Что значит "быть Гриммом"?

В тихом городке Намимори только–только наступило утро. Запели птички, распустились первые цветы. Улицы еще практически пусты, если не брать в расчет идущих домой, после ночной смены, людей и членов Дисциплинарного комитета, патрулирующих эти самые улицы. Но все как один по широкой дуге огибали один, ничем не отличающийся от остальных, дом. Зеленый, ухоженный газон, подметенное крыльцо, недавно окрашенная калитка. «Какой милый дом!» — сказал бы любой из туристов, — «В нем наверняка живут очень хорошие люди!». «Это дом самих дьяволов!» — с суеверным ужасом подумает любой житель городка. И еще неизвестно, кто окажется прав. Ведь обитатели этого милого дома не раз становились причиной нервного срыва соседей и не только. А то, что происходит за его дверьми, судя по иногда доносящимся воплям, нельзя видеть никому, особенно если психика слабая. За последние три года этот дом оброс таким количеством слухов, что уже стал городской легендой. Хотя, скорее всего, самим обитателям на слухи было полностью плевать, как и друзьям младшей хозяйки дома. Вряд ли ее вообще в данный момент интересовало, что-либо помимо сна, так как заснула она поздно. Снова. Дверь в комнату девушки приоткрылась. И хоть та не издала никакого звука, шатенка все равно поморщилась и укуталась глубже. Человек, открывший дверь усмехнулся и вошел, скосив глаза на хамелеона, сидящего у него на плече. У питомца с хозяином состоялся безмолвный разговор, и рептилия превратилась в молот. Поудобней перехватив рукоять, человек за секунду преодолел расстояние до кровати и с немаленькой силой ударил, целясь девушке в голову. Послышался треск древесины и грохот падающего тела. — Реборн! — закричала девушка. Соседи перекрестились. Мама, готовящая завтрак улыбнулась. Молот вновь стал хамелеоном. А Реборн усмехнулся. На него смотрели два, горящих пламенем посмертной воли, глаза. Смотрели с обидой и укоризной, но в тоже время так мягко и понимающе. Реборн поправил шляпу. — Время вставать, Тсуна. Не то снова останешься без завтрака, — и, сказав это, он вышел из комнаты, закрыв дверь. А Тсуна так и осталась сидеть на полу. Пламя уже потухло, и глаза не светились. А девушка все пыталась понять — показалось ли ей, что глаза репетитора, до того как он поправил шляпу, стали желтыми со змеиными зрачками. Уж на что-что, а на зрение Тсуна никогда не жаловалась, особенно в Гипер-режиме. Решив, что спросонья и не такое может почудиться, девушка пошла в ванную. После завтрака, за который Тсуне снова пришлось сражаться с Ламбо и Реборном, на которых она с подозрением косилась все утро, девушка взглянула на время. И чуть не поседела — до звонка осталось десять минут и столько же бежать до школы. Да, за эти три года Тсуне удалось завоевать доверие и уважение Хибари Кеи, но школу он все еще считал целиком и полностью своей территорией со своими правилами, а нарушителей, с учетом возросших сил, он теперь карал еще жестче. Попрощавшись с мамой, детьми, Бьянки и показав Реборну язык, за что чуть не схлопотала пулю, Тсуна умчалась в школу. А Реборн повернулся к Нане. — Маман, я должен был сказать раньше, но я сам узнал об этом только вчера ночью. Так вот… *** Подбегая к школе Тсуна с замиранием сердца, увидела, что на часах осталась всего одна минута до звонка, а возле ворот дежурит сам Хибари. Пробегая мимо него, Тсуна имела неосторожность, поздоровавшись посмотреть в его глаза. Из-за чего чуть не поздоровалась уже со школьным двором. Но взяв себя в руки, она смогла поймать равновесие и побежать дальше. Вбежав в класс буквально за секунду до звонка, Тсуна даже ни разу не запнувшись, чем несказанно удивила одноклассников, уселась на свое место. Все еще пытаясь выровнять дыхание, она не замечала ни гомона класса, ни учителя пытающегося начать урок, ни обеспокоенных взглядов друзей. Хоть они и не обладали гиперинтуицией Вонголы, но за, то время что они провели вместе, каждый мог сказать, когда кому-нибудь из них плохо. А Тсуна все никак не могла прийти в себя. «Что это со мной сегодня?!» — думала девушка, — «Почему я с самого утра вижу эти светящиеся глаза?! Сначала у Реборна, потом у Ламбо, теперь у Хибари-сана! Не иначе как на нервной почве крыша начала съезжать». Поймать утерянное душевное равновесие девушке удалось только под конец