Sanctify

— Стой, стой, куда мы идем? — Бэкхен попытался вырвать руку, опомнившись. Он затормозил и тут же чуть не упал: Пак не заметил изменений и продолжил быстро идти, сжимая в своей ладони запястье Бёна. — Остановись! Пусти меня! — занервничал Четвертый, угадывая впереди лестницу, ведущую куда-то вниз. В темноту. — Чанель!       Дернувшись от звука собственного имени, Шестьдесят Первый наконец перестал идти. Спина напряглась и пальцы разжались. Он долго неподвижно стоял перед тем, как развернуться.       Черные пронзительные глаза заскользили по лицу Бэкхена, обжигая кожу даже на расстоянии. Мурашки, покусывающие шею, постепенно перетекли в настоящую дрожь. Было в этих темных глазах что-то завораживающее, пугающее, привлекательное. От него чувствовалась опасность, как от дикого зверя. Бэкхен ощущал в нем что-то животное. Вот ты приручаешь щеночка, и тебе кажется, что стоит подарить ему немного внимания, и он станет ручным. Но щенок вырастает и оказывается настоящим волком. Стоит пальцам зарыться в мягкой шерсти, и в этот же момент он откусит руку. И вот вы смотрите друг друга как в первый раз и не можете узнать: ты — с кровоточащей конечностью, волк — с твоей кистью в зубах. Бэкхен напряженно смотрел на человека напротив. Этот зверь уже укусил его: Четвертый резко почувствовал фантомную боль в левом предплечье. Хаотичный страх неизвестности, непонимание, что в следующую секунду его сможет разозлить, когда ждать опасности, заставляли сердце парня стучать в горле. Биться, выталкивая наружу адамово яблоко. «Вот он — мой ночной кошмар, стоит передо мной и смотрит, не моргая, словно волк, готовый броситься», — Бён шумно сглотнул — «У тебя нет мозга, Бэкхен».       Чанель после того случая начал чаще приходить к Четвертому во сне. Он бесшумно, как преступник, прокрадывался в глубокую черноту сновидения, тенью преследуя Бэкхена. Мерцающие языки пламени стали появляться в темноте под веком, стоило Бёну только закрыть глаза. Любой мираж, придуманный его сознанием заканчивался всегда одинаково— все утопало в пожаре, и Бэкхен погибал в этом костре. Больно. — Куда ты собрался вести меня? — Четвертый с трудом перевел взгляд за спину Пака и зацепился глазами за лестницу, которая растворяется во мраке: дальше свет не горит.       Шестьдесят Первый продолжил стоять. Ни один мускул на его лице не дрогнул, словно на нем была надета маска. Как робот, запрограммированный на определенные команды, он не делал ничего. Неподвижные руки повисли вдоль тела, голова слегка склонилась на бок. Бэкхен чувствовал себя абсолютно сбитым с толку. Он не мог понять его, не мог понять себя. Не мог понять ничего, что происходит каждый раз, когда они взаимодействуют. Чанель ведет себя странно, непредсказуемо. Вот он хочет помочь, потом пытается прогнать, потом убить — все идет по кругу, однако действия хаотичны и непоследовательны. Его мотивы скрыты плотным густым дымом, который поднимается от тлеющих в огне вещей. Бён считал себя одной из них. Видимое пламя давно исчезло, однако где-то внутри голодная искра продолжает разрушать его.       «Нужно найти повод уйти. Если я резко побегу, он погонится за мной?» — думал Бэкхен, медленно пятясь назад. Тяжелые темные глаза когтями вцепились в него, следя за каждым движением. Ноги с трудом делали неуверенные шаги. Бён метался: одновременно он хотел подойти ближе и убежать так далеко, как сможет. Четвертый криво отходил, пока не врезался плечом в холодную стену. Он крупно вздрогнул от неожиданности и услышал тихий смешок. В черных радужках напротив мелькнула насмешка. Весь вид Шестьдесят Первого красноречиво говорил: «Боишься меня, Бэкхен?» Парень резко почувствовал себя глупо. «Я сам позволил ему вести себя, но почему же мне сейчас так страшно?» — билась в голове мысль.       