***
Утро. Холодное январское утро. Лопата с трудом врезалась в мерзлую землю, но Михель даже не собирался останавливаться. До ушей его доносились едва различимые звуки смеха и музыки. Где-то там, в городе, вовсю шли приготовления к чьей-то свадьбе: люди суетились, с воодушевлением готовясь к, вероятно, одному из редких событий в их захолустье. Свадьба... Он никогда не был на свадьбе. Даже с королевой он познакомился уже после её венчания и коронации. Кому же посчастливилось устроить настоящую, громкую свадьбу в этой деревне? Кажется, речь шла о том мальце Райнере и дочери бывшей дворянки... Звучало разумно, по крайней мере, ни у кого больше на такое торжество денег бы не хватило. Мужчина на секунду остановился, переводя дух. Осталось почти немного... Нужно сделать последний рывок. Если бы не слухи, гулявшие по городу, Михель даже не обратил бы на свадьбу внимания: ему было плевать на город раньше, плевать и сейчас. Ему было всё равно, что произойдет в городе дальше, ведь, к тому моменту, как он закончит своё дело, душа его уже покинет этот мир. Когда тело окончательно скрылось за плотным слоем земли и снега, мужчина отставил лопату в сторону и выдохнул. Копать мерзлую землю — занятие не из лёгких, но сделать это было необходимо. Он не боялся быть обнаруженным: страх правосудия заботил его меньше всего. Если бы казнь могла решить его проблемы, он бы совершил ради неё не одно преступление. Но, к сожалению, смерть для него была так же недоступна, как и место, куда он так жаждал вернулся. Сняв перчатки, Михель достал из-за пазухи окровавленный клинок и вытер его лезвие платком. Кровь последнего представителя королевского рода... Если это животное не соврало, то его часть контракта наконец была выполнена. От волнения у мужчины побежали мурашки по коже, а губы растянулись в победной улыбке. Он всё тщательно проверил: это был последний представитель королевской династии. —Как, говоришь, тебя звали? Марк?—мужчина усмехнулся,—Впрочем, это уже не важно. Поверь, я хорошо постарался, чтобы о тебе было некому вспоминать. Это имя теперь понадобится, разве что, мэрии, при учёте оттока населения... Михель усмехнулся. Подумать только, а ведь когда-то Дамиену удалось его обдурить, направив по ложному следу... Он пожертвовал одним из своих слуг, чтобы спасти новорожденного принца. Десятилетия... Нет, полтора столетия Михель не мог отыскать его след. Он пробовал все: магию, алхимию... Обращался даже к некромантам, но, как и следовало предполагать, пользы здесь от них было не больше, чем у него на родине. Ответ же лежал буквально у него перед глазами... Куда ещё мог отправится слуга Дамиена с ребенком, как не в родной город? Здесь он мог осесть, не боясь быть обнаруженным: ни Михель, ни Вивьен не видели его в лицо, а значит не смогли бы выцепить из толпы. Подумай он об этом раньше, смог бы выследить его по горячим следам. Однако жизнь сложилась иначе. Сменилось уже не одно поколение и, вероятно, он бы так и не нашел след наследного принца, если бы уже сам Дамиен не раскрыл ему фамилию того слуги. Надо сказать, риск промахнуться был очень высок: велика вероятность, что слуга, пытаясь замести следы, сменил бы фамилию... Или это сделали бы уже его потомки в браке. И это действительно произошло. Выдала его только одна деталь: сыну Александра было уже несколько месяцев отроду, а, значит, подделать его "рождение" слуга уже никак не мог — вот и в ведомости по численности городка значилось, что лишь у одной семьи в том году появился приемный ребенок. Далее дело пошло как по маслу. Мозги у Михеля всегда работали хорошо, поэтому выйти на след потомков принца у него не составило и труда. Как и ожидалось, принц, взяв фамилию приемных родителей, пустил корни в городе: кто-то из детей умирал в младенчестве, кто-то — во время традиционной для этих мест охоты, и осталась в итоге лишь одна линия непосредственно мужских наследников. Потомки-женщины Михеля не интересовали абсолютно — его контракт подразумевал искоренение только мужской ветви династии. И вот, наконец, последний представитель этой несчастной фамилии «Нортвэлл» мертвым сном спал у него под ногами. И, если всё пойдет по плану, вскоре он и сам сможет к нему присоединиться. Михель нервно вздохнул. Кое-что до сих пор не давало ему