Sanctify

      Сильно отросшая челка неприятно лезет в глаза: колючие сухие кончики волос путаются между ресниц, и ему приходится все время хмуриться и напрягать лоб, чтобы непослушные пряди хотя бы немного приподнялись. Недовольно встряхнув головой, парень грустно уткнулся в свою тарелку. Шершавые палочки для еды задевают кожу и неприятно лежат в руке. Бэкхен раздраженно бросил их на стол, так и не приступив к ужину. Однако позже, от скуки, он взял одну палочку и стал помешивать ей соевый соус в маленькой керамической чашечке. Темная жидкость впитывается в дешевое дерево и оставляет неровные пятна у острого края. Бесит, как же его все бесит. — Что с тобой? — Отвлекает его от этого бесполезного занятия Кенсу, параллельно вытаскивая из своей запеченной рыбы мелкие косточки. — Я в порядке, — Бён поднимает рефлекторно плечи и сильнее горбится.       Бэкхен гипнотизирует глубокую тарелку с высокими бортами и испытывает отвращение ко всему, что в ней лежит. Четвертый чувствует усталость, когда органы, спрятанные за острыми ребрами грудной клетки, снова содрогаются от холода. Крупная дрожь забирает все силы, и Бён сильнее оттягивает длинные рукава толстовки, в попытке согреть озябшие пальцы. Он берет в руки свою соусницу и переливает всю солёную жидкость в неестественно белый рис. Коричневые капли грязными подтеками остаются на краях тарелки. — Что ты делаешь? — Морщится До, — Зачем? Будет невозможно есть!       Бэкхен не может унять откуда-то взявшееся раздражение. Он демонстративно выхватывает палочками самый темный слипшийся комочек риса. Молча, смотря Двенадцатому в глаза, Бён кладет его на язык. Пропитанные соусом приборы оставляют концентрированный вкус на губах, а соль разъедает нежную кожицу и щиплет. Четвертый подавляет в себе порыв скривить в отвращении рот. — Вкусненько, — кое-как пережевывая произносит он и тянется за новым кусочком. — Видим мы твое «в порядке», — хмурится Минсок.       Девяносто Девятому никак не удается открыть пакетик с васаби: глянцевая упаковка слишком плотная и скользкая. Чондэ молча отбирает у него шуршащий квадратик, быстро рвет по прерывистой красной линии и возвращает обратно. — Спасибо, — тут же отзывается Сюмин, и Двадцать Первый кивает в ответ, — Что тебе Лухан сказал? Это из-за него ты такой напряженный? — Да, кстати, о чем вы говорили? — Спрашивает До. — Ничего особенного на самом деле, — Бэкхен шумно втягивает носом скопившуюся влагу, про себя отмечая, что насморк усилился, — Стандартные вопросы из серии: «Что необычного ты чувствовал в последнее время»? — Ну, и ты чувствуешь что-то? — Минсок двигается ближе, слегка перегибаясь через стол. — Сам же все знаешь, — отмахивается от него Бён, — Кроме цвета глаз и этой блестящей фигни по всему лицу — ничего не изменилось. — Тебе очень идет, — произносит Кенсу, наблюдая, как Четвертый растирает щеку в попытке убрать мерцающие «веснушки». — Быть феей не входило в мои планы, — резко останавливается Бэк и тяжело смотрит на Двенадцатого. Ответить До не дает резкий звук падения чего-то грузного недалеко от их стола. Компания синхронно оборачивается на шум, одновременно замечая лежащего на полу Восемьдесят Восьмого. — Чонин! — Подрывается с места Кенсу, в один миг подлетая к телепортировавшемуся парню. — Кенс, — хрипло шепчет Ким с закатывающимися глазами: он теряет сознание. — Эй, даже не думай, — Двенадцатый несильно хлопает его ладонью по щекам. — Не смей я тебе говорю! — Что с ним? — Обеспокоенно интересуется Сюмин и делает попытку встать, собираясь подойти и