Почему между двух зол Бэкхен выбрал именно то зло, которое может действительно его уничтожить? Почему он попросил помощи именно у Чанеля, а не в ужасе кричал Сорок Седьмому и Одиннадцатому защитить его? Бён не мог ответить на этот вопрос. Импульсивно руководствуясь эмоциями, он бессознательно доверился Шестьдесят Первому. На самом деле он не боится Чанеля. Этот парень вызывает у него смешанные чувства жалости и непонимания. Но при всем этом существует боязнь боли и неизвестности, которая по пятам следует за Паком.       Помимо примитивного постоянного страха он испытывал что-то еще, чего не мог объяснить. Для этого чувства не существует названия. По крайней мере Четвертый его не знал. Параллельно рациональному чувству тревоги он ощущал нечто другое. Потребность. Потребность знать, где Пак находится, потребность быть рядом, потребность в тепле, потребность в обжигающем взгляде. Бён отрицал это наваждение. На самом деле этого хочет не сам он, Четвертый уверен, что внутри него сидит новый Бэкхен, который появился здесь, рожденный смесью препаратов, и теперь наводит смуту в его душе. Однако глаза все равно каждый раз искали в помещении красную макушку, и сердце сжималось, если Шестьдесят Первый снова где-то пропадал. Это странное чувство появилось, когда они встретились глазами в первый раз, тогда в кабинете профессора Ча. С каждым днем оно становится сильнее, и Четвертый не может понять почему. — Не смотри на меня так! —попытался реабилитироваться Бён. На эти слова Пак лишь сощурился и сделал шаг вперед. — Нет-нет, не подходи! — Четвертый выставил вперед руку, защищаясь. — Стой там!       Чанель его проигнорировал и приблизился еще ближе. Почувствовав себя зажатым между стеной и колонной, Бэкхен начал сползать вниз по гладкой поверхности, медленно садясь на пол. Он прижал к себе колени, крепко сжимая их в ладонях, как будто они могли его защитить. Между ними было расстояние в три шага, когда Пак остановился. Красноволосый так же сел на пол возле противоположной стены и идентично скопировал его позу. Они сидят друг напротив друга, зеркаля движения. Случайное решение привело их сюда: в полумрак коридора возле лестницы, ведущей неизвестно куда. Сейчас она стала символом их непонятных отношений, которые шли в том же направлении. Ни один не знал, как лучше разрешить ситуацию, что с этим делать и чем это все закончится. — Так зачем ты привел меня сюда? — нарушил молчание Четвертый, нервно кусая губу. Ответа не последовало. Бэкхен медленно начал вскипать, — Молчишь? Снова молчишь, Чанель? Почему ты никогда ничего не говоришь? Это пугает и бесит меня!       Бён беспомощно сжал кулаки, откидывая затылок на стену. Шестьдесят Первый никак не реагировал, сфокусировав взгляд на носках потертых кроссовок. — Глупо, как же все это глупо! — шепчет тихо Бэкхен самому себе, звук его голоса нарастает вместе с напряжением, — Почему я решил, что ты вообще способен на какой-то контакт? Я тебя не понимаю, и ты не даешь мне этого сделать. Да, ты прав, я боюсь тебя до чертиков! Не спрашивай, вижу это в твоих глазах! И знаешь, что самое смешное? От гладких стен звонко отскочил истеричный смешок Бёна. — Представляешь, мой глупый мозг решил, что если я узнаю тебя получше, то ты перестанешь мне сниться! — Четвертый слегка безумно улыбнулся, ощущая в животе непонятное кипящее чувство. — Не проходит и дня, как ты снова и снова пытаешься убить меня. Рассказать, с каким счастьем на лице ты сжигаешь меня каждую ночь? Каждая ночь, Чанель! Почему именно ты? Почему именно твоя дурацкая сила? Почему эти странные эмоции испытываю только я один в этом чертовом месте? Абсолютно всем наплевать на тебя, и только я один как идиот мучаюсь! Скажи, мне не показалось тогда там, в больнице? Тебя действительно пытали? Где ты был? Почему твои ногти черные?!       