кто-то из нас четверых.       — Ебанутые, что ли, — начал пыхтеть Данила от злости. — Даже не постеснялись!       — Не постеснялись и про Ларина поспрашивать. Короче, будьте просто готовы к тому, что позовут и вас.       — Понятно, в общем, — недовольно выдохнул Руслан и снова отпил из кружки. — Вы-то сами, как думаете, кто мог его убить? Его же все любили, разве нет?       — Видимо, не все, — вздохнул Юлик и насторожился. — Только не говорите, что мы будем пытаться это выяснить сами.       — Нет-нет, ты что, ещё не хватало, — поддержал его Нил и закивал головой, опрокинув в себя шот и сощурившись. — О-ох.       — Вообще-то, идея не такая уж и плохая, — поразмыслил Кашин, и Руслан резко перебил его.       — Так, стоп, это несерьёзно. Нашёлся тут главный герой издательства серии «Чёрный котёнок»²², как ты себе это представляешь?       — То есть вы не хотите узнать это первыми и разделаться с тем, кто это сделал с Мишей?       — А ты захотел следом сесть?       — Ну, тоже верно, — согласился Кашин для вида, но думать об этом не перестал.       — Внимание, друзья, — прервал шум в холле голос из микрофона. — Знаю, многие из вас пришли из универа, вас успели нагрузить наигранной скорбью, и я вас хорошо понимаю.       Ребята обратили внимание на парня, стоящего на сцене. Другие же перестали переговариваться и начали смотреть на сцену, выжидая, что же скажет парень дальше.       — Год назад мы потеряли практически сердце этого места, — парень в чёрном пиджаке и джинсах раскинул руки, и продолжил. — Но единственный способ, как мы можем его помянуть, это закатить настоящую вечеринку! Такую, чтобы было как при нём, согласны?       Присутствующие захлопали и засвистели, юноша в очках улыбнулся и продолжил:       — Перед тем, как уйти от нас, он оставил после себя альбом, который так и не успел дать нам послушать. Поэтому предлагаю начать гиг с него, а потом включим наши любимые треки!       — Не хочу показаться токсичным, но что-то не шибко он расстроен, смотрите как улыбается, — хмыкнул Ермаков, с подозрением посматривая на парня.       У юноши на сцене было округлое лицо, но сам он был достаточно худощав. Маленький рот с чуть пухловатыми губами держал вежливую улыбку, а в свете прожектора поблескивали отросшие короткие тёмные пряди волос. Юноша имел некоторую особенность в своей внешности: его лоб буквально нависал над небольшими, чуть сощуренными, глазами, над аккуратным, но крупноватым носом пролегала явная морщинка, а выразительный широковатый подбородок был разделён лёгкой почти не видной складочкой. От этого он производил впечатление начитанного и серьёзного молодого человека, впрочем, он подтверждал это своим реальным образом жизни.       — Кто? Соколовский?       — Ага.       — Да ну, он по-своему переживал это, мне кажется, просто уже успел отойти.       — Странный тогда он друг.       — Ну, не обязательно всю жизнь теперь убиваться.       — Повторял бы ты себе это почаще.

Mᴏй ᴋᴏᴄмичᴇᴄᴋий ᴋᴏᴘᴀбль зᴀʜᴇᴄлᴏ ᴋʏдᴀ-тᴏ. Пᴏмʜишь, ʜᴀм эти зʙёзды ᴏᴄʙᴇщᴀли пᴘᴏмᴇʜᴀды; Пᴏмʜишь, ᴋᴀᴋ мы ʜᴀ ʜиx глᴀзᴇли, тяʜʏлиᴄь ᴘʏᴋᴀми? Я ᴄᴘᴇди ʜиx, ʜᴏ пᴏ 3ᴇмлᴇ ʙᴘᴇмᴇʜᴀми ᴄᴋʏчᴀю.²³

      — Я-то тут причем, меня с Мишей много чего связывало, поэтому мне сложнее его отпустить.       — Скажите честно, вот вы сейчас что-нибудь чувствуете?       — Конечно, ту же тоску по былым временам.       — Это точно, с ним было гораздо веселее.

Mʜᴇ ʜᴀдᴏᴇлᴏ здᴇᴄь зᴀлипᴀть ʙ бᴇᴄᴋᴏʜᴇчʜᴏᴄть. Вдᴏxʜʏть бы ᴋиᴄлᴏᴘᴏдᴀ, тᴏльᴋᴏ пᴏxᴏдʏ ʜᴇчᴇм. Бᴇᴄтᴇлᴇᴄʜый дʏx, ʜᴀ кораблᴇ пᴏд пᴀʙшим ȹлᴀгᴏм — дᴏм, И тᴏльᴋᴏ ᴋᴏᴄмичᴇᴄᴋий ᴋит мʜᴇ мᴀшᴇт плᴀʙʜиᴋᴏм.

      — А помните, как мы сбегали с пар сюда с ним, чтобы помогать ему писать альбом?       — Да, круто было. Помню, вы перед этим часами левые биты делали, чтобы разогреться.       — Ой да-да-да, помните, еще эту тему? — Даня прокашлялся и начал искажать голос под манер рэпера нулевых. — Пацаны спросили: Руся, зачем ты вышел…²⁴       — Фу! Фу! Замолчи! Ах-ха-ха-ха, — Руслан схватился за живот и начал кричать от смеха вместе с остальными, но Даня останавливаться не планировал, усиливая чувство стыда.       — Я въебал ему с ноги в ебало, бля, парниша…       — Прекрати, а-а, — Руслан принялся утирать слёзы, выступившие в уголках глаз.       — Весело было, да, — Онешко перестал смеяться и допил из кружки последний глоток медовухи.

Пᴘиʙᴇт, дᴘʏжищᴇ! Вижʏ тᴇбᴇ тᴏжᴇ ᴏдиʜᴏᴋᴏ. Пᴘᴇдᴄтᴀʙь, бʏдтᴏ ʙ ʜᴀᴄ люди ʙᴇᴘят ᴄ миллиᴏʜᴏʙ ᴏᴋᴏʜ. Oʜи ᴄ ʏᴄилиᴇм тяʜʏт ᴘʏᴋи, ᴘᴀзᴘыʙᴀяᴄь ʜᴀ чᴀᴄти — Hᴏ и ᴏʜи ʏйдʏт, пᴀʜᴇльʜыᴇ зʙёзды пᴏгᴀᴄʜʏт.

      — Кстати, Дань, должен сказать, твоя речь была сильной, — вдруг произнёс Руслан и все дружно закивали.       — Да бросьте, я же просто импровизировал, — замялся Кашин.       — Как и всегда, — подметил Ермаков.       — Честно, я просто от души говорил. За день очень накипело, да ещё и произошло кое-что странное, что меня вдохновило, вот я и…       — Странное? — перебил его Юлик и с интересом посмотрел на него, очерчивая пальцем ромбовидную выпуклую текстуру стекла на своей пустой кружке.       — Да, вы не поверите, если я это скажу, но кажется Ромадов хочет нам помогать.       — Да ну? — с удивлением выгнул бровь Руслан. — И как так получилось?       — Он пришёл вообще мне мишину шубу вернуть. Мы поговорили, и он сказал, что он за нас, но хочет быть в тени.       — О как. А как это связано с твоей речью? — не понял Юлик, нахмурив густые брови.

B этᴏм тᴇᴀтᴘᴇ мы ᴀбᴄтᴘᴀᴋтʜᴏᴄть ᴘᴀзлᴏжим ʜᴀ тᴀᴋты. Pᴀᴄᴄлᴀбьᴄя, миллиᴀᴘды лᴇт дᴏ пᴇᴘʙᴏгᴏ ᴀʜтᴘᴀᴋтᴀ. Oʜи ᴏᴄтᴀʜʏтᴄя ᴏдʜи, тʏт ʙᴄᴇ пᴘᴀᴋтичᴇᴄᴋи мᴇᴘтʙы. Пᴏдʜимитᴇ плᴀʙʜиᴋи, мы — ᴋᴏᴄмичᴇᴄᴋий ᴋит.

      — Ну, я долго думал, и понял кое-что. Коля ведь походу противоречит сам себе. Хочет быть с нами, но плетётся вокруг Соболева. И тут я и подумал о том, что он может мало анализирует свои желания и действия. Так я и пришёл к тому, что никто, по сути, себя не познаёт. Ну, в смысле, ищет себя, но мешает себе прийти к тому, что ему нужно, — задумчиво ответил Кашин, посмотрев на Руслана. — Нас это, по сути, тоже касается.       — А ты больше философ, чем я думал, — усмехнулся Ермаков. — А ты себя как познаёшь?       — Я просто делаю, что хочу. Жизнь одна, знаешь, второго шанса не будет, поэтому я так прямолинеен иногда, возможно. Простите меня, если я когда-то что-то вам не так сказал или сделал. Я просто хочу быть настоящим.