предложить помощь. — Не подходи! — Выставляет вперед руку Кенсу, почувствовав намерения друга. — Я сам! До тяжело выдыхает, смотря на бессознательную голову на своих коленях. Он мягко убирает с его лба слипшиеся от пота прядки и, не сдерживаясь, шепчет: — Твою же мать! — Голос Двенадцатого нарастает с каждым последующим слогом. — Я же говорил ему не перемещаться так часто! Вот идиот! Ну же, просыпайся уже, хватит валяться! — Попробуй побрызгать на него водой, — предлагает Бэкхен, присаживаясь на корточки рядом с Су и протягивая ему граненый стакан. — Мне не нужна твоя помощь, — ощетинивается тут же До и невольно закрывает Кима плечом от глаз Четвертого. — Брось валять дурака! — Начинает злиться Бён. — Твое мнение здесь не важно, Чонину надо помочь! Скрипя зубами Кенсу забирает стакан и аккуратно наливает в руку, собранную на манер чаши, лужицу воды. Слегка прохладная прозрачная жидкость омывает Восемьдесят Восьмого со лба и спускается вниз к подбородку. — Давай, приходи в себя, — ласково произносит До, набирая новую порцию. Чонин резко открывает глаза, и это становится так неожиданно, что сидящие рядом Кенсу и Бэкхен испуганно дергаются. — Всевышний, ты когда-нибудь прекратишь меня пугать? — Двенадцатый помогает очнувшемуся подняться, плотно прижимая его к своему плечу. — Кенс, — севшим голосом дышит в чужое ухо Ким, шатаясь на слабых от головокружения ногах, — Я ищу… Мы должны… — Что? — В нетерпении отзывается До, подхватывая падающего Чонина. — Сбежать, — произносит он едва слышно, — Мы должны… Уйти отсюда как можно скорее! — Что ты такое говоришь? — Взволнованно отвечает Двенадцатый, сжимая руками холодное лицо собеседника. — Я видел, — глаза Восемьдесят Восьмого все еще мутные, — Ужасные вещи… — Что ты видел? — Су придвигается ближе, чтобы их никто не слышал. От сократившегося расстояния их носы практически сталкиваются, — Расскажи мне. — Отпусти! — Съеживается в чужих ладонях Ким, — Отпусти, Кенсу! — Прости! — Тут же отнимает руки До, как от раскаленных углей. С болью в сердце он осознает, что лимит прикосновений исчерпан. Чертова болезнь! Чонина ведет немного вправо и ему приходится схватиться за обеденный стол, чтобы снова не упасть. Парень не успевает прийти в себя до конца, как его сгибает пополам и выворачивает. Зеленоватая едкая желчь пачкает кафельный пол. — Чёрт возьми! — Вскакивает со своего места Чондэ, замечая, как сильно трясется рука, держащая стол. — Ему срочно нужно в мед. отсек! — Никуда ему не нужно! — Выкрикивает Двенадцатый, нерешительно протягивая ладонь к Восемьдесят Восьмому. Его обыкновенно спокойное лицо исказила мучительная гримаса страдания. — Эй, Нини? Можно? — Давай его хотя бы посадим? — Не может остаться в стороне Минсок и тоже поднимается. Сюмин придвигает ближе к ним пластиковый стул с полукруглой спинкой. — Он сейчас свалится в собственную блевотину, надо что-то сделать! — Нервничает Бэкхен и тоже непроизвольно тянет вперед руки, готовясь ловить неустойчивого Кима. — Да чтоб тебя, Чонин! — Наплевав на всю осторожность, Кенсу хватает парня и резко усаживает. Неожиданная смена положения выбивает из груди весь воздух, и Ким глубоко вдыхает, пытаясь стабилизировать в глазах плывущее пространство. — Парень, ты как? — Спрашивает Чондэ, упираясь руками в бока. — Жить будет, — отвечает за него До и садится рядом, чтобы в случае чего быстро среагировать. — Почему он постоянно доводит себя до такого? — Бэкхен в волнении закусывает губу. — Если бы я знал, — Болезненный взгляд Двенадцатого неприятно режет сидящих