В ночь на первое ноября

Холодный ветер, проскальзывая между чёрными облаками, и, насвистывая что-то грустное высоко в небе, змеился по земле, огибая тёмные червоточные могильные плиты. Везде пахло навязчивой сыростью, из-за которой начинало тошнить, но от неё некуда было спрятаться. Для здешних обитателей этот запах стал настолько привычным, что без него уже было трудно представить своё пустое, забытое всеми существование. Даже церквушка, сияя потрескавшейся багрово-золотой краской на куполе, в лунном свете делала старое кладбище ещё более тоскливым, тихим и никому не нужным. От этой мысли становилось грустно, но не слишком. Ведь тишина и безразличие живых к этому месту делали возможными встречи, которые никогда не должны быть замечены. Иначе что-то пойдёт не так. У поржавевших ворот кладбища, в темноте густых зарослей, растущих на обочине разбитой дороги, показалась высокая фигура, которая несла что-то длинное на своём плече. Она медленно приблизилась ко входу кладбища, остановилась, будто чего-то ожидая, а когда старые часы церкви пробили ровно двенадцать часов ночи, с достаточно громким звуком распахнула ворота ударом ноги и быстро пошла по каменной тропинке вдоль могил.  — Ни черта не помню, где она, — хриплый шёпот парня с огромной косой разнёсся по всему кладбищу. Сильно ссутулившись, он пытался рассмотреть могильные плиты, пробегая разноцветными глазами по именам погребённых, и тут же, еле слышно чертыхаясь, отворачивался от них. Чёрные волосы скрывались под капюшоном, едва заметными локонами обрамляя забинтованное лицо, на котором читалось невероятное раздражение и скука. Руки с длинными когтями нервно сжимали и разжимали рукоятку металлической косы.  Наконец, дойдя примерно до конца кладбища, парень свернул в его левую часть и пристально уставился на вторую могилу. Он сурово оглядел её, перевёл прищуренные глаза на букет цветов, который выглядел так, будто его совсем недавно поставили в вазу (хмм, значит, сюда всё-таки кто-то заходит) и затем, оперевшись одной ногой о тяжёлую плиту, закричал:  — Эй, ты! Вставай, харе дрыхнуть! — он замолк, глубоко вдыхая холодный воздух, — я сказал вставай! Уже двенадцать давно пробило! — Да, давно, — ответил ему тихий голосок сзади, парень нервно подскочил на месте, чуть не роняя свою косу и оборачиваясь.  Напротив могилы стояла девочка лет тринадцати, с длинными светлыми волосами. Одна её щека была разорвана почти наполовину, открывая потемневшую десну с крепко сжатыми зубами. Она с мёртвым безразличием смотрела своими помутневшими голубыми глазами на бесящегося рядом с могилой парня и молчала, ожидая приветствия.  — Чёрт! Блин, Рей! — парень с досадой стукнул по плите ногой, роняя стеклянную вазу на землю, — ты можешь не подходить так тихо? Я, конечно, понимаю, что мертвецы весят меньше, чем живые люди, но я-то снести голову могу!  — В прошлый раз ты это и сделал, — равнодушно пожала плечами Рей. Она приподняла голову, показывая тёмно-багровую полосу на серой шее, кое-как зашитую толстыми чёрными нитками, — между прочим, до сих пор болит.  — Это уже не мои проблемы, — фыркнул её собеседник, поправив капюшон двумя когтями, и с дикой улыбкой взглянул на девочку. Рей оценила взглядом его длинные клыки, которые ночью и во время охоты доставали своими острыми концами до середины подбородка, и тяжело вздохнула.  — Выросли.  — Чё? — не понял парень.  — Клыки, — Гарднер ещё раз оглядела собеседника с ног до головы и слабо улыбнулась, — привет, Зак.  Тот довольно повел плечами.  — Ну наконец-то. Я думал, что ты уже не поздороваешься со мной.  — Я бы в любом случае поздоровалась. Теперь твоя очередь.  — Йооу, Рей! — с этим вскриком Зак махнул ладонью, а затем сразу же нацепил скучающее выражение, — серьёзно, сделай лицо проще, а то из-за него убиться можно.  — Не к тому существу обратился, — отметила Рейчел, затем подошла к могиле и поставила вазу на прежнее место. — Кстати, ты опять не к той могиле пришел. Не громи чужую обитель.  — Это не твоя?! — Зак быстро сел на корточки и, прищурившись, чуть ли не прижался к плите, разглядывая надписи на ней. — Да как я пойму, какая твоя! Они тут все на одно лицо!  