Последний вопрос стал для самого Бэкхена настолько неожиданным, что он резко замолчал. Икнув, парень закрыл рот ладонью, переваривая все то, что сейчас сказал. На удивление Бёна, Шестьдесят Первый никак не отреагировал на поток обвинений. Теперь их общее молчание стало еще и неловким. Со стороны Четвертого точно. — Холодно. — выдохнул Бён, кутаясь в длинные черные рукава толстовки.       Ледяная стена холодила спину, и ноги слегка скользили на гладком кафельном полу. Четвертый начал дрожать, тонкие волоски на коже приподнялись. Он очень замерз. Тихие слова стали щелчком для Пака, словно кто-то с силой потряс его за плечо, требуя внимания. Шестьдесят Первый резко поднял голову и посмотрел на Бэкхена так, будто он только сейчас понял, кто на самом деле перед ним сидит. Оттолкнувшись раскрытыми ладонями от пола, парень выпрямился и занес ногу вперед, чтобы сделать шаг в сторону Четвертого. — Я просил тебя не подходить! — высоким голосом крикнул Бён.       Бэкхен спрятал лицо в коленях, когда Чанель сел рядом с ним, придвигаясь вплотную. Уязвимый бок обдало теплом, как если бы кто-то очень заботливый решил включить обогреватель. Шестьдесят Первый был аномально горячим, как печка. Жар исходил от него волнами, передаваясь по воздуху. Дрожь от холода перетекла в желудок и изменила спектр ощущений. Теперь она была иной, как смесь предчувствия опасности и сладкого волнения. Бэкхен не хотел себе признаваться, но она его пьянила. Подобный водоворот эмоций стал для него как наркотик и занимал большую часть мыслей. Страх исчез за секунду, втягиваясь с поверхности кожи обратно через поры и прячась глубоко в мышцах сердца.Словно его никогда и не было. Что-то внутри Четвертого грызло его и тянулось к Чанелю изо всех сил. Бён мысленно помахал «новому» Бэкхену и не стал сопротивляться, направившись к этому теплу и расслабляя наконец уставшие мышцы. Анализировать ситуацию и снова ставить себя в тупик не хотелось. Разбираться во всем не было сил, и так каждый прожитый день в этом месте отдается ноющей болью в голове. Бэкхен просто привык к странным вещам, они стали частью его повседневной жизни. Парни прижались друг к другу плечами, опираясь один на другого. Комфортные правильные ощущения накрыли их высокой шумной волной. Каждый поймал себя на мысли, что не хочет ничего менять. — Так почему они черные? — Четвертый шмыгнул перманентно влажным носом и повернул голову к Паку. — Ну….ногти? Мне всегда было интересно.       Чанель так же обратился к нему и легко улыбнулся, приподнимая уголки губ. Бэкхен тут же смутился — лица находились очень близко, ближе, чем этого требует личное пространство. Бён ухватился взглядом за ямочку на щеке, не решившись встретиться глазами. — Расскажешь? Ты их красишь или типа того? Тогда почему тебе разрешили лак для ногтей, а тем немногим девчонкам нет? — Не угадал, — впервые за долгое время подал голос Чанель, шире растягивая губы, и Четвертый слегка опешил из-за того, какой он низкий. Было непривычно говорить не одному, — Они сами стали такими, когда я научился управлять огнем. Кончики пальцев тоже чернеют, но это редко. Теперь я задам вопрос? — Все что угодно, только не молчи! — Бэкхен обрадовался чужой излишней активности и сам не мог усидеть на месте. — Когда твои глаза стали голубыми? — Мои что? — Четвертый не сразу понял, о чем говорит Пак. Он до сих пор не мог привыкнуть к изменениям, — Ах точно, глаза. Не знаю, но Минсок говорит, что после того случая с Юнхваном. Мы провели очередной эксперимент, чтобы помочь мне найти силы. Ничего интересного на самом деле. — Красивые. — Что говоришь? —фраза, сказанная Чанелем была настолько тихая, что Бэкхен был вполовину уверен, что ему показалось. — Ничего, — уверенно произнес Пак, и это добавило несколько процентов в пользу «послышалось», — Мне интересно. — Не сейчас, ладно? Придет время, и я обо всем расскажу. Что это за место? — Не имею не малейшего понятия. — Шестьдесят Первый отвернулся, разрывая зрительный контакт.       Его затылок с глухим стуком ударился о стену, когда он откинул на неё голову. Бэкхен скопировал действие, не замечая в этом ничего странного. — Ты так уверенно шел. — непонимание окрасило интонацию Бёна. — Я просто доверился внутреннему чувству, и оно меня вело. — Чанель поднял глаза к яркому светильнику, встроенному в потолок. Лампа моргнула синхронно с парнем. — И чтобы было дальше? Мы бы спустились вниз? — чернеющая вдалеке лестница его пугала. — Кто знает. — туманно произнес Пак, начиная снова ковырять заусенцы возле бликующих черных ногтей.       Бэкхен ухватился взглядом за этот темный глубокий глянец. Кожица на большом пальце треснула и потянулась вверх. Густая, тяжело проступающая капелька крови медленно перетекала в лунку ногтя, собираясь в одну крупную красную точку. Издалека она показалась Четвертому схожей на божью коровку. Пак прошипел, морщась от неприятных ощущений. Он потянул уязвленный палец в рот, чтобы притупить боль. Капелька смазалась, неровным мазком пачкая сухие полные губы. Шестьдесят Первый на автомате облизнулся, еще больше впечатывая красноту между трещинок обезвоженной кожи. Через секунду парень вернулся к своему первоначальному занятию и перешел к следующему пальцу. Ногти клацнули, сталкиваясь друг с другом. — Хватит! — не выдержал Бён, отнимая его ладонь. Он двумя руками жестко сжал широкую теплую кисть. — Зачем ты это делаешь, Чанель? Шестьдесят Первый сморщил лоб, натягивая кожу на висках, и попытался вырвать пальцы. — Тебе не нравится, что я не даю тебе грызть руки или то, что я назвал тебя по имени?       Пак потупил взгляд, с преувеличенным интересом разглядывая грязную полоску на стене возле розетки. Пожелтевшая старая бумажка с надписью «220 В» отклеилась с одной стороны и свисала вниз, закрывая собой половину разъема для вилки. «Зачем здесь вообще розетки?» — подумал Бэкхен, найдя наконец, что так пристально изучает собеседник. — Ну же, не молчи, не начинай с того, что было несколько минут назад. — Я не люблю свое имя. — Оу, — выдохнул Четвертый, — Это связано с детством или с тем, что происходит здесь?       Бэкхену казалось, что он уже выходит за рамки будничного общения между «знакомыми». Он был практически на все сто процентов уверен, что Чанель не захочет делиться с ним чем-то важным. Они недостаточно близки. Недостаточно, чтобы сидеть рядом практически вплотную. Недостаточно, чтобы оба чувствовать абсолютный комфорт в переплетенных руках. Четвертый попытался отодвинуть от себя эти мысли, заперев их под увесистым замком принципа: «пусть все идет, как идет.» — Ты же не против, что я?.. — Бён неловко указал собеседнику взглядом на его же ладонь. — Мне все равно. — Пак поиграл пальцами в чужих, сцепленных в замок руках с безупречно спокойным лицом, словно те жили отдельно от него, и он их не контролирует.       Бэкхен интуитивно сжал крепче ладонь, чтобы пальцы не двигались, и приблизил их к лицу, разглядывая неровные, местами очень короткие и оборванные глянцевые ногти. Где они были сломаны, Четвертый четко увидел, что это явно не слой лака: ногтевая пластина была черной сама по себе.       Кровь на пальце не остановилась, вновь собираясь густой точкой на краешке кожи рядом с ногтем. Бэкхен смотрел как она наливается, отражая яркий блик от холодной лампы. Вопреки отвращению и страху перед алой жидкостью, во рту скопилась слюна. Бён ощутил резкую потребность в этом соленом, отдающим кисловатым металлом, вкусе. Он бессознательно потянул кисть ближе ко рту и вгрызся зубами в нижнюю губу в предвкушении. Солоноватая с узором подушечка почти коснулась мягкой упругой кожи, когда Чанель вырвал руку, пряча её между коленей.       Секунду назад он как завороженный следил за каждым движением Четвертого и позволил бы ему все что угодно, если бы не огонь. Снова его сила начинает сходить с ума рядом с Бёном. Паку тяжело держать внутри пламя, щекочущее пальцы изнутри. Это чувство распространялось вверх по рукам, раздражая рецепторы. В горле запершило, когда он почувствовал, что кожа пальцев нагревается, слегка краснея и накаливаясь, подобно углям в костре. — Что ты? — приходя в себя произнес Бэкхен.       