Come inside, and talk to me

— Что за хуйня?! — рёв раздаётся эхом в ушах, и Луи роняет сигарету, чуть не упав. За несколько метров стоит Гарри, с дикими от злобы глазами, и рыча так что подросток невольно пятится назад. «Блять, блять, блять…» Отлично, приехали, так будет выглядит его смерть, от рук Гарри Стайлса, хоть анекдоты пиши. — Эм?.. — тихо отвечает он. — У тебя же грёбаная астма, придурок! — кричит он, и эта ситуация смутно напоминает ту, что была в парке, и Луи не собирается отрицать, что когда Гарри кричит, у него нет никаких шансов возразить. Мужчина приближается и хватает его за затылок, обездвиживая, начиная ощупывать его карманы толстовки. Луи брыкается. — Ты что делаешь?! — кричит он, пытаясь поймать руки на шее, и те, что пытаются достать сигареты. — Где остальная пачка? — шипит мужчина. — Какого черта я должен отвечать?! — Луи толкает его за плечо. Безуспешно. — Я не на территории кафе, у меня есть полное право делать то, что я хочу. Гарри останавливается, смотрит ему прямо в глаза, и подросток отвечает тем же, решая что не время ссыковать. — Я видел как ты кашлял, у тебя мог быть приступ астмы, и если ты думаешь, что мне нужны трупы рядом с кафе, то сильно ошибаешься. Он находит пачку, и затем кладёт к себе в карман. — Ты охуел?! — Луи брыкается чуть ли на весу, а затем наступает тишина. Губы Гарри поджаты, а глаза злые и темные. Его пальцы горячие, согревают затылок, и в какой-то момент пережимают так сильно, что подросток морщится. — Пошли, дитя, — выдыхает Стайлс, и тащит за собой парня. Тот пытается игнорировать мерзкое чувство стыда в животе, и горло, которое першит. Если у него сейчас случится приступ, то, мужчина скорее всего сам его добьёт. Теперь пачка лежала во внутреннем кармане Стайлса, и Луи крайне грустно о ней вспоминает, ведь она был куплена на последние деньги два месяца назад. Причина столь яркой реакции Гарри ему остаётся неизвестной. Мало того, что они знакомы от силы неделю, так они ещё и друг-друга дружно ненавидят. По крайней мере, Луи чувствует себя слишком беспомощным рядом с ним, а это чувство смело может входить в топ самых неприятных. Они молча бредут до кабинета, а затем подростка бросают на диван. Луи решает не спорить, растекается по подушкам, и устало прикрывает глаза. Гарри тем временем считает до десяти на всех языках которых знает. Его часто выводят из себя, (признать, что это он сам себя так глубоко терзает, он активно отказывается), но пожалуй, Луи преуспевает в этом больше всех. Больше всего Гарри ненавидит самобичевание, и суицидальность, ведь в этих случаях он оказывается безнадежным, это — то, что он не сможет исправлять. Он располагается на своём привычном месте, и уже переходит на итальянские цифры, когда взгляд невольно падает на Луи. Эмоции, которые он испытывает при взгляде на этого незрелого, неловкого, и бесящего ребёнка, заставляют его исказить лицо в гримасе боли. Обычно это ярость, затем это душераздирающее чувства, при виде его синяков и безжизненности, и в конце концов что-то, похожее на тепло в районе груди. Гарри просто чувствует, он не думает об этом, да и времени нет на самокопание, поэтому он просто принимает все как есть. Луи сидит с закрытыми глазами, светлые ресницы ровно ложатся на впалые щеки, и он выглядит неуместно мелко и неловко на фоне огромного дивана. Гарри решает продолжить работу и просто оставить все, как есть. Ник и сам разберётся внизу. Подросток тем временем ждёт смертного приговора в виде увольнения, или лишения зарплаты, хотя бы из-за его вчерашнего пропуска. Но мужчина сидит, перебирает папки, на его переносице вновь очки, и Луи невольно пялится. В конце Гарри поднимает голову, смотрит на него взглядом, «сиди где сидел», и подросток слушается. Проходит время и он чувствует себя как ребёнок, которого поставили в угол. В то время как работа внизу кипит (ладно, возможно и не кипит), он сидит и ничего не делает. Осознаёт, что свободного времени, хоть на минуту, у него не было с лета, и паникует, понимая, что это было сделано не просто так. В кабинете стоит звук клавиатуры, и шарканья. Луи хочет спросить, что происходит, но каждый раз глядя на Гарри, решает промолчать. Ничегонеделание давит, Луи нехотя погружается в себя — мысли где-то рядом с домашней работой, и всеми теми делами, что он мог бы выполнить за это время. А ещё с проблемами. С кипой неприятных проблем. Гарри тем временем решает полностью сконцентрироваться на работе. Зачем он держит здесь своего работника, он особо не понимает, но Луи явно не повредит немного подумать, иначе мужчина сам вставит его мозги на место. Проходит час и Луи изнемогает от скуки, теперь, совершенно не сомневаясь в том, что это наказание. Глаза невольно слипаются, и тело, что было оставлено обездвиженным на слишком долгое время, не может сопротивляться сну. Мужчина замечает, что Луи заснул в сидячем положении после некоторого времени, и усмехается. Возможно, это тот эффект, которого он ждал.