за столом. Кенсу откручивает ребристую крышечку от небольшой бутылки в триста миллилитров и ставит ее перед Восемьдесят Восьмым: — Возьми, тебе нужно попить. — Кенс, может нам стоит ему помочь? — Шепчет Бён, чувствуя в воздухе острое напряжение. — Нет, — жестко звучит в ответ, — Он справится сам. Чонин, пей. Парень молча повинуется, протягивая к бутылке слабые пальцы. Вытянутые губы пытаются поймать ускользающее горлышко, и зубы ударяются о тонкий пластик. Ким начинает жадно пить, проливая половину воды мимо рта. — Тише, не торопись, — осаждает его напор До и кладет ладонь на спинку стула, — Воду никто не отнимет, она вся твоя. Кенсу придвигается ближе и шепчет в самое ухо: — Приходи в себя, а потом мы поговорим. Наедине. Расскажешь мне все, что видел, договорились? Они не должны ничего знать: еще не время.       В ответ прилетает слабый кивок, и Двенадцатый спокойно возвращается к еде, словно пару минут назад ничего особенного не случилось. Все остальные свидетели обморока Чонина до сих пор находятся в подвешенном состоянии и переглядываются между собой, изредка кидая неловкие взгляды на парочку. —Кхм, — откашливается До и растягивает уголки губ в легкой улыбке. Сидящие за столом понимают, насколько она фальшивая. — Думаю, мы сможем отпустить этот случай и спокойно поесть? До завтра нам вряд ли удастся перехватить даже кусочек.       В подтверждение своих слов Кенсу с чувством кладет в рот большой ломоть остывшей рыбы и быстро пережевывает, даже не скривясь от ощущения тонкой кости, колющей небо.       Бэкхен нерешительно берет в руки палочки и смотрит на непонятную жижу серо-коричневого цвета в тарелке, где еще совсем недавно был приличного вида рис. В который раз проклиная свой мерзкий характер, Четвертый аккуратно цепляет концами прибора более-менее светлый комочек. Ему с трудом удается проглотить эту вязкую соленую кашу. Парень тянется рукой в сторону стакана с соком, когда чувствует взгляд, направленный четко на него. Человек знает, что Бэкхен его заметил, однако он не пытается отвести глаз в сторону: это вызов.       Посторонние мысли тут же вылетели из головы, и сердце невольно забилось, ускоряясь от предвкушения и волнения. Четвертый резко поднимается, отчего металлические ножки стула мерзко скрипят. Сидящий рядом Чондэ кривится и недовольно смотрит, сведя брови к переносице. ― Мне нужно идти! ― Быстро кидает Бён и огибает край стола.       Ноги несут в сторону выхода, и он практически переходит на бег, чтобы вопросы: «ты куда?» не успели его настигнуть. Бэкхен минует арку двери и невольно оглядывается, вспоминая, где они договорились встретиться. Ответ находится в левом коридоре, и Четвертый сворачивает в нужную сторону. Завидев впереди высокую фигуру в черном, парень ускоряет шаг, пытаясь нагнать расстояние. Однако вызвавший идет также стремительно, поэтому Бёну все же приходится пробежать несколько шагов. ― Не беги! ― Слегка задыхаясь, произносит Бэкхен, хватая у локтя чужой рукав, ― Подожди немного! Человек резко тормозит, и Четвертый, не ожидавший этого, врезается в его спину и ударяется лбом между лопаток. ― Аккуратней, ― грудной бас мягко касается ушей. ― Прости, ― Бён укладывает ушибленное место обратно между треугольных симметричных косточек. ― Мы почти на месте. ― Да, ты прав, пойдем, ― Четвертый шумно выдыхает, отстраняясь.       