Без комментариев

*** Три недели отстранения без содержания — это было даже удивительно. Можно сказать, Ичиго отделался щелчком по носу. Хотя удивился он только тому, что Гриммджо в самом деле явился с повинной, а всё остальное просто плыло куда-то мимо, мимо, мимо, не затрагивая ни единой струны в душе. Разговор с Ямамото остался в памяти безликим грозовым фронтом, который пронесся над головой, так и не задев. На все справедливые замечания Ичиго отвечал предельно коротко или не отвечал ничего. Выслушал решение командира, зафиксировал его для себя без всяких выводов и анализа, сдал оружие и значок, расписался в десятке бумажонок, вернулся домой, вырубил телефон и завалился спать. Когда он проснулся, в комнате из-за задернутых плотных штор стояла кромешная темнота. От красных черточек на электронных часах зарябило в глазах: пять сорок три. Несколько минут он думал, что еще раннее утро, пока не подошел к окну. Солнце проваливалось за крыши домов, подернутое дымкой смога. Ичиго проспал почти сутки, но отдохнувшим себя не чувствовал. Тому, что за три недели от этого ощущения избавиться так и не удалось, Ичиго тоже не удивился. Время вынужденного отпуска он использовал с пользой. В кои-то веки сам готовил себе еду. В ближайшем тренажерном зале часами тягал железо или занимал беговую дорожку, пока ноги не начинали отстегиваться. Прочитал книгу, лет пять назад подаренную на день рождения, и не запомнил в итоге ни строчки. Ходил в тир и высаживал там обойму за обоймой в мишени, вовсе не представляя на их месте никого конкретного. Даже выбрался как-то раз в парк — посмотреть на диких уток, которые вскоре должны были отправиться после зимовки в родные края. Уже наблюдая за задранными к небу пушистыми задницами (утки то и дело ныряли, выискивая под водой что-то вкусное), Ичиго вспомнил, что это была идея Гриммджо. «Проводим птичек! С ружьями веселее было бы, но и так тоже ничего». Наверное, он правда думал, что у них будет такая возможность. Или просто притворялся. Водоворот мыслей то и дело сводился к одной точке. Ичиго послушно, неотрывно пялился на нее, пока она не теряла очертания, не превращалась в белый шум. И тогда в нем что-то разжималось. Тогда он мог пробежать еще пять километров, мог дойти до кухни и пожарить себе омлет, мог провалиться в тяжелый сон без сновидений. Ичиго не знал, чем занимался Гриммджо. Судя по тому, что несколько раз тот пытался — безуспешно — с ним связаться, ничего катастрофического не случилось. Это, как и прочее, тоже не удивляло. Наверное, Айзен слишком его ценил, чтобы пустить в расход. Договорился с Ямамото, подкинул ему ценных сведений или закрытых эспадовских разработок, для виду назначил своему подопечному наказание — то же отстранение, или, наоборот, длительную командировку в какие-нибудь ебеня. Все довольны, всем хорошо. Пару раз звонил Ренджи. Ичиго не задавал ему вопросов, но тот все равно давал понять, что сам ничего не знает. Предлагал встретиться, посидеть в баре. Первым порывом было согласиться, но в итоге Ичиго соврал, что занят. При неограниченном доступе к алкоголю слишком велик был бы риск напиться вдрызг, а Ичиго не для того в самом начале своего «отпуска» выбросил все немногочисленные алкогольные запасы. Он не собирался давать себе поблажек и оставлять лазейки. Все это дерьмо нужно было пережить на трезвую голову. Кроме того, страшно не хотелось расклеиться перед Ренджи и показать, насколько же, господи боже, блядь, насколько же ему херово. При этом Ренджи был единственным в мире человеком, который хотя бы приблизительно и так все это понимал. Или не единственным. Гадать на этот счет у Ичиго не было сил. Он просто об этом не думал. *** — А вон, вон, смотри! Ммм, красотка… Какие формы, а? И вон рядом такая же, только совсем молоденькая. Видишь? Не пятнистая, а полосатая. Потому и зебровая. Гриммджо чуть не носом прижимался к стенке аквариума. С минуту назад он внаглую выпер с удачного места обзора пацана лет девяти. Мимо, перед самым лицом, продрейфовала небольшая акула в черно-белую полоску и скрылась в противоположной части стеклянного тоннеля. — Остынь, ихтиофил, — посоветовал Ичиго. Вторая акула, более крупная и с другим рисунком на шкуре, поднялась выше и проплыла у них над головами. — Если соберешься к ним нырять, чтобы подарить свою любовь, я за тобой не полезу. — Скоро я снова буду целиком и полностью твой. Так что не ревнуй, рыбка моя… — Гриммджо на секунду отвлекся, чтобы клюнуть Ичиго губами в висок, и вернулся к созерцанию, — золотая. Лучше исполни все мои желания. Ичиго, возмущенный коварным нападением, потер место поцелуя, огляделся. В затопленном приглушенным голубоватым светом тоннеле они сейчас были одни. — Чего? Какие еще желания? — Да так. Одна русская сказка. Ты, неуч, все равно не знаешь. Гриммджо Джаггерджак и его понты, эпизод хренадцатый. Ичиго против воли улыбнулся. Поглощенный пестрой рыбьей стайкой, которая пронеслась за стеклом, Гриммджо все равно разглядел его в смутном отражении. Повернулся, блестя глазами. — Расскажу тебе перед сном. Ичиго выгнул бровь подхваченным кое у кого движением, понизил