Он увидел, с какой силой Шестьдесят Первый сжимает ладони ногами. Между его бровей появились напряженные складочки. Парень глубоко вздохнул, широко растягивая ноздри. Четвертый не смог разглядеть, как краснота пальцев затягивается черными пыльными разводами. Подобный эффект получится, если испачкать руки в саже или грифеле карандаша. Чанель попытался незаметно обтереть грязные ладони о штанину, но его манипуляции заметил Бён.       Бэкхен рывком притянул к себе чужую кисть. Глаза широко открылись, когда парень увидел поблескивающий металлом графит. Четвёртый в ужасе откинул от себя руку Пака, как будто та была ядовитой. Догадка пришла сразу, преподнесенная печатными буквами на маленькой картонной карточке на фарфоровом блюдце. — Ты опять?! — Бён брезгливо встряхнул ладонями. — Всевышний, я знал, что так будет.       Бэкхен торопливо поднялся на ноги и попытался уйти, но цепкие пальцы, схватившие его предплечье, не дали ему это сделать. Шестьдесят Первый резким рывком вернул Бёна на место. — Отпусти меня, Чанель. — жалобно проскулил Четвертый, все еще чувствуя на себе чужую горячую руку.       Они молчали какое-то время, а опасное напряжение между ними не смог бы прорезать самый острый кухонный нож — несите тесак. — Мне страшно. — честно признался Бэкхен, делая еще одну тщетную попытку освободиться. — Зачем ты меня держишь?       Пак молчал, крепко удерживая в руках свою «добычу». Его глаза снова приобрели безразличные оттенки. Идея возникла в голове Четвертого случайно. Она зажглась в темном омуте тревоги ярким желтоватым светом старой лампочки. — Чанель, Чанель, Чанель,.. — Бён безостановочно начал повторять чужое имя.       Звуки легко отскакивали от языка — Бэкхен помнил, что Шестьдесят Первый не может терпеть, когда к нему так обращаются. — Прекрати! — вскрикнул Пак, яростно закрывая уши ладонями. — Замолчи! Замолчи!       Почувствовав себя свободным, Четвертый ощутил легкость всего на несколько секунд. Это чувство растворилось в нем слишком быстро: он не нашёл в себе сил подняться и убежать. Парень неожиданно оказался для самого себя слишком тяжелым. Ноги земным притяжением грузно приклеило к полу, и Бэкхен обнаружил, что чувствует острые коготочки вины, больно колющие его по одному. Бэкхену стало внезапно жаль Чанеля, все еще заходящегося в шепоте: «Замолчи…» — Тише-тише. — Четвертый мягко отнял его руки от лица и привлек внимание к себе. — Успокойся. — Побудь со мной еще немного, — увлажнившиеся глаза и надрывный голос еще сильнее обескуражили Бёна. — Я не могу тебя отпустить, только не сейчас! Еще рано… — Что? О чём ты говоришь? Зачем мне нужно остаться с тобой? — Я ничего не знаю, сам не понимаю, что происходит. — зрачки Пака растерянно забегали. — Мне просто это очень необходимо еще несколько минут. Как же жарко. Она этого требует… Останься… — Хорошо, — нехотя, наступив на собственный страх, произнес Бэкхен. — Я не буду спрашивать, кто эта «она». Очевидно, что ты не скажешь. Но не дольше пары минут, Ча… Четвертый запнулся, мысленно хлопая себя по лбу. «Идиот» — цокнул он беззвучно. — Только две минуты, я засек. — Бён откинулся назад, прижимая лопатки к холодной стене.       Рядом с собой он услышал облегченный выдох. Поежившись, Бэкхен едва заметно приблизился к Паку, слегка касаясь его плечом.       Назначенные минуты пролетели стремительнее взмаха ресниц, однако Четвертый все еще оставался на месте. Разморенный человеческими теплом, парень поймал себя на том, что больше не чувствует внутри леденящего холода, до этого толстой коркой инея оседавшего на ребрах. Это понимание пригвоздило его к гладкому кафельному полу. Он не смог заставить себя расстаться с этим мягким приятным ощущением. Шестьдесят Первый испуганно вздрогнул, когда на плечо что-то упало: Бэкхен уснул, и его голова медленно скатилась вбок по стене, незамысловато планируя на единственный источник опоры.       