Они молча идут рядом, практически шаг в шаг. Мерцающая лампа является единственным отличием в простом коридоре с однотонными серыми стенами, которые разрезает поперек кривоватая жирная полоса в цвет яичного желтка. В корпусе приходилось запоминать все ходы методом проб и ошибок: все коридоры и повороты идентичны друг другу и не имеют никаких ориентиров. Ни номера, ни таблички ― не было ничего.       Прозрачная дверь спортивного зала тонким стеклом поблескивает впереди в тусклом свете: они дошли. Она, на удивление, не заперта, легко поддается и пускает внутрь двоих. Освещение в помещении настроено автоматически по часам и загорается лишь в определенное время, поэтому в комнате темно. ― Ты уверен, что это хорошая идея? ― Бэкхен задумчиво закусывает губу, все еще не понимая, куда Чанель его ведет.       Четвертый, слепо моргая глазами в темноте, постоянно спотыкается и чувствует себя потерянным. Когда он в очередной раз запинается о собственную ногу, рядом раздается недовольный вздох, на смену которому приходит мягкий чиркающий звук: оранжевое пламя лижет пальцы Шестьдесят Первого, отбрасывая масляные теплые блики на лица обоих. ― Просто доверься мне, ― шепчет Пак, завороженно наблюдая, как огненные тени подрагивают на острых скулах Бёна. ― Зачем мы зашли внутрь? ― Четвертый поддается тихому голосу, понижая собственный до соответствующего уровня. ― Что находится за моей спиной? ― Куб? ― Бэкхен щурится, разглядывая высокую стеклянную коробку. ― Именно, ― Чанель улыбается, ― Мы идем туда. ― Ладно, ― несколько затормозив, произносит Бён и хмурится.       Погрузившись в собственные мысли, он пропускает момент, когда Шестьдесят Первый отходит. Четвертый слегка испуганно оглядывается, замечая вдалеке, как Пак что-то набирает на выдвинувшейся панельке и подсвечивает себе плоские кнопочки огнем с пальцев. Бэкхен медленно подходит к нему, осторожно переступая ногами. Он знает, что между ними препятствий нет и ничего не угрожает его вертикальному положению, однако Четвертый не может заставить себя расслабиться. Бён неловко мнется за спиной Пака, не зная, куда себя деть. Он поймал себя на мысли, что нервничает. Из-за чего? Непонятно. Наконец дверь бесшумно отъезжает и заставляет парней зажмуриться от внезапного яркого света, идущего изнутри. ― Секунду, немного переборщил, ― Чанель быстро перебирает пальцами нужные комбинации и освещение в разы тускнеет, в комнатке даже появляется легкий полумрак, ― Так лучше.       Проморгавшись, Бэкхен наконец может рассмотреть Куб изнутри. Ничего необычного, такой же, как и во время медитации: пустой, но с красным кожаным матом у стены. Кажется, Пак немного ошибся с координатами предмета, потому что сейчас добрую треть бардового прямоугольника разрезала стеклянная панель стены. Перед глазами Четвертого мелькает быстрый силуэт, на пару секунд закрывший обзор. ― Бён, ― звучит в тишине глубокий бас.       Бэкхен тут же находит взглядом источник голоса: Чанель уже успел расположиться на мате, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги. Он вопросительно смотрит и ждет действий Четвертого. ― Наверное я должен, ― Бён закрывает дверь, и это подразумевается, как конец фразы. Парень неуклюже скатывается по красному заменителю кожи недалеко от Шестьдесят Первого.       Между ними внезапно повисло молчание. Чанель, который привел их сюда, видимо решил, что на этом его миссия закончена и «отключился», снова надевая на лицо бесстрастную маску. Замерзший Бэкхен же напрочь забыл, для чего он звал Пака и о чем они хотели поговорить. ― Черт, ― тихо прошипел Четвертый, чувствуя, как влажная капля, спускаясь к верхней губе, щекочет кожу.       