Вколи мне поглубже

Я не заслужил медленный ад (с) Лежать, до боли зажмурив глаза и задержав дыхание, кажется, стало уже привычкой. Не двигаясь, пытаться врасти в кровать, стать с ней одним целым, чтобы простыни обвили конечности и засосали внутрь, в полную темноту. Только настенные часы отдают счёт, дыхание рядом и синие мушки перед глазами. Но главное слышать, слышать спокойное дыхание, мирно вздымающуюся грудь и мелкое подрагивание ресниц. Плевать, что лицо начинает краснеть от недостатка кислорода, перед глазами белеть и есть буквально минута до отключения сознания. Он не хочет упускать ни минуты рядом с ним. Но вот, короткий покой их общего единения нарушен, Техён, сдавшись, с шумом выдыхает, резко встаёт, получая лишь сильное головокружение с коликами в конечностях. Что-то похожее они делали в детстве, перекрывая доступ кислорода с помощью руки на шее. Это было безумно тупо и интересно одновременно: пятнадцатисекундный кайф, с мурашками по телу и кашей в голове, но им казалось, что это того стоит. Они были детьми и тогда ещё не знали, что такое алкоголь и наркотики, и, наверное, это к лучшему. — Техён, — охрипшим после сна голосом произносит Чонгук. Он смотрит на него, приоткрыв один глаз, с торчащими в разные стороны от сна волосами, а ему провалиться хочется, желательно, в эту саму кровать на которой они спят. Он убивает его сам того не зная, туго затягивает петлю на его шее, перекрывая кислород. Потому что влюбиться – это последнее, чего хочет Техён. Но никто никогда не спрашивал у него, чего тот хочет. — Почему ты не спишь? Как глупо спрашивать у него об этом. Наверное, потому что он всего за ночь спит по 2-3 часа? Может, потому что ночь для него – это 20% сна и 80% кошмаров? Но Чонгуку не обязательно знать об этом, совсем не обязательно. — Не знаю, — принимая сидячее положение, выпутывая конечности из одеяла, произносит он. — Наверное, непривычно спать не дома. Ложь, снова ложь. Ему каждый раз хочется отрубить себе язык, когда он открывает рот и начинает говорить что-то подобное, даже не понимая, зачем делает это. Чонгук переворачивается на другой бок, подкладывая ладошку под щеку, и задумчиво смотрит на Техёна около минуты. Оба молчат, лишь настенные часы отсчитывают утекающее время. Их гляделки заканчиваются с резким хлопком входной двери и громким смехом, последовавшим после. Оба понимают, что время, отведённое им друг для друга, подошло к концу. Оба надеялись, что этот момент уединения не последний. Дверь в комнату распахивается и в эту же минуту на кровать падает слишком громкая и абсолютно сейчас не нужная Сона. — Мальчики! — радостным голосом, громче положенного вскрикивает она. — Просто представить не сможете, где я была. — Мне плевать на это, ты должна была быть в школе, — угрюмым голосом обрывает её Чонгук, пытаясь встать с кровати. — Ой, не будь такой букой, — привстает она, вместе с этим пытаясь удержать брата. — Лучше ложись обратно и послушай увлекательную историю... Она начинает болтать, слишком быстро и неразборчиво, чуть ли не каждую секунду взмахивая руками, краснея и не переставая улыбаться. Техён на всё это лишь тихо посмеивается, пытаясь поспеть за ходом мыслей Соны, а Чонгук же, кажется, начинает приходить в некое подобие ярости. — А ну встань, — прищурив глаза, словно пытаясь что-то рассмотреть на лице сестры, говорит Чонгук. Сона озадаченно смотрит на брата, переводя взгляд на Техёна с немым «защити», но всё же, встает, ровняясь с Чонгуком. — Ты обдолбалась? — его тон явно не настроен на теплую и легкую беседу, и единственный ответ, который его вероятнее всего устроил бы: «Да, прости братец, я больше никогда так не буду, я исправлюсь, честно». — Нет. — Не пизди мне, Сона, — он в ярости хватает её за куртку, слегка встряхивая, и этот жест испугал даже Техёна, до этого мирно сидевшего на кровати, сейчас же, поднявшись, он пытался успокоить вспыхнувшего парня. — Чонгук, не надо. — Не лезь, Техён! — Ну, так что, я не слышу твоего ответа? Девушка пытается выбраться с крепкого захвата, опустив глаза, не в силах даже мимолётом взглянуть на брата. — Прости, Чонгук, — всхлипнув, ответила она. — Там было так весело, громкая музыка, выпивка, и мне предложили попробовать, и я..