Come inside, and talk to me

Через часик он вспоминает наставление матери — дозвониться до Шарлотты. Он раздраженно стонет, невольно привлекая внимание Гарри, и бесится, пиная пол ногами. — Ты это чего? — смешливо спрашивает мужчина, внимательно изучая его. — Мне надо позвонить сестре, — вяло информирует Луи, безысходно смотря перед собой. — В чем проблема? — легко спрашивает он, приподняв брови. Луи правда хочет сказать что-нибудь язвительное и драматичное, но насильно затыкает себя, злобно переводя взгляд на шефа. Тот от этого взгляда, ничуть не смутившись, ухмыляется, явно понимая, что настигло его время страдать. — Вам бы злодея играть в каком-нибудь сериале, — выдыхает подросток, неохотно вставая с разогретого, тёплого места. Он двигается к выходу, чтобы поговорить с ней наедине. — Я хотел бы это услышать. — Скалится за спиной Стайлс. — Хотите дальше. И выходит из кабинета. В холле слышится музыка из зала, и у него создается ощущение, словно он не был там столетиями. Что, кстати, ему на руку, ибо этот Ник бесит его до посинения, и его зубастая улыбка пугает не меньше ухмылки Гарри. Он заходит в разобранную по частям кухню, которой, кажется вообще не пользуются, и садится в угол, надеясь что рядом с ним так же дружно не сядет крыса или таракан. Набрав номер сестры, он, не удивившись, слушает гудки. Если она не ответила родителям, то и ему не ответит подавно. Видимо, придётся ловить её дома. Он сидит в углу ещё некоторое время, стараясь собрать мысли в кучу, и просто остаться наедине с собой. Не удивительно, ведь он не помнит, чтобы когда-то рядом с ним какой-либо человек присутствовал так долго. Увидев сердитого подростка у порога, Гарри хмыкает. — Мне нужно домой, надо разыскать сестру. — Говорит Луи, прислоняясь к дверному косяку. Покачивается, потом осматривает мужчину с ног до головы. — Вот знаете, вы меня откармливаете, а сами-то что? Весь день работаете, ни куска в рот не берёте. Как-то нечестно, вам не кажется? — задаёт риторический вопрос он. Думает пару секунд, и продолжает. — Пироги любите? — Пироги? — Ага. Он собирает рюкзак и надевает куртку, выжидательно смотря исподлобья. — Люблю. — Прекрасно, ждите меня завтра, не забудьте астрономической прогноз проверить. — Бросает он через плечо и выходит. На улице гораздо теплее чем вчера, и он с облегчением снимает шарф. Покупает продукты по пути, и движется неспешным шагом домой. Чувствует он себя безразлично и вяло, то ли избыток сна так подействовал, то ли Гарри сделал ситуацию комичней. Иногда он думает оборвать все связи с родственниками и найти собственное жилище, где ему не ебали бы мозги люди, что считаются родными. Потом вспоминает, что университет связан с номером его матери, и заталкивает ненужные мысли подальше. Насчёт того же университета — срок справки заканчивается, ему нужно заплатить за новую, а переться в больницу до жути не хочется. Дома, как и ожидалось, валяется пьяная сестра, и на контакт настоятельно не идёт, явно испытывая не самые лучшие похмельные часы. Хмыкнув, он фотографирует ее и посылает матери. Та, явно подумав, что она спит, не стала ничего писать. Он проходит в маленькую кухню и выдыхает. Тут все чуть-ли не пылью обсыпано, так как на это место не ступала нога человека со времён их переезда в эту квартиру. Кастрюли и тарелки были подарены родственниками в честь переезда для Лотти. Факт того, что Лотти даже яичницу никогда не готовила, они активно игнорировали. Достав купленные по дороге продукты, он готовит часа три. Под конец все тело ломит и глаза горят от попавшей в них муки. Зато пахнет так вкусно, что просыпается сестра и мгновенно оказывается рядом. Пялится на пирог, что он упаковывает в коробку, и хрипит: — Еда! Наконец-то, мне кажется я не ела вечность! — она тянет руку к выпечке и Луи шипит, одёргивая еду, злобно смотрит неё, опетушившись. Хочется спорить и ссориться, а точнее — высказать все, что скопилось за последние семнадцать лет. Но он смолкает и внутренне бесится от собственного бессилия. — Это для другого