***
— Ну, здравствуй, мальчик, — заставил Гарри вынырнуть из своих мыслей мужской голос. Это явно был не отец. Гарри поднял взгляд на гостя. Мужчина был немолодой, с бугристыми шрамами на лице и одет он был… эксцентрично. Рубашка в яркую клетку всевозможных зелёных оттенков, вполне себе строгие штаны, но поверх них был надет килт сине-зелёной расцветки. Сверху всего этого был накинут явно видавший виды фетровый плащ с капюшоном, наброшенным на голову. Волос совсем не было видно, капюшон был глубокий и почти доходил своей кромкой до линии глаз. Те выглядели цепкими, зоркими, водянисто-голубыми. Гарри не мог определиться, какую именно часть незнакомого человека стоит рассматривать первой, поэтому его взгляд хаотично прыгал с одной детали на другую, отмечая всё новые и новые мелочи. Вот, например, на строгих чёрных ботинках были блестящие пряжки с непонятным гербом, ногти гостя были выкрашены в чёрный, а под левым глазом, съезжая в сторону уха, размещалось родимое пятно, задетое одним из шрамов. — Меня зовут Елисей, я уже говорил твоей маме. Можешь называть меня Елесс, мальчик, — чужак натянуто, явно с непривычки, улыбнулся. Петунья за его плечом нервно теребила край фартука. Сейчас она не была уверена в том, что пустить столь странную личность в дом — настолько уж хорошая идея, но почему-то, как только она увидела мужчину за порогом, она и мысли не допустила, чтобы тут же не пригласить его. — Гарри, сэр, — кивнул ребёнок, настороженно осматривая чужака. Лицо — единственное, что выглядывало из кокона одеяла и из-за заострившихся черт, а также непривычно яркого цвета, глаза сразу же притягивали взгляд. Чужак кивнул. — Знаешь, почему я здесь, мальчик? — упорно игнорировал названное имя Елесс. Гарри отрицательно мотнул головой. — Твои папа и мама не рассказывали тебе? Гарри вопросительно глянул на встревоженную Петунию. — О, нет, мальчик, — проследив взгляд Гарри, возразил мужчина. — Я говорю о твоих настоящих родителях. — Мои другие родители, сэр, — почти перебивая Елесса, вставил Гарри, — погибли уже очень давно. Если они мне что и рассказывали, я был слишком мал, чтобы это помнить. Мужчина покивал. — Ты колдун, Гарри. — Я? Что? Нет. Я.. Я не могу быть им, — растеряв спокойную уверенность, переводил Гарри взгляд с чужака на мать и обратно. — Я же.. Я же просто Гарри. Я — простой мальчик. — Ты колдун, — ещё раз спокойно повторил Елесс, и Гарри поразился тому факту, что его мать, Петунья, просто молча стояла за его спиной, даже не пытаясь возразить или выгнать этого сумасшедшего. — Такой же, какими были твои родители. — То есть, они были колдунами, которые погибли в автокатастрофе. Что же они не принесли в жертву пару козлов и не выкупили свои жизни? — поднял острый, хотя всё ещё немного рассеянный творившимся в мыслях сумбуром взгляд на мужчину Гарри. — Не всё так просто, мальчик, — покачал тот головой и, шагнув ближе, присел на корточки, так, что оказался чуть ниже ребёнка. — Понимаешь, — продолжил он, — твои родители были очень сильными и очень благородными людьми. И пали они от рук очень тёмного колдуна, защищая твою жизнь, — Елесс вздохнул и взъерошил волосы на затылке. — Не мне тебе это рассказывать, ох, не мне, — пробормотал он себе под нос. — Что это означает? — напряглась наблюдающая за всем Петуния. — Зачем Вы здесь? Вы же не хотите сказать, что тот колдун, он… он охотится за Гарри? — ахнула она, округляя глаза. Краска вмиг сошла с её лица, делая и так светлую кожу мертвецки бледной. — Не могу отрицать этого, хозяйка, — перевел Елесс на неё взгляд. — Впрочем, и пугать вас загодя не в моей власти. Я пришёл сюда не за этим, — рвано выдохнув, мужчина распрямился. — Это всё, — как-то неопределённо обвёл в воздухе непонятно что рукой мужчина, — твоя работа, мальчик. А мне — исправлять. Гарри обвёл взглядом столовую, где они находились, скользнул взглядом по мебели, окну (за пределами дома всё ещё царила ужасная предштормовая погода). — Я не совсем понимаю, что Вы имеете в виду, сэр, — отозвался Гарри, как только закончил осмотр. — Ты колдун, Гарри Поттер. А это результат неконтролируемого стихийного магического выброса, который случается у всех маленьких колдунов. — Что именно, сэр? Существование этого дома? — скривил губы в короткой усмешке ребёнок. — Существование этой бури, мальчик, — скептически глянул на Гарри колдун. — И я здесь, чтобы её предотвратить. Если получится. Гарри вперился в окно. В смысле, он — причина бури? Этот странный человек считает, что Гарри в состоянии контролировать погоду во всём Литтл-Уингинге? На улице снова ударила молния, совсем близко, в очередной раз высветив зев окна. Гром последовал с привычным, почти минутным опозданием. Петуния вздрогнула, но оба колдуна — и мальчишка, и странный мужчина — остались безучастны. — Прекращай это, — строго сказал Елесс, смотря на Гарри в упор. — Всё это может плохо закончиться… — Но, постойте, — вдруг, словно опомнившись, влезла в разговор Петунья, не давая Гарри ответить. — Вы уверены, что Гарри волшебник? Я думала, он нормальный, — добавила горячо она. — Мам? – протянул в непонимании Гарри. Ему самому всё это казалось чертовски затянувшейся неудачной шуткой. Возможно, даже розыгрыш, чтобы поднять ему, Гарри, настроение. А что, вполне в духе отсутствующего чувства юмора отца. — Понимаешь, дорогой, — смягчив голос и взгляд, ответила женщина. — Твоя настоящая мама, моя... моя любимая Лили, — рвано вздохнула она. Воспоминания о сестре всё ещё приносили ей боль, несмотря на то, что прошло почти десять лет с тех страшных событий, — она... Она действительно была волшебницей. Но очень доброй и светлой. Мы, её близкие, знали об этом. Она была особенной с самого детства. С самого детства вокруг неё летали предметы, расцветали умершие цветы, и всё в таком духе. Но, — вновь перевела взгляд на Елесса Петунья, — у Гарри никогда такого не было. Я бы заметила. — Понимаю, хозяйка, — кивнул Елесс. — Всегда сложно признавать, что не достаточно внимательно следишь за своим ребёнком… — Не смейте так говорить о моей матери! — подал голос сидящий до этого в прострации Гарри. Слова Петуньи не то чтобы вызвали шок, но… они как-то не укладывались в голове. Словно вместо того, чтобы быть усвоенными мозгом, они летали в окружