Sanctify

      «Как же я ненавижу это место!» — Бэкхен просыпается с этой мыслью на губах каждое утро. Она чешется, сухой корочкой скатываясь в уголках, и норовит вырваться при каждом удобном случае. Раньше Бён позволял говорить себе все, что вздумается, но сейчас он чувствует на спине все больше и больше косых взглядов, поэтому приходится молчать. Излишнее внимание было для него еще более мерзким. Четвертый промокнул влажный нос рукавом черной олимпийки, растирая до красна истерзанные ноздри. Насморк стал его вечным спутником, после того, как он начал жить с Минсоком. Сначала он испытывал жуткое отвращение к себе, однако потом стало все равно. Бэкхен перестал следить за собой: помылся — уже хорошо, об укладке идти речи не могло, поэтому теперь волосы неизменно торчат в разные стороны. Последние пару дней он даже перестал бриться. Но сейчас Бёну это уже не кажется такой хорошей идеей. Уложив по привычке голову на скрещенные ладони, он чувствует, как неприятно колет нежную кожу. Да и борода у него так себе: волосы росли только на нижней части челюсти и шее, редкими островками пробиваясь лице. Как говорится, спасибо мама с папой, что постарались. Бэкхен с тоской подумал о том, что щетина не делает его мужественнее, а лишь умаляет его достоинство, показывая всем, что мужик из него с натяжкой на троечку.       Бён сгорбился, сильнее ложась на парту (он сидит на очередной «полезной» лекции), недовольно подмечая, как задралась футболка и обнажила поясницу. В корпусе начался новый месяц, а значит — время для смены цвета формы. Все кадеты как один облачены сейчас в черную одежду, выглядящую примерно одинаково. О самовыражении тут нужно забыть, и выбросить эту мысль в окно (подождите, внизу же нет окон). Позволялись только какие-то мелкие украшения, не мешающие обучению, да и то, чтобы начать их носить, нужно было перейти на уровень синих. Бэкхену, в статусе зеленого, даже это не светит. Каждый месяц форма сдавалась, и все кадетство меняло цвет. Если же кто-то не успел вовремя этого сделать, то получал неделю отработок. В этот раз Четвертый еле успел, потому что его одежду, которую Минсок пытался сдать вместе со своей, не приняли, нужно было присутствовать лично. Поэтому сейчас на нем непонятный набор из серии «что досталось». Штаны оказались нужного размера, а вот со всем остальным были проблемы. Футболка слишком маленькая, Бэкхен не знал, села ли она после стирки или вообще была сшита на ребенка, однако высокое горло, созданное для номерного ошейника, его душило, а рукава натирали в подмышках. Ситуация с олимпийкой была прямо противоположной: она просто гигантская. Бён тонет в ней, и, если опустить руку вниз, то рукав скроет все пальцы.       Бэкхен жалобно выдохнул и скосил взгляд в левую сторону. Четвертый со смешанными чувствами смотрел на пустой островок у самой стены. Обычно это место занимает ОН, однако ОН давно не появлялся, и Бён был одинаково рад и расстроен этим обстоятельством. Дышать было легко и спокойно: никто не пытается его сжечь, однако сердце было не на месте. «Вдруг мне не показалось, и его действительно пытают в больнице?» — временами появлялась в голове беспокойная мысль. Возможное развитие дружбы или пари каким-то образом привязали Шестьдесят Первого к Бэкхену. Парню не нравился этот факт, но он с ним смирился, внутренне считая Пака «своим».       «Как же я ненавижу свою жизнь сейчас», — подумал Бён, со стоном пряча лицо в ладонях. Четвертый тут же получил тычок под ребро и обеспокоенный взгляд Сюмина, однако он отмахнулся от Девяносто Девятого, не нуждаясь в поддержке. Способ Юнхвана не принес результатов. Хорошее начало, которое дало надежду на лучший исход, рассыпалось также легко, как стеклянный шарик в руках Чанеля. Загнанность собственными страхами и неуверенностью, что не получится, привели к тому, что он сломал последнюю надежду собственными силами. Бён не смог преодолеть себя, и его поглотил ужас. «Ты даже себе помочь не можешь» — Разочарованно сказал тогда Юнхван, выкидывая в мусор сгоревшие браслеты и ремешок. Ему пришлось срочно выводить Четвертого из состояния сна, потому что Бэкхен начал истерически кричать и барахтаться в воде, сильнее уходя на дно. Датчики вспыхнули от сильного напряжения, а система, читающая сердцебиение зависла от перегрузки. Они чуть не утонули вдвоем, однако кое-как Го удалось вытащить Бёна из воды. Как только Бэкхен очнулся, тренеру пришлось с силой держать его руки: парень истерично плакал и раздирал кожу лица, с отчаянными криками: «Нет!» Четвертый до сих пор помнит слова Юнхвана, перед тем, как они расстались в темном коридоре: «Я не знаю, что с тобой делать, Зеленый». Бэкхен шмыгнул носом, с силой втягивая через ноздри капающую влагу. Этот эксперимент нельзя назвать безрезультатным. Кое-что поменялось, а именно цвет глаз. Темно-коричневая радужка стала светло-серой с голубыми вкраплениями. Бён думал, что это временный эффект, однако каждое утро в зеркале на него смотрел все тот же новый голубоглазый Бэкхен. На самом деле было еще кое-что. Четвертый отказывался признаваться себе в истинной причине их появления, однако после этого «сна», у него по всему лицу появились мелкие блестящие точки. Как если бы очень старательная девушка обклеила все свои веснушки блестками. Особенно много их было на носу и под глазами. Те же места, на которые Пак сдул свой пепел… «Это просто совпадение!» — мысленно упрекал себя Бён каждый раз, чувствуя, как сводит от этого желудок. Вся его жизнь сейчас сводилась к одному: Чанель. Это лишало его сна и последних сил, и сейчас Четвертый как никогда жалеет, что вообще ввязался в это глупое пари. Он устал и хотел побыть один, однако: — Номер Четвертый! — прогремел голос преподавателя в тишине аудитории. — Да, учитель-ним? — Бён поднялся с места, встречаясь взглядом с профессором Ча. — Я спущу Вам с рук, что Вы опять не отдали честь, кадет, — стальным голосом произнес Хёнсок, напоминая Бэкхену о его статусе, — Не хотите поделиться с отрядом информацией о прямом влиянии эмоционального состояния на уровень проявления силы? — Не могу знать, мистер Ча, — смотря в пустоту, произнес Четвертый, — Не довелось испытать на собственном опыте. — Для таких как ты существуют учебники, — преподаватель постучал по твердой обложке ногтями. — Страничка нужная не попалась. — Бэкхен искривил рот в улыбке, делающей его лицо непривлекательным, и почувствовал, как обида жжет в груди.       «Таких как ТЫ» — шептал голос, — « Ты здесь один ТАКОЙ». — Дерзите, кадет, — хмыкнул Ча, — Отработка сегодня после ужина. Можете сесть и не утруждать себя сложным чтением учебника. Надеюсь, хотя бы убрать класс у Вас получится. Не все же Вам быть бесполезным для отряда. — Как скажете, учитель-ним. — Четвертый грузно опустился на стул, чувствуя, как его колено тут же сжала ладонь Минсока. Бэкхен накрыл её своей, в благодарность за поддержку. — Хочешь, я приведу к нам в комнату Чондэ и Сехуна, и они нагреют твою кровать? Зато придешь с отработки и сразу в тепло. — Сюмин фыркнул, рисуя в голове эту мизансцену. — Пустить извращенца и ребенка в самое сокровенное? В кроватку? Ну ты даешь! — хихикнул Бён, закрывая рот ладошкой.       Оглушающая трель звонка нарушила всю идиллию между ними. — Что у нас дальше? — зевнул Четвертый, вытягивая руки вверх. — О, тебе понравится. — ухмыльнулся Минсок. — Только не говори, что. — Молитвенный час. — произнесли друзья в один голос. — Только не это! — взвыл жалобно Бён, без энтузиазма спускаясь среди рядов парт. — Со временем стало только интереснее, — Сюмин насильно тащил соседа за собой, удерживая его рукав, — Похоже она сильнее помешалась. — Сильнее? — ужаснулся Бэкхен, — Мне казалось она и так с ума сошла. — Ключевое слово «казалось» — Девяносто Девятый открыл дверь аудитории и пропустил Бёна вперед.       Четвертый замер, глубоко вздыхая. Он и забыл, насколько обстановка здесь отличалась. Молитвенный зал или церковь, как его окрестили кадеты, была дорого украшена, словно какой-то богатый человек оставил в этой комнате все свои деньги, превратив помещение в дорогущий сейф. Пол выложен из светлого песочного мрамора, в центре зала — вкрапления из изумруда, расположенные в виде длинного овала, стены подпирают высокие белые колонны, а между ними подвешены на цепях медные чаши с огнем, вместо освещения. Минсок снова потянул его за собой, втаскивая на второй ряд скамеек. Старые кроссовки скрипели, когда Бён поднимался на ровную деревянную поверхность. Скамейка узкая, и стоять неудобно. Бэкхен почувствовал, что начинает падать назад, но рука сзади его поддержала и не дала этого сделать. Четвёртый повернул голову, встречаясь взглядом с Чунменом. Первый лучезарно ему улыбнулся, и Бэкхен не смог не ответить тем же.       Из-за высокого аналоя выплыла сухая женщина с вихрем спутанных кудрей на голове. Она широко развела руки в стороны, постепенно поднимая их кверху. — Мои маленькие циферки пришли мне спеть! — Она схватила щеку Двадцать Пятого, сжимая её между пальцев. — Мои малыши пришли отдать дань Создателю, своему Отцу! Ну же, вставайте быстрее, самое время начать!       Женщина остановилась в центре изумрудного овала, возведя ладони к потолку. Она дважды хлопнула, призывая внимание аудитории. — Для новеньких, мое имя Весенняя Сакура! Это имя подарил мне Создатель, когда благословил на ваше обучение. Я отреклась от имени, данного мне матерью при рождении, чтобы навсегда доказать свою преданность. Старайтесь лучше, дети, чтобы стать полноценными солдатами и тоже обрести новые имена! — она начала картинно обмахивать себя ладонями, — Это такой трогательный момент! Но не будем отвлекаться и приступим!       Сакура легко прыгнула в сторону аналоя, передвигаясь на носочках. Она достала увесистую черную книгу и прижала к себе с благоговением. — Ну же, циферки мои, положите свои одаренные пальчики на благословенное писание! — Весенняя начала обходить параллельные ряды скамеек, предлагая кадетам дотронуться до твердого переплета.       Бэкхен каждый раз пытался разглядеть то, что на ней изображено, но Сакура быстро передавала книгу, и он никак не успевал это сделать. Кенсу как-то раз рассказал ему. Из общих представлений Четвертый понимал, что это нечто с черной твердой обложкой, на которой напечатан черный силуэт человека, опоясанный белым свечением; вокруг него плывут руны, обозначающие силы, а на шее Создателя висит кулон с каплей, похожей на пламя горящей спички. Отец обладает силой огня. Бэкхен долго думал над этим, и понял, что это как раз и есть причина, почему все носятся с Шестьдесят Первым, несмотря на его вспышки агрессии и неуправляемость. Он поцелован самим Создателем. Поцелован Огнем. — Все успели благословить свои пальчики священной книгой? — после этих слов Бён брезгливо обтер ладони о штаны. — Время для молитвы! — Сакура широко улыбалась, поглощенная процессом. — Начнем с моей любимой! Левый ряд, я вас не слышу! Громче! С Чувством!       Тишину и величие зала испортил нестройный шум низких голосов. Гармония не получалась, кривой мелодией отскакивая от стен и высоких колонн. Кадетов не учили петь, их принуждали послушно повторять заученный текст. Однако Весенняя этого не замечала. Женщина мягко покачивалась, танцуя и кружась. Она проговаривала последние строчки, смакуя их вкус на языке. «Благодарим тебя, Создатель, что одарил силой. Ты выбрал нас, чтобы мы стали сильнее. Ты выбрал нас, чтобы мы стали лучше. И мы готовы идти сражаться под твоим флагом. Во имя сил твоих и Дара нашего, Создатель.» — Аминь! — в сердцах крикнула Сакура, падая на колени. — Аминь, дети мои! Еще раз!       Женщина заставляла кадетов надрывать голоса, раз за разом повторяя одни и те же строчки. Та пара песен, что Весенняя называла молитвами, это основной арсенал для поклонения. Бэкхен был единственным, чьи губы не шелохнулись, вторя заедающим в голове словам. Парень из под отросшей челки наблюдал за лицами на противоположном ряду скамеек. Многие были бесстрастными, с каменными выражениями напевая мелодию, однако были и те, кто с тем же рвением отдавался процессу. Они хмурили брови и сжимали в усилии руки. Бэкхен презрительно фыркнул, смотря на них. «Это всего лишь песня, которая не несет в себе никакого настоящего смысла. Создатель — не божество» — сказал ему недавно Чондэ, пытаясь дотронуться ногой до лодыжки Минсока, когда они все сидели за завтраком. Однако Четвертый не мог заставить себя петь чисто из принципа. Его немного пугал этот ажиотаж вокруг Создателя. Все это было похоже на принужденное сектантство. Бэкхен не мог отделаться от чувства, что все это действо похоже на глупый розыгрыш. — Тише-тише, птички, сомкните губки! — Сакура соединила между собой три пальца: большой, указательный и средний. — Вы отлично постарались! Переходим к следующей части, осталось совсем немного!       Весенняя поднялась с колен и закрыла глаза. Словно управляя оркестром, она вдохновенно водила руками по воздуху. Через некоторое время к ней поплыли церковные свечи разных размеров. Они левитировали вдоль рядов с кадетами и слегка подрагивали. — А где моя кнопочка Шестьдесят Первый? «Ничего себе кнопочка» — раздраженно фыркнул про себя Четвертый, — «Да эта шпала не в каждую дверь пролезет — приходиться нагибаться». — Не навестил меня сегодня Огонек! Кто же мне свечи подожжет? Как жаль, придётся делать все самой! — в подтверждение своих слов Сакура напряглась, «отщипывая» мысленно от пламени в горящей чаше кусочек. Женщина медленно переносила огонь, поджигая черные полусгоревшие фитильки. — Первый, Пятнадцатый и Тридцать Седьмой, по моей команде пускаем воду! Двенадцатый, Пятьдесят Третий, на моем столе лежат высушенные лилии, через пять минут мне нужны свежие лепесточки! Постараетесь во имя Создателя? Третий, возьми с собой крошку Девяносто Четвертого, создайте мне легкие волны. Сто тринадцатый, подержишь свечи недолго? Я немного устала. Все получили команды? Суетитесь, детки!       Сакура хлопнула в ладони и шумно выдохнула, довольная собой.       Бэкхена затошнило от количества цифр. К ним обращались по номеру, как к скоту, на уши которого крепили порядковый значок. Он безразлично наблюдал за развернувшейся процессией.Молитвенный час подходит к концу, а значит, скоро будет завершающая часть, к которой Весенняя готовилась как к свадебному дню. Она, при помощи подопечных, разливала воду по мрамору, рассыпала цветы и заставляла ветренных поддерживать легкие волны, которые будут разносить лепестки по всему залу. Бён не понимал зачем это нужно Создателю, скорее Сакура таким образом развлекалась, чувствуя временную власть над огромной силой кадетов. — Умнички мои! Остался последний круг! Готовим ручки! — Весенняя внимательно разглядывала каждого номера, выворачивающего ладонь тыльной стороной и прикладывающего руку у солнечного сплетения. Увенчивали этот обряд скрещенные пальцы. — Правая, циферки, правая! Я все вижу, Тридцать Третий! Тянем нотку! Три, четыре…       Сакура танцевала под незвучный хор голосов, разбрызгивая воду длинной юбкой в разные стороны. Бэкхен поморщился, когда его штанина намокла от капель. Смеясь, женщина поднимала лепестки лилий и подкидывала их у себя над головой. Наконец утомившись, она остановилась. — На сегодня это все, малыши! — она счастливо, почти искренне растягивала рот в улыбке. — Четвертая птичка, лети ко мне!       Бён уже заторопился к выходу, когда путь ему перегородил Минсок, напоминая, что преподаватель ждет. Обменявшись понимающими взглядами, друзья расстались, и Бэкхен напряженно поплелся назад. — Мой хороший, тренера говорят мне о твоих успехах. — Четвертый поморщился от слащавости слов. «Почему все женщины здесь такие приторные?» — Я долго думала, почему же Создатель не дает тебе шанс. Может быть, ты мало молишься? Попробуй попрактиковать пение перед сном!       Она несла откровенную, по мнению Бэкхена, чушь, внимательно заглядывая ему в глаза. — Обязательно попробую, учитель! — Ну лети, птенчик! — Сакура потрепала его по щеке, и Четвертый испытал всю прелесть длинных женских ногтей, впивающихся в лицо. Весенняя позволила Бёну уйти, продолжая кричать вдогонку, — Создатель не оставит тебя, дитя!

***

— Профессор Ча сказал мне, что твоя отработка пройдет в одном из новых кабинетов. Он еще пустой, поэтому тебе и паре ребят предстоит расставить на места некоторые вещи, вроде книг, кашпо, статуэток и так далее. — Мне на самом деле все равно, что делать. — Пожал плечами Бён, следуя по пятам за Первым. — Ты был бы поосторожнее, Бэк. — Чунмен развернулся через плечо и дал Четвертому тревожный взгляд. — Я беспокоюсь о тебе. — Мне приятно, Мён, но я в порядке, честно. — Бэкхен приподнял уголки губ и поравнялся с лидером. — Кто со мной будет на отработке? — Без понятия на самом деле, самому интересно.       Они завернули за угол и ушли вглубь коридора. Пройдя несколько дверей, парни наконец остановились. — Сехун? — Чунмен непонимающе уставился на подростка, стоящего у правильного кабинета. — Ты тоже угодил на отработку? — Нет, я хороший мальчик, —фыркнул Девяносто Четвертый, переводя не по-детски серьезный взгляд на Бэкхена. — Я к тебе, Су-хён. — Не смотри на меня так, ребенок! — Четвертому захотелось спрятаться от этих пронзительных глаз. — Я чувствую, как ты путаешь волосы на моем затылке, прекрати! — Сехун, правда не надо. — Сухо мягко улыбнулся, кладя ему на плечо руку. — Зачем я тебе понадобился? — Мне необходим напарник в спортивном зале, нужно чтобы кто-то подстраховал, и раз Чанеля нет, — подросток опасно сузил глаза, — То помоги ты. — Всего-то? Ну, пойдем. — Первый взъерошил волосы О. Затем он обратился к Бёну, — Справишься тут без меня? — Все, Мённи, выключай мать, — улыбнулся Бэкхен. Этот человек вызывал в нем приятные эмоции. — Младшим деткам требуется помощь! — Ты обещал, — одними губами произнес Сехун, — Пойдем, Су-хён!       Девяносто Четвертый утащил за собой Кима, скрываясь за поворотом.       Внутри неприятно похолодело от его слов. Бэкхен устало повел плечом, пытаясь скинуть хотя бы часть ответственности. Он обещал. «Сам виноват», — подумал Четвертый, дергая за ручку двери. — О, Всевышний, вы издеваетесь? — Бён чертыхнулся, спотыкаясь о порог. — Что же ты такой неосторожный, прелесть? — оскалился Сорок Седьмой и разрезал скотч на коробке. — Не стой столбом, Четвертый, здесь полно работы! —из угла донесся голос Одиннадцатого. Он взъерошил блондинистую челку, фокусируясь на стопке книг на полу. — Что нужно делать? — Бэкхен остановился в центре кабинета, уперев руки в бока. — Займись той коробкой, — Одиннадцатый указал пальцем на увесистый куб из картона на одной из парт. — Сбоку должно быть написано что и куда ставить, вроде инструкции. — Понято и принято. — Бён подошел к коробке, разглядывая шрифт черного маркера. — Как вас зовут, парни? — Все мы знаем, как тебя зовут, Бэкхен. — блондин даже головы не поднял. — Ну, а я ваших имен не знаю, так не честно. — Не терпится познакомиться поближе? — Сорок Седьмой подмигнул, как бы невзначай принимая более выгодную позу у книжного шкафа. — Секунда, и я даже по номеру к тебе не обращусь. — Четвертый начал потихоньку доставать на свет небольшие кашпо с пластиковыми цветами. — Отари Юта. — на удивление Одиннадцатый оказался более отзывчивым. — Мадо Ренджи. — Сорок Седьмой не заставил себя ждать. — Мы японцы. — Я уже понял, — отчего-то Бёну хотелось избежать неловкого молчания. Он не горел желанием провести несколько часов в напряжении. — Давайте быстро разберемся с этим и разойдемся.       