Tonight you will sleep for good, You will wait for me, my love (Этой ночью ты уснешь навеки, Ты будешь ждать меня, любовь моя) My Love - Sia
— Плохая новость номер два, — вдруг прервала мрачную тишину (ну, не совсем тишину, Анна слышала буквально всё происходящее в зале и на трибунах, но в их маленькой компании повисло гнетущее молчание) Сабина. — Я вижу кучу знакомых. — Кучу знакомых охотников на вампиров, да? — без особого энтузиазма уточнила Анна, скользнув обеспокоенным взглядом по мужу: Габриэль выглядел встревоженным, но держал себя в руках, в то время как самой Анне хотелось просто удариться в паническую истерику, ведь там, в раздевалках для спортсменов сейчас их сын, а где-то рядом — опасный чужак, который не гнушался убивать. А ещё куча охотников на вампиров поблизости. В прошлой жизни это означало только одно: ей надо бежать, оставить за плечами прошлое, исчезнуть, чтобы появиться в другой стране и начать всё заново. Сейчас подобное для неё похуже смерти, пожалуй. Мрачные мысли неприятно сдавили горло, и Анна не удержалась, схватила мужа за руку и с облегчением почувствовала, как он легонько сжал пальцы, выражая поддержку. — Что будем делать? — Маринетт, к удивлению Анны, не выглядела сильно испуганной, собравшись с духом и перейдя к собранной сосредоточенности: вероятно, сказывался опыт ЛедиБаг, которая всегда решала проблемы, а не боялась их. — Надо уходить, — Анна глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Хотя это не особо поможет, если они знают, кто мы, то спасёт только совсем бегство и жизнь с чистого листа, но это не наш вариант. — А если не знают? — Маринетт нахмурилась, пытаясь найти хоть какой-то выход. — Не знали бы — не пришли сюда, — Анна досадливо поджала губы. — Сабина, а много их? — Ну… Я из знакомых вижу человек семь… А, нет, девять. Чёрт. Маринетт сосредоточенно кивнула, скрестив руки на груди. Хмуро оглянувшись, она рассудительно заметила: — Одно из двух: или нам надо оставаться в толпе, чтобы не посмели тронуть, или бежать, если у них есть какой-то наглый и действенный план, который мгновенно выставит нас монстрами, — Маринетт вытащила из кармана телефон и торопливо написала сообщение. — Я предупредила Адриана. Кагами уже пару месяцев ходит на фехтование с ним, насколько я поняла, и, судя по расписанию турнира, она участвует — я так и нашла её имя. — Но как Адриан её не заметил?! — недоуменно ахнула Сабина, и Анна, поморщившись, пояснила: — Адриан полукровка, он не чувствует запахов так, как я. Мы, то есть. Вполне мог не заметить, если не обнимался с ней, а я подозреваю, что Адриан всё-таки верный мальчик и к посторонним девицам не пристает, — Анна вздохнула. — Маринетт, а что ты имела в виду, когда сказала про «наглый и действенный план»? Та только пожала плечами, и Сабина предположила: — Удар по слабому месту, которое выдаст вампирскую сущность. Может, что-то связанное с серебром. — Она пожала плечами. Выглядела Сабина не слишком уверенно, и Анна разделяла её сомнения: да, серебро на вампиров действовало, и действовало весьма наглядно и эффектно, но для этого требовалось буквально приложить его к коже жертвы, которая, на секундочку, быстрее и сильнее человека. Тут должно быть что-то другое… более изящное. Анна на автомате сжала пальцы мужа. Тёплые, дающие надежду, что всё ещё разрешится, настолько родные, что хотелось забыть о проблемах, хоть на мгновение, и… — Кровь, — вдруг глухо произнесла Маринетт, и Анна недоумённо подняла голову. А потом вдохнула. Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт!.. В воздухе пахло кровью. Человеческой, вызывавшей мучительную, но терпимую жажду, и всё бы ничего, если бы не одно «но»: красные глаза, удлинившиеся клыки и стремительно зазмеившиеся по ладоням и по лицу алые разводы. Анна торопливо отгородилась от посторонних глаз волосами, прекрасно понимая, что это не спасёт: аромат крови только усиливался, не давая шансов скрыться. И, судя по приглушённым возгласам вокруг, их заметили. Уже не важно, успели ли разглядеть и её, или увидели пока только Маринетт, Анна прекрасно понимала, что без львиной доли свежего воздуха человеческий вид себе не вернуть, а охотники на вампиров вряд ли горели желанием организовать проветривание. Это была ловушка, и они успешно в неё вляпались, потому что противники всё просчитали правильно: ни Анна, ни Адриан, ни Маринетт не уйдут без своей семьи, а значит — не успеют сбежать. В отличие от действительно опасной Кагами, которая наверняка успеет скрыться, и от этого было ещё обиднее: охотники на вампиров на памяти Анны нередко ловили только тех, кого могли поймать без жертв — самых безобидных. Самые хитрые и опасные почти всегда успевали скрыться, чтобы сеять ужас среди людей где-то в другом месте. Анна подняла взгляд на Габриэля. Слабо улыбнулась в ответ на его испуганно-растерянное выражение лица — именно то, которое он себе никогда не позволял на публике. Но сейчас — особенный случай. Сейчас они виделись в последний раз, и у них не было шанса на нормальное прощание. Драгоценное время следовало потратить немного по-другому, хоть с какой-то пользой: если уж ей не удалось надолго обмануть судьбу и избежать смерти от рук охотников на вампиров, то у её сына ещё есть шанс. И у Маринетт, если выиграть ей немного времени. А остальную их семью не тронут — они люди, их просто не посмеют тронуть. Ну, по крайней мере, Анна надеялась, что не посмеют. Поэтому она обернулась, откинув волосы за плечи, и прямо и почти спокойно посмотрела на идущих к их трибуне охотников. Сабина ошиблась: охотников было куда больше девяти, но винить подругу не имело смысла. Она заметила только тех, кого знала, да и не имело уже никакого значения, от рук скольких охотников она отправится прямиком в Ад. Что ж, Анна всё ещё могла сделать свою смерть небесполезной. Она повернула голову в сторону поднявшегося на ноги за её спиной Габриэля и едва слышно произнесла: — Другого выхода нет. Сделай всё, чтобы Адриан и Маринетт смогли уйти, и береги себя, умоляю. — Но… — Тш-ш. — Губы Анны нервно дёрнулись, когда в голосе её любимого несгибаемого ни под какими обстоятельствами мужчины засквозила паника. Голосов, шёпота, шорохов вокруг них было много, очень много, но сейчас Анна слушала только сердцебиение мужа. Может быть, в последний раз. А охотники на вампиров опять всё портили: стали негромко обсуждать, с кого им стоит начать. Анна обернулась, и один из её будущих убийц вышел чуть вперёд, кашлянув, чтобы прочистить горло. Он усмехнулся, убрав руки за спину, и громким, хорошо поставленным голосом начал: — Дамы и господа, наверняка многие из вас слышали о шести зверских убийствах, совершённых на улицах Парижа. — Мужчина выглядел на лет сорок — на такие благородные сорок, в чём была скорее заслуга родителей и природы, чем его самого: тёмные густые волосы едва задела седина на висках, только намечая возраст и, по слухам, идущую с ним рука об руку мудрость, тёмные же глаза с морщинками в уголках. Располагающее, можно сказать, даже симпатичное лицо — против красноглазого монстра (Анна не питала особых иллюзий на счёт собственного внешнего вида: в зале стоял стойкий аромат крови, и ей оставалось только надеяться, что эти люди просто принесли и разлили где-то пакет с кровью, а не ранили кого-то «во имя великой цели»). — И почти никто из вас не принимает всерьёз старые истории о вампирах. А зря, ведь — подумать только! — удивительное совпадение: неизвестно когда, но явно раньше официального объявления, в город вернулась женщина, называющая себя супругой известного модельера. Женщина, которая и человеком-то не является: едва почуяла совсем немного крови — и явила своё истинное лицо!.. Стоявший рядом