Пак с щемящим трепетом смотрел на спящего человека. Из слов Четвертого Чанель понимал, что эти странные ощущения испытывает не он один. Их тянет друг к другу. Шестьдесят Первый не мог найти описание этому влечению. Оно не было похоже на сексуальное, любовное или эстетическое, это точно не была дружеская благодарная привязанность или желание уничтожить. Но как только они оказывались рядом, появлялась неодолимая потребность. Словно сильная жажда, иссушающая полость рта, она донимала обоих и сводила с ума. Искать второго глазами в толпе превратилось в привычку. Руки сами тянулись друг к другу: прикосновение было для них живительным глотком воды в жаркой пустыне. Словно касание кожи должно было привести к чему-то важному, правильному. Судьба подсказывала, что вот-вот должно произойти что-то, что все изменит. Чанель подумал, что где-то сверху сидит умелый кукловод и дергает за тонкие ниточки, вшитые в запястья, все время сталкивая их друг с другом.       Ни один ни второй не сопротивлялись этим чувствам, позволяя им вести себя. Ощущения комфорта заглушало сигналы разумных мыслей: «ты не знаешь этого человека, зачем берешь его за руку?», «ненормально желать находиться рядом».       Все перечеркивала одна деталь. Она образовывала дыру, тлеющую от сигаретного дыма, в списке «нормальных» странностей. Огонь Чанеля бушевал каждый раз рядом с Бэкхеном. Он вырывался из-под контроля, остервенело пробиваясь сквозь поры. Пак едва сдерживал бушующее пламя. Оно хотело к Бёну, рвалось навстречу, чтобы поглотить целиком. Уничтожить. Сжечь. Оставить лишь чернеющий безнадежный пепел. Но Чанель не мог позволить огню завладеть им. Сжав кулаки, парень сосредоточился на спящей голове на плече. Мягкие черные пряди растрепались, пушистой челкой закрывая один глаз и половину щеки. Вторая трогательно сжалась, плотно касаясь материала толстовки Шестьдесят Первого. Словно пьяный Пак склонился ближе, вдыхая тонкий запах чужих волос. Тот был сладковато-пряным с ржаными нотками, и Чанеля повело. Он резко отдернул себя с мыслями: «Что я делаю?»       Еще раз взглянув на Бэкхена, парень мягко прикрыл глаза и тихо выдохнул: — Как же меня к тебе тянет. Что же это такое?       «Надо отнести его к себе» — подумал Пак, чувствуя, как затекает тело от неудобной позы. Парень сделал несколько попыток как-то аккуратно снять Бёна со своего плеча, но тот начинал неодобрительно мычать, возвращаясь в исходное положение. Чанель решил попробовать иначе: он протянул руку, чтобы просунуть её между стеной и Четвертым. Бэкхен как будто только этого и ждал, тут же сильнее навалившись на Шестьдесят Первого. Он словно сам шел в руки. Придерживая парня за талию, Пак развернулся и встал на колени. В таком положении поднять Бёна не составило труда, и вот Чанель уже держит свою ношу.Бэкхен оказался легче, чем красноволосый предполагал, и это заставило Шестьдесят Первого нахмуриться. Перехватив Четвертого поудобней, Пак осознал, что у него не так много времени, пока сила не начнет бушевать. Разум твердил: «разбуди его, и не будет последствий. А вдруг ты не справишься и убьешь его?». Но упрямое желание сдавило его тисками, и он не смог.       Петляя между коридоров, Чанель занервничал. Предплечья нещадно жгло. Пак глубоко вздохнул и сосредоточился на дороге. Он изо всех сил пытался сохранить контроль над собственным телом. Наконец-то парень смог выйти из лабиринта коридоров, выходя в знакомое крыло. Шестьдесят Первый знает дорогу до комнаты Бёна наизусть, парень сможет найти нужную дверь даже в полной темноте, потому что он считал чуть ли не каждый шаг. Ни одна живая душа не догадывается, что Чанель часто сидит по ночам у порога этой комнаты. Как ему удавалось оставаться незамеченным до сих пор было загадкой. «Сейчас направо и мы на месте» — мысленно общался с Бэкхеном Пак. По кончикам ушей уже гулял маленький огонек, как пламя зажигалки. Еще чуть-чуть и он начнет разгораться по всему телу, стекая вниз по шее. Все мышцы были напряжены: Чанель должен сделать все что угодно, чтобы огонь не распространился близко к Четвертому.       