Сторонние наблюдатели

Скажите мне, люди, зачем вы вообще живете? Я столько времени слежу за вами – вы листаете страницы романа, слюнявя палец, уныло скользя взглядом по пожелтевшей бумаге – и буквально по швам трещу, силясь понять. Ваши неспокойные души, ваши быстрые, словно вспышка молнии, мысли, ваши глупые и наивные мечты. Кто вы? Что вы? Всего лишь животные, муравьи, суетящиеся возле кучи песка и грязи с таким видом, будто куча эта – не муравейник, а Ноев Ковчег. Вы живете одним днем, но дело даже не в этом, а в том, что подавляющее большинство из вас – бесполезные куски мяса. Вы мечтаете о мелком или совсем не мечтаете, боитесь и не хотите заглянуть за грань привычного, стыдитесь собственных чувств, а ведь кроме чувств у вас и нет ничего. Чем вы дорожите? Бумагами, тряпками? Если когда-то за метр ткани можно было купить стадо лошадей, и ткань эта была воистину прекрасна – настоящее произведение искусства – то в чем ее ценность сейчас? Всего лишь обертка, в которую вы прячете свое дерь… свои жалкие душонки. Я смотрю на Обломова. Все им вертят, как хотят: Тарантьев, Ильинская, Пшеницына, Штольц. Из всего отродья, которое меня окружает, он – барин (господи, как мне осточертело это слово!) – самое мерзкое и бессмысленное создание. Назвать его куском мяса было бы незаслуженным комплиментом. Я ненавижу его всем своим пропылившимся, изъеденным молью нутром, но остальные претят мне всего на пару унций меньше: весь человеческий род для меня – грязь под ногами. И Обломов (даже фамилию его называть тошно) – один из аргументов к моей неприязни. Он жалок, неподвижен и сер, словно куча мусора, а мысли его… я сомневаюсь, что его заплывший жиром мозг вообще способен рождать какие-то мысли и идеи. Осознает ли он свою ущербность? Способен ли он хоть что-то осознать? Вам, люди, дано все – душа, разум и язык – для того, чтобы вы, окрыленные пением муз, покоряли олимпы и поднимались к небесам. И что вы делаете вместо этого? Спите после обеда? Читаете дешевые газетенки? Упиваетесь плотской любовью? Мне вас жаль. Но более всего меня вводит в слепое бешенство то, как вы обходитесь со своим телом, исполненным особой силы, как насмешливо вы относитесь к его возможностям. Природа колдовала над вами, когда ваша плоть еще была дыханием ночного ветра, а кости – звездной пылью, когда душа ваша еще витала в космическом пространстве, изнемогая от наслаждения быть свободной. Само провидение дало вам неповторимые черты лица, строение и размер конечностей, рисунок на подушечках пальцев, форму уха, глаза, носа, да чего угодно, а вы?.. Я удивлен, я поражен этим, но многие из вас, взглянув в зеркало, досадливо фыркают. Неужели вы и правда настолько глупы и избалованы, что можете позволить себе кривиться, глядя на собственные лица? Что можете позволить себе днями не двигаться с места, обрастая жиром, как Обломов? Тратить свои душевные силы на любовь к таким, как он, на помощь таким, как он? Если не брать в счет то, что я презираю абсолютно весь человеческий род, то ни к Штольцу, ни к Ильинской у меня нет никаких вопросов, кроме одного: о чем вы думали, когда связывали себя с этим обрюзгшим животным? Он же висит на вас мертвым грузом, словно кандалы, которыми сковывают преступникам ноги, чтобы те не сбежали, но в чем вы провинились? Только в том, что вообразили себя всесильными, решив, будто можете помочь этому… человечишке. Этой мерзости, принявшей очертания человека. Он был рожден такими же ублюдками и воспитан, поощряемый за то, что с каждым годом становился все более похожим на них. Мне тяжело назвать таких особей людьми, хотя я сам – слава богу – имеют к человечеству лишь косвенное отношение. Я буквально вижу, как над вашими головами повис этот немой вопрос, слишком очевидный для того, чтобы остаться скрытым: откуда у меня такая ненависть к вам? Поверьте мне, я не выделяю группы людей, к которым испытываю особенное презрение, как это делаете вы. Мне это не нужно, так что не беспокойтесь: я абсолютно толерантен и ненавижу всех вас в равной мере, не обделив никого. А причину такому отношению вам стоит искать в вас самих, в тех отвратительно глупых законах, по которым вы живете, в значении, которое вы придаете своим жалким жизням. Вы не понимаете, что, умерев, не оставите после себя ровно ничего, и души ваши лишь продолжат этот бесконечный круговорот жизней и смертей, переселяясь из одного бренного тела в другое, пока однажды вы не осознаете, какие силы переполняют этот мир и насколько этот мир прекрасен и хрупок. Пока что ваши грубые умы не способны оценить все это, а мне остается только вздыхать и отворачиваться, глядя на то, как вы плюете в колыбель, тысячи лет защищавшую вас от ледяных космических ветров, которые раскачивали ее и раскачивают по сей день, убаюкивая вас и других живых существ, гораздо более совершенных, чем вы. Что? Вы спрашиваете, почему более совершенных?.. А разве вам самим не понять? Поглядите на птицу, которая сидит за окном, на старом, посеревшем от времени заборе. Каждая клеточка в ее организме на своем месте. Незаменима. Каждая клеточка выполняет свою, жизненно важную для всего организма функцию, и нет ни одной, которая существовала бы зря. А разве ваш воспетый всеми поэтами разум используется вами каждую секунду, каждое мгновение, когда кровь течет по венам, а диафрагма сокращается ритмично дыханию? Я уже слышу, как большинство сейчас скажет: «С чего бы нам слушать диван, которому сто лет пора на помойку?» Многие из вас не способны осознать даже масштабы собственного тела – безупречной машины, не останавливающей свою работу ни на секунду – так почему же я должен слушать вас и – тем более – считать умнейшими из существ?