охотник помоложе — едва ли старше Адриана — насмешливо добавил: — И лицо это — так себе, стоит отметить. — Ухмылочка на лице молодого охотника удручала: он и не скрывал своего удовольствия от происходящего. Габриэль за её спиной сделал шаг вперёд. Попытался — Анна остановила его ладонью и громко — достаточно громко, чтобы услышали люди, оставшиеся на трибуне за их спиной, — произнесла: — Не надо, Габриэль. Стой. Они не имеют права тебя и пальцем тронуть: ты человек, а значит, любое насилие против тебя является уголовным преступлением. Обо мне такого не скажешь. — Анна не смогла сдержать нервную улыбку, хоть и понимала, что это не поможет ей заработать очков в свою пользу: уж больно длинными были клыки. — А они сделают то, что задумали. — Анна, я… — Габриэль оказался на одной с ней ступеньке широкого спуска, и Анна не удержалась: переплела пальцы на мгновение. В глаза посмотреть не решилась: она не хотела, чтобы Габриэль запомнил её такой, но выбора особого не было. Хоть и было в этом что-то ироничное: они познакомились, когда она выглядела как настоящий монстр, и расстаются — точно так же. — Я тебя люблю. — Она выпустила пальцы мужа, так и не посмотрев ему в глаза. Попятилась ещё на одну ступеньку и повернулась, гордо подняв голову. Замерла, смерив всех охотников, стоявших широким полукругом, взглядом и скептически приподняла бровь: — Господа, неужели вы пришли сюда исключительно осуждающе помолчать? Охотники замялись: особенно смутились те, что помоложе. Видимо, ожидали жуткого киношного вампира, который мигом набросится, оскалив клыки и непотребно рыча. Анна, в общем-то разделяла их разочарование: ну стоит себе молодая на вид девица. Да, красноглазая и с клыками, а толку? Не рычит, не кидается. Короче говоря, вампир из неё не слишком зрелищный. Охотник постарше — тот самый, который уже толкал речь, — насмешливо пояснил: — Хотим показать монстра парижанам во всей красе. Чтобы не сомневались. Анна пожала плечами, в безнадёжной попытке скрыть панику за деланным безразличием. Она уткнулась лицом в ладони, чтобы людям — любым людям вокруг — не было заметно. А Маринетт её услышит, Анна не сомневалась: вампирский слух не подведёт. — Маринетт, когда начнётся суматоха — беги. Уведи Адриана и… передай ему и Габриэлю, что я их люблю. Удачи. Отняв ладони от лица, Анна хмыкнула, стараясь сохранять спокойное выражение лица: — К сожалению, я не очень хочу быть монстром. Простите, шоу сорвалось, — она развела руками и спустилась ещё на одну ступеньку. Ещё одна — и трибуна кончится. Ещё на шаг ближе к смерти, от которой она бегала так давно. — Давайте сделаем всё быстро, очень вас прошу. Анна закрыла глаза. Страшно, слишком страшно смотреть на равнодушные глаза уверенных в своей правоте людей. Она однажды была невольным сторонним зрителем подобной экзекуции и совершенно не горела желанием смотреть, находясь в «центре событий». Она невольно обратилась в слух, лишившись картинки, и чужие вздохи-охи и сердцебиение вместе с лёгкими шорохами слились в невнятный фоновый шум. Только одно выбилось из общей гаммы — слова того молодого охотника вместе с негромким щелчком: — Ну и чёрт с ней, хватит резину тянуть. А следом всё оказалось слишком быстро даже для Анны: когда она распахнула глаза, которые предусмотрительно зажмурила, перед ней был Габриэль. Он смотрел на неё испуганно и растерянно — а потом и с ясно читаемой в глазах болью. То, что звуки выстрела уже прорезали воздух пару мгновений назад, Анна поняла только тогда, когда аромат крови в воздухе стал в несколько раз сильнее. А то, что муж успел немного отпихнуть её в сторону — только когда он тяжело обмяк, всё ещё вцепившись в её плечи. Ей даже не нужно было опускать взгляд, чтобы знать, что Габриэль ранен, но она посмотрела. Как на светлой ткани рубашки разрастаются багровые кляксы с сердцевинами из