Он пытается как можно быстрее стереть её длинным рукавом, при этом шумно шмыгая носом. Парень ненавидит признаки болезни на людях. Как только появлялись легкое недомогание или видимые симптомы, Бён тут же запирался на пару дней дома, запихивая в себя кучу профилактических таблеток. Четвертый считает это своей маленькой детской травмой. Как-то, когда Бэк был ребенком, они с бабушкой ехали в автобусе, то на маленького Бэкхена чихнул огромный мужик, заплевав мелкими каплями детский лоб. Поэтому больше всего на свете он терпеть не мог кашляющих и чихающих людей. Все это Бён находил мерзким и недопустимым в общественных местах, поэтому, когда с ним происходили подобные ситуации, Четвертый старался не травмировать окружающих. Он научился сдерживать скрипучий кашель, царапающий горло до слез в уголках глаз, чихал парень бесшумно и в ладонь, но насморк был его единственным слабым местом. Каждый раз, когда Бэкхен чувствовал влагу в носу, он тут же ощущал себя максимально уязвимым от «невидимых осуждающих взглядов». Бён понимал, что, возможно это предрассудки, однако поделать с собой ничего не мог.       Температура рядом с излучающим тепло Чанелем явно менялась, а теплеющий воздух спровоцировал насморк. Он тут же мысленно завыл, осознавая, что у него нет ни платка, ни салфеток. Утирая нос рукавом кофты Четвертый почувствовал себя более неловко и сморщился от неприязни к себе. Бэкхен снова ощутил усталость. Бён ненавидел терять силы от холода, однако это то, что преследует его последние пару месяцев. После того, как он оказался в этом чертовом непонятном кадетском корпусе, начал ежедневно замерзать. Больше веселья в копилку добавлял факт, что Четвертый живет с Минсоком, человеком, олицетворяющим живой мороз в чистом виде. Самое удивительное было в том, что ничего не могло его согреть. Горячие струи воды в душе, заставляющие стекла запотевать, а воздух тяжелеть, не дают тепла, одеяла и одежда не греют. Однако Бэкхен начал это по-настоящему замечать, когда в очередной раз начал сетовать Чондэ на холодный обед, а тот с каменным лицом ответил: «Бэк, от твоей еды идет пар».       Ничего его не грело. Или почти ничего. Четвертый повернул голову в сторону Шестьдесят Первого, отмечая его безразличный взгляд в стену. «Ну почему ты такой странный?» ― всплывает мысль в голове, ― «Почему я не могу понять тебя? Кто ты такой, Пак Чанель?» Ему показалось, что парень рядом волнами посылает тепло, как пламя свечки, над которой занесли раскрытую ладонь. Бэкхен нетерпеливо заерзал на месте от этого притягательного сравнения. Когда желудок снова сжался от холода, Бён не выдержал: ― Прости меня за все, но я больше не могу!       Четвертый резко двигается в сторону, прижимаясь вплотную к правому боку Пака. Руки непроизвольно вцепились в чужой бицепс, а щека прижалась к острому плечу. Он сидит так пару секунд, но быстро понимает, что этого недостаточно, поэтому перекидывает через Шестьдесят Первого ногу, чтобы увеличить количество точек соприкосновения. Наконец, ощущая долгожданное родное тепло, Бэкхен несдержанно выдыхает. ― Пару минут, ладно? ― Бён кидает вопросительный взгляд, но Пак продолжает сидеть безмолвным роботом, как будто не к нему сейчас жмется человек. Казалось, Чанель даже не заметил изменений. ― Так вот, ― откашлявшись, начинает Четвертый, вспомнив причину их импровизированного «собрания», ― Ты чувствуешь что-то странное по отношению ко мне? Шестьдесят Первый медленно моргает и молчит. ― Не хочешь говорить? Тогда я начну первым, но ты потом обязательно скажи, что думаешь, ладно? ― Бён суетливо пытается заполнить висящее