Come inside, and talk to me

Он, пару секунд опешив, пялит в телефон. Гарри заинтересованно переводит взгляд, и заметив, что тот колеблется, приподнимает одну бровь, выразительно смотря. Из-за сверлящего в нем дыру Стайлса, Луи соображает и, собрав волю в кулак, отвечает на звонок, тем временем стараясь выбраться из ловушки в виде бесконечных конечностей этого мерзавца. — Привет Луи, это мама. — В трубке раздаётся женский голос, но подросток впадает в панику, понимая что мужчина его никуда не отпускает. Последнее, что ему нужно — это разыграть семейную драму прямо перед ним. А далее идёт знакомый, деланный кашель, и парень, сжав челюсти и смотря прямо в глаза своего шефа, отвечает: — Привет, мам. Гарри улыбается своим знаменитом оскалом, и прямо сейчас Луи хочет ударить его. — Как ты, милый? Как учеба, чего нового? — он хмурится и его просто так и тянет сбросить звонок, предотвратить будущее разочарование в своей же семье, что было не раз, но он продолжает через силу. — Тебе что-то нужно? — получается грубее чем следовало бы. Через секунду раздаётся рёв в трубке и Луи невольно вздрагивает. — Как ты говоришь с матерью, скотина! Голос отца звучит как предательство со стороны матери, но, давайте будем честны, этого стоило ждать. С ним он не говорил с того момента как переехал, но того, казалось, это никоим образом не волновало. Видимо, крик был слышен через динамики, потому что Гарри дернулся и оглянулся на него нахмуренно и как-то злобно. Стыд за себя, за мать, за отца, и вообще за всю свою семью окутывает всё его тело, словно паутина. Он дёргается из хватки, вкладывая в неё всю силу и спешно выходит из кабинета, не оглядываясь. — Рад тебя слышать, папа, — не удержавшись, язвительно вставляет он, и, грохочущими по полу шагами, направляется в туалет. Последнее дерьмо что могло случится — случилось, и он злобно пинает дверь, проталкиваясь в кабинку. Ярость, раздражение, обида, и стыд бурлят в крови, и ему хочется лезть на стену от этих чувств. А он-то думал, что отделался от этого, свалив за кучу миль. Прямо-таки ностальгия. — Так вот, Луи, — мать выдыхает, то ли из-за отца, то ли он уже успел в чем-то провиниться. — Мы не можем дозвониться до Лотти, и мы хотели чтобы ты ей передал это. — заканчивает она, и подросток прикрывает глаза, устало, не удивлено, откидываясь на спинку закрытого унитаза. Он хочет спросить, «Это все что вы хотели сообщить?», хочет сказать «Вы не звонили целый год», что «Лотти похуй, она прямо сейчас трахается с очередным ухажером», но он молчит потому что не хочет что они слышали его ломающийся голос, не хочет повторять прошлые ошибки. Подросток проговаривает мелкое «Как скажете», и не дождавшись, даёт отбой. Грызёт себя за то, что сказал это слишком слабо, за то, что преувеличивает, за то, что разыграл перед Гарри чёртову Королёву драмы. Он сидит, размазывая сопли, пока не врывается Стайлс, который не колеблясь, расшибает дверь кабинки, и пялит на него, анализируя. Повисает тишина. — Фу, как некультурно. Думаю всех в детстве учили правилам личного пространства. Откуда он находит столько эмоциональных ресурсов, чтобы проговорить это — он не в курсе, но всё в любом случае идёт коту под хвост, потому что мужчина не ведётся. Устраивает физическую встряску за плечи, и, чему-то кивнув, ведёт их обратно в обитель досье и диванов. Подросток чувствует себя опустошенным, прямо как после смачного рева в подушку. У него, кстати, есть специальная подушка для истерик. Сев на излюбленный трон в виде дивана, он растекается лужей, пялясь на Гарри, который что-то рыщет в комоде. Достав оттуда контейнер, он всучает удивлённому подростку еду, а сам, ничуть не смутившись, выходит из кабинета. У подростка мгновенно поднимается дух противоречия, и он толкает контейнер на журнальный столик. Гарри возвращается ещё более сердитым, Луи думает что он похож прямо на того пуделя его тети — такой же кудрявый и злющий. Почти говорит это, но останавливает себя. — С хера ли не ешь? — подросток удивлённо пялит. Тот явно делит с ним неудачный день. — С хера ли вас волнует? — в такт отвечает он, в конец заебавшись. Гарри тоже выглядит впритык заебавшись, из-за чего Луи сомневается о своём ответе. Тем не менее, тот выдыхает, потирает переносицу, и тяжелой тушкой заваливается на его, заметьте — его — диван. Подушки прогибаются под весом, из-за чего подросток скользит прямо к нему, еле останавливая себя на кожаной поверхности. — Вы чего расселись? Хоть бы подвинулись, я сейчас на вас кувырком съеду. — Гарри с середины не сдвигается ни на миллиметр, лишь растягивает уголки губ в кривой ухмылке. — О космосе думаете, да? — совсем ни к месту интересуется он, вяло улыбаясь. — Это ещё к чему? — Вы же космический гик, — констатирует ни с чего повеселевший подросток. «Вот так выглядят гормоны» — думает мужчина. — Я надеялся, что мы не будем возвращаться к этой теме. Луи прислоняет подошву кед на бедро мужчины, а тот сердито шипит, хватая парня за тонкие щиколотки и помещая его ноги на свои колени. — Я почти уверен, что у вас дома алтарь в шкафу, завешенный фотографиями солнечной системы и свечками с запахом скафандра, где вы поклоняетесь «Сириусу»*, — вымолвил подросток, издав не самый мужественный писк когда тот дернул за ногу. — Не будь у тебя оправдания в виде друга — задрота, я бы подумал, что ты сам успел прочитать все книги про созвездия. — Намекает он, ухмыляясь двинувшемуся прочь подростку. Ногу тот, конечно, высвободит не смог, но держать язык за зубами не стал. — Клевета, я оскорблён! — Клеветой на клевету, — пожимает плечами мужчина. Подросток успокаивается и оседает обратно, мирно разглядывая видневшиеся из-под рубашки татуировки. Их было предостаточно, начиная с рук, заканчивая теми, что на груди. Сам Луи ненавидел иглы всей душой и искренне не понимал, стоили ли чернила в коже нескольких часов мучений. Но, к сожалению, стоило признать, на Гарри они выглядели круто. Словно он сейчас сдерет с себя рубашку, накинет кожаную куртку и уедет на мотоцикле прямиком в бар-Ветеранов. Когда парень озвучил мысль, Стайлс взглянул на из-под полузакрытых век, приподнимая брови. — Только тогда когда тебя упакуют в гроб, и ты пойдёшь поживать вместе со своими друзьями-зомби. — Эй! Я-то поприятнее придумал, — восклицает он. — В бар Ветеранов, серьезно? — Вы правы, скорее вегетарианцев. — ухмыляется он. «Этот ребёнок убивает мою продуктивность своими непонятными разговорами» — думает про себя Стайлс, качая головой. Вспомнив про еду, обратно передаёт ему в руки, и настаивает: — Ешь, а то у меня ощущение, словно я со скелетом контактирую. — «Контактировать»! Вот видите, только человек, помешанный на космосе, мог сказать такое слово. Гарри закатывает глаза и открывает контейнер за него. Там лежит сэндвич, и, несмотря на все протесты, Луи вгрызается в него со всей силы, подтверждая факт того, что он, скорее всего не ел с их встречи. Каким вообще образом можно забыть поесть — мужчина искренне не понимает, но и не спрашивает. После перерыва на еду, Луи довольно зевает и укладывается поудобнее, сонно прикрывая глаза. — Вы теперь меня откармливать будете? — До тех пор, пока у тебя не исчезнет возможность резать бумагу скулами. Луи фыркает. — Вы убиваете мою функциональность. — Не больше, чем ты мою. — констатирует Гарри, снимает с себя ноги подростка, и неохотно двигается к рабочему столу. Луи, тем временем, удивлённо подмечает, что в животе расплывается приятное тёплое чувство, что убивает мысли о семье. Реветь больше не хочется, как и скинуться из этажа так сотого. Кожа на щиколотках горит от хватки, и он невольно выдыхает. Странно. А Гарри испытывает ужасающе сильное желание обернуть подростка потеплее, и побезопаснее, и просто убедиться, что тот не попытается натворить глупостей. Ну, или по шее дать за самобичевание, мало ли, вдруг поможет. Маленький, суицидальный гаденыш.