тошнотворных сгустков. Анна перевела испуганный взгляд на лицо Габриэля и на автомате поддержала его за локти, отстранённо отметив, какой он, оказывается, тяжёлый. Особенно, когда стал медленно опускаться на колени перед ней. Анна очень хотела закричать, но тело не слушалось: она только смотрела в глаза своего любимого мужчины, чувствуя, как внутри разгорается жажда. И много-много злости, куда больше, чем она когда-либо испытывала. Хотелось сжать кулаки, доказать всем, как же они были неправы, когда посмели выстрелить в человека — в её человека, — но всё, что она смогла: только не без помощи, кажется, Сабины, осторожно уложить мужа на ступени. И снова смотреть. Смотреть-смотреть-смотреть, как её любовь лежит без сознания, и только неровное, почти неслышное сердцебиение, то ли едва выделяющееся, то ли вообще мерещившееся на фоне криков и гомона вокруг, говорило: Габриэль не мёртв. Пока не мёртв. Где-то рядом оказалась и Маринетт, но Анна едва это заметила. Всё, что она видела, — две сквозных дырки в обрамлении крови. Всё, что чувствовала, — много-много жажды, буквально раздирающей её изнутри, и жуткую холодную злость. Кажется, так сильно её не мучила жажда даже после недавнего пробуждения; ладони тряслись от внезапной боли: привычные алые разводы на коже стали сильнее, разрастались и обжигали, начиная трескаться. Габриэль всё ещё был без сознания. Анна отшатнулась: запах крови бил в нос, соблазняя и вызывая тошноту одновременно. Она медленно обернулась, сощурилась: охотники на вампиров — большинство, по крайней мере, — откровенно паниковали и даже не особо сопротивлялись наконец прибежавшим в зал жандармам, которых всё равно было катастрофически мало для такой толпы. Выстреливший — тот самый молоденький охотник — смутился всего на мгновение, мигом вернув себе надменное и довольное результатом выражение лица. Ну конечно, он же так хотел показать всем присутствующим людям монстра. Он начал поднимать руку с оружием, но подзабыл одно: вампиры быстрее. Анна и сама толком не поняла, как она это сделала: почти мгновенно подскочила и, прижав охотника к ограждению перед трибуной, сжала шею, чувствуя, как тревожно бьётся под её пальцами пульс. Она поддалась дикому, злому порыву, сжав пальцы посильнее и чуть приподняв человека — всего лишь человека! — над полом, не без удовольствия услышав, как с глухим ударом выпал из рук испуганного охотника пистолет. Взгляд ещё пару мгновений назад испуганного парнишки был самоуверенным — а теперь от уверенности не осталось и следа в расширенных зрачках. Только страх и скользящие по ладоням Анны пальцы в бездумной попытке освободиться. — Ты хотел показать всем монстра? — Губы нервно дёрнулись, обнажая клыки, и Анна едва удержала себя от бездумной, почти детской истерики: идеальный спокойный семейный день за пару минут превратился сразу в два её ночных кошмара и много, слишком много крови. Ладони жгло — кожа медленно трескалась, а правое запястье ещё и едва задевало серебряные пластины-нашивки на воротнике куртки у охотника. — Вот только… Из нас двоих убийца — ты, не я. И тебе с этим жить. Невольно последовав за каким-то нечеловеческим инстинктом, Анна подалась чуть вперёд: жажда, свербевшая в горле, требовала хоть какого-то выхода, а ощутимое биение пульса под ладонью манило, и… Анна мотнула головой, сосредоточившись на одной единственной мысли. Она не монстр. Никто не вынудит её стать монстром. — Предупреждаю один раз: если хоть кто-нибудь из вас попытается снова тронуть мою семью — я утащу того за собой в Ад. Нет, не убью, я не опущусь до вашего уровня… Но получу немалое удовольствие, глядя, как вы продаёте свои идеалы, став такими же, как я, и скрываетесь от своих верных друзей. Прижатый к трибуне охотник нервно сглотнул, снова проведя пальцами по ладоням Анны, а спустя мгновение — облегчённо выдохнул, соскользнув