молчание, приступая к щекотливой теме. Не получив ответа, он сам продолжает: ― Хорошо, о чем это я? А, да, на счет того что происходит. Я не знаю, что это такое и не знаю, как это объяснить, но по какой-то причине ты мне нужен. ― Бэкхен давится воздухом, неожиданно понимая, как это звучит со стороны, но Пак так же безучастен, ― Неважно, я мерзну, и очень сильно, но только с тобой мне становится теплее. Четвертый резко бьет себя по лбу свободной рукой, и тут же возвращает ее обратно на предплечье Чанеля. ― В самом прямом смысле! То есть ты горячий! ― «Твою ж мать!» ― Огонь и все такое, никакого скрытого подтекста! Как бы это не выглядело, но способен я согреться только если ты рядом, и чем это спровоцировано я не в курсе. Поверь, если бы у меня была возможность, я бы нашел другой способ, чтобы не мерзнуть, но пока я ничего не придумал, так что… Бэкхен прерывается на полуслове, когда чувствует, что чужая рука настойчиво отнимает ладонь, цепко удерживающую ткань черной толстовки, и переплетает пальцы. ― Что ты делаешь?! ― Округляет глаза Бён. ― Только я пытаюсь найти адекватную причину моему странному поведению, как ты делаешь ЭТО! ― Сам же хотел, ― шепчет Шестьдесят Первый хриплым от долгого молчания голосом.       Он наконец поворачивает голову и встречается взглядом с Четвертым, который нервно поглядывает на него исподлобья. Они долго смотрят друг другу в глаза, и это легкое подвисание в подобном положении уже становится привычкой, еще одной общей привычкой. «Когда?» ― Бэк замирает, вспоминая, как в кабинете Лухана думал об этом. ― «Но, как он мог услышать, если камень был у меня? Или же?..» ― Мне некомфортно, когда ты так долго на меня смотришь, ― тихо произносит Бён. ― Мне не смотреть? ― Пак слегка склоняет голову. ― Лучше расскажи мне, что ты чувствуешь, ― Четвертый намеренно игнорирует вопрос. Парень внезапно ощущает себя нерешительной школьницей, которую пытается смутить старшеклассник, и от этого в груди разливаются противоречивые чувства, близкие к возмущению на самого себя. Почему он смущен? Почему он ощущает эти непонятные эмоции? Хотелось разобраться во всем, потому что подобное не случается на пустом месте. ― В какой раз мне приходится просить тебя не молчать? ― Что именно ты хочешь слышать? ― Я уже говорил тебе. ― Нет, задай вопрос конкретно. ― Уверенно произнес голос. ― Начнем, я думаю, с того, ― Бэкхен начал нервно пожевывать нижнюю губу, в середине которых и так давно была глубокая трещинка, ― Почему ты временами непроизвольно воспламеняешься? Это нормально для твоих сил? Чего мне ждать? ― Спросил бы чего попроще, ― фыркает Чанель, ― Отвечу твоей любимой фразой: «Я не знаю, почему это происходит». В такие моменты она уже не часть меня, и я её не контролирую. Это живая стихия, и ей что-то нужно от тебя. Даже сейчас она обжигает внутри мои мышцы, там, где держишь. Бён делает попытку отшатнуться, но Пак удерживает его за руку на месте. ― Не бойся, я скажу, когда наступит критический момент. Пока я могу её сдерживать. ― Звучит не очень надежно, ― Четвертый вновь громко шмыгает носом и кривится от себя в отвращении, ― Значит тогда в столовой? ― Да, это не было моей инициативой. На самом деле я даже не помню, в какой момент на руках выступил огонь. У меня была только пелена в глазах, а потом я увидел, что ты корчишься на полу, и ничего не смог сделать. ― Шестьдесят Первый хмуро сдвинул брови к переносице, от чего те стали похожи на сплошную линию. ― Думаю, что практически простил тебя, ― тихо произносит Бэкхен, притягивая ближе к себе