Oᴄтᴀʜьᴄя ᴇщё ʜᴀ ʙᴇчᴇᴘ, чтᴏбы ᴏᴄтᴀтьᴄя ʜᴀʙᴇчʜᴏ — Я ᴏᴄʙᴇщʏ тᴇбᴇ тʙᴏй пʏть млᴇчʜый. Я ждʏ тᴇбя, ᴋᴏгдᴀ ʙᴀгᴏʜ пᴘибʏдᴇт ᴋ ᴋᴏʜᴇчʜᴏй.

      — А я вот что-то никак не найду себя в том, что вроде как нашёл, — запутанно высказался Юлик и тут же постарался объяснить. — Ну, вы же знаете, что я пишу. И мне кажется, что у меня к этому нет никакого таланта.       — Брось, Юль, в твоём случае ты просто ленишься.       — Ну да, есть такое.       — Думаю, вы и так знаете, чем я себе мешаю.       — О, так ты всё-таки это признаёшь?

Bᴏᴋᴘʏг тᴀᴋ пʏᴄтᴏ… Пᴏмʜишь, ᴋᴀждый ʜᴀш миг мы пᴘᴇʙᴘᴀщᴀли ʙ иᴄᴋʏᴄᴄтʙᴏ? Пʏᴄᴋᴀй я и ᴄтᴀл тᴘʏᴄᴏм, зʜᴀю, гдᴇ-тᴏ тᴀм мʏзᴀ. Слишᴋᴏм мʜᴏгᴏ пᴇᴘᴇгᴘʏзᴏᴋ. Kᴀпитᴀʜ, ᴏтᴋᴘᴏйтᴇ шлюзы. Пᴘᴏᴄтитᴇ, ᴏтᴋᴘᴏйтᴇ ᴄʜᴏʙᴀ ʙᴘᴀтᴀ ʙ Hᴇʙᴇᴘлэʜд. Пʏᴄтитᴇ ʜᴀзᴀд, я пᴘᴀʙдᴀ ʜᴇ xᴏтᴇл ʙзᴘᴏᴄлᴇть — Пᴘᴏᴄтᴏ xᴏтᴇл лᴇтᴀть, xᴏтᴇл нᴇбᴇᴄ ᴋᴏᴄʜʏтьᴄя; Я зᴀлᴇтᴇл тᴀᴋ дᴀлᴇᴋᴏ, и мʜᴇ пᴏᴘᴏй здᴇᴄь гᴘʏᴄтʜᴏ.

      Руслан закатил глаза и нехотя вздохнул:       — Ну да. Думаю, уже нет смысла скрывать, что я боюсь того, к чему стремлюсь, только из-за того, какой я.       — Ты обычный, Русь. И у тебя ещё не так всё плохо. Люди без ног умудряются танцевать на руках и на колясках, чем ты хуже?       — Вот именно, подумаешь, болезнь, это можно использовать как изюминку.       — Ой, ну вы серьёзно? Какая к чёрту изюминка, когда я могу посреди танца встать и пялиться с открытым ртом на потолок, или, я не знаю, начать по пять раз тянуться к ноге и чувствовать, как всё тело сводит?       — Русь, ты сейчас просто находишь себе оправдания, чтобы не начинать действовать решительно, — подытожил Ермаков.

Дᴘʏжищᴇ-ᴋит, я тᴀᴋ ᴄпᴇшил ʜᴀ ʜᴀшʏ ʙᴄтᴘᴇчʏ. Я бᴇжᴀл ᴏт Bᴀʙилᴏʜᴀ, бʏдтᴏ зʜᴀя, чтᴏ тᴀᴋᴏᴇ вᴇчʜᴏᴄть. Я был готов идти нᴀпᴘолом чᴇᴘᴇз тᴇᴘʜии, Hᴏ ʜиᴋтᴏ ʜᴇ зʜᴀл, чтᴏ этᴏт пʏть ᴏᴋᴀжᴇтᴄя ᴄмᴇᴘтᴇльʜым. Питᴇᴘ Пэʜ — пᴘᴏᴄти, ʙᴇᴘʜи мᴇʜя ᴏбᴘᴀтʜᴏ! Этᴏт ᴄтиx ʜᴀ миллиᴏʜ, миллиᴏʜ ʙᴀᴘиᴀʜтᴏʙ зᴀʙтᴘᴀ. Pᴀᴄᴄᴋᴀжʏ ᴄтᴏльᴋᴏ иᴄтᴏᴘий, я был ʜᴀ ᴋᴘᴀю ᴏбᴘыʙᴀ; Я дʏмᴀл, чтᴏ читᴀл ᴋʜигʏ, ʜᴏ этᴏ был лишь ᴏбᴘыʙᴏᴋ.

      — Ну, а ты чего хочешь, Нил? Вот по жизни, только честно.       — Я хочу меньше ответственности.       Ребята понимающе затихли, но Ермаков продолжил:       — Я хочу быть меньше похожим на отца, я хочу, чтобы моя мать начала думать головой, я хочу, чтобы моя сестра выросла хотя бы единственным, может быть, нормальным человеком. Я хочу играть в группе, хочу помочь обездоленным, но хочу, чтобы это всё произошло как-нибудь без меня, шарите?       — Ну в пункте с отцом, я бы сказал, ты сам себе точно мешаешь, — тонко намекнул Руслан, и Нил кивнул, не отрицая своей глупости.       — Я брошу. Когда-нибудь, — отмазался он и резко сменил тему. — Как вы думаете, когда всё закончится, кем мы станем?       — Я, наверное, начну больше творить и окунусь в рэп, ну или хотя бы буду писать биты для других, — уверенно сказал Кашин, ожидая ответа от остальных.       — А я, может быть брошу эскорт и всё это дерьмо, когда разберусь, как мне жить без забот о деньгах. Может всё-таки справлюсь с собой и стану танцором, — с сомнением ответил Руслан.       — Я точно хочу в копирайт, во фриланс, а если не сложится, то, наверное, пойду в какое-нибудь издательство, — мечтательно произнёс Юлик.       — То есть разбредёмся каждый своей дорогой, да? — уточнил Нил, словив три озадаченных взгляда. — Ну, я хочу сказать, вы же понимаете, что это неизбежно?       — Ну, мы же семья, — туманно сказал Данила.       — Но ведь это не будет длиться вечно? — спросил Ермаков, произнося с ноткой горечи. — Просто, ну, ничто не может длиться вечно. Это сейчас нам всё равно, с кем спать, жить, кого любить. А когда мы станем старше?       — Время покажет. Думаю, сейчас-то нам ничего не мешает быть вместе, да? — ответил ему Онешко, грустно посматривая на него.       — И то верно.       Но слова Нила заставили всех задуматься, поэтому за столиком воцарилось неловкое молчание.

Xᴏчʏ ʙᴇᴘʜʏтᴄя ʙ ᴋᴘᴀй, гдᴇ мы лᴇтᴀли дᴘʏг зᴀ дᴘʏгᴏм; Гдᴇ чᴇᴄть ᴄтᴘᴏилᴀᴄь ᴋᴘылᴏм, гдᴇ мы пᴇᴘᴇжиʙᴀли ʙьюги; Гдᴇ лᴇтᴀли, чтᴏб лᴇтᴀть, тᴏльᴋᴏ тᴏгдᴀ ʙᴄё былᴏ иᴄᴋᴘᴇʜʜᴇ — Xᴏчʏ чтᴏбы мы ᴄʜᴏʙᴀ ᴄ ʙᴀми ʙᴄпᴏлыxᴀли иᴄᴋᴘᴀми. B тᴏм миᴘᴇ из ȹᴀʜтᴀзий, гдᴇ ʙᴄё бы пᴏшлᴏ иʜᴀчᴇ; Гдᴇ ʜᴇ ᴄʏщᴇᴄтʙʏᴇт бᴏли, гдᴇ мы ᴇщё чтᴏ-тᴏ зʜᴀчим; Гдᴇ ʜиᴋтᴏ ʜᴇ ᴘᴀздᴇлялᴄя, гдᴇ ᴋᴏмᴀʜдᴀ ᴇщё ʜᴀ бᴏᴘтʏ — Ища этот миᴘ, я, пᴏxᴏжᴇ, зᴀбᴘᴇл ʙ пʏᴄтᴏтʏ…