на пол уже без удушающих рук на собственной шее. Анна отступила на шаг и, даже не оборачиваясь, подошла к бессознательно лежащему на ступеньках трибуны мужу. Склонившийся рядом жандарм вздрогнул и отодвинулся, едва завидев подошедшую Анну. Поёжился. Вот только это не имело значения. Анна медленно опустилась на колени, проигнорировав слова Маринетт о том, что скорая уже едет, провела пальцами по окровавленной ткани наполовину расстёгнутой рубашки. Обнажившаяся кожа Габриэля на глаз сравнялась по тону с вампирски-бледной кожей Анны — если бы её ладони не покрывала жуткая сетка потрескавшихся алых дорожек. Пульс она больше не слышала, только едва уловимое сбившееся дыхание. — А если они не успеют?.. — плечи опустились, и Анна осторожно склонилась над плечом мужа, глубоко вдыхая стойкий аромат крови. Смотреть на неуловимо заострившееся лицо с капельками холодного пота — страшно. Ещё страшнее понимать, что сейчас через зажатые руками Маринетт раны утекала жизнь Габриэля. И мысль о том, что врачи могут и не успеть, грызла изнутри. Если бы не дыхание — прерывистое, неровное и не внушающее надежду — Анна бы решила, что всё кончено. Уткнувшись в плечо лбом, она глубоко вздохнула и на выдохе проговорила едва слышно: — Ты выживешь. Я обещаю. Ещё мгновение — чтобы решиться, ведь она никогда подобного не делала и даже не собиралась. Анна осторожно сдвинула и без того съехавшую с плеч рубашку — и укусила.***
Сабина нервно отбросила чёлку с покрывшегося испариной лба: ситуация становилась всё напряжённее, хотя после появления жандармов хотя бы среди обычных зрителей напряжение немного спало. Выпад Анны (пугающий, если честно, Сабина даже готова была на мгновение забрать назад свои слова о том, что подруги она не боится!) подействовал на часть охотников: притихли либо совсем молодые, которых взяли скорее для массовки, либо наиболее разумные старшие, которые прекрасно понимали свои шансы против разъяренного вампира. Ухудшилась ситуация тогда, когда Анна склонилась над истекающим кровью мужем вроде бы просто обнять, а когда подняла голову — на губах, искривлённых нервной полуулыбкой, была кровь. Совсем немного, но в сочетании с алыми глазами и покрасневшей кожей — определённо впечатляло. На плече у Габриэля Агреста краснел отчётливый след от укуса: аккуратный, почти без кровоподтёков. А у Анны Агрест — глаза, полные страха, слёз и надежды. — Она его укусила, — ахнул так и стоявший рядом жандарм, и Сабина бросила на него укоризненный взгляд, а Анна, наконец немного успокоившись, подняла голову и, аккуратно стерев пальцами кровь с губ, холодно прошипела: — Люди почти убили моего мужа. Я спасаю. Уж простите, как могу. — Меня беспокоит другой вампир, если честно, — Сабина нервно огляделась, пробежавшись взглядом по охотникам и жандармам, так и стоявшим прямо перед трибунами. Люди, сидевшие ещё несколько минут назад на трибунах, повскакивали со своих мест и торопливо толпились у выходов из зала. Коридор, ведущий к раздевалкам, пустовал. Маринетт поднялась на ноги, на удивление спокойно оглядевшись вслед за матерью: Сабина подозревала, что она просто мысленно перешла в «режим ЛедиБаг», а ЛедиБаг некогда бояться крови, паниковать или тормозить. В каком-то смысле на ней была даже маска — пусть и появилась она благодаря стойкому запаху крови, который ощущала, кажется, даже Сабина. Маринетт небрежно, не думая, вытерла испачканные алым руки о джинсы и обратилась к жандарму, осторожно тронув того за локоть: — Здесь, в этом здании, есть ещё один вампир, — Маринетт сделала паузу, когда к ним подошёл и второй жандарм — старше по званию, судя по нашивкам. Старше он был и внешне, да и собраннее: старательно делал вид, что ничего странного и пугающего в клыкастой красноглазой девушке нет. — Её зовут Кагами, девушка примерно моего возраста, внешне, по крайней