покоя... Но нет, ошибки быть не может. Даже если ведомость с этой фамилией не обновлялась двадцать лет, он бы услышал хоть что-то о представителях этой фамилии из города... Их было два, один из которых, не имевший к потомкам короля никакого отношения, готовился сейчас к собственной свадьбе. Набрав в лёгкие побольше воздуха, мужчина глубоко выдохнул: нужно собраться с духом перед главной проверкой. Он занёс нож над рукой и резанул лезвием по запястью. Чувствуя даже приятное покалывание, Михель с упоением смотрел на то, как хлынула горячая кровь из свежей раны. Наконец, после стольких лет оковы бессмертия пали! Алая кровь рекой текла из раны, вызывая у мужчины неподдельный восторг. Больше, ещё больше! Пусть течёт, пока он не упадёт замертво, сливаясь со снегом обескровленной кожей. Смерть... Нет вещи для него более желанной, чем смерть. Заключив с ним контракт, пожиратели лишили его этой роскоши, заперев в чужом мире. Сколько бы он не пытался, какие бы способы не использовал, все было тщетно — ни одна рана не задерживалась на его теле надолго. Исключение составляли, разве что, металлы. Пожиратели черпали свои силы из сил других людей, которые — будь то ведьмы или маги — брали её у природы. С металлом же человек совладать смог своими силами. Орудия труда и войны — достижение самого человека, и потому к природе они не имели никакого отношения. А всё, что противоречит понятию природы, отравляет её. Та же логика относится и к проклятиям. К такому выводу Михель пришёл спустя десятилетия изучения собственного проклятия: методом проб и ошибок он по крупицам собирал представление о сути и слабостях магии пожирателей. Никому до него прежде не было дела до таких мелочей, так как никто до этого не оказывался в подобной ситуации, да и промышленный прогресс тогда ещё слишком сильно отставал от земного, чтобы кто-то беспокоился о влиянии на магию огнестрельного оружия. Михель взглянул на рану. Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят... Минута. Кровь не останавливалась уже целую минуту. Таких успехов он не достигал ещё никогда: каждый раз рана затягивалась слишком быстро, чтобы он успел что-нибудь понять. Однако раны, оставленные клинками исчезали гораздо медленнее, нежели раны от укусов животных, раздражение от крапивы или порезы от бумаги. Смерть это не просто награда, смерть — подтверждение выполнения его части контракта... Свидетельство снятия проклятия. Если все пойдет по плану, он наконец вернётся домой. Слишком глубоко погрузившись в свои мысли, Михель сначала даже не заметил, как ослаб поток крови. Случайно глянув на руку, он вспомнил о своей изначальной цели и чуть напрягся. Чтобы не поддаться панике, он попытался успокоить себя мыслью о том, что поток ослабевает по вполне естественным причинам: всё же кровяное давление не может сохраняться в теле вечно. Однако поток продолжал стремительно слабеть, пока наконец не остановился окончательно. Голова его кружилась, а ноги подкашивались, но состояние это было далеко от того, чтобы вместо человека на землю упал труп. Едва держась на ногах, Михель прислонился к рядом стоящему дереву. В глазах потемнело, и он надеялся, что этот мир он не увидит уже никогда... Но взгляд прояснился, а вместе с ним очистилось и сознание. Взглянув на запястье, мужчина едва подавил рвавшийся наружу крик. От раны не осталось и следа. Это могло значить только одно: «последний» потомок королевской династии был не такой уж и последний, а, значит, Михелю все же придется посетить чью-то свадьбу...Глава 30
1 апреля 2022 г. в 21:00
Девушка судорожно проверяла каждую комнату, пытаясь найти своего брата. По коридорам она перемещалась только бегом — идти не давал страх упущенного времени, преследовавший её с момента пробуждения.
Сколько бы Аврил не пыталась доказать себе собственную невиновность, она всё равно чувствовала вину за свою преступную нерасторопность. Столько времени она потеряла, пытаясь разобраться в самой себе!
Хлопнув очередной дверью, Аврил чуть не заплакала: она опять теряет время, пытаясь найти брата. Где он, когда он так ей нужен?..
Коридоры сменяли один другой, пока, наконец, на конце очередного она не увидела мужскую фигуру... Но стоило Аврил разглядеть её получше, как радость вмиг улетучилась.
Это был не Жермен.