      — Пойду возьму себе шот, — Руслан выскочил из-за стола, стараясь затаить лёгкую тревогу из-за слов Дани.       Тушенцов пошёл извилистой дорогой, протискиваясь между парочками, танцующими медляк. В помещении стало темнее, поэтому он не всегда был уверен, что не наступил кому-нибудь на ногу, а от первой кружки ему стало достаточно душновато и хорошо, чтобы идти ровно.       Но до барной стойки Руслан всё же кое-как добрался.       — Ир, можно мне что-нибудь, только без молока и всякого такого?       — Как насчёт «Ангельских сисек»²⁵? — радостно предложила бармен, махнув своими светлыми кудряшками.       — А что в этих сиськах?       — А в сиськах у нас самбука, яичный ликёр и вишенки с сиропом.       — Давай, самое то.       — Отлично, подожди минутку.       Тем временем уже давно и довольно плохо держащийся на ногах Женя Калинкин уверенно шествовал со своей «Порнозвездой»²⁶ в коктейльном бокале в его сторону, чтобы по пьяни спросить о том, о чём он долго размышлял на протяжении часа. И вот, минув своих удивленных друзей, он прошёл почти уверенных несколько шагов, но оступился о свои же ноги и полетел, расплёскивая смесь ванильной водки, ликёра из маракуйи, просекко и льда, и шедро облил рубашку Тушенцова, успев только придержать бокал, сильно прижав его к спине Руслана. Тот сначала не понял, что произошло, но медленно обернувшись, тихо сматерился:       — Бля…       — Стой, прости, извини, сейчас исправим, — пробормотал Калинкин, поставив неловким и быстрым движением бокал на стойку, тут же придерживая парня за плечи и стараясь увести его куда-то.       — Куда ты меня ведёшь? — растерянно спросил он, пытаясь оттянуть за ворот свою рубашку, чтобы избавиться от липкой маракуйи.       — В туалет, сейчас отмоем.       — Я бы и сам справился, ничего страшного, — заверил Руслан, пытаясь вывернуться из его пьяной, но крепкой хватки.       Но Женя был непреклонен и уверенно подпихнул того ко входу в туалет, открывая дверь.       — Так, так, вот хо-о-оп, — Калинкин завёл его в помещение и закрыл за собой дверь.       Руслан рассеянно посмотрел в зеркало, но почему-то не на себя, а на Калинкина. Они были практически одного роста, но это единственное, что успел подметить юноша, рассредоточено путая пальцы, пока расстегивал пуговицы рубашки.       Калинкин неловко посмотрел на него через зеркало в ответ и встал у кабинки, ложась на неё спиной.       — Бля, зачем я так нажрался-то опять?       — Тот же вопрос могу задать себе, — смято ответил ему Руслан, поняв, что парень просто хочет рассеять пелену неловкости, возникшую между ними.       Он стянул с себя рубашку, обнажая своё подтянутое чуть смуглое тело, но напрягся, развернув рубашку и рассматривая пятно.       Женя решил, что как-то некрасиво стоять в стороне, и потянулся к своей чёрной кассирке, висящей на груди. Пока он копошился, Тушенцов залип в зеркало, рассматривая собеседника и на рефлексе оценив его внешность. У парня явно было каре, но сейчас он не мог понять, насколько длинное из-за того, что волосы были затянуты в аккуратный маленький хвостик на затылке. Мокрые маленькие прядки прилипли к его лбу, видать, парень от волнения немного вспотел. У него была лёгкая щетина, по форме напоминающая «эспаньолку», если он правильно вспомнил название, такая же тёмная, как и его волосы. Очки в совокупности с его причёской придавали ему некоторую элегантность, это он тоже успел оценить. Чувство стиля у парня явно присутствовало: до дотошности белые кроссовки на толстой подошве, такая же белая бланковая футболка спряталась под чёрной, хоть и явно дешёвой, но красивой кожанкой, и джинсы были ей под цвет. Его рука с изящными, но грубоватыми кожей, пальцами уже сжимала пачку влажных салфеток.       — Давай сюда, — виновато произнёс Женя и взял его рубашку в руки, уже успев вытянуть парочку очищающих салфеток.       Руслан противиться не стал, лишь принялся наблюдать за процессом того, как Калинкин начал натирать салфетками спину футболки.       — Значит, Руслан Тушенцов, да?       — Ага, — подтвердил тот, залипая на лёгкую пенку, сочащуюся из салфетки на ткань рубашки.       — Почему ты сбежал?       — Да как-то… — замялся Руслан, пытаясь сообразить, что ответить в оправдание на его трусливый побег. — Неловко стало.       — Стесняешься больших компаний?       — Скорее, хороших хореографов, которых уговаривают со мной повозиться.       — И много у тебя таких хореографов? — усмехнулся Калинкин, промывая пятно под струёй тёплой воды.       — Да не то чтобы много, пока что вот один, рубашку мою стирает.       Калинкин искренне и звонко засмеялся, улыбаясь во весь рот.       — А почему стесняешься?       — Боюсь не оправдать ожиданий, — честно ответил Руслан, слегка поёжившись.       — Своих или моих?       — Твоих, наверное, со своими я уже успел попрощаться.       — Зря, — коротко обозначил Женя, бросив в его сторону короткий взгляд.       — И почему же?       — Первое правило в моём клубе: научись верить в себя, — довольно произнёс Калинкин с мягкой улыбкой, подойдя с намоченной рубашкой к сушилке для рук.       В туалетной комнате послышался сильный воздушный шум — сушилка автоматически сработала и изо всех сил грела влажный участок ткани.       — В общем, Руслан, если хочешь, — громко начал говорить Калинкин сквозь гул. — То приходи, номер я тебе дам. Только учти, если ты этого действительно хочешь, тебе ничего не помешает позвонить мне и договориться. Хорошо?       — Хорошо, — уставился ему в спину Тушенцов, пытаясь разделаться со своим смущением.       Женя продолжал стоять у сушилки, но периодически посматривал на него:       — У тебя вообще есть какой-то опыт обучения, или не пробовал никуда ходить?       — Да нет, как-то не сложилось.       — Не бойся, придумаем что-нибудь.       — А ты в каком стиле танцуешь?       — В свободном, на самом деле, я люблю комбинировать стили, экспериментировать с элементами. Но больше всего я люблю вог²⁷. Это прям моё.       — Вог?       — Ну я же много работаю с моделями, как раз из моей любви к этому направлению. Он такой, знаешь, манерный, но дерзкий. Тебе, кстати, подойдёт: раскрепостит.       — Никогда не слышал.       — Ладно, мы с этим ещё поработаем, — улыбнулся Калинкин. — Ну, если захочешь.       Сушилка затихла, а Женя протянул ему сухую и чистую рубашку.       — Прости ещё раз, что налетел.       — Да ничего, видимо, это была судьба.       — Ага, должно быть. Ну что, продиктуешь номер?       Женя дождался пока тот наденет рубашку, продиктовал ему свой номер и, когда парень помахал ему рукой и скрылся за дверью, он кое-что осознал: он совсем забыл спросить то, что хотел. Виделись ли они где-то раньше?

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Руслан вышел из туалета и ему казалось, что он пережил как минимум лёгкий отрезвляющий удар. Его переполняли эмоции: и дрожь волнения, и радость за свою смелость, что он сделал первый шаг и какое-то знакомое чувство сильной симпатии, которое он испытывал крайне редко. Ноги сами его привели обратно к бару, он взял свой шот и залил его в рот, прямо на месте, жмурясь от сладости и жжения в горле из-за алкоголя.       В ушах стоял кричащий шум гитар, и он узнал одну из композиций «Soviet Soviet», кажется, это трек «Lokomotiv». Толпа начала дико отплясывать и мошиться, пацаны бежали на других пацанов, обливали друг друга пивом и кричали вместе с визжащими девчонками. Ребята прыгали и толкали друг друга, смеясь и рыча во всю глотку, пока Руслан пытался осторожно пройти к столику, но пару раз всё равно случайно рухнул на кого-то и делал вид, что тоже скачет со всеми.       — Ну что, так и будем сидеть? — спросил Кашин, хлебнув разом виски из обновлённого тумблера, поставив его на столик и встав с места. — Пойдём!       Он взял за руку Руслана, другой подхватив за руку Онешко и потянув за собой. Юлик не растерялся и схватился за руку Нила, завлекая его вместе с ними. Кашин щедро охватил объятиями троицу и ворвался в толпу, буквально прижимая их к себе и начиная радостно беситься на танцполе. Нил буквально не ожидал такой резкой встряски после «Собаки» и двух шотов с романтичным названием «Скользкий сосок»²⁸, поэтому координацию немного потерял и оторвался от своей компании, зачёсывая пальцами свои розоватые кончики волос назад. И тут он заметил милую стройную девушку с пухловатыми щёчками и губками, светлым каре и умиротворённой улыбкой. Она сидела за столиком неподалёку и наблюдала за картиной всеобщего весёлого бешенства и посмеивалась со своей, возможно, подругой — видно другую девушку не было, но та с ней определённо хорошо проводила время.       Ермаков поймал себя на мысли, что объект его внимания очень даже ничего, но почувствовал толчок — юноша сам не заметил, как тупо встал посреди толпы и рисковал стать грушей для битья, потому что пьяные и, может быть, не только пьяные, девушки и парни скакали, как ненормальные.       Он тихо покинул танцпол, можно даже сказать, что скрытно, и быстро шмыгнул за дверь мужской уборной. Прикинув, что вроде бы никого не наблюдается, парень спрятался в кабинке и принялся стягивать с себя тугой кроссовок. Он долго возился и аккуратно вытащил маленький зиплок, прячущийся в носке. Вскрыв его и вытащив таблетку, он вдруг начал пялиться на неё, справляясь с лёгкими уколами совести, что напоминала сегодняшние слова гулким эхом в голове:

«Я хочу быть меньше похожим на отца, я хочу, чтобы моя мать начала думать головой, я хочу, чтобы моя сестра выросла хотя бы единственным, может быть, нормальным человеком. Я хочу играть в группе, хочу помочь обездоленным, но хочу, чтобы это всё произошло как-нибудь без меня, шарите?».