голос почти до шепота, отчего он завибрировал, и это — Ичиго отлично знал — заводило кое-кого с пол-оборота. — Если я хорошо попрошу? Гриммджо провокацию оценил, сверкнул оскалом. — Даже если вообще не попросишь. Будем тебя… просвещать. На одно неуловимое мгновение его лицо застыло, подернулось напряжением, как налетом, но Ичиго списал это на игру мраморно-голубых пятен света, которые струились по полу, потолку и стенам. Гриммджо проводил взглядом огромного ската, который проплыл над ними, лениво вздымая бока волнами, по-хозяйски взял Ичиго за руку, дернул к себе. — Идем. Поищем, где тут они заныкали сивуча. ------- Ичиго вынырнул из сна, как из мутной толщи воды, отдышался. Приходилось признать изощренность мозга: прошлое, которое днем сидело под надежным замком, протискивалось в голову ночью, извилистыми ходами, искореженными образами. Перед глазами все еще кружились в медленном танце две акулы, большая пятнистая и маленькая — в черно-белую полоску. Потом маленькая акула начала пожирать большую, обкусывая ее со всех сторон, а та только поводила хвостом из стороны в сторону да изредка добродушно взмахивала плавниками. Кровавые разводы тянулись за ней, как крылья. Ичиго сел в постели и потянулся к тумбочке за бутылкой воды. Его мутило. *** — У тебя эти, как их… комплексы. Гриммджо постукивал по полу пяткой ноги, свешенной с кровати. Его, как обычно, в сон совершенно не клонило, в отличие от Ичиго. Тот время от времени терял нить ленивой беседы и не уловил, как они свернули на кривую дорожку психологии. — Неужели? — Ага. Заниженная самооценка. — Вот это поворот. — Хотя казалось бы, да? Ты же у нас вечно из кожи выпрыгиваешь, чтобы доказать, что круче тебя только горы. А чуть копни — и вылезает на свет божий маленькое такое беззащитное создание, которому надо все время доказывать, что оно хорошее, и что оно правда нравится, и что его есть за что любить. На последней части голос у Гриммджо едва заметно дрогнул, и только это остановило Ичиго от того, чтобы незатейливо его послать. — Хорошо, что ты психически полноценен за нас обоих, — сухо заметил он, помолчав. Сонливость сама по себе отступила. — Это да, — согласился Гриммджо. — Но я не говорил, что ты неполноценный. Комплексы у всех есть, никуда от них не денешься. Просто твои… ну, такие. Упитанные. Он потянулся до сладкого хруста позвоночника. Ичиго наблюдал за ним боковым зрением и ленился натянуть повыше кусок простыни. Пауза затягивалась. — А теперь ты обиделся, — констатировал Гриммджо в итоге. — Я бы не обиделся, даже если бы это на тебя как-то действовало. — Ичиго вздохнул. Спорить и защищаться не хотелось. — Не знаю. Может, ты и прав. — Ого, да у нас тут прогресс. — Завалите, доктор Джаггерджак, будьте так любезны. Какая вообще разница? С чего ты об этом начал? — Какая разница, — передразнил его Гриммджо, перевернувшись на живот, и сгладил гадкий тон поцелуем в ключицу. — Я не твой мозгоправ, так что скажу один раз и напрямую: заканчивал бы ты с этой херней, Ичиго. — Спасибо. Чувствую душевный подъем. Вообще, знаешь, мне настолько полегчало, что я наконец осознал: я слишком хорош для тебя. Катись к дьяволу из постели. — Вот это уже куда лучше, — довольно осклабился Гриммджо, но выметаться и не подумал. — Видишь ли. То, что ты сомневаешься в себе, значит, что ты сомневаешься в моем выборе. И в моем чувстве прекрасного. — А этого ты, нарцисс фигов, стерпеть не можешь? — Вообще никак. Нависнув над ним, Гриммджо ухмылялся и смотрел так, что изнутри затапливало жаром. — Не надо мне ничего доказывать, — спокойно, очень тихо попросил Ичиго. И неуверенно улыбнулся: — Незачем раскармливать комплексы, ага? — Я не говорил, что мне это не нравится. Просто не забывай, что ты… — он пытался и никак не мог подобрать слово. — Попробую, — пообещал Ичиго. И пресек дальнейшие покушения на психоанализ самым надежным способом. ------- — Эй! — Рукия возмущенно ткнула его локтем в бок. Ее персонаж, оставшись без прикрытия Ичиго, только что схлопотал пулю. — Будешь витать в облаках — я уйду, усёк? — Да я и не просил тебя приходить. Я вообще был занят. — Попросишь ты, как же, — проворчала она вполголоса. — Сними того снайпера, я пока поищу другой вход. — Другого нет. Я в прошлый раз искал, как дебил кучу времени потратил. Только напролом. — Вполне в твоем духе. Ичиго промолчал. Вытер влажную ладонь о домашние штаны, удобнее перехватил джойстик. Снайпер с отчаянным криком вывалился из окна. Остальные противники тоже укладывались очень правдоподобными трупами один за другим по мере продвижения к секретной лаборатории Злой Корпорации местной вселенной. — Это всё он, да? — после четверти часа молчаливого компьютерного рубилова спросила Рукия. Она не задавала вопросов до этого, и теперь тоже можно было сделать вид, что Ичиго не понимает, о чем речь. — Нет. Это всё я сам. Она хмыкнула, покосилась на него. В темных глазах плясали блики от телевизора — единственного источника света в комнате. — А вот мазохизма за тобой раньше не замечала. Ичиго начал разбирать нервный смех, и он не заметил летящую в них гранату. Миссия была провалена.