Без комментариев

*** Вернуться к работе оказалось до странного легко. С бумажной волокитой еще предстояло разобраться, но родные стены встретили Ичиго так, словно он и не отлучался. Плановая летучка с Йоруичи пронеслась одним мгновением, потоки новой информации послушно складывались в голове упорядоченными слоями, в которых оставались красные флажки пометок — «выяснить», «детализировать». Он перекинулся парой слов с Ренджи и Рукией, отбился от не в меру любопытной Рангику и заглянул в логово Исиды. Гипс с того до сих пор не сняли, отчего Исида был еще более невыносим, чем обычно. Поздоровавшись, словно вообще не заметил отсутствия Ичиго, он принялся снова бешено строчить по клавиатуре, изучая колонки цифр сразу на двух больших мониторах. Складывалось ощущение, что этим он занимался с прошлого вечера. В случае с Исидой, скорее всего, так оно и было. Ни за каким делом Ичиго пока не закрепили. Может, он все еще был «на карантине». Он понятия не имел, какие на его счет имеются распоряжения сверху. Лифт бесшумно доставил Ичиго на третий подземный уровень. Полученный с полчаса назад пропуск сработал — хороший знак. По крайней мере, о запрете на оружие речи вроде бы не шло. Миновав тир, он добрался до арсенала. Тяжелые бронированные двери оказались открыты, изнутри доносились голоса. В гулкой тишине коридора слышно было издалека. — …а хоть бы даже и посмертно! И вообще, ни хрена еще не ясно! — Говорившего узнать было нетрудно. Таким раскатистым хриплым басом обладал только Зараки Кенпачи. Ответить ему не успели: Ичиго появился на пороге и увидел, с кем Кенпачи вел такую эмоциональную беседу. — Здравствуйте, Кёраку-сан, — поздоровался он. Зараки достался взмах рукой, тот в ответ дружелюбно осклабился. — А, наш изгнанник! С возвращением, Куросаки, — приветливо откликнулся Кёраку Шунсуй. Ичиго редко с ним пересекался и почти ничего о нем не знал. Зато Кёраку, если верить слухам, знал всё, всегда и обо всех. Было ли это заслугой только его уровня допуска, о котором Ичиго и мечтать не приходилось, или немалую роль играло его личное обаяние — никто не смог бы сказать наверняка. Ренджи как-то упоминал, что Кёраку был в числе первых, кого старик Ямамото (а тогда еще вовсе даже не старик) взял под крыло, вроде как любимчик учителя. Гениальный стратег. Несуетливый, добродушный, неуловимо уютный в общении и абсолютно беспощадный, когда дело касалось задания. Ичиго не смог бы объяснить, почему, но от Кёраку Шунсуя его мороз продирал по коже. — Спасибо. Ибы нет? — Отлучился. Я за него, — сказал Кёраку и сделал приглашающий жест в сторону стройных рядов пушек всех сортов и калибров. Ичиго обратил внимание на гранатомет, который Кенпачи крутил в руках, как детский пистолетик. — У нас штурм цитадели в расписании? — Не, это я так, полюбоваться зашел. — Он несколько раз качнул пушку, словно баюкая, и бережно опустил ее на стойку. Повернулся к Кёраку и совсем другим тоном, резюмируя прерванный разговор, прогремел: — А все-таки мужик! Вот что я скажу. В такой заварушке и сдохнуть не жалко. — Все бы тебе умереть в сиянии славы, — с мягкой усмешкой откликнулся Кёраку и поскреб щетину на подбородке. Присматриваясь к веренице хищно блестящих пистолетов, Ичиго без задней мысли спросил: — Это вы о ком? — Не твоего ума дело, — отрезал Кенпачи. Ичиго это не задело: не его так не его. Он бы и внимания не обратил, если бы не взглянул в этот момент на Кёраку. Всего секунду, но лицо того выражало смесь досады и сомнения. Пойманный с поличным, Кёраку склонил голову, улыбнулся им обоим и никому в особенности. — Брось, Зараки. Что тут такого? Все равно рано или поздно… Мы говорили об одном из наших, Куросаки. — Так уж и из наших. Это ж «Эспада». — Оставим в стороне структурные тонкости нашей организации. Ичиго молча ждал продолжения. В голове голосом Кенпачи грянуло «а хоть бы и посмертно!» — Ты с ним, кажется, знаком, — мягко сказал Кёраку, чуть смежив темные матовые глаза. «Кажется» в предложении было простой формальностью. Девять дней назад его телефон завибрировал, выдал на экране незнакомый номер. Ичиго не ответил. После этого звонков не было. — И что? — спросил он. Голос не подвел, а вот лицо, видимо, да. — О, нет-нет, — чуть быстрее прежнего проговорил Кёраку. — Он жив, если ты подумал… — Пока, — вставил