Первые полчаса троица по-настоящему работала, усердно расставляя на полках книги и статуэтки. Но мирное рабочее время не длилось долго: — Все я больше не могу, надоело! — Юта вытянулся, хрустя позвонками. Он выкинул обратно в коробку папки, которые секунду назад были у него в руках и почти определились в нужный ящик. — Вы тут дальше сами как-нибудь разберитесь, а я займусь более приятными вещами. Одиннадцатый оттащил в дальний угол новенькое преподавательское кресло и устроился в нем, натянув низко капюшон. Парень вытянул ноги на парте, пачкая лакированный стол пылью с пола. — Быстро поднялся и пошел дальше разбирать вещи! — рыкнул Бэкхен, показательно хлопая учебником по деревянному столу. — А то что ты мне сделаешь, силач? — Отари хмыкнул, насмешливо посмотрев на Четвертого. — Сделай так, чтобы я тебя не заметил. Мадо, разбудишь, когда будет время уходить, а сейчас, развлекайся.       Юта вернул капюшон на место, закрывая глаза. Он слегка скатился вниз, немного поерзал и затих.       Пятнадцать минут они провели в тяжелом молчании. Бэкхен вскипал каждую секунду, чувствуя на себе чужой взгляд. — Что он имел в виду, когда сказал «развлекайся»? — прошипел Бён, с силой впихивая стопку бумаг между папок. — Развлекаться — значит делать все, что захочешь. — таинственно произнес Ренджи, поигрывая бровями. — Окей, избавь меня от этого. — Не могу. — Мадо улыбнулся, сдирая скотч с новой коробки. Он сидел на корточках на полу, сосредоточив взгляд ниже спины Четвертого. — Это еще почему? Кстати, прекрати пялиться, мне не комфортно! — Сейчас ты — все, что я хочу. — Сорок Седьмой выпрямился, скрещивая руки на груди. — Хоти, — пожал плечами Бён, упорно игнорируя его присутствие, — Ничем не могу помочь. — Ай-ай, Бэкхен, разве ты не чувствуешь это притяжение между нами?  — Что, прости? — Четвертый нахмурился, склоняя голову в непонимании. — Секунду назад я даже твоего имени не знал, так что притяжение у нас не взаимное. Одинаковые у нас полюса, упс.       Бён поднял руки над головой, чтобы Ренджи было видно. Парень поднес указательные пальцы параллельно друг другу, показывая на них действие «их магнита». — Сейчас ты все сам поймешь, — фыркнул Мадо, — Сам поплывешь ко мне.       Сорок Седьмой незаметно опустил руку, выставляя перед собой раскрытую ладонь. Он резко сжал пальцы в кулак и усмехнулся, видя, как дернулся Бэкхен.       Бён ошарашенно застыл, чувствуя, что его ошейник куда-то тащит. Кожаная лента сдавила шею спереди, перекрывая кислород. Четвертый начал ловить цветные звезды в глазах и попятился, осознавая, что дышать становится немного легче, если сделать шаг назад. Он слепо медленно шел, ловя рваными вдохами воздух, пока не врезался спиной во что-то. Точнее в кого-то: Ренджи. Сильные руки тут же обхватили его поперек талии и притянули ближе. Горячее дыхание опалило левое ухо: «Попался».