Притаившись за углом, девушка принялась внимательно рассматривать стоявшего неподалеку от окна незнакомца. Высокий, невероятно бледный... Даже не так. Мертвенно бледный мужчина, которого в поместье явно было быть не должно. На секунду в сознании девушки промелькнуло болезненное воспоминание. Оно было размытым и нечётким, однако этого хватило, чтобы на сердце у неё стало неспокойно. Кажется, она и прежде сталкивалась с незнакомцами в поместье, и, судя по плохим ассоциациям, закончилось всё на отнюдь не позитивной ноте.
Черт, не хватало тратить время ещё и на это!—мысленно закричала Аврил, уже готовая вот-вот заплакать от вселенской несправедливости.
Аврил не знала, что ей делать. Стоило ли ей пронаблюдать за незнакомцем или же, проигнорировав его, продолжить поиски брата? Второй вариант казался ей куда более привлекательным, однако она слишком хорошо понимала, какова может быть цена её поспешного выбора.
Словно лишая её последнего шанса на выбор, мужчина тронулся с места, и как только он прошёл мимо залитого светом окна...
Девушка ахнула. Солнечные лучи прошли сквозь тело мужчины, не оставив за ним даже тени.
Аврил пригляделась. Кожа, сперва показавшаяся ей бледной, оказалась практически прозрачной, из-за чего на мгновение незнакомец словно и вовсе исчез без следа: только иссиня-белый контур не позволял фигуре раствориться в солнечном свете окончательно.
Чем больше Аврил смотрела на него, тем сильнее билось её сердце, и тем больше знакомых черт подмечали её глаза...
—Господи Иисусе...—ошеломоенно прошептала она, прикрывая рот ладонью,—Эмерик...
Мужчина повернулся на её голос — на секунду их взгляды встретились. Занеся руку над стеной, чтобы написать на ней очередное послание Аврил, он вдруг замер.
—Вы меня... Видите?
Дрожа от переполнявших её эмоций, девушка кивнула. Она не только видела, но и слышала его.
Лицо мужчины тронула теплая улыбка.
—Неужели, вы наконец поняли, как снять проклятие?—тут же обрадовался мужчина,—И, что более важно, вы наконец-то меня вспомнили!
Растерявшись, Аврил опустила голову.
—Боюсь, я всего лишь увидела вас во сн-
Девушка осеклась. Во сне никто не обращался к дворецкому по имени.
Улыбка мужчины стала ещё шире.
—Какая радость! Значит, вы уже на финишной прямой к разгадке главной тайны.
—Если, конечно, уже не слишком поздно её разгадывать...
Дворецкий усмехнулся.
—Могу вас заверить: будь мой хозяин мертвым, я бы сейчас не стоял перед вами.
От одного упоминания смерти в душе Аврил похолодело.
—Вы... живы из-за его проклятия?
—Верно,—согласился мужчина,—Хоть живым меня, строго говоря, назвать нельзя.
Девушка дотронулась до головы. Верно, она уже где-то слышала об этом... Или когда-то поняла сама?
Она закрыла глаза. Воспоминания... С каждой минутой их становилось всё больше и больше, и теперь, переживая их будто в первый раз, она ощущала их куда чётче, чем прежде.
Перед глазами её возникло изображение кладбища... Сделанного Дамиеном кладбища. Именно там сейчас находились настоящие тела Эмерика и Джейд, и, стоит ей разрушить проклятие, как души их воссоединяться с телом на том свете.
Для них это, вероятно, будет сродни освобождению, но справлюсь ли я с такой ответственностью?..
Аврил мотнула головой. Что это ещё за мысли? Она прошла такой путь не для того, чтобы сдаваться. Тем более, если есть шанс помочь таким замечательным людям, не раз выручавшим её в трудных ситуациях, разве она может сомневаться?
Проклятие... Если верить словам Эмерика, она подобралась уже совсем близко к его снятию. Однако, несмотря на то, что от разгадки её отделяет сейчас всего ничего, Аврил даже не знает, благодаря каким открытиям она продвинулась вперёд! В какую сторону ей идти, чтобы не отдалиться от ответа? Где ей искать, чтобы случайно не потерять путеводную нить?
Ответ определенно таится где-то во сне: только благодаря ему и вернувшимся воспоминаниям ей наконец удалось сдвинуться с мертвой точки. Если же сон действительно передавал реальные события прошлого, то Вивьен... Нет, Агнес точно что-то упомянула об этом. Просто обязана была упомянуть.
Аврил напрягла свою память, пытаясь выцепить из длинного монолога женщины самую суть. Её слова она, по какой-то причине, помнила просто прекрасно, так что осталось лишь отыскать нужную часть.