человека, — пытается как можно осторожнее сообщить это, чтобы сестра не подумала ничего лишнего. Делает паузу и говорит: — Мама ищет тебя, не может дозвониться. Лотти стонет и бродит по кухне в поисках другой еды. Её тушь смазалась, а на шее видна цепочка засосов, от чего Луи корчится, отворачиваясь. — Я напишу ей. — К сожалению, это не отвлекло её от пирога, и она начинает ковырять вопрос. — Ну и ради кого ты готов был так париться? — она ухмыляется. Разговор идёт не в ту сторону, и не найдя ответа, он решает ретироваться. Бросает сухое «пока», что никак не смущает сестру, и выходит обратно на холодную улицу. Направляется сразу в больницу. Холл встречает его знакомым запахом медикаментов, и звуками кашля. Пройдя к знакомому врачу, он улыбается вялой дежурной улыбкой. Тот всегда ждал его с распростёртыми объятьями, и взятку брал всегда, не смущаясь. На последок советовал ему витаминчиков попить, а то «кости, да кислая мина». Шутку Луи как в первый раз, так и во второй не оценил, но врач не сдавался. Прикольный был мужик. — Здравствуйте, Доктор. У меня как всегда. Уже достаёт деньги, но врач смотрит на него сочувствующие. Блять. Мужчина потирает подбородок, смотрит на пол и сообщает: — Прости, Луи, у нас больше нет право подписовать справки, а главный врач не берет, — он втягивая воздух через зубы, и, подбирая слова, проговаривает, — таких предложений. — Но… Подросток смотрит неверующе, безысходно покосив глаза на мерзкого цвета стену больницы. Конечно, он понимал — это не может продолжаться вечно, но холодное давящее чувство все равно обрушивается на него. От осознания того, что он вновь должен ходить туда, от осознания, что он больше не может бежать от своих проблем сломя голову. Врач терпеливо смотрит на его внутренний нервный срыв, явно не удивившись, но сочувствуя. Подросток сразу перебивает безмолвный вопрос, и благодарит мужчину, выскакивая из кабинета. Перед глазами мелькают месяцы посещения этого места, и былая тревожность начинает медленно, но верно съедать его. В груди расползается дыра при мысли о том, что он должен будет избегать Элеанор и её банду каждый день. Если это вообще будет реально. В голове мелком пробегает мысль о посещении психотерапевта, но он игнорирует её, предпочитая отдать себя на растерзание проблемам. Другие волнения благополучно гаснут наравне с этой ситуацией, и Луи, чувствуя себя натуральным неудачником, направляется в излюбленный парк. Срок справки заканчивается через два дня, что почти ничего, и он материт все и вся за выбранный факультет. На то чтобы взять себя в руки, катастрофически не хватает моральных ресурсов, поэтому он просто сидит на лавочке, пытаясь прогреться под солнцем. Курить хочется жутко, и Луи мысленно смачно материт своего начальника. Желудок издаёт что-то схожее на истощенный, предсмертный вопль, но подросток успешно игнорирует это, уйдя в себя — другими словами занимается самоанализом под ярким солнцем, но жгучим холодом. Гарри же, завалившись в дом, сразу идёт запивать неприятно одинокое послевкусие после ухода Луи, ликером. Глухая тишина в ушах и сам факт отсутствия подростка сшибают его неприятной волной, и чтобы это не перелилось в какую-то страшную сессию сканирования мыслей, он залпом запрокидывает в себя алкоголь. С кислой миной заваливается на мягкий матрас, удовлетворено и облегченно простонав. Мышцы болят со страшной силой, и ему кажется, что ещё немного, и голова просто слетит с шеи. Что делать с устрашающим чувством где-то глубоко в груди, он не знает. Но он был бы не прочь прочитать инструкцию по эвакуации и вытаскиванию себя из этого дерьма. «Это просто отцовский инстинкт», говорит он себе, «как никак, уже 28 лет». Оправдания быстро тают, и он так и засыпает в рабочей одежде, с ликером на соседей тумбочке. Будит его громкий стук в дверь, да такой, что дверь чуть не разваливается. Подняв себя с дивана, он идёт посылать нахуй человека, который решил, что может отнимать его драгоценный сон, но останавливает себя, измученно выдыхая у порога. — Привет, зайчик!