сцепленные ладони. ― А что насчет этого странного влечения? Только не говори, что я один это чувствую, иначе я сгорю от стыда. ― Я тоже его чувствую, у меня прям зудит под кожей от необходимости физически ближе находится к тебе. ― А это, ― Бён мнется, боясь задать этот вопрос. Он выдохнул, решаясь, ― Это влечение несет в себе что-то, скажем, романтическое? ― Что? ― Откровенное удивление внезапно раскрасило бесстрастное лицо, ― Нет, с чего ты взял? А у тебя? ― Определенно нет! ― Бэкхен отчаянно замотал головой, пытаясь скрыть подступающее смущение. Отчего-то такой резкий отказ его неприятно задел. ― Что нам тогда с этим делать? ― Четвертый сжал пальцы в чужой ладони. ― Плыть по течению? Если нам обоим так легче, то почему бы и нет? И ты, и я знаем, что это лишь прихоть нашей «магической сущности», поэтому дадим ей волю, пока это все не закончится. ― А если это никогда не закончится? ― Тогда нам придется мучиться, пока война с неугодными не разлучит нас, ― Чанель дал Бёну тяжелый взгляд. ― Ладно, попробовать стоит, ― согласился Четвертый, внутренне содрогаясь от «смертельного» контекста фразы.       Он уткнулся лбом в чужое горячее плечо и закрыл глаза. Странноватое подобие объятий дарит теплый уют, и Бэкхен резко ощутил себя маленьким ребенком. В детстве к небольшой семье Бён часто захаживал дядя ─ Ким Хичоль, души не чаявший в маленьком племяннике Бэкхенни. Они были очень близки, и в какой-то степени дядя смог заменить ему отца. В юном возрасте Четвертый забирался к Хичолю на коленки: обниматься и слушать интересные, часто выдуманные истории. Сейчас это ощущение тепла от Пака показалось до боли знакомым, напоминающим что-то детское и трепетное. Бён сильнее зажмурил глаза, пытаясь вспомнить родной образ. Но в голову приходили лишь струящиеся по плечам длинные волосы, которые дядя так любил, однако не было ни единой черточки лица. «Что-то не так» ─ разочарованно подумал Бэкхен, ─ «Почему я не помню?» Чанель, почувствовав напряжение собеседника, ободряюще сжал пальцы. Четвертый тут же отвлекся от мрачных мыслей, решая оставить этот вопрос на потом. ─ Хэй, ─ едва слышно произнес Шестьдесят Первый. ─ Хэй, ─ повторил Бён, поднимая взгляд к темным глазам напротив. ─ Согрелся? ─ Немного, ─ легко улыбнулся Бэк, ─ Я тебе мешаю? ─ он внезапно встрепенулся, ─ Мне отсесть? ─ Сиди уже, ─ фыркнул Чанель, и, немного подумав, затащил Четвертого на свои колени. ─ Эй, ты снова это делаешь! ─ Возмутился такой наглости Бэкхен и попытался встать. ─ Делаю что? ─ Пак крепко удерживал тело в своих руках. ─ Это! ─ Бён указал на их позу, ─ Ты не подумал, что это нарушение личного пространства? Или о том, что мне будет не очень приятно? ─ Странно это слышать от человека, с которым я только что держался за руки, ─ Чанель сильнее откинулся на стену и поудобнее перехватил Четвертого, ─ А вообще я больше волнуюсь о собственном комфорте. Сила сжигает меня изнутри каждую чертову секунду, а ты как своеобразный кубик льда. И, повторюсь, если нам обоим так легче, то не наплевать ли? ─ Телу легче, а вот мозгам, ─ выдохнул парень. Вопреки невероятно приятному огненному чувству, он ощущал себя дискомфортно, находясь в руках малознакомого, возможно, до сих пор опасного парня, который прижимает его к себе, как безвольную плюшевую игрушку. ─ Смирись и расслабься, ─ легко ответил Шестьдесят Первый, как будто это была самая очевидная вещь. ─ Деваться некуда, да? ─ Выбор есть всегда, Бён, но подумай, нужно ли все это? Смысл создавать себе неудобство, если мы, вроде как, поняли друг друга? ─ Хорошо, я согласен больше времени проводить с тобой, однако у меня есть одно условие. ─ Забавно, ─ усмехнулся Пак, ─ Вспомни, что не мне одному это нужно. ─ Дослушай сначала, ─ шикнул Четвертый, ─ Как мы можем говорить об этом, если я не до конца уверен в тебе? Ты обещаешь мне безопасность? Я не хочу переживать, что ты снова попытаешься меня сжечь! ─ Она, ─ Чанель завороженно склонил голову, мыслями находясь явно далеко, ─ Она тянется к тебе, ─ рука огненного убрала длинную прядку челки с беновского лба, ─ Она все время нашептывает мне, как ей хочется укусить тебя, посмотреть, как краснеет и стягивается кожа от горячего пламени. Искусительница через мои руки хочет прикоснуться к тебе. Я из последних сил держу власть над ней, но вдруг она снова захочет стать свободной? ─ Так все, ты меня пугаешь! ─ Бэкхен в ужасе подскакивает с чужих колен и упирается спиной в противоположную от мата стену, ─ Что ты такое несешь?! ─ А? ─ Пак резко встряхивает головой, и мутная поволока исчезает из его глаз, он глухо произносит: ─ Что я тебе наговорил? ─ М-м, очаровательные вещи о том, что ты не прочь посмотреть, как моя кожа покрывается ожогами! ─ Черт, прости, это снова был не я. ─ Это как раз то, о чем я говорил, Чан! Мне страшно, если ты однажды опять «пропадешь», а моя жизнь будет в опасности. ─ Я буду держать себя в руках ради нас обоих. ─ Мне тяжело тебе верить, ─ сухо произнес Четвертый, сощурив глаза. ─ Либо ты доверишься мне, либо будешь мучиться ─ выбор зависит только от тебя, ─ Чанель пожимает плечами. ─ Замечательная перспектива! ─ Криво улыбнулся Бён. С тоской думая о потерянном тепле, парень снова кутает пальцы в рукава. ─ Чуть не забыл, держи, ─ Пак вытаскивает из кармана штанов маленький предмет и кидает его.       Бэкхен на автомате ловит и тут же подносит к глазам: на раскрытой ладони аккуратно лежит маленький кусочек пламени, облаченный в стекло. Тонкий живой огонек мерцает на прозрачных стенках и слабо подрагивает. Четвертый узнал в нем амулет, который видимо создал Чанель на практике. «Так вот ты какой» ─ подумал Бён, несдержанно улыбаясь уголочком губ. Магический предмет едва не обжигал ладонь от переизбытка тепла, и Четвертый сжал его между пальцев, радостно отмечая, что чувствует себя лучше. ─ Спасибо, ─ тихо произносит Бэк, прижимая теплый предмет к груди, ─ Так намного легче. ─ Я знал, что это поможет, ─ кивнул Чан, ─ Поэтому создал его специально для того, чтобы отдать тебе. ─ Но, мне совсем нечего предложить, чтобы облегчить твое состояние, ─ Бён стушевался, стыдливо почувствовав себя бесполезным. ─ Просто будь рядом, ─ безэмоционально сказал Шестьдесят Первый, поднимая на Бэкхена пронзительные янтарные глаза. Четвертый ничего не отвечает и стойко выдерживает чужой дикий взгляд. Он находит в себе силы оторваться, вновь смотрит на амулет. Парень поймал себя на мысли, что тот кажется смутно знакомым. «Где-то я его точно видел!» Осознание прошибает не хуже электрического тока: точно такой же амулет, в виде пламени от свечи, висит на шее Создателя. Перед глазами Бёна всплыла черная обложка увесистой книги, на которой тот изображен. Вокруг Создателя руны и стихии, и на груди поблескивает глянцем аккуратный огонек, и его близнец сейчас удобно лежит в бёновской руке. Они снова встречаются взглядами. «Что ты такое, Пак Чанёль?» Мой ценный читатель, если тебя заинтересовала моя работа или вызвала хоть какие-то эмоции (даже негативные), напиши мне пару слов в комментариях ❤ Любой малюсенький отклик заставляет меня чувствовать себя лучше~