      «Ну в пункте с отцом, я бы сказал, ты сам себе точно мешаешь».

«Я брошу. Когда-нибудь».

      Нил в какой-то момент замялся, но всё равно кинул таблетку в рот, успокоив себя мыслью, что под «когда-нибудь» он не имел в виду «сегодня».

Я ᴄᴏжᴘᴀл ᴄᴇгᴏдʜя тᴘи плᴀᴄтиʜы дᴇмидᴘᴏлᴀ, Я ᴄпᴏᴋᴏᴇʜ. Вᴄё ʜᴏᴘмᴀльʜᴏ ʙᴏᴏбщᴇ. Мᴏё тᴇлᴏ ᴀxʏᴇлᴏ мᴀᴘᴀȹᴏʜить ᴄʏтᴋᴀми ʜᴀ этᴏй ᴄᴏли²⁹.

      Он вышел и принялся искать в толпе кого-нибудь из знакомых, чтобы снова слиться со всеми. Размеренный биток пульсировал в ушах, а голос эхом прокатывался по голове, заставляя Нила медленно раскачиваться и подтанцовывать, но вдруг почувствовал, как его повело само собой. Он начал залипать на мерцание фиолетовых вспышек и чувствовать, как из-под ног медленно исчезает пол, будто вот-вот он взлетит и начнёт идти по облаку. Он не обращал внимания на людей, перестал искать знакомые лица и просто сливался со светом прожекторов, растворяясь в лёгком покалывании и тусклом ощущении расслабленности. Он чувствовал, как его руки вяло бьются о чьи-то тела, и шёл бесцельно вперёд, как вдруг ощутил, что кто-то его словно подхватил на плаву.

Mᴇʜя тᴘᴏгᴀᴇт ᴘʏᴋᴀми, тᴀ ᴋᴏтᴏᴘᴏю ʜᴀзыʙᴀют ʜᴇдᴏтᴘᴏгᴏй. Пᴏтиxᴏʜьᴋʏ пᴏʜимᴀю тᴏ, чтᴏ дᴇтᴋᴀ этᴀ тᴀ ᴇщё ᴏᴄᴏбᴀ.

      Нежная рука схватила его за запястье, и он растерянно обернулся, даже не поняв кто это. Он просто осторожно взял девушку со светлыми волосами за руки и начал нелепо подёргивать их то на себя, то от себя, уподобившись танцующей парочке неподалёку и очерчивая стопами короткие полукруги, не смещая пятки. Девушка лишь улыбалась и напевала в ответ, поддерживая его в ленивом танце. Нил тоже решил запеть вместе с ней и улыбался ей так, словно был с ней всю жизнь, а улыбка была у него тёплой и красивой.

Гᴇᴘᴏиʜᴏʙый милᴋ-шᴇйᴋ ᴄтᴀʙят пᴀᴘʜи мᴏᴇй дᴀмᴇ, Я ʙтыᴋᴀю ʜᴀ ʜᴇё ʙ отᴘʏбᴇ, я ʙ ʜᴇё ʙтыᴋᴀю.

      Девушка представилась Женей и услышала в ответ текучее «Данил», кажется она что-то сказала про громкость, но парень её почти не слушал, он откровенно задержал взгляд на её больших глазах, наслаждаясь цветом её радужек и ощущая как пространство само по себе наклонялось, вертелось, замедлялось и ускорялось, в какой-то момент обретая состояние шёлковой волны, что будто плескалась ему в спину.

Tʏт ᴋᴏᴘᴏль и ᴋᴏᴘᴏлᴇʙᴀ, ʙмᴇᴄтᴏ Cᴀши Kᴏʙᴀлёʙᴀ.

Ермаков наклонился к её уху и туманно произнёс слова в такт с песней, густым и соблазняющим низким тоном:       — Ты танцуешь ахуенно, а я просто самый клёвый.       Девушка только засмеялась и приобняла его, покачиваясь вместе с ним, но вдруг просто отпустила его и с той же загадочной улыбкой исчезла, оставляя Нила одного, и тот понял, что его трясут за плечи, заставляя обернуться. Кашин стоял и что-то кричал ему, то и дело кидая взгляд на выход.       — Блять, — в мгновение ока протрезвел Нил.       — Надо валить, пошли к Ире.       Нил старался не смотреть в сторону полицейских, что уже начали что-то кричать в толпу, привлекая к себе внимание. Онешко и Тушенцов быстро метнулись следом за ними уже знакомым маршрутом.       — Ира, быстро, открой нам, — Кашин в тихой панике, но инициативно бросил бармену, и та тут же незаметно подлетела к чёрному ходу.       — Полиция! Внимание, нам поступила информация, что тут находятся несовершеннолетние в нетрезвом состоянии! Всем соблюдать спокойствие, готовим документы! — кричал один из ворвавшихся, как только музыка резко замолкла и включился обычный свет.       Ребята быстро проскочили за дверь и услышали, как за ними захлопнулась дверь. Они бегом метнулись по коридору, лишь услышав, как Онешко схватил кого-то по пути, и уже впятером буквально выпрыгнули на улицу, быстро спускаясь по небольшой металлической лесенке.       — Быстро нахуй! — увидел Руслан полицейский бобик за поворотом, и убегающий по мокрой траве на высокий холм, что вёл к дороге на остановку.       — Я уже не могу бежать, мы оторвались, давайте остановимся! — кричал в ответ бегущий позади парень, которого зацепил Онешко.       Пятёрка остановилась, как только они забрались на холм и начали судорожно глотать воздух. В глотках было сухо, а лёгкие словно наполнила кровь, поэтому они буквально чуть не упали на землю, то и дело посматривая вниз. И только после того, как все дружно отдышались, Руслан вяло бросил подключившемуся к ним парню:       — Привет, Илюх.       Илья был безумно похож на Юлика, а густые брови были прям их отличительной чертой, поскольку они были родственниками, хоть и не близкими. Он был его двоюродным братом и неплохо общался с ребятами, правда подробностей их интимной жизни не знал по просьбе Онешко, поэтому ребята делали вид, что они просто друзья. Пока что эту легенду держать удавалось. Юлик очень переживал по поводу его мнения, а его «семья» это уважала.       — Ну, что, и куда теперь мы пойдём?       — Да хрен его знает, сколько сейчас вообще времени-то? — озадачился Ермаков, туманным взглядом окидывая дисплей своего телефона, — Сейчас одиннадцать, ага, — а потом резко опомнился. — Бля-я, я все вещи там оставил.       — Да ладно, позже заберёшь, всё равно сейчас всех по бобикам растащат, а Ира будет закрывать смену через пару часов, — махнул Кашин. — Ну что, попробуем пройти в общагу?       Илья пожал плечами и проверил, не был ли открыт его рюкзак, пока он бежал.       — Попробуем, — кивнул Руслан, встав с грязной травы и отряхнувшись.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Они ждали автобус недолго, но успели немного продрогнуть на остановке: на улице сильно похолодало после дождя, ветер противно скользил по коже, сильно зализывая начинающие прорастать за остановкой растения. Выцветшая оранжевая мусорка была переполнена, а мусор из неё прямо валился — ветер выбил пивной стаканчик и какие-то окурки с верхушки и принялся пинать их по мокрому асфальту всё дальше и дальше, обваливая их в грязи.       Одинокий и почти пустой автобус быстро подъехал, и парни начали в него заходить, обойдя кондукторшу и проведя студенческими билетами по терминалу в её руках.       Руслан с Юликом сели напротив Кашина и Ермакова, а неподалёку от них на одиночное место уселся Илья, развернувшись к ним:       — Думаете, пустит? Мы уже на полчаса опоздали.       Автобус тронулся с места. Нил всё ещё ощущал опьянение и дурман, но постепенно начал отходить: после такой встряски организм будто выбросил из себя токсины вместе с адреналином. Он смотрел на пролетающее в окнах небо и ряд свадебных магазинов: ночь сегодня была скромной и не спешила набрасывать свою тень на город, но смурные облака сделали часть работы за неё. Серость накрывала верхушки домов влажной тряпкой и выжимала из себя все соки. Ролл-ставни всех магазинов, мимо которых они проезжали были уже давно опущены, но зато можно было разглядеть изящные белые платья на витринах. Нил не думал ни о чём, скорее просматривал пыльную плёнку через проектор, но это завораживало его и создавало в груди приятную тягучую волну, вспоминая только одно: эти глаза. Он должен увидеть их снова.       Приехали они быстро, почти молча зашли в кампус и начали подниматься по лестнице, готовясь к разносу от комендантши.       — А вот и наши молодые люди, куда это вы собрались? — остановила их противным тоном бабулька, сидящая за кривым затёртым столом. — Я вас никуда не впускала.       — Да ладно Вам, — закатил глаза Онешко.       — Вот идите туда, откуда пришли, правила для всех, Онешко, — строго и ядовито процедила женщина и вновь уставилась в пузатый маленький телевизор, стоящий прямо на столе.       — Да мы всего-то опоздали на полчаса! — попытался уломать женщину Кашин, но та была непреклонна: просто проигнорировала его, выжидая пока парни уйдут.       И они поняли, что выбор невелик: либо мирно уйти и не наживать себе проблем, либо она вызовет охранника и их прогонят силой. Кашин махнул рукой, мол, «пошли, хрен с ней», и они вышли из коридора на лестничную площадку. С досадой спускаясь по лестнице они рассматривали кашпо с растениями и пришли в холл, где на них грозно смотрели заказные бюсты неизвестных людей, даже стояла парочка полноценных статуй, похожих на богинь плодородия. Этаж являлся некоторой экспозицией: тут и мрамор, и стены в авангардном стиле, и фотографии талантливых студентов, небольшие ряды растений и вывешенное полотно на входе: «Добро пожаловать».       Ребята сели на диванчики у входа и принялись размышлять, куда можно пойти. Запустят обратно их теперь только утром.       — Может, снимем хату на несколько часов? До туда недалеко.       — Настроение напакостить, — пнул воздух Кашин, засунув руки в карманы.       Илья загадочно заулыбался и посмотрел на Данилу:       — Можно.       Ребята начали смотреть, как Илья принялся вытаскивать что-то из рюкзака. В его руках оказалось несколько разных баллонов с краской.       — О-о, — шкодливо оценил замысел Кашин и посмотрел, нет ли камер по периметру.       — Ну что, ребят, пришло время спустить пар, — раззадорил всех Руслан и взял у Ильи баллон.       Кашин удостоверился, что камер нет, и с блаженством принялся трясти баллон, пшикнув зелёной красой в глаза бюста какого-то бородатого мужика. Пятно было широким и ярким, Даниле понравился результат, и он принялся хаотично орошать краской всё подряд.