я. Девушка начинает громко плакать, наконец, избавившись от руки брата и присев на кровать, размазывает косметику, мешая её со слезами. — Где ты вообще шляешься, а? — рассержено спрашивает Чонгук. — Ты должна быть в школе, учиться мать твою, а не тусоваться с всякими наркоманами. Техён, опираясь на стену, не знал, куда себя деть. Он не привык быть частью семейных разборок, его родители никогда не повышали голос друг на друга, видимо даже не способные на проявления таких чувств. — Ну а ты, а? — рискнув поднять заплаканные глаза на Чонгука, спросила она. — Что ты делал, нет, скорее, что вы оба тут делали? — Это не твоё дело. — Ну как же, конечно это не моё дело, — она вскочила, начиная ходить по комнате, периодически всхлипывая и утирая под носом. — Ты ведь у нас такой взрослый, самостоятельный, ни перед кем не отчитываешься. — Тебя твои дружки-наркоманы научили стрелки переводить? Техён бы сравнил их с львами, готовыми вгрызться друг другу в глотки, но на ум больше шло нелестное сравнение с дворовыми собаками, готовыми поцапаться за кость. — Знаешь что, Чонгук, — успокоившись, проговорила она. — Судя по тому, кого ты сюда водишь, в твоём кругу общения намного больше наркоманов, чем в моём, да и проститутки тоже тут не редкость.. Резкий звук, казалось, разрезал воздух. Сона шокировано уставилась на Чонгука, который стоял, тяжело дыша, и глаза его были полны злобы. Щека, по которой пришёлся неслабый удар, ожидаемо заныла и покраснела. — Закрой свой рот, ты не имеешь никакого права так говорить. — Чонгук. — Убирайся из моей комнаты, — это всё, что он мог и хотел сказать ей в этот момент. Она уже подошла к выходу, хватаясь за ручку, растирая ладошкой ушибленное место, но вдруг обернулась, взглянув на Техёна. — Тэ, пошли со мной, — молящим голосом произнесла девушка, надеясь на понимание друга и его поддержку. — Техён никуда с тобой не пойдёт, Сона, — уже спокойным голосом произнёс Чонгук, устало садясь на кровать. — Он останется со мной. — Техён.. Ему было сложно даже просто посмотреть на неё, не говоря уже о том, чтобы заглянуть ей в глаза. Такая маленькая, с заплаканными глазами, она выглядела совсем уж разбитой и словно покалеченной. Она ушла, так и не дождавшись хотя бы взгляда с его стороны. — Не нужно было с ней так, — отлипнув от стены, которая почти затянула его в себя, сказал Техён. — Нужно было, — Чонгук посмотрел на него глазами, в которых не было ни грамма сожаления. — Иногда, Техён, нужно быть грубым с людьми, которых ты любишь, это жестоко, но порою только так они что-то понимают. — Со мной ты тоже будешь груб? — садясь рядом и смотря куда-то в район ключиц Чонгука, спросил он. — Ты не давал мне повода, — с лёгкой улыбкой на губах он потрепал Техёна по волосам, задержав руку на уровне шеи, слегка массируя. Чонгук придвинулся ближе, легко касаясь губ Техёна своими, продолжая массировать шею, запуская руку в волосы, ещё больше лохматя их. После, опустившись на шею, своим дыханием заставлял всего Техёна скручиваться и ловить кайф, прямо как тот, который он получал в детстве от руки на шее, которая перекрывала доступ к кислороду. Только это кое-что похуже, посильнее какой-то детской игры. Теперь словить приход стало намного легче, но боль после этого не сравнить ни с одним отходняком. Чонгук запускает руки под майку Техёна, нежно водя по бокам, перебираясь на спину, прикасаясь совсем невесомо, буквально кончиками пальцев. А Техён не может закрыть глаза. Ему нужно постоянно смотреть на него, напоминать себе, где он, кто рядом с ним и что боли ему не причинят. Руки опускаются ниже, оглаживая бедра в свободных мягких штанах, но Чонгуку всё мало. Он хочет большего, не смотря на то, что обещал не трогать, не смотря на то, что обоим страшно. Один с психологической травмой, жирным следом тянувшейся за ним, как тень, другой – с острой