мере. Она… убила как минимум шестерых людей в Париже, и сейчас она здесь, я видела её неподалёку от раздевалок буквально за пару минут до того, как всё это началось. — Не удивлюсь, — Анна так и не поднялась с колен, продолжив сидеть перед телом Габриэля, но говорила достаточно громко, чтобы жандармы услышали, — если Кагами и пригласила сюда этих милых фанатиков с серебряными пулями. Ей нужно было скинуть хвост из преследователей на кого-то другого, чтобы под шумок сбежать из города. А охотники на вампиров, — Анна даже не стала скрывать презрительной усмешки, — всегда рады жертве попроще. Которая даже сопротивляться не будет. — Любопытное утверждение, — хмыкнул жандарм постарше. — Но наша задача — обезопасить людей от монстров, а не охотиться на одних монстров по указке других монстров… Сабина хотела было вставить слово, но Маринетт опередила её: — Вас никто и не просит, у нас тут целая толпа охотников за вампирами, просто не стоит давать людям уйти поодиночке: Кагами убьёт их не задумываясь, а здесь они хоть в какой-то безопасности. Строгий, отчитывающий тон от Маринетт и для Сабины был в новинку, а для офицера жандармерии — и вовсе оскорбительным. Хотя, Сабина подозревала, от ЛедиБаг он бы такое стерпел. — По личному опыту судите? — не скрывая сарказма и скепсиса уточнил мужчина, но Маринетт без особых эмоций ответила, уделяя тихо гудящему залу куда больше внимания: — Да. Меня спасли, сделав вампиром некоторое время назад, и спасли после того, как Кагами чуть не убила. Так что да, я знаю, о чем говорю… Чёрт! — Маринетт поджала губы, дёрнувшись, но не решившись сразу сорваться с места, и Сабина инстинктивно повернула голову в ту же сторону, что и дочь. Коридор, ведущий к раздевалкам, уже не пустовал. И ладно бы там оказалась просто Кагами, но там был и Адриан. А ещё была одна шпага на двоих: к счастью — у Адриана. К сожалению — всего лишь спортивная, а значит, совершенно бесполезная, потому держал её Адриан скорее на автомате — с чем вышел из раздевалки, с тем и привёл сюда Кагами. При этом чем дальше они выходили из коридора, тем явственнее менялись их лица: Адриан всё больше мрачнел, а Кагами — улыбалась. «Ну конечно, — сообразила Сабина спустя мгновение ступора, — без свидетелей Адриан мог рискнуть и трансформироваться в Нуара, уравняв шансы, но чем ближе к людям, тем меньше вероятность, что Кот Нуар рискнёт ещё и тайной личности». Кончики пальцев Кагами потихоньку начинали краснеть, выдавая с головой её сущность, и Сабина отчётливо чувствовала неприкрытую неприязнь и даже ненависть к пока незнакомому лично вампиру: это именно из-за Кагами Маринетт едва не погибла. Это именно из-за Кагами Маринетт могут убить прямо здесь, и теперь эта вампирша стояла в паре десятков метров и даже улыбалась! А старые знакомые Сабины, те самые, которые только что так жаждали убить вампира, просто смотрели на происходящее, не торопясь вмешиваться. Раздражённо поморщившись, Сабина, не оглядываясь, пошла к случайно замеченному в толпе охотников знакомому — тому самому Антуану, который так активно принимал участие в поисках чужака, что даже искал его в пекарне пару месяцев назад. Нужно же его наконец обрадовать, что поиски всё-таки увенчались успехом, верно?! Старые знакомые отшатнулись. Сабина даже услышала презрительное «Предательница!», брошенное кем-то в спину, но не остановилась. К счастью, она уже давно не в том возрасте, чтобы втолковывать всем и каждому свою точку зрения, у неё есть дела поважнее. Точнее — одно дело. Крайне важное в данный момент. Она без предупреждения развернула Антуана за локоть лицом к себе и не без сарказма в голосе заметила: — Знаешь, кажется, я наконец заметила что-то необычное прямо под твоим носом. Оглянись, твой неуловимый чужак прямо перед тобой, стоит и улыбается. Что, не видишь? Ну надо же, а она ещё и в таком приметном