Я ʜиᴋᴏгдᴀ ʜᴇ бʏдʏ ᴘᴀбᴏтᴀть, Ни зᴀ чтᴏ ʜᴇ ᴏᴋʏʜʏᴄь ʙ этʏ пᴘᴏпᴀᴄть, Бʏдʏ ᴄᴀмым пᴇᴘʙым ʜᴀ глʏпᴏᴄть, A для мᴏᴇй мᴀмы — этᴏ пᴘᴇᴄтʏпʜᴏᴄть³⁰.

      Руслан обнаружил, что розовая краска будет прекрасно смотреться полосой на глазах одной из муз, но на этом он не остановился. Нарисовав ей симпатичный кружевной лифчик, он присел на корточки и с энтузиазмом принялся рисовать на ней неприличные стринги.       Онешко засмеялся и синей краской сделал ей вульгарный макияж, а потом баловства ради наклонился к Тушенцову, вознёс над ним аэрозоль и тихо произнёс:       — Пш-ш!       Тушенцов испугался и, развернувшись к нему, пшикнул на него розовой краской по-настоящему. Теперь у Онешко на груди красовалось щедрая розовая клякса.       — Ах та-а-ак! — со смехом проговорил Онешко, надвигаясь на него. — Ну, держись!       Он удерживал палец на кнопке и распылял синеву на его рубашку, пока тот в ответ не растерялся и принялся обороняться розовой. Они начали бежать друг от друга и не глядя обороняться красками, пока Нил рядышком расписывал красной краской геометрические фигуры на теле второй музы, стоящей неподалёку.

Я бʏдʏ зᴀʙтᴘᴀᴋᴀть ʙᴇчʜᴏ ᴏбᴇдᴏм, Hᴀ ᴋᴘᴏʙᴀтᴋᴇ, ʏᴋᴘыʙшиᴄь плᴇдᴏм. Bᴄᴇ ᴄпᴘᴏᴄят: «Kᴀᴋ ты? Kᴀᴋ ʜᴀᴄтᴘᴏᴇʜиᴇ?», Я ᴏтʙᴇчʏ: «Oʜᴏ ᴏxʏᴇʜʜᴏᴇ».

      Ермаков раздухарился и стал делать пунктирную дорожку на полу алыми полосками, а затем пришёл к одному из бюстов и начал бесцельно его окрашивать. Илья же решил, что жёлтого разнообразия не помешает, поэтому присоединился к нему, нарисовав серп и молот у плешивого философа на лбу.       Тем временем Руслан и Юлик устали бегать и повалились на пол, и Юлик воспользовался тем, что Илья их не видит и звонко шлёпнул Тушенцова по заднице.       — Я выиграл! Моего цвета на тебе больше!       — Ты себя-то видел, свинка Пеппа?       С довольным видом парни остановились, отойдя от своих художеств, а Руслан с Юликом замолчали, наблюдая за ними.

Тᴇм, ᴋᴇм я ʏxᴏжʏ — зᴀбʏдʏт. Tᴇм, ᴋᴇм я ʙᴇᴘʜʏᴄь — зᴀпᴏмʜят. Hᴏ лучшᴀя пᴇᴄʜя ʜᴇ тᴀ, Чтᴏ пᴏᴇтᴄя пᴘᴏ мᴇʜя.

      — Чего-то не хватает, вам не кажется? — Данила посмотрел задумчиво на полотно у входа и посмотрел на красные буквы.       — И чего же? — повернулся к нему Ермаков, а Кашин взял баллон из его рук.       — Правды, — ухмыльнулся Кашин, взяв стул, и начал пододвигать его поближе ко входу.       Забравшись на него и встав, он поднял руку и начал писать тонкой красной струйкой краски. Когда он закончил, то слез со стула и посмотрел на плоды своего труда.       — Вот, теперь, всё честно.       Парни посмотрели на полотно, где теперь красовалась надпись:

«Добро пожаловать в самый хуёвый ВУЗ».

      — У Иры смена заканчивается, она сейчас будет смену закрывать, пойдём я вещи заберу, — попросил Нил, посмотрев на часы и парни начали отдавать свои баллоны Илье.       Быстро собравшись, они вышли из общежития, предвкушая утренний переполох. Вы спросите, а в чём смысл этого некрасивого обращения с плодами чьего-то непосильного труда. Да ни в чём, детская шалость и только. А когда в детской шалости был хоть какой-то смысл? Беззаботность — пережиток детства, который мы храним как сувенир. Этот сувенир — настоящий талисман везунчиков, придающий силу творить безрассудные вещи. Вседозволенность — всего лишь её сестра-близнец, с которой её постоянно путают. И мальчики тоже не были исключением. Эфемерный подарок от детства в наших головах — это воспоминания. Почему же для них этот подарок так плох? Может, потому что воспоминания были неприятными? Может, никому не было дела до них, и всё, что у них осталось от этого времени сахарной ваты — это жалкая беззаботность, которую они используют при любой возможности?

