Сторонние наблюдатели

В любом произведении, хорошем или плохом, персонажи делятся на тривиальные три группы. Главные – те, которых любят или ненавидят всей душой, за которыми следят, раскрыв рот, и на которых автор завязывает весь сюжет. Второстепенные – имеющие свое определенное место, иногда довольно колоритные, на них строится атмосфера произведения. И те, которых иронически именуют «сюжетной мебелью» – это персонажи, играющие роль скорее предметов обстановки, чем полноценных участников повествования. Конечно, последние встречаются, в основном, у неопытных или бездарных авторов, но… чего только не случается в нашем странном мире, друзья. Нет-нет, я не буду сейчас жаловаться на свое положение, весьма неприятное, кстати говоря… я не буду. Пусть жалуются другие, Обломов, например. Хотя чего ему жаловаться – умер в конце книги и черт с ним, отдыхай. Его все помнят и обсуждают: главный герой, центр композиции, собирательный образ и бла-бла-бла. А мне что делать? Я хуже, что ли? Или этот, как его?.. Штольц. Андрей Иваныч. Влетел в нашу размеренную, безмятежную, ничем не омраченную, лишенную мирских сует жизнь и разрушил ее, на куски разорвал, как варвары – Римскую империю! Не понимаю, как только наш «многоуважаемый» Илья Ильич с ним ладит, да еще и столько лет. Этот Штольц, он же весь, целиком и полностью, соткан из пустого: мышиной возни, мелких и больших хлопот, беготни, сумятицы, сумбура, кутерьмы, катавасии, треволнений, мельтешни и всего-всего тленного и несуразно-бессмысленного, что только есть в нашем странном мире. Этот Штольц, он же… как говорится, с присвистом. Ворвался, значит, в дом к нашему не обремененному трудом И.И. и давай окна открывать, дверьми хлопать. Не от мира сего дяденька. Я уверен, его и ТАМ за своего не держат, а в нашей спокойной, славной жизни он и подавно не приживется – существо потустороннее и крайне опасное. Точнее, я БЫЛ уверен. Пока не увидел, как они – этот жилистый немчура и наш прелестный барин – горячо приветствуют друг друга и целуются трижды, по-русски. Все тепло их дружбы мне в прямом смысле пришлось прочувствовать на себе. Признаться честно, ощущения не из приятных. Слышал я где-то, что противоположности притягиваются. Возможно, это и так, но не могут же, в самом деле, так искренне и так долго дружить НАСТОЛЬКО противоположные личности, как наш благовоспитанный Илья Ильич и этот анекдотичный Штольц. Это же… это же просто в голове не укладывается. Хотя, если подумать, понятно, почему барин так тянется к своему нанайскому другу: его, мирно плывущего по течению жизни, покачивает и подбрасывает на волнах, которые устраивает Андрей Иваныч. Так сказать, кого же из отошедшедших от взбалмошной городской жизни иногда не тянет обратно? Тем более что Обломов такой жизни никогда и не пробовал, а все новое, как известно, людей привлекает. Но каковы же тогда мотивы Штольца – этого необъяснимого катаклизма, разрушающего все на своем пути?.. А я объясню вам. Объясню. Только вы – юные, а быть может и не юные поклонницы надворного советника – не обижайтесь на меня после этого. Я вам не нянюшка, которая на разбитую коленку подует, горячего молока принесет и сказку на ночь расскажет, не-ет. Я – единственный честный герой этой эпопеи, лейтмотив которой – противостояние святой, почти буддийской безмятежности и жуткого хаоса! И сейчас я разрушу ваши наивные мечты об этом заполошном господине. Вы никогда не задумывались, почему у вашей некрасивой одноклассницы в очках и с угрями на лице вдруг появляется симпатичная и бойкая подружка? Почему серая мышка неожиданно обзаводится сильной, амбициозной покровительницей, которая теперь под ручку водит ее по клубам и паркам? Не задумывались? А вот я задумался. Мне же теперь заняться совсем нечем: тухни себе, пока эти двое по столицам мотаются, как цветок в проруби. Обо мне все забыли, зато любуются, налюбоваться не могут на этого Штольца, черт бы его… Ох, что-то я забылся. На чем мы остановились? Так вот, скажу я вам, дорогие мои, что бескорыстных людей в нашем странном мире не бывает. Красивые и интересные люди дружат с некрасивыми и неинтересными только потому, что ищут для себя выгодный фон, на котором их достоинства будут выглядеть еще выразительнее. Так-то. Ну что? Как вам теперь ваш ненаглядный Андрей Иваныч? А то разворковались тут: искренний, благородный, честный… Да тьфу на вас. У него ж винтиков не хватает, казусный он, чудачливый, пекулярный. Фершробен, как говорится. А барин-то наш и поддался! Милый, милый человек! Прямо не знаю, куда деваться: я ж создание бессловесное, не могу своему господину и совета дать, а он прямо как ребенок, ей Богу… А этот, чекалдыкнутый, пользуется. Делает вид, что помогает. Аж душа не на месте. Впрочем… какая еще у меня душа? А эта Ильинская… что вы там говорите? Ангел небесный? Изящное, умное лицо? Проницательный взгляд? Ха-ха! Привыкли же вы, наши ненаглядные читатели, все романтизировать, не знаешь уже, куда бежать от ваших жадных взглядов, ищущих доброе, чистое, светлое. Нужно развивать в себе здоровый скептицизм, друзья мои, и цинизм для того, чтобы выжить в этом странном мире! Не ждите от людей ничего хорошего, особенно, от таких благонравных на вид, как ваша Ольга. В тихом омуте сами знаете что. А с Обломовым что она сделала!.. Подумать страшно. С одной стороны этот оглашенный тянет нашего добропорядочного Илью Ильича в бездну небытия, с другой – эта бестия кружит ему голову и туманит разум своими сладкими речами, чудесным голоском. Нашла, где женское самолюбие потешить! Чертовка. А вы все «верная, нежная, чуткая»… Окстись, читатель. Помню я, как замечательно мы проводили время с Ильей Ильичом, когда ни Штольца, ни этой сахарной барышни еще в помине не было. Леживал он, бывало, на своем диване, а я каждую мысль его чувствую – как она пробегает по всему его расслабленному телу. Вслушиваюсь в сердцебиение его и в дыхание, как в музыку, и ничто нас не тревожит, ничто не беспокоит разнеженного, спящего ума моего любимого барина. Размышления его текут лениво, как смола по стволу дерева, и плывут все больше мимо, надолго не задерживаясь в сознании, которое уже начинает обволакивать дремота… Помилуйте, друзья! Я забыл представиться. Вот конфуз… Болтаю здесь уже битый час, а ни имени своего, ни чина не назвал! Что я за болван?.. Разрешите представиться, дамы и господа, перед вами важнейший персонаж сего глубокомысленного произведения – его высокоблагородие Персидский халат.