Он облегченно завернул в нужный поворот и тут же остановился. Перед нужной дверью идентично замер Девяносто Девятый. Ким с приоткрытым ртом гулял взглядом от горящих волос Шестьдесят Первого до бессознательного Бэкхена у него на руках. Через секунду его аккуратные брови грузно упали вниз: Минсок разозлился. Ключи от комнаты со звоном упали на пол, когда Сюмин опасно сжал кулаки. — Что ты сделал с ним?! — прорычал Девяносто Девятый, делая шаг навстречу. — Он спит. — Перебил будущую тираду Пак, интуитивно прижимая Бёна ближе к груди. — Так я тебе и поверил! — Минсок, похоже, не собирался останавливаться. — Сюмин, если ты через секунду не уступишь мне дорогу, я могу его случайно убить. — Еще угрожаешь?! — после этой фразы Чанель ощутил, что стоило формулировать мысли иначе. — Открой мне дверь. — голос Шестьдесят Первого оставался спокойным, хотя парень едва сдерживал себя, готовый взорваться столбом пламени буквально в любую секунду. — Отпусти его сейчас же! — Девяносто Девятый подошел ближе, протягивая руки, — Отдай его мне! — Сюмин, дверь! — крикнул Пак, чувствуя, как пламя дорожкой щекочет затылок.       Что-то в глазах Чанеля остановило Кима. Минсок громко выругался, яростно поднимая ключи, валяющиеся на пороге комнаты. Царапая замочную скважину, он провернул их в замке три раза и широко распахнул дверь. — Проход... — Девяносто Девятый не смог закончить фразу: Пак ураганом промчался внутрь, практически сбивая Сюмина на своем пути. — Какая? — Крикнул он, бегая взглядом между кроватей.       «Плевать» — подумал Шестьдесят Первый, не слишком аккуратно скидывая Бёна на первую попавшуюся (она оказалась правильной). Бэкхен, на удивление, не проснулся. Четвертый лишь притянул к себе колени, уходя глубже в сон уже в позе эмбриона. Растирая руками пылающий затылок и волосы Пак попятился назад, больно падая вниз. Где-то под коленной чашечкой обязательно проявится синяк. Он весь сжался и обнял себя руками. — Что происходит? — подал голос стоявший в дверном проеме Ким. — Отойди подальше, — Шестьдесят Первый выставил руку назад, останавливая Минсока. — Просто дай мне пару минут! Глухой тихий голос утонул в треске огня. В ошарашенных глазах Сюмина отражались яркие красные блики: пламя перекинулось на спину Пака и двигалось дальше вниз. — Всевышний, Чанель! — в сердцах выкрикнул Мин. Посередине их комнаты, как гигантский огненный шар, сгорал Шестьдесят Первый. — Ковер!       Полыхающие дорожки с этого «кострища» опасно близко подобрались к высокому серому ворсу. Парень в несколько шагов метнулся в еще одну дверь, за которой скрывалась ванная. Он вылетел оттуда через секунду с работающей душевой лейкой, фонтаном заливающей крашеные стены и пол. Холодная вода высокой струей обрушилась на горевшего Пака. Плотный густой дым и оглушающее шипение заполнили комнату. Дышать становилось нечем, благо дверь была открыта и это хоть как-то спасало ситуацию. Сюмин тушил «пожар» в течении десяти минут, перед тем, как этот ад закончился. Бесконечные потоки воды медленно текли под кровати и тумбочки, переливались через порог комнаты. Полностью мокрые, парни напряженно смотрели друг на друга, приводя дыхание в порядок. — Пришло время поговорить. — произнес Минсок, жестко бросая лейку на пол. P.S. Ох это абсолютно не случайное влечение! Скоро случится что-то очень важное, и вы поймете откуда взялись все эти чувства. То, как выглядит кожа Чанеля, когда он "сгорает": https://www.pinterest.ru/pin/827184656538479986/ https://www.pinterest.ru/pin/698620960923620139/