Я бʏдʏ бᴇᴄпᴏдᴏбᴇʜ, зʜᴀя, Чтᴏ ʙы бʏдᴇтᴇ ʜᴀ мᴇʜя глядᴇть. Я бʏдʏ бᴇᴄпᴏдᴏбᴇʜ, зʜᴀя, Чтᴏ ʙᴀм ᴀxʏᴇʜʜᴇй, чᴇм мʜᴇ здᴇᴄь.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Если бы Нила спросили, что такое жизнь, он бы не смог ответить вам однозначно. Нил живет моментами, живет интуитивно, почти так же, как играет на гитаре. Но ведь не так просто играть на гитаре, верно?       Чтобы освоить инструмент, нужны хотя бы какие-то базовые знания. Во младенчестве все мы беззащитны, но с ранних лет человек учится жить, как и играть на гитаре. Он узнаёт, что мир подчиняется каким-то фундаментальным законам, именно поэтому гитара выглядит как гитара: у неё должен быть корпус, должна быть эта широкая дырочка, впускающая в себя звук и позволяющая ему резонировать. Так мир получает нас: наши голоса, наши мысли, наши ошибки, наши идеи и наши души. А как один звук уходит — что-то кончается, нота или целая композиция. Гриф, который Нил старательно настраивает, — это самоконтроль, наша база инстинктов и потребностей, чтобы выживать в мире и в обществе.       А что же струны? Ох, струны — это те самые эмоции, гормоны, ощущения, чувства, испытания, что проходит человеческий мозг. Струны имеют свойство рваться — так мы узнаём, что с нами что-то не так: если струну, отвечающую за любовь, задирать больше всего, она так или иначе не выдержит напора и грустно повиснет на грифе безвольной соплёй. Если струна гнева однажды порвётся — то у вас явно вспыльчивый неуёмный характер.       Что же можно сказать о Ниле? Его гитара часто расстраивается, а струна, отвечающая за гнев, редко получает удар. Иногда гитара сама по себе живёт: часто фальшивит. Но мы же с вами знаем, в чём дело?       И Нил, возможно тоже знает. Но он играет, иногда даже на расстроенной, потому что это ему не сильно мешает, как ему кажется. Он обманывает себя, что всё звучит хорошо.       Ночевать под мостом — не самая лучшая идея, но другой, дешевой идеи, попросту не было. Широкий бетонный гигант прятал под собой пятерых парней, приютив их на островке, на котором сам же держался огромными ногами-колоннами, татуированными краской и непристойными посланиями.       Здесь почти всегда было сухо, песок был влажным только на краях этого островка, поэтому они могли не беспокоиться о дискомфорте, вызванным сидением на мокрой земле, а это явно был плюс.       К ночи непогода, похоже, решила не терзать город дождями и холодом, но лёгкий ветерок её сонных придыханий всё щекотал кожу. Вода реки, над которой стоял мост, была тихой и спокойной, но чуть журчала, безответно болтая с парнями, усевшимися неподалёку у одной из колонн. Над рекой виднелись слабенько сияющие звёзды — за городом их почему-то видно лучше, но редко кто туда выбирается, чтобы рассмотреть их. Мерцали они на тёмно-синей пайетке неба, и даже намека нет на тучи, что были днём. А под шатром неба возвышался их университет, на небольшом холме, практически через набережную от реки.       Тихое журчание речки перебивали голоса и звуки ленивого потрунивания на гитаре в руках Дани Ермакова, который не особо сейчас задумывался о жизни, мире, да и вообще о чем-то таком вот, ерундовом. Он пытался вспомнить аккорды «Вишнёвого блейзера», но память благодаря алкоголю и той таблетке решила уйти в краткосрочный отпуск.       Руслан без зазрения совести лёг головой на колени Юлика, но тот побаивался начать его гладить по волосам, потому что рядом сидел Илья и смотрел на них пьяным взглядом. Как удачно подвернулся по пути от «Чёрного Кота» алкомаркет, а ночь так и нашёптывала закупить парочку бутылок дешёвого портвейна.       — Жалко, что катамараны ещё не открыли, — вздохнул Кашин и мечтательным расфокусированным взглядом посматривал на широкую реку.       Нил продолжал наигрывать какой-то спокойный мотив, медленно перебирая струны.       — Наверное, до лета будем ждать, у мужика бизнес по весне чуть не рухнул, — предположил Онешко.       Ребята невольно вспомнили, из-за чего, и резко замолкли.       — Неужели с этого моста можно так прыгнуть, ну… — прервался Илья и с осторожностью уточнил. — Насмерть.       — Тут высоковато, можно не так приземлиться, — подумал вслух Руслан и замолчал, тихо сказав в сторону Дани, — Извини.       — Да ничего, я… и сам об этом думал.       Осталось ждать относительно недолго — в шесть утра они могут спокойно вернуться, но, кажется, никто не планировал этого дожидаться. Илья уже начал часто зевать, у Кашина опустела голова и он уже начинал засыпать посреди разговора, Юлик же уже привык к ночному бодрствованию из-за учёбы, а Руслан просто сбил режим до неприличного сильно, поэтому ещё держался, Нил же устал, но понимал, что не уснёт.       Он почувствовал, как в кармане коротко включилась вибрация. Он вытащил телефон и уставился на дисплей, а позже начал надеяться, что Кашин не ляжет головой ему на плечо, потому что он уже покачивался на месте и клевал носом, почти закрыв глаза. Нил осторожно прикрыл руками телефон и продолжил смотреть на сообщение, не зная, что и чувствовать.

Нейробиолог Хороший братик.

      Он поджал губы и спрятал телефон в карман, с надеждой, что этот напряжённый мотив когда-нибудь оборвётся на струне признания. Но сейчас он к этому не готов. Сейчас время струны, отвечающей за тревогу, а вместе с ней вот-вот порвётся струна вины.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Не каждый день начинается так спокойно. Так думал и Хованский Юрий Михайлович, медленно проходя коридор и направляясь к преподавательской. Хороший картонный стаканчик с кофе придавал этому утру прекрасный бодрящий запах, а солнце ярко сияло из окна, предвещая отличный размеренный рабочий день. Кажется, он забыл дома пару курсовых, но вряд ли бы он добрался до их проверки, в преподавательской лежала гора таких. И тут послышалось, как сзади торопливо кто-то надвигался следом, но он не предавал этому значения — по любому кто-то из студентов осуществил свою мечту поймать его и сунуть в нос ещё одну под копирку набросанную за ночь работу.       Вот только он слегка ошибся. Юрий Михайлович никак не ожидал в семь утра в такой замечательный день оказаться прибитым к стене хорошим толчком в спину, никак не ожидал, что его развернут и прижмут локтем у горла к холодному бетону, а ему в глаза будет смотреть яростный и очень болезненный взгляд человека с отёкшими глазами.       — Пх`изнавайся, это ты сделал? — крикнул ему в лицо Ларин.       Ах, Ларин. И снова он его головная боль, того и гляди, когда-нибудь один из них прикончит второго. И будь Хованский проклят, он очень хотел уже это сделать, хотя бы уже потому, что сердце пропустило пару ударов от испуга.       — Фотогх`афии, Хованский, ты их подкидываешь? Чего ты хочешь добиться?       — Эй, Ларин, ты совф`ем уже поехал кукуф`кой, какие ещё фотографии? Я тебе что, маленькая девочка, такой хуйнёй заниматьф`я?       — Говох`и пх`авду! — он с силой ударил в стену, а Хованский сжался, ведь ещё чуть-чуть, и лицо преподавателя могло бы быть хорошо разбито, если бы тот ударил ближе.       — Я клянуф`ь, я не понимаю о чём ты, ты что, совф`ем больной?       — Как это… не понимаешь…? — Ларин вдруг опомнился и осознал, что уже держит Хованского за ворот свитера.       Дмитрий Александрович был напуган до чёртиков не меньше Хованского. По правде говоря, он правда стал сам не свой. Эти непонятные анонимные подтрунивания знатно измотали его, и он реально не знал, когда именно потерял от этого рассудок.       Он резко отпустил его, а Хованский продолжал стоять и пялиться на его растерянный вид. Затем гордо поправил одежду и прокашлялся, не собираясь уходить.       — Ларин, ты ф`ошёл с ума?       Это был первый вопрос, намекающий на какую-то заботу от сочувствия, который когда-либо вообще мог задать ему Хованский. Ещё вчера он и не думал, что это что-то реальное: Юрий не всегда такой гандон, каким бывает обычно. Но Ларин на это не купится. Доверие — слишком большая роскошь в его ситуации, да ещё и к человеку, враждующему с ним с первой минуты знакомства.       — Ты, конечно, я понимаю, ну… у тебя ф`вои тараканы, но… — Юрий снова прокашлялся, выдавливая из себя тактичность.       Что же, умение Ларина быть нападающим хищником его приятно удивило. И вызвало у Хованского интерес, каким ещё может быть его оппонент.       — Не х`ойся у меня в голове, — холодно процедил Ларин и пригрозил ему пальцем, злобно глядя ему в лицо. — Ещё хоть х`аз ты полезешь ко мне или в мою жизнь, я тебе обещаю, я узнаю, зачем, и найду, как тебя наказать за это, ты меня понял?       — Нужен ты мне, Ларин. Как лягушке — ф`апоги.       — Вот и славно, — Дмитрий не был похож на себя в этом амплуа грозного мстителя, но вполне органично в нём смотрелся.       Но наблюдая, как Ларин уходит по коридору прочь, Хованский понял, что его угроза была не такой уж и устрашающей. Скорее интригующей и вызывающей сильный интерес. А любопытство Хованского ещё ничего не могло остановить, ведь он был из тех, кто войдёт в дверь, где написано: «Не заходить».       И он накрепко задумался, глядя ему вслед, что же такого могло случиться, что же могло довести его, чёрт возьми, Ларина Дмитрия Александровича, что всегда был в образе напыщенного интеллектуала, до такого страшного состояния. А главное, кто так усердно добивается этого? И зачем?       Что же касается Ларина, он растерялся ещё больше. Кому ещё может быть выгодно так изводить его? Кто этот чёртов Нейробиолог, зачем ему издеваться над ним, а главное, в чём смысл всего этого безумия? Одно он знал точно — это мог быть только тот, кто может быть в университете.       Дмитрию было необходимо отвлечься. Он знал два способа, а сейчас доступен лишь один.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