красном костюме, как же твои глаза подводят тебя, Антуан?! Антуан на автомате сбросил ладонь Сабины с плеча, но всё же обернулся, с недоумением глядя на застывшую посреди зала парочку: у Кагами ладони практически сливались с алой тканью костюма, а у Адриана благодаря полувампирскому происхождению лишь покраснели глаза и кончики пальцев. Впрочем, опасность неуловимо исходила от обоих, неясно выражаясь в напряжённых позах, взглядах. У Кагами — ещё и в улыбке. Нагловатой и безбашенной: похоже, вампирша здраво оценивала свои шансы сейчас, когда тут полно охотников, явно вооружённых жандармов и ещё два не слишком благосклонных к её скромной персоне вампира. Значит, у Кагами был только один вариант (вообще-то два, но Сабина очень сомневалась, что рисковый и расчётливый вампир побежит сдаваться), и надо остановить её до того, как послужной список чужака пополнится новыми жертвами. — Откуда такая уверенность, что это не твоя блондинистая подружка? — с сомнением проговорил Антуан, но руку на кобуру, выглядывающую из полы невзрачной тёмно-зелёной ветровки, всё же положил. — Или ты теперь делишь вампиров на хороших и плохих? — Я не делю мир на чёрное и белое, — поморщилась Сабина. — И «моей блондинистой подружке» я доверяю куда больше, чем тому, кто готов убить просто за наличие клыков. — Ты просто размякла, — насмешливо бросил ещё один охотник, незаметно подошедший со спины. Сабина оглянулась на мгновение, чтоб убедиться: да, тот самый Венсан Ру — немолодой негласный глава клана, который пару минут назад «беседовал» с Анной. Лично с Венсаном Сабина не сталкивалась: он стал активно участвовать в деятельности клана уже после того, как Сабина не только вышла замуж, но и родила, — а потому знала об этом человеке только понаслышке. И для подобного беглого знакомства панибратство месье Ру, по скромному мнению Сабины, было просто недопустимым. Особенно в такой момент. Сабина развернулась к Венсану, намереваясь ответить, но тут произошло кое-что ещё: испуганно вскрикнула и подскочила с места Анна, оставшаяся позади. Сабина инстинктивно обернулась. Адриан не слишком изящно перехватил Кагами за корпус, но та не безуспешно вырывалась, выщерив клыки. Пугающе, как дикий зверь, которого пытался оттащить от людей Адриан. Кагами выглядела точно так, как описывали Сабине вампиров в детстве. Оживший кошмар. Оживший кошмар, который уже настиг Маринетт однажды. Сабина не может допустить второго раза. И Сабина не может допустить, чтобы пострадал Адриан, только не этот светлый мальчик, которому она была должна за всё ещё живую дочь. Да и вообще никто не должен больше пострадать. Сабина выдохнула. А потом выхватила оружие из кобуры так и стоявшего слева от неё Антуана и выстрелила. Выстрел оказался настолько метким, что Сабина даже не сразу поверила. То ли новичкам везёт, то ли подобные навыки, вдолбленные в неё с детства, не забываются. — Не размякла, — нервно выдохнула Сабина Чэн, опуская пистолет.***
Маринетт устало потёрла глаза и уставилась на всё ещё покрасневшие пальцы. Неудивительно, ведь в отличие от людей, пришедших поддержать своих родных на соревнованиях и ставших невольными свидетелями, кровь из зала никто убрать пока не удосужился. Зрителей полиция потихоньку отпускала, предварительно коротко опросив, вампирам и охотникам на оных повезло немножечко меньше: их пока просто развели по разным углам зала. Полиция и жандармы же судорожно бегали между ними, совещаясь и созваниваясь с начальством, чтобы хоть как-то решить, что делать дальше. Маринетт не особо прислушивалась к их разговорам, но даже те обрывки, на которые она успевала обратить внимание, казалось, сулили хороший исход. Хотя ещё недавно в это верилось с трудом. Упершись левой рукой в проступь, Маринетт покосилась на сидящего на ступеньку ниже Адриана. Тот торопливо листал новостные заголовки на