Рей устало вздохнула, поставила ещё свежие белые хризантемы в вазу и встала на ноги, расправляя складки на облинявшей одежде в дырочку.  — Это могила девочки. Она недавно умерла здесь, — пояснила Рейчел, ступая осторожно на тропинку и идя от конца кладбища дальше.  Зак удивленно выдохнул и последовал за Гарднер.  — Здесь? — переспросил он. — На кладбище?  — Да.  — И кто же в этом был виноват? — хитрая улыбка с обнажёнными клыками осветила его лицо. Девочка пожала плечами.  — Мне нужно было питаться, — сказала она, и Фостер взорвался от хохота, — не смешно. В отличие от некоторых, я не каждую ночь выхожу из могилы.  — Ага. Только я не выхожу из могил и живу в лесу.  — Вот видишь.  — Ну да… — Зак в задумчивости почесал затылок, — кстати, куда мы идем?  — Я тебе покажу свою могилу, — Рей обернулась к парню, — хоть ты и не запомнишь, но всё равно, на всякий случай.  — Да ты мне скажи, как её запомнить?! — возмущённо спросил Зак.  — Как входишь на кладбище, идешь прямо, а затем сворачиваешь направо.  — Ну?  — Вот и всё. Но ты постоянно поворачиваешь налево…  — Всё, я понял, не бубни, — перебив девочку, проворчал Фостер. Та чуть улыбнулась, но глаза оставались такими же холодными, как и при жизни.  Старенькая маленькая могилка с потрескавшейся плитой, сделана из белого камня. Рядом с ней стоял пустой мутный стаканчик для цветов. Вокруг царили тишина и покой, мёртвое умиротворение буквально парило в воздухе. Зак встал перед могилой и вопросительно взглянул на Рей.  — Да ладно? Это твоя? — получив удовлетворительный ответ, он присел на корточки, внимательно оглядывая каждую трещинку на надгробии, — в прошлый раз она выглядела лучше. А теперь… — Год прошел, Зак, — перебила его Рей, — ничего не вечно.  Фостер с непроницаемым выражением лица повернулся к девочке.  — Кто это сделал?  В его голосе сквозила настоящая, идущая из самой глубины сердца, злоба. Гарднер невольно вздрогнула.  — Местные мальчики. Они веселились и разбивали могильные плиты кочергой или еще чем-то железным.  — Ты их знаешь?  — Нет. Не злись на них.  — Да кто им давал чёртового права крушить надгробия?! Ублюдки, — последнее слово было шипящим, не похожим на обычную речь.  Рей чуть улыбнулась.  — Зак, ты ведь тоже так когда-то делал…  — Но теперь-то я этого не делаю! — вскипел парень. — И да, а кто тогда тебе заново отстроил плиту?  Гарднер снова вздохнула и села на землю, прислонившись спиной к надгробию. Зак прислонил косу к плите, а сам сел с другой стороны могилы, последовав примеру девочки.  — Ну… Помнишь Эдди? — спросила Рей, на что получила раздражённое фырканье.  — Естественно! Как мне забыть эту тупую безголовую малявку на дряхлой лошади? — неожиданно Зак дёрнулся, резко поворачиваясь всем корпусом к Рей. — Стоп! Серьёзно?! Это он сделал?  — А ты поумнел, Зак, — безэмоционально похвалила его девочка.  — Усохни! Так это он сделал?  — Ага.  — Только это?  — Только это, — подтвердила Гарднер, — не переживай. Он был очень любезен со мной и с моим надгробием, — с этими словами она осторожно прижалась к плите щекой, проводя пальцами по твёрдому камню. Открытые зубы заметно сжались, и девочка подняла на Зака тоскливый взгляд. — Мы с ним о многом успели поговорить.  Фостер чуть прикрыл глаза.  — И о чём же?  — Обо всём. Он рассказывал о том, в каких местах в основном ищет своих жертв. Честно говоря, не очень-то хочет с тобой встречаться.  — Ещё бы! — рассмеялся Зак, — я когда-то давно сказал, что у него хреновый вкус и что его тыквенная голова выглядит так, будто хочет, чтобы её ещё раз отрубили.  — Это было не очень-то красиво с твоей стороны, — отметила Рей, — тем более ты знаешь, что у него насчет головы есть комплекс.  — Пхаха! Если только комплекс неполноценности!  — А ты и впрямь поумнел, Зак.  — Усохни, — уже без злости пробормотал парень, — а вот ты совсем не изменилась. Всё такая же сухая. И холодная.  Рей пожала плечами, поглядев в светящиеся разными бликами глаза Зака, и едва заметно сжала пальцы.  — Жизнь не та, чтобы быть тёплой.  — Не очень разумно было говорить ей такое, Зак, — спокойный мужской голос раздался позади парочки, оба тут же обернулись, вздрагивая от неожиданности и впились взглядами в появившегося из ниоткуда Грея. Тот сцепил руки за спиной в замок и смотрел на Рей и Зака бесцветным призрачным взором. Фиолетовое одеяние парило в воздухе, как дурманная дымка, ног не было видно из-за густого тумана, который лёг на кладбище, подобно мутному покрывалу. Зализанные назад волосы открывали сероватый лоб, исчерченный мелкими морщинами, худые скулы и, такую по-взрослому добрую, складку между бровями. От отца веяло прохладой, как будто сквозь него проходил кладбищенский сквозняк; его образ слегка колебался в такт собственному ритму, будто мужчина ничего не весил. Он всё продолжал с ухмылкой смотреть на сидевших у могилы, пока наконец, первой не очнулась Рей, мягко кивнув ему в знак приветствия.  — Смотрю, вы любуетесь ночной красотой кладбища, — мужчина поднял глаза в небо и расслабленно вздохнул, — здесь действительно неплохо. Как думаешь, Зак?  — Думаю, что ты появился здесь вообще не в тему, — сухо ответил Фостер, отворачиваясь от него. — Что ты здесь вообще делаешь?  — Я гуляю, — спокойно произнес мужчина и, получив удивленные взгляды, пояснил, — я тоже «живу» на этом кладбище, так что имею права бродить по нему, когда мне вздумается. Тем более ваши голоса хорошо слышны, даже в церкви.  — Вы живёте в церкви? — спросила девочка, убирая за ухо выбившийся локон потрёпанных волос.  — Да.  — Но мы вас раньше не видели…  — С недавнего времени я живу здесь, — отец поднял острый подбородок и уставился в небо. — Раньше меня здесь не было, жил в других церквях, пристроенных к кладбищам.  — И что ты делаешь в них? — поинтересовался Зак, изогнув одну бровь.  Мужчина немного помолчал. — Привожу кладбища в порядок, точнее, могилы. Жаль, что это слишком большое и заброшенное. Здесь предстоит много работы, — он опустил взгляд на Рей, — тебе здесь нравится?  Склонив голову набок, девочка вдохнула свежий остывающий воздух.  — Да. Тут тихо и сюда редко кто заходит.  — Но благодаря тебе здесь появилась новая могила, — напомнил Грей, — помнишь ту девочку?  — Да, — Рей прикусила нижнюю губу. — А что она делала на кладбище?  — Она вызывала кого-то. Не думаю, что это нужно было делать на моей могиле.  — Согласен, — кивнул мужчина, — но не только это было причиной убийства, верно?  — Мне нужно было… — девочка скованно кивнула. — Я знаю, — перебил её святой отец, — белые хризантемы.  Зак и Рей вопросительно посмотрели на него.  — Чё? — не понял парень.  — Белые хризантемы, которые стоят в вазе у могилы той девочки, — описал отец, переводя потеплевший взгляд на Гарднер. — Это ведь ты их принесла, Рейчел Гарднер?  Та снова кивнула и уставилась на свои худые коленки. Мужчина еще немного постоял, слушая тишину, и затем, обойдя плиту, встал перед ней. Он слегка наклонился к пустому мутному стаканчику и приложил к его стенке костяшку длинного указательного пальца. Толстое стекло засветилось изнутри слабым сиянием, и в следующее мгновение из стаканчика осторожно показались два маленьких зелёных росточка с белыми бутонами пушистой гвоздики. В пустых глазах Рей блеснула еле заметная искорка детского восторга, и она быстро посмотрела на святого отца.  — Спасибо. Но зачем это? — тихо проговорила она, неуверенно потянувшись к молодым, ещё не распустившимся, цветам.  Мужчина ничего не ответил, коротко улыбнувшись, и, отряхнув свое летающее одеяние, проплыл по воздуху к каменной тропинке.  — Снова фокусничаешь, — раздраженно фыркнул Зак, ухмыляясь краем рта и показывая длинный клык.  Мужчина хрипло засмеялся.  — Почти, — ответил Грей, — вас Кэти и Дэнни искали, — неожиданно добавил он. Рэй удивленно вздохнула.  — Что?! — Зак вскочил на ноги. — Искали?! И где они сейчас? Я их прикончу!  — Ты ведь знаешь, Зак, что это будет достаточно трудно, — твёрдо возразила Гарднер, — змеиный скользкий хвост доктора Дэнни помогает ему беззвучно передвигаться по земле, а крылья Кэти обтянуты толстыми пушистыми перьями, обеспечивая ей бесшумный полёт. Ещё у неё огромные когти на лапах…  — И?! — Фостер постучал когтями по своей косе. — А я монстр с превосходным слухом. Ещё у меня есть охренительная коса и такие же когти! А тебя вообще убить нельзя!  — Зак. Если мне отрубят голову, тело без неё вряд ли сможет тебе помочь…  — А я сам с ними справлюсь!  — С нагой и гарпией? — с лёгким неверием поинтересовалась девочка.  — Да! — Не думаю, что вам стоит беспокоиться о своей безопасности, — прервал их спор Грей. — Они вам ничего не смогут сделать. И… рассвет начинается в 6:03.  — Эй, это ты к чему? — напрягся Зак.  Мужчина тяжело вздохнул, повернулся к ребятам и, чуть подмигнув, растворился в пропитанном сыростью воздухе. Зак мгновенно среагировал, схватил с могильной плиты косу, разрезая уже пустую атмосферу её острым лезвием.  — Достали твои фокусы, долбанный джин! — завопил Фостер, от его крика с ближайшего дерева вспорхнули в небо несколько испуганных птиц. — Серьёзно, кто так делает?!  — Успокойся, Зак. Он нам точно уже ничего не сделает, — Рей серьёзно глянула на парня, всё ещё не отрываясь от гвоздик, — и он прав: рассвет действительно в 6:03.  Фостер бросил раздражённый взгляд на безэмоциональное лицо девочки, будто пытаясь таким образом расшевелить его, но затем с досадой выдохнул и сел обратно у плиты, кое-как успокоившись. Они разговаривали долго и много. Им не было скучно в компании из двоих существ, нет. Заку и Рей этого не хватало целый год. Они выживали ради этого мгновенья, ради ночи 1 ноября, хотя никогда в этом не признавались даже самим себе. Встреча один раз в год, в ночь после Хэллоуина, когда нечисть обретает силу — и снова пустота, тишина, одиночество на двоих. Чаще видеться не получалось: в конце осени начинались заморозки, и Заку приходилось перебираться в места потеплее, а Рей все реже выходить из могилы — земля промерзала практически до самого гроба. Оба ненавидели это, но ничего не могли поделать. Не жалуясь, они намечали встречу на следующий год и расходились.  Как бы не было больно, как бы не было потом пусто и одиноко, но звон часов церквушки, оповещающий о том, что приближается утро, разрывал всё внутри живьём.  — Зак, — тихий голос Рей был слишком бесцветным, — уже ровно 6 утра. Тебе пора идти.  Фостер с непроницаемым лицом поглядел на девочку, на которую уже падал первый розоватый лучик солнца, и прищурился, молча поднимаясь на ноги, устраивая косу на своём плече.  — Быстро время прошло, — глухо отметил парень.  — Да, — Рей тоже поднялась, — всегда так… Зак еще немного постоял, раскачиваясь на носках взад-вперёд, не решаясь взглянуть в глаза напротив.  Слишком больно…  — Действительно пора, — проговорил он внезапно, глядя на светлеющее небо. — Ты… Как обычно?  — Да, в следующем году.  — У этой могилы?  — Да. Запомнишь её?  — Естественно, запомню, — грубо отрезал Зак и, повернувшись спиной к девочке, живо двинулся по каменной тропинке в сторону выхода с кладбища.  Рей смотрела ему вслед, не мигая, а затем, будто опомнившись, словно почувствовав, как болезненно ёкнуло мёртвое сердце, бросилась за ним.  — Зак! — она задохнулась морозным воздухом, а в следующий миг уже растворялась в чужих объятьях, сгорая от жаркого и такого непривычного тепла.  — Рей, — его мягкий голос был дороже всего золота на свете, и девочка ещё сильнее прижалась к груди монстра.  «Я так не хочу уходить!» — мысленно кричали они, но никто не говорил ни слова, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.  — Поклянись, — кротко произнесла Рей.  — В чём?  — Поклянись, что ты придёшь в следующем году.  С его стороны послышался тяжёлый вздох.  — Клянусь. А ты клянёшься?  — Да, клянусь.  Они разжали руки и оторвались друг от друга. Мягкая улыбка Зака никак не могла сползти с лица, как бы он не старался нахмуриться и стать вновь серьёзным.  — Я кое-что оставил тебе. Он лежит рядом с надгробием, — парень смущённо почесал затылок, опустив взгляд.  — Что?  — Узнаешь, когда придёшь. Он тебе понадобится.  — О… — Гарднер слабо улыбнулась. — Спасибо.  — И да, кстати, научись за год улыбаться. Это ведь не трудно!  — Хорошо, я постараюсь.  Фостер довольно усмехнулся и махнул девочке ладонью в знак прощания. Рей кивнула и ответила ему тем же. Затем они развернулись и молча зашагали в разные стороны.        У надгробия Рей лежал уже изношенный, с мелкими царапинками на лезвии, любимый нож Зака. Свет упал на металл, преломляясь на самом острие оружия, и в отражении навсегда застыла искренняя и настоящая улыбка холодной девочки.