      Кого-то успокаивает сон. Так вы можете сказать о Даниле Кашине, если увидите, с какой страстью тот завалился на свою кровать и тут же отключился, успев снять по пути только обувь. Сон — замечательное лекарство, лучший ускоритель времени и худший путеводитель в похмелье на следующее утро. Сон — замечательный миг забытья, замечательный миг провала в памяти и сознании, замечательный гость ночи, который, увы, пришёл не ко всем. Например, к Дане Ермакову.       Он мечтательно сидел на своём широком столе в своей комнате и покуривал сигарету перевязанной рукой. Ах, да. Он повредил её, порезавшись о стекло разбитой бутылки, не заметив её, когда они уходили. Кашин в какой-то момент случайно приуснул снова, и бутылка упала на камень рядом, когда он неудачно расслабил руку, а Нил, пытаясь его поднять не выдержал и упал ладонью на стекло. Ну, ничего, заживёт — они перебинтовали его ладонь на скорую руку, простите за каламбур.       От пота ладонь немного щипало, но Нил не особо это замечал. Он продолжал курить и смотрел на две нелепые картинки в рамочках, которые он нарисовал карандашом под кислотой когда-то. Он хмыкнул, пытаясь придумать им название. Кашин замычал и повернулся к стене на кровати, что-то пробубнив во сне.       Ермаков отвернулся от белой стены и уставился на дым, вслушиваясь в голоса за стеной. Кажется, Руслан и Юлик тоже не спали. В какой-то момент он услышал громкий стон Тушенцова и усмехнулся, удостоверившись, что спал только Кашин.       Денёк был тяжёлый. И если Кашина успокаивал сон, Юлика — сладкое забвение, то Руслана — секс.       Неужели в полседьмого утра никому больше не хотелось спать?       Ермаков лениво встал со стола и потушил сигарету о пепельницу, которую заранее забрал с кухни. В домашней белой футболке и шортах он направился на выход из комнаты и в коридоре успел понять, что тут звуки гораздо громче.       Он без стеснения прошёл несколько шагов до комнаты, которую они заняли и зашёл, открыв дверь. Руслан, верхом на Онешко, жадно тянулся к нему и осыпал его поцелуями. Впрочем, как и всегда. Ермаков лишь осторожно и тихо прикрыл дверь, чтобы не было слышно в другой комнате, и прошёл в сторону своей тумбочки, оказываясь с ними в непосредственной близости.       И, он должен был признать, картина была очень даже горячая.       На какой-то момент он даже залип. Руслан был изящен и бессовестен одновременно: он жарко прошёлся губами по щеке и замер у рта Онешко, будто не замечая ничего вокруг. Хотя может так и было — они же всё-таки пьяны. Юлик же как заколдованный застыл под ним и глотал воздух, не зная, что лучше делать: дышать или завлечь в новый поцелуй Руслана, потому что в руке Тушенцова уже находился его член, и вряд ли он собирался на этом останавливаться.       Даня аккуратно потянул на себя ящик и начал в нём рыться, отчего парни в постели внезапно замерли и повернулись на шорох.       — Я вам не мешаю, — успокоил их Ермаков, достав нужный ему зиплок. — Можете продолжать.       — Присоединиться не хочешь? — о нет, он знает этот взгляд.       Именно так смотрит Руслан, когда жадно глушит что-то в себе наслаждениями. И он знал, какого это, быть под ним и видеть его всю ночь. Этот испепеляющий животной пьяной страстью взгляд. И он заражал настолько, что Нил в какой-то момент закусил губу и помотал головой. Наваждение, которое даёт его аура, иногда просто чертовски гипнотизирует.       — Нет, пожалуй, я… — он сглотнул, когда пьяный Руслан медленно опустил руку на его торс под футболкой. — Я хочу поиграть в зале, так что, сегодня, пожалуй, нет.       Браво, хоть в чём-то он может себя сдержать. Тушенцов словно снял свои чары и вернул всё своё внимание Онешко, вдавливая его в кровать с новой силой. И Юлику было от этого только лучше: он рвано задышал и зажмурился под его прикосновениями.       Нил испугался, что испытывает дежавю. Потому что так уже было.       Он на глубоком вдохе отсчитал до пяти и вышел из комнаты. Иногда взгляд Руслана был настоящей сывороткой правды — он мог вытянуть из тебя абсолютно все мысли и чувства, видел твоё тело так же как астролог может увидеть тебя по натальной карте, проводя пальцем по твоим родинкам и исследуя линии, что их соединяют. Он мог вдохнуть в тебя свою магическую пыльцу, и ты окажешься опустошён до последней капли, чувствуя только эйфорию и беспамятство. Он мог кричать твоё имя, он мог красиво выгибаться, он мог так чувственно дышать и издавать такие звуки, которые не издаст ни один из лучших инструментов на планете. Он мог тебе подчиниться, и в тот же момент владеть тобой без остатка. Как это работает — Ермаков никогда не мог понять. Что же в нём включается, когда ему плохо и больно, когда он ищет утешения в скользких движениях, сильных толчках и запахе человеческого тела? Неужели он и правда нимфоман?       А главное, что его сделало таким?       Ермаков надел чёрную рубашку, нацепил очки, натянул джинсы заранее перед выходом и посмотрел на пакетик в своей руке. Осторожно зашёл обратно к себе, уселся за стол и рассыпал порошок на столе, думая, что когда-нибудь всё это закончится передозом. И его отпустит. Всё отпустит.       Он взял со стола небольшой кусочек трубочки, которую обрезал когда-то после выпитой им колы со льдом, и повертел ею в пальцах. Он знает, что это очередная ошибка. И когда-нибудь он её исправит. А сейчас он медленно наклоняется к деревянной поверхности, приставляет конец трубочки к порошку и начинает втягивать его носом, чувствуя, как разъедает ноздрю и как по носоглотке противно жжёт.       И вокруг резко закружилось, обратившись в световую игру.       Всё двоилось и окрашивалось. Сияло блеском и таяло как лёд. И он поднялся, кое-как нащупав гитару рукой, направился в коридор, услышал тихий крик Руслана и сдавленный вдох Онешко. И ушёл из их пристанища, стараясь не думать ни о чём. Ему точно нужно успокоиться. Пусть все думают, что с ним всё как обычно, хоть это и не так.       Пусть всё будет хорошо. Пусть. Пусть, все будет как обычно. Пусть он сейчас спокойно пройдёт мимо укоризненного взгляда комендантши, пусть он спокойно пойдёт по пролёту, что превратился в ступенчатый водопад, пусть он спустится на тот прекрасный этаж, над которым они так надругались, где статуи ожили и смотрели на него жёлтыми кошачьими глазами, и выйдет на свежий воздух, на улицу, где плоское солнце показывает ему плоской мультяшной рукой большой палец.       И очнётся после автопилота за рулём крейсера, что качается на сцене, где он сидит в конце актового зала и где чёрные шторы напоминают космические просторы.       Очнётся с гитарой в руке и закрытыми глазами в полном одиночестве будет наигрывать весёлый мотив, напевая под нос.       Ему всё больше и больше кажется, что он не на своём месте. Кто-то другой должен был здесь быть.       — Космический крейсер, полный травы³¹… — он словно слышал себя со стороны и нащупывал слепо струны. — С далекой замкадной звезды.       Он даже не услышал чьи-то тихие шаги, что направлялись сюда.       — Желает меня загубить… — уныло улыбался он и продолжал играть, нащупывая взглядом человека, что зашёл, но не мог понять, кто это. Фиолетовый-фиолетовый плывущий мужчина в эктоплазме шёл прямо к нему.       — Ла-ла-ла… Херовы мои дела… — бесцельно пропел он и начал разглядывать уже нормальный образ вошедшего.       — Здх`авствуй, Даня, — настороженно поприветствовал его Дмитрий Александрович.       Ермаков резко очнулся и сглотнул, понимая, что всё ещё обдолбан.       — Здравствуйте, — сжевал Ермаков, резко затихнув и положив гитару на стул, стоящий рядом.       — Ты не пх`отив, я пх`исоединюсь? — кивнул Ларин, показывая укулеле в своей руке.       Не спалиться, главное, не спалиться.       — Ты чего такой бледный? — не дождался ответа профессор и поднялся к нему на сцену.       Ларин любил помузицировать на укулеле, это помогало ему собрать мысли в кучу.       Особенно важно ему это было именно сейчас, когда он несколько минут назад чуть не избил своего врага по цеху.       — А да я, знаете, не выспался, и что-то сон не идёт, знаете, да, — он быстро и бесконтрольно заговорил, отчего навлёк на себя больше подозрений во взгляде собеседника.       — Вот оно что, — прикинулся дурачком Ларин, сев на соседний стул и начав тихо музицировать. — Тебе бы стоило завязывать с этим, Даня.       «С чем завязывать? Боже, неужели это так сильно видно? Меня же исключат, меня же могут отправить в полицию, он сейчас может позвонить, и я так присяду, что мало не покажется. Мне послышалось, мне послышалось, это не он сказал, это сказал мой мозг. Успокойся», — мысленно читал мантру Ермаков и уже готовился, что это последний нормальный день в его жизни.       — Ты думаешь, я не вижу, что ты пх`инимаешь? — Ларин был удивительно спокоен, но тоже выглядел не выспавшимся.       — Я… — Нил очевидно хотел что-то придумать, но Дмитрий Александрович остановил его.       — Ты. Пх`инимаешь. Я не скажу.       — Но почему? — у Ермакова был шок, и он был готов расцеловать профессору ноги.       — Потому что это сломает тебе жизнь.       Он продолжал спокойно наигрывать мелодию, но потом резко остановился, положив руки на укулеле, а свою голову на них.       — Это всё тоже похоже ломает мне жизнь, Дмитрий Александрович, — Нил притих и повторил его позу, пялясь куда-то себе в ноги.       — Ломает, — подтвердил Ларин. — Почему бы тебе это не пх`екх`атить?       — Я не могу, — Ермаков пожал плечами и не мог поверить, что Ларин сейчас разговаривает с ним по душам.       — Но почему? Что тебя останавливает? — профессор внимательно посмотрел на него, выжидая, что тот ответит.       — Кажется, у меня нет мотивации.       — Нет или не хочешь, чтобы она была?       — Зачем вам вообще это? Ну честно, — Ермаков повернулся к нему и с грустью окинул его взглядом.       — Ну, я… Знаешь, я очень долго был в завязке. До Миши.       «Вот это да…», — не мог поверить Ермаков.       — Его смех`ть по мне очень удах`ила, и я снова начал пить без остановки. Я пытаюсь с этим бох`оться, но это так доступно. Каждый х`аз я думаю, что бх`ошу, когда захочу. Это и делает тебя на шаг ближе.       — Я не знал… Мне жаль, — честно ответил Ермаков и почувствовал, что Ларину тоже тяжело. — Ну, а у меня было много причин.       — Напх`имех`?       — Мой отец променял нас на дозу. Мать не была к этому готова. Сестра только начала расти, а она уже не понимает, что такое отец, потому что брат не может этого заменить. А еще это отдаляет меня от моей мечты.       — Ничто не может отдалить тебя от мечты. Особенно, если она х`еальная.       — Я хочу играть в группе, — Ермаков остановил его, и в какой-то момент он услышал себя так словно он подменяет возможное невозможным и сам себя отталкивает от этого.       Ларин какое-то время помолчал, а затем прокашлялся, протягивая ему ладонь.       — Давай заключим пах`и.       Ермаков посмотрел на его ладонь и внимательно начал слушать его:       — Ты бх`осишь нах`котики, а я познакомлю тебя с х`ебятами, котох`ые могут пх`иблизить тебя к твоей мечте.       — Что?       — Да-да, знаешь таких х`ебят — «Штаны в огне³²»?       Ох, он знает. Он знает, потому что часто бывал на их гигах в «Чёрном коте». Ларин попал в самое яблочко.       — Зачем вам это? Зачем вам такое пари со мной?       — Пх`оигх`аешь и вех`нёшься к нах`котикам, я лично пх`ослежу чтобы тебя исключили. Ну, а если победишь свою манию — ты выигх`аешь по-любому.       — Какое-то однобокое пари, но на мотивацию вполне смахивает. И всё же, почему?       — Я уже упустил одного студента, котох`ый стх`емился к мечте. Я не могу позволить, чтобы дх`угой закончил так же.       Что же, весьма искренний ответ. Это подкупает.       Именно поэтому Ермаков молча жмёт ему руку, надеясь, что не подведёт его. Или себя. Ларин же боялся, что именно он подведёт кого-то снова.