***

Луи просыпается спустя четыре часа, ворочается, а затем пытается понять, где он. За окном уже светает, и, привстав, он замечает время. Что ж, стоит признать, столько сна он не получал года два. — Я заснул! — кричит подросток во весь голос, и выжидающе смотрит на Гарри. Тот выглядит ничуть не удивленным. — Поздравляю, — отвечает он, непонятно, то ли сухо, то ли с усмешкой, то ли с злобой. Гарри вообще не особо понятный человек. Луи грузится, встает на отёкшие ноги, и растерянно спрашивает: — Так я уволен? — Почему же? — поднимает он брови, деланно удивляясь. Оу, вау, он и забыл какой тот ублюдок. Луи собирается перечислить все пункты дающие право его уволить, но передумывает в последний момент. — Так, почему бы мне не поработать? — он указывает на дверь сзади, и перекатывается на ногах, не зная что делать со скопившиеся энергией. Гарри потирает подбородок и хмыкает. — Иди, возьми что-нибудь из автомата и возвращайся, — говорит мужчина, и у Луи в голове происходит короткое замыкание. Какого черта вообще? Гарри видит колебание и добавляет: — бегом. Луи чувствует себя неловко, и выходит, не находя воли перечить. Сердце как-то плохо бьет кульбиты, непонятно из-за чего, словно он перепил кофе, и подросток на секунду недоуменно останавливается. За дверью слышится «Не смей брать энергетики», и он думает, не улизнуть ли быстренько с главного входа? На деле он конечно лишь подходит к автомату с едой, в виде чипсов, шоколада, и не самых полезных закусок. От одного вида еды тошнит, но он знает что с пустыми руками возвращаться Гарри не позволит. Подросток выбирает какой-то фитнес-батончик так как от них меньше всего воротит. На улице стоит оранжевый рассвет, слепит глаза через окно, и его волнует то, что его смена давно закончилась. Сколько Гарри будет держать его? Заходит в кабинет, садится, и угрюмо смотрит на потрепанные конверсы. Сестру он не видел уже два дня, но та и не думает звонить. Луи хотел бы хоть немного иметь чувства волнения за неё, но это оказывается трудной задачей. Сон делает его гиперактивным, даже малое его количество, ведь организм не видал того уже достаточно времени, чтобы не делать сальто, и убивать аппетит окончательно. Ведь конечно, зачем еда, если он получил столько энергии. Образ жизни отнял у него пару лет со старости. Если доживет конечно, и не умрет или от рук профессора Бена, или от приступа. Резко, и неожиданно, дверь распахивается настежь, показывая на пороге девушку. Луи ошарашено смотрит на неё, чуть не поперхнувшись хлопьями в батончике. У неё блондинистые волосы, невероятно короткое платье, и красная помада на губах. И вдруг она резко вопит: — Зайчик! — она бежит на метровых каблуках к столу Гарри, и Луи смотрит на него вопросительно-шокировано, тот, как ни странно смотрит в ответ, раздраженно, но не удивленно. — Что ты тут делаешь? — девушка никак не понимает намеков, лишь пытается обвить руки вокруг мужчины, пока тот отстраняется. «Ахуенно то как», думает Гарри пока Тейлор, пытается задавить его грудью. Луи, мало того что и догадываться не мог что у Стайлса есть подружка, так ещё никогда не предположил бы что она… такая. — Ну как что, в прошлый раз ты не пришёл на свидание, сказал что нашёл бродячую собачку в парке, а тогда такие холода стояли, наверное замёрз, бедненький! — тараторит она, и Луи выразительно смотрит на ухмыльнувшегося Гарри. Он сразу меняется в лице, когда та кладёт руку на его плечо. — До сих пор стоят, Тейлор, — выдыхает он сквозь зубы. Это самая Тейлор кстати, то ли впритык не замечает его, то ли настоятельно игнорирует. — Я тебе перезвоню, а теперь ты можешь идти. Луи закатывает глаза. А он думал что это только он ужасен в общении с девчонками. Но Тейлор не унывает. Она сразу переключает внимание на окружение, видимо, что бы притворится о неслышности фразы. Смотрит, оглядывается, и затем останавливает взгляд на нем. — О. Мой. Бог! — говорит она с энтузиазмом, таким словно она не Луи увидела, а знаменитость на уровне Леонардо Ди Каприо. Это даже бы льстило, если бы та не кинулась к нему так свирепо. Подросток шугано и вяло улыбнулся ей. — Кто этот милашка?! — спрашивает она Гарри, словно эта милашка не может сам ответить. — Тебе пора. — Ну, а что нас- — Тебе. Пора. Тейлор неожиданно окрысилась. — Ты меня отшиваешь уже несколько недель, я хочу провести с тобой время! — шипит она. — У меня есть дела. — отвечает он, и поднимает Луи, выпавшего из-за ситуации, подальше от лапищ Тейлор. Та, кажется, приходит в ярость. Милая парочка, прямо команда истеричек, подросток сдерживает смех, пытаясь тем времён вырвать руку. — Больше не звони мне, понял?! Мудачье, ублюдок, мудозвон, — кричит он прямо с коридора, как ни странно, все же уходя. Луи переводит взгляд на Гарри. — А ведь в чем-то она права. В зале звенят разбитые бокалы. — Нарываешься, малой.