боязнью впустить в сердце, а потом, не рассчитав силы, раздавить, уничтожить чувства, оставив только пыль. — Техён, останови меня, потому что я сам не смогу. Техён молчит, чувствуя горячие руки на бёдрах и у него, кажется, мини инсульт. Слишком быстро бьётся сердце, гудит в ушах и в глазах неожиданно темнеет. Чонгук опрокидывает его на кровать, нависая сверху, впиваясь в губы, как голодный зверь. Техён против него бессилен. Он проиграл, ещё тогда, в первый раз переступив порог этой квартиры. Ему нужно было бежать отсюда, но вместо шага назад, он делал два вперёд. Чонгук задрал его майку, целуя мягкий живот, поднимаясь выше, обводя языком соски, вырывая у Техёна тихие стоны. Опускаясь на него всем телом, так, чтобы они могли полностью чувствовать друг друга. От Техёна не укрывается возбуждение Чонгука, упирающееся ему в район пупка. Они хотят друг друга, это бесспорно. Но могут ли они дать то, чего так желают? Техён будет полнейшим лжецом, если скажет, что ему не страшно. Он ахринеть как боится, как остаться без Чонгука, так и быть с ним. И эти противоречивые желания, вероятнее всего, сожрут его. — Чонгук, подожди, — он хватает парня за волосы, заставляя того посмотреть ему в глаза. — Я не уверен, что смогу зайти дальше, прости. — Эй, не извиняйся, я ведь не настаиваю, — водя кончиком носа по щеке Техёна, ответает Чонгук. — Мы можем просто раздеться и потереться друг о друга нашими гениталиями. — Иу, это мерзко, — со смехом отвечает Техён, перемещая ладошки с волос парня на его плечи. — Это то, чем занимаются люди, которые хотят друг друга, детка, — жарко выдыхает ему в губы, целуя его с пошлым звуком. — Если хочешь, можешь не снимать бельё. — Я не буду тереться об тебя, Чон Чонгук, — возражает Техён, попутно задыхаясь от губ на своей шее. — Это как-то по-животному. — Именно так, — целуя за ушком, говорит Чонгук. — Так по-дикому, но не это ли возбуждает ещё больше? Он легко прикусывает Техёна за кадык, словно помечая его, как своего. И он прав, это чертовски возбуждает. А после, запускает руку под штаны, оглаживая член Техёна и тот готов забиться в конвульсиях только от одного этого действия. — Детка, мы должны либо остановиться, либо же начать уже трогать друг друга, как взрослые, потому что я сейчас взорвусь, — с придыханием говорит Чонгук, приподнимая свои бедра и опуская их опять на Техёна, имитируя толчок. — Чонгук, я хотела, — открытая нараспашку дверь и застывшее тело в проходе, — извиниться. Техён резко скидывает с себя парня, поправляя задравшуюся чуть ли не до плеч майку, и со страхом во взгляде смотрит на неё. Но только не это опять, только не её слезы, он не выдержит этого, ведь он так и не поговорил с ней. — Что здесь происходит? — дрожащим голосом спрашивает она, переводя взгляд с одного парня на другого. — А ты разве не видишь, — раздосадовано произнёс Чонгук. — Прелюдия, чего пришла? — Извиниться пришла, — сдерживая слёзы, говорил она. — Но что-то передумала. Техён порывается пойти за девушкой, которая уже успела выскользнуть в прихожую и сейчас впопыхах собиралась, не намереваясь больше задерживаться в этой квартире. — Сона, подожди. — Нет, не нужно объясняться Техён, — она всё-таки позволяет слезам скатиться с её щек, тут же наскоро вытирая их. — Просто Чонгуку всегда нравилось отбирать у меня что-то. Их глаза встретились: одни, злые, практически ненавидящие, буравили Чонгука, и его, виноватые, но вместе с тем гордые, не до конца признающие свою ошибку. Входная дверь захлопнулась, и Сона со словами: «поживу у подруги» покинула их. Опять тишина, опять стрелки часов ползут, приближая полночь, опять размеренное дыхание того, кто не безразличен. Но их двое, людей, на которых ему не плевать, и одна сейчас глотая слёзы, идёт по тёмным улицам с ненавистью и обидой в душе. Техёну бы сорваться с места, догнать её, всё объяснить, прижать к себе и дать выплакаться, возможно, даже дать ударить себя. Но он здесь, с человеком, от которого тепло и с которым не страшно быть самим собой. Чёрт, он опять проебался.