Кенпачи легкомысленно. — Сильно ранен на задании. Подробностей не знаю, — «не скажу», перевел Ичиго. — Слышал, что его только пару дней назад смогли сюда доставить. Он в закрытом блоке, полная изоляция. Урахара лично за этим следит. Может быть, крошечная пауза и едва заметное изменение его тона на последней фразе Ичиго просто померещились. — Понятно, — сказал он, сглотнул. В голове была вакуумная пустота. — Хреново. — Лучше и не скажешь, — кивнул Кёраку, умудрившись сохранить серьезный вид. — Так что, выдать тебе оружие? Ичиго потребовалось примерно четыре секунды, чтобы понять, о чем он говорит. — Нет. Спасибо. Я потом загляну к Ибе. — Он бестолково огляделся и пошел к выходу. — До свидания. — Бывай, — откликнулся Зараки, который уже нацелился на снайперскую винтовку последней модификации. Кёраку не сказал ничего. *** Свою цель Ичиго нашел не иначе как по наитию, потому что до последнего даже не понимал до конца, куда идет и, собственно, зачем. Первый отупляющий паралич прошел, сердце перестало мерзко колотиться где-то в горле, в голове прояснилось ровно настолько, чтобы ощутить потребность в информации. Перед открытой дверью в одно из помещений, использующихся для текущей работы, память вытащила на сознательный уровень утреннее наблюдение. Тогда Ичиго не обратил внимания. Теперь — вцепился мертвой хваткой. Внутри, стоя перед развернутой на большом экране картой, Ренджи с Хисаги о чем-то спорили и выглядели откровенно занятыми, но Ичиго было не до вежливости. — Ренджи, можно тебя на минуту? Перебитый на середине фразы, он оглянулся, нахмурился, вопросительно взглянул на Хисаги. — Ладно. — Тот махнул рукой, официально прерывая дискуссию. — Я пока загляну к Исиде, пускай он точно скажет. Такие мелочи вечно вылезают каким-нибудь дерьмом в самый неподходящий момент. Он разминулся с Ичиго в дверях, ободряюще ему кивнув. Они сегодня еще не виделись. — Что стряслось? — Ренджи тяжело опустился на стул, все еще не отрываясь от экрана. Как будто просто не хотел смотреть на Ичиго. Прямо как утром. Ходить вокруг да около смысла не было. Да и сил тоже. — Гриммджо в шестом блоке. Ты знал? Ренджи побарабанил пальцами по столу, невесело хмыкнул. — Вот вам и хваленая секретность. Пары часов не прошло, — пробормотал еле слышно. — Знал, — кивнул себе Ичиго. Проглотил с горчащей слюной все, чего говорить не следовало. — Почему не рассказал? — Не мог. — Ренджи все же взглянул на него, упрямо и немного виновато. — Мила Роза мне случайно проболталась, она там с ним была. Заставила пообещать, что не буду трепаться. Распоряжение начальства. — Когда? Слова давались с трудом. Ичиго тоже сел, на соседнее кресло, схватил и тут же положил на место забытую кем-то ручку. — Два дня назад, когда они вернулись. Откуда-то из-за границы, не знаю. — Он умолк, чтобы через секунду из обороны перейти в нападение: — А если бы и сказал, то что? Явился бы штурмовать управление, пока на тебе отстранение висит? Вопрос Ичиго оставил без ответа: сам не представлял — что. Что бы он делал. И что он будет делать. — Состояние? — выдавил через силу. — Мне его медкарту не показывали, знаешь ли, — беззлобно огрызнулся Ренджи. И вздохнул. — Херовое. В полной отключке. Был, по крайней мере. — Что там вообще случилось? Кто?.. — Ичиго начал говорить и сам себя оборвал, понимая бессмысленность вопросов. — Никаких деталей. Я только понял, что это была серьезная мясорубка, в которой агент Пантера, мать его, проявил сочетание беспрецедентной смелости и примерно такого же слабоумия. Если резюмировать и зацензурить все, что сказала Мила. «В его стиле», — подумал Ичиго, против воли улыбаясь. — Вот-вот, — подтвердил Ренджи. Снова выбил пальцами по столешнице незамысловатый мотив. — Не злись, Ичиго. Я не хотел… у вас, конечно, свои разборки, но этот мудак, он же не только тебя, он нас всех тут… Ренджи резко смолк, поморщился, поняв, что сейчас ляпнет неуместную двусмысленность. Ичиго даже стало любопытно. «Поимел»? «Раком поставил»? Для того, что сделал Гриммджо, можно было подобрать много метафор. — Я не злюсь, — сказал он, потому что так оно и было. «Мне страшно». Внимательно глядя на него, Ренджи сник. — Тебя туда не пустят, — сказал он. Жалость во взгляде как-то вдруг, разом выдавила все остальное. «Но ты все равно пойдешь, да?»