смартфоне и, не оглядываясь, бросил: — Ага, мы взорвали новости, ребят, поздравляю. — Ну и что в этом хорошего? — Сабина поежилась, обхватив себя руками, и Маринетт бросила на сидящую на месте у прохода мать обеспокоенный взгляд. Избавление от Кагами (жуткое, к слову, потому что действие серебряной пули, оказавшейся внутри вампира, не походило на картинку из какого-нибудь лёгенького боевика, просмотром которых в последнее время увлеклись они с Адрианом) не прошло для Сабины просто, как бы она не пыталась скрыть это. Она смотрела на Маринетт с явной опаской, словно их семейные отношения откатились на пару месяцев к тому моменту, когда все тайны Маринетт только открылись её родителям. И Маринетт это совершенно не нравилось. — Ну, судя по комментариям новостных сайтов, всё не так плохо. По крайней мере — никто не призывает закупаться чесноком и точить колья, — устало пожал плечами Адриан и обеспокоенно повернул голову в ту сторону, где у самого подножия трибуны по-прежнему без сознания лежал его отец. Впрочем, почти спокойная Анна, так и сидевшая на полу рядом, вселяла надежду. — Кажется, полиция тоже не торопится сваливать все грехи на нас, — добавила Маринетт, только сейчас сообразив, что кроме неё самой и Анны никто не в состоянии услышать суетливые переговоры стражей порядка на таком расстоянии. Они снова погрузились в молчаливое наблюдение за происходящим: на другом конце зала несколько жандармов методично обыскивали охотников. Анна задумчиво хмыкнула, очевидно оценив количество колюще-режущего серебра у кого-то из досматриваемых. Запустив руку в волосы, она обернулась и заметила: — Что-то мне подсказывает, что подобную лояльность мы заслужили благодаря тому же, кто организовал моё официальное возвращение с того света. — Это настолько влиятельный вампир? — удивилась Сабина. Анна многозначительно приподняла брови и заметила: — И как же меня радует тот факт, что он на нашей стороне. — Кстати, а почему? — Маринетт обхватила себя руками и проводила взглядом шушукающуюся компанию из полицейских. — Полагаю, он тоже хочет жить нормальной жизнью, а не прятаться по углам от фанатиков с серебряными пулями, — пожала плечами Анна. Её слова остались без ответа: все трое дружно уставились на идущих к ним женщин. Одна из них была вроде бы в гражданском, но прижимала к груди папку с документами, вторая же явно была врачом (или хотя бы медсестрой, судя по халату и яркому жилету с нашивками). Когда они приблизились, женщина в медицинской униформе обратила всё своё внимание на лежавшего без сознания Габриэля Агреста, а вторая — с настороженным любопытством уставилась на трёх… двух с половиной вампиров. Или трёх с половиной?.. Маринетт перевела взгляд на месье Агреста, но пробуждаться с клыкастой улыбкой он не спешил. Врач вздрогнула: Анна резким выпадом перехватила её ладонь, смерив настороженным взглядом. — Не надо. Не трогайте его, — голос у Анны дрогнул, и Маринетт вдруг поняла, что поза у неё едва заметно поменялась: мадам Агрест нависала над мужем так, словно готова была в любой момент закрыть собой. Недоуменно моргнув, врач неожиданно верно заключила: — Вы… меня боитесь? — она нервно облизнула губы и добавила: — Я только осмотрю. Помедлив, Анна аккуратно отпустила руку врача, но так и не расслабилась, напряжённо наблюдая за каждым вздохом. Маринетт перевела взгляд на неуверенно переступившую с ноги на ногу женщину в гражданском. Та перехватила папку одной рукой и нервно заправила прядь за ухо, с тревогой и любопытством переводя взгляд с одного лица на другое. Кивнув, видимо, самой себе, чтобы взбодриться, она протянула руку поднявшемуся на ноги Адриану: — Мари-Роз Симон, Национальная полиция Франции. Я тут по поручению кое-кого сверху, за вас очень просили. Могу я… опросить вас? — улыбка женщины всё ещё была нервной, но отчего-то — располагающей.