Бэкхен начал тут же трепыхаться в чужом захвате и пытаться выбраться. Он безуспешно пихал Сорок Седьмого локтями, когда тот его разворачивал, пригвождая к стене. — Что тебе от меня нужно? — прошипел Четвертый, делая попытку вырвать плечо. — Ты. — выдохнул Мадо, склоняя лицо ближе. — Я не хочу. — Бён попытался ударить Ренджи головой, но тот ловко увернулся, готовый к подобному. Статус красного делает его преимущественно сильнее. — Думаешь, я спрашиваю? — Сорок Седьмой оскалился и приложил широкую сухую ладонь к щеке Бэкхена. — Всевышний, какой же ты милый. — Оставь меня в покое! — Давай я поцелую тебя? — Закатай губу, урод! — Четвертый лихорадочно думал, как он оказался в такой ситуации. Его чуть не задушил собственный ошейник и притянул в руки к этому ненормальному. Ответ на вопрос обрушился так внезапно, что на мгновение Бэкхен даже перестал вырываться. Сила Ренджи Мадо — Магнетизм. — Передумал, прелесть? Я готов! — Сорок Седьмой облизал сухие корочки в уголках губ и вновь приблизился. — Магнетизм между нами говоришь, придурок! — Бёну наконец-то удалось наступить Ренджи на ногу. Острая пятка с силой пнула его ступню. Мадо взвыл от боли, а Четвертый ликовал. — А чего тогда силу использовал? Боялся, что не намагнититься? Притяжения не хватит? Пошел ты, ненормальный!       Бэкхен отскочил от стены в сторону выхода. Он развернулся и хотел напоследок еще раз пнуть Ренджи, но тот извернулся и схватил его за лодыжку. Они боролись несколько минут: Бён, пытаясь убежать, Мадо — притянуть к себе и подчинить.       Четвертый сделал неожиданный рывок, бросаясь к двери. Он слышал, как за спиной, сбивая углы парт боками, торопится к нему Сорок Седьмой. Бён резко дернул ручку, врезаясь в проеме в человека. — Профессор Ча, это не то, что вы думаете!.. — выкрикнул Бэкхен, поднимая взгляд. Он снова начал задыхаться, однако ошейник тут не причем, — …Чанель? Бесстрастная красноволосая фигура глыбой выросла перед ним. Они встретились глазами, молча изучая лица друг друга. — Иди куда шел, отсталый! — возмутился Сорок Седьмой, тормоша спящего Юту. — Что происходит? — сонно подал голос Отари, протирая рукавом слипшиеся веки. — Помоги мне, Чанель, прошу! — едва слышно произнес Бён, вглядываясь в янтарные точки на черной радужке. — Убирайся, кому сказал? Или ты еще и глухой? — заржал Сорок Седьмой, чувствуя удовлетворение от чужого унижения.       Пак проигнорировал едкие выражения и вообще присутствие посторонних. Он продолжил смотреть на Бёна и кивнул ему на дверь, без слов говоря: «Пойдем?» — Э, нет, горящая башка, прелесть остается с нами, отработка еще не закончена, и он нам кое-то должен. Мне должен. — Ренджи с вызовом уставился на пару у двери. — Пойдем, Бэкхен. — уже вслух повторил Шестьдесят Первый, выпуская его из аудитории. — Что ты, твою мать, не понял из моих слов? — Мадо выставил руки вперед, напрягая все свои силы.       Магнитные волны вновь потянули металлическую бляшку с номером на шее Бёна в сторону к Сорок Седьмому. Вцепившись руками в кожаный белый ремешок, Бэкхен бессознательно вжался в спину Пака. Сейчас его интересовал только воздух. — Чанель, ошейник. — прохрипел Бён, задыхаясь.       Шестьдесят первый закрыл глаза, чувствуя, как взгляд заливает янтарем. Он понял все без слов. Когда Юта и Ренджи начали в боевой стойке приближаться к ним, Пак не нашел ничего умнее и поджег поверхность парты, которая служила единственным барьером между ними. Чанель сжал руку ослабевшего Бёна и потянул в сторону, из которой, очевидно, пришел он сам. Парни шли все дальше и дальше, слыша за спиной приглушенные отголоски чужой паники и ругани. Бэкхен прикрыл глаза и глубоко вздохнул, наконец чувствуя молекулы кислорода всей поверхностью легких. Он позволил широкой горячей ладони вести его за собой.