урока и то ненадолго. Ведь по звонку ее парту обступили, так что не продохнуть. Беспокойство Хаято, Киоко, Такеши и даже Ханы, казалось, можно ножом резать. — Джудайме, все хорошо? — непривычно тихо спросила Хаято, — Вы какая-то бледная. — Может тебя в медпункт отвести? — предложил Такеши. — Только через мой труп Джудайме пойдет к этому извращенцу! Уж лучше сразу тогда домой. — Ну-ну ребят, тише! — подключилась Киоко, — давайте дадим Тсуне-тян ответить. Хана просто закатила глаза и сделала фейспалм, глядя на этот цирк, но все же сквозь пальцы выжидающе смотрела на Тсуну. Хаято и Такеши замолчали и тоже уставились на девушку. А она не могла и слова выдавить. В груди разлилось такое тепло, что от него в глазах защипало. Вот они, ее друзья, Семья, переживают за нее, а она заставляет их волноваться из-за каких-то пустяков. — Все в порядке, ребята, — наконец смогла ответить девушка, — Простите за беспокойство, я просто не выспалась. Реборн снова до ночи заставлял учить историю Вонголы. Да и почти опоздала, а у ворот Хибари-сан стоял. После ее слов всех будто отпустила невидимая пружина. Хаято тихонько в сторону начала бурчать что-то про то, что Реборн мог бы и дать Джудайме выходной, Такеши рассмеялся и закинул руки за голову, Киоко улыбнулась и сложила руки в замок на груди, а Хана на заднем плане наконец-то смогла усесться на стуле. Глядя на это, Тсуна только улыбнулась и погрузилась в мысли. Казалось бы, все закончилось, но как бы, ни так. Девушка видела эти светящиеся глаза везде, везде, где только можно и нельзя. Вот два парня сцепились — у обоих глаза горят, вот две девчонки сплетничают — у одной из них тоже. На физкультуре вообще начался кошмар. Половина играющих, попеременно, то один, то второй, светили глазами. Глядя на это, Тсуна не могла унять дрожь. И только молчаливая поддержка друзей, которые хоть и не понимали что происходит, но спрашивать снова не решались, помогла дотянуть до последнего урока — математики. Взаимная неприязнь Недзуми-сенсея и компании Савады была известна всем. Так что в том, что учитель пол урока распинался какие они бездари и лодыри, не было ничего удивительного ни для класса, ни для самих «бездарей и лодырей». После звонка, уже выходя из класса, Тсунаеши краем глаза заметила, что с учителем произошли какие-то изменения. На мгновенье её показалось, что по лицу учителя пошла рябь, а в следующую секунду оно стало похоже на крысиное. Но когда она моргнула и сделала шаг назад, лицо сенсея было прежним. — Джудайме? — обеспокоенно произнесла Хаято. Бедная, целый день как на иголках, — Вы точно хорошо себя чувствуете? Тсуна только вымучено улыбнувшись, кивнула и пошла дальше параллельно пытаясь припомнить, не ела ли она случайно стряпню Бьянки. Около ворот ребята распрощались. Хана и Киоко остались ждать Рёхея с тренировки, а Тсуна, Такеши и Хаято пошли дальше. Идя домой Тсуна и не заметила, что слегка отстала от вновь о чем-то спорящих друзей. Она так глубоко погрузилась в мысли, что и не слышала их. Но вдруг ее что-то как будто выдернуло из размышлений. Тсуна подняла голову и увидела человека на другой стороне улицы. Он о чем-то говорил по телефону. Девушка никак не могла понять, почему взгляд зацепился именно за него, но решила довериться самой себе. Мужчина был довольно обычным: средний рост, черные волосы, джинсы и рубашка. Ничего примечательного, как вдруг он остановился и начал что-то громко говорить в трубку. Расстояние было не большим, но не настолько, чтобы услышать слова. Ясно было одно — он злился. И тут произошло то, чего Тсуна боялась — по лицу мужчины пошла рябь, он мотнул головой, а когда поднял ее, девушка готова была закричать. Он покрылся бледной чешуйчатой кожей, его язык раздвоился, а зубы заострились. На шее по обе стороны появились жабры. — Тсуна? — Джудайме? Тсунаеши повернулась к своим друзьям. Ее глаза лихорадочно метались из стороны в сторону, дыхание участилось и стало каким-то сиплым. А когда она смогла поднять взгляд на одноклассников, то тут же выронила сумку и бросилась бежать. Не помня себя, девушка забегает в дом и запирается у себя в комнате. Замотавшись по макушку в одеяло, Тсуна заплакала. А перед глазами одна картина — обеспокоенные друзья смотрят на неё. Глаза Хаято горят золотисто-желтым, глаза Такеши — небесно-голубым.