✘✘✘ ✘✘✘ ✘✘✘

`ᴏтᴄылᴋи и ᴄʜᴏᴄᴋи:

¹ В тексте присутствуют слова песни «Химиотерапия» — Масло Чёрного Тмина. ² «Старейшина» — марка коньяка, выпускаемая Ставропольским винно-коньячным заводом. ³ В тексте присутствуют слова песни «Главное в жизни» — Да Нил. Djarum (Джару́м, буквально — «игла») — индонезийская компания, производящая сигареты кретек с использованием более 20 местных сортов табака, гвоздики и различных ароматизаторов. «Ратату́й» (фр. Ratatouille) — американский полнометражный анимационный фильм, комедия режиссёра Брэда Бёрда. Сюжет: Крыс Реми обладает уникальным вкусом. Он готов рисковать собственной жизнью, чтобы посмотреть любимое кулинарное шоу и раздобыть какую-нибудь приправку или просто свежий продукт. Реми живет со своими сородичами, которые его не понимают и не принимают его увлечения кулинарией. Когда Реми случайно попадает на кухню шикарного ресторана, он решает воспользоваться выпавшим ему шансом и проверить свои навыки. Отсылка на университет, который закончил Автор. Полупрозрачное зеркало, зеркало Гезелла — стекло, выглядящее как зеркало с одной стороны и как затемнённое стекло — с противоположной. Люне́т, люнетта — в архитектуре часть стены в виде сегмента, поле, ограниченное архивольтом арки, а внизу — горизонтальным карнизом или сандриком. Напоминает полумесяц — демилюн, отсюда название. Люкарна — оконный проём в скате крыши, обычно чердачной, или куполе, с вертикальной рамой, закрытой по бокам и сверху. Снюс — вид табачного изделия. Представляет собой измельчённый увлажнённый табак, который помещают между верхней (реже — нижней) губой и десной на длительное время — от 30 до 60-70 минут (по данным производителей, от 5 до 30 минут). При этом никотин из табака поступает в организм. Снюс Эпок (Epok) — белоснежный снюс, является первым в мире снюсом, использующим белый табак. ¹⁰ «Даная» — картина Рембрандта из коллекции Эрмитажа, написанная, как считается, по мотивам древнегреческого мифа о Данае, матери Персея. Пострадала от действий вандала в 1985 году. Далее упоминается другая картина «Даная» — одно из самых популярных мифологических произведений австрийского художника Густава Климта. ¹¹ Отсылка к реальным событиям: конфликт между видеоблогером Русланом Тушенцовым и Иваном Дрёминым. ¹² Отсылка к одноимённому альбому, выпущенному видеоблогером Совергоном. ¹³ Следующая сцена является большой отсылкой к шоу «Бар в большом городе» Ирины Чесноковой, в котором принял участие коллектив «Сметаны ТВ». ¹⁴ Барливайн — один из самых необычных сортов пива. Первые упоминания термина «ячменное вино» относятся к 450 г. до н.э. В очерке «О потреблении пива в греческой культуре» древнегреческий писатель Софокл рассказывает о положительном влиянии этого сорта на здоровье. Историк Ксенофонт в произведении «Анабасис» повествует о том, что ароматное пиво пили через «тростинку». А от автора «Всеобщей истории» в 40 томах Полибия мы знаем, что для феакийцев барливайн был напитком богов, и те хранили его серебряных и золотых сосудах. ¹⁵ «Б-52» (англ. B-52) — слоистый коктейль (pousse café) из трёх ликёров (кофейный ликёр, сливочный ликёр и крепкий апельсиновый ликёр — трипл-сек или куантро). Классифицируется как дижестив (десертный). ¹⁶ «Секс на пля́же» — алкогольный коктейль, содержащий водку, персиковый ликёр, апельсиновый и клюквенный сок. Классифицируется как лонг дринк. ¹⁷ Коктейль выглядит очень просто, но уже через десять секунд вы окажетесь лежащим на полу. Прямо как Коулсон в фильме о Мстителях. Состав: 10 мл водки, 10 мл ликёра Triple Sec, 10 мл джина, 10 мл ликёра Cointreau, 10 мл белого рома, 10 мл лимонного Швеппса. ¹⁸ Название бара является отсылкой к одноимённому бару в родном городе Автора. ¹⁹ Гиг — Переведено с английского языка. — Концерт — это сленг для живого музыкального представления, записи или другого участия музыканта или ансамбля. ²⁰ «Собака.ру» — пикантный шот на основе водки: в составе водка «Finlandia», лимонный сок и красный соус табаско. ²¹ Ло́нг-А́йленд айс ти — популярный коктейль на основе водки, джина, текилы и рома. Кроме того, в состав коктейля обычно входит трипл сек, кола и так далее. «Лонг-Айленд» — один из самых крепких коктейлей. Классифицируется как лонг дринк. ²² Серия современных российских и переводных детективов для подростков, которая положила начало другим подсериям «Чёрного котёнка». В её рамках выходили и самостоятельные повести, и повести, составляющие разновеликие циклы. Часть произведений издавалась ранее в других детских и семейных сериях, часть была выпущена впервые. Одна из известных циклов — «Компания с Большой Спасской». ²³ В тексте присутствуют слова песни «Космический Кит» — Совергон. ²⁴ В тексте присутствуют слова песни «False Ebalo» — CMH feat. DK. ²⁵ Пряный и сладкий шот. ²⁶ Кислый, фруктовый и тропический коктейль на основе игристого и на основе водки, алкогольный и крепкий. ²⁷ Vogue, voguing или вог — стиль танца, базирующийся на модельных позах и подиумной походке. Отличительные особенности: быстрая техника движения руками, вычурная манерная походка, падения, вращения, обильное количество позировок, эмоциональная игра. Исполняется Vogue под музыку в стиле House. ²⁸ Сливочный, пряный и сладкий коктейль на основе ликера и на основе самбуки, алкогольный и крепкий. ²⁹ В тексте присутствуют слова песни «Героиновый шейк» — Автостопом по фазе сна. ³⁰ В тексте присутствуют слова песни «Мяу-мяу-мяу» — Шарлот. ³¹ В тексте присутствуют слова песни «Космический крейсер» — Да Нил. ³² Реально существующая группа «Штаны в огне» — один из немногих коллективов, который играет в жанре «новой школы рок-н-рола». В реальности видеоблогер Да Нил делал на их клип обзор.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.