...будешь мучаться всю свою жизнь, сгорая в огне вожделенного одиночества, пока не переступишь через собственную гордость и не найдешь в себе силы сорвать маску лжи и обмана перед близким тебе человеком,—внезапно всплыли слова в её голове.
Повторив про себя несколько раз эти слова, Аврил тихо фыркнула и пришла к выводу, что чёткое определение мысли — не конёк Агнес.
Какая-то бестолковая формулировка,—недовольно подметила девушка,—Слишком пространная и расплывчатая.
В самом деле, под «найдешь в себе силы сорвать маску лжи и обмана» можно подразумевать слишком многое. Что это значит? Дамиен должен довериться Аврил? Открыть какую-то тайну? Насколько большой она должна быть? Если придираться к словам и отталкиваться от прямой постановки проклятия, то снять его можно, по сути, рассказав любую, даже незначительную тайну. Однако, будь всё так просто, проклятие было бы снято ещё давно: всё-таки Дамиен, хоть и с чудовищной неохотой, но понемногу раскрывал девушке свои секреты. Раз проклятие действует до сих пор, значит, Агнес имела в виду что-то конкретное... И, не знай Дамиен, что именно, проклятие бы не заработало.
Значит ли это, что условие снятия проклятия должно быть изначально известно для обоих участников "обряда"? Или, быть может, оно настолько очевидно, что и не требует непосредственного указания?
Если это действительно так, то ломать над этим голову дальше не имело смысла — всё, чего не знала Аврил, мог знать только один человек. Дамиен.
Аврил тяжело вздохнула. Если полагаться на разговорчивость Дамиена, то снятия проклятия можно ждать примерно никогда. Однако здесь девушка и правда мало чем могла повлиять на ситуацию: она и без того сделала уже достаточно, чтобы заручиться его доверием... Теперь всё зависело от самого Дамиена.
Было ещё кое-что, что не давало Аврил покоя. Что же всё-таки произойдет, если проклятие будет снято? Дамиен станет человеком? Но зачем Вивьен превращать в чудовище человека, который изначально вел затворнический образ жизни? В чем смысл наказывать человека тем, что является для него привычным явлением? Нет... что-то определённо было не так.
Девушка коснулась рукой дневника, лежавшего в кармане юбки. Находясь под впечатлением от увиденного во сне, она тут же помчалась на поиски брата, не удосужившись дочитать дневник до конца. Но что, если она упустила нечто важное? В значимости дневника она нисколько не сомневалась, ведь сон, хоть сколько-то прояснивший ситуацию, явился к ней только после его прочтения.
Но на чём же она тогда остановилась?
Достав дневник, девушка принялась быстро листать его, пробегаясь глазами по его записям. Информация, попадавшаяся Аврил на глаза, казалась ей смутно знакомой: всё это она читала и прежде, и, кажется, как и сейчас, в тот раз что-то не дало ей дочитать дневник до конца.
Страница за страницей, глава за главой, Аврил всё больше и больше вспоминала содержание дневника, подбираясь всё ближе к моменту кульминации. Война с пожирателями, переезд дяди Дамиена в связи со скорым рождением племянника, суета в поместье...
Вдруг, Аврил замерла. Пальцы её вцепились в дневник, а глаза застыли на следующей странице... Точнее, там, где следующие страницы должны были быть.
Вместо них было лишь оборванное основание листов и пустой форзац.
Вырваны,—вдруг осознала она, крепче сжимая дневник,—Он вырвал их.
Девушка готова была взвыть от досады. В тот момент, когда она уже почти подобралась к ответу на хотя бы один из её вопросов, он, даже не находясь рядом, всё испортил!
Зачем? Зачем он это сделал? Что и от кого он хотел скрыть?
Девушка прикусила губу, пытаясь отвлечься от растущего кома в горле. Как бы ей не хотелось этого отрицать, ответ на последний вопрос она знала уже давно. Единственная, от кого ему было, что скрывать, была сама Аврил.
Обида кольнула её в сердце. Глупо было отрицать, что недоверие Дамиена совсем не расстраивало её. Что тогда, скрывая от неё дневник, что потом, не веря её словам о родстве с Жерменом... Каждый раз она, надеясь, что лёд между ними наконец треснул, натыкалась на возведённую им стену недоверия. Как бы она не пыталась, сколько бы не старалась, он никогда не открывал ей свое сердце, продолжая утаивать от неё всё больше и больше деталей.
Какое глупое проклятие,—фыркнула Аврил, пытаясь сдержать подступавшие к глазам слёзы,—Вроде бы оно должно было помочь Дамиену избавиться от своей мнительности, однако вряд ли даже Агнес когда-то знавала недоверие таких масштабов.
Оторвавшись от дневника, девушка подняла голову, закрывая глаза. Дамиен... Он ведь не может делать это специально. Если бы он хотел заставить её страдать, он бы не вёл себя с ней так осторожно. Если бы он не боялся её потерять, не шёл бы на уступки каждый раз, когда он ранил её своей недоверчивостью.
Аврил открыла глаза, устремляя их на залитое солнцем окно. Гордый и одинокий, Дамиен провёл не одно десятилетие будучи уверенным в том, что весь мир отвернулся от него. Родители, погибшие ещё в его детстве, друг, выбравший любовь, дядя, умерший сразу после наложения проклятия... Все, кого Дамиен когда-либо любил и уважал, покинули его в самые трудные минуты жизни. Он с самого начала был один, и ему не у кого было научиться доверию.
Но в то же время, душа его не очерствела. Даже не зная, что такое любовь и доверие, он пытался понять суть этих понятий, старался научиться им, преодолеть собственные страхи и предубеждения. Да, далеко не всегда всё получалось с первого раза, но он не опускал руки. Даже получив удар в спину от самой Аврил, он всё равно нашёл в себе силы простить её. Он старался стать... лучше. И всё ради неё.
Мало по малу обида внутри Аврил затихала. Чем больше она думала о Дамиене, тем спокойнее на душе у неё становилось. Странно... И как раньше она не обращала на это внимание? Она была так зациклена на собственных проблемах и желании снять проклятие, что даже не задумывалась о причинах такого поведения Дамиена.
Когда разум Аврил прояснился окончательно, в голову её закралась неожиданная догадка.
—Скажи, Эмерик...—заговорила девушка, мысленно поражаясь уверенности собственного голоса,—После того, как всё случилось, Дамиен знал о дальнейшей судьбе королевы?
Брови дворецкого, до сей поры молча наблюдавшего за состоянием Аврил со стороны, поползли вверх.
—Откуда? После дворцового переворота мы потеряли последние каналы связи со столицей. Даже если бы мы хотели получить какую-то информацию, после наложения проклятия только у хозяина осталась возможность контактировать с миром живых, однако...
Он не договорил, но этого и не требовалось: только безумец пошел был на контакт с чудовищем. Значит, Дамиен не знал не только о том, что проклявшую его королеву казнили утром того же дня, но и то, что своей смертью она фактически сняла часть его проклятия.
Так вот, что он имел в виду, сказав, что ценой снятия проклятия является человеческая жизнь,—осознала Аврил, прокручивая в памяти последние секунды жизни Вивьен,—Но разве мы уже не обсуждали с ним это? Какой смысл прятать от меня нечто столь важное, если мы уже выяснили, что никаких необдуманных поступков я совершать не буду?
Это могло значить лишь две вещи. Либо Дамиен настолько боялся за её жизнь, что не мог довериться ей даже здесь, либо... Было ещё что-то, что он хотел от неё скрыть.
Если это касается его детства, то лишь моими размышлениями до правды докопаться не получится,—была вынуждена признать девушка,—Мне нужны оставшиеся страницы либо сам Дамиен.
Вспоминая о мнительности последнего, Аврил хмыкнула, понимая, что первое, скорее всего, находится сейчас в руках у второго.
—Боюсь, я вряд ли сумею удовлетворить ваше любопытство,—тактично вмешался в её размышления дворецкий,—Да и память ваша, должно быть, восстановилась ещё недостаточно, однако... Думаю, если вы попросите господина рассказать о чём-то, он не сможет вам отказать.
—Для того, чтобы у него что-либо спрашивать, нужно для начала его найти...—не стала спорить с ним Аврил,—А для этого мне нужен Жермен.
—А вот с этим я вам помочь смогу,—улыбнулся дворецкий,—Он в библиотеке.
Аврил едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Конечно! Как она могла забыть о библиотеке!
Довольный её реакцией, мужчина улыбнулся, сделал шаг в неосвещённый коридор и, подарив Аврил на прощанье полный тёплой тоски взгляд, исчез в темноте.
На какой-то момент Аврил показалось, будто он и вовсе растворился в тени коридора... Странное, неопределённое ощущение охватило её в тот момент. Смесь грусти, чувства неизбежности и приятной тоски. Будто она видела его в последний раз.
И хоть умом она понимала всю глупость этого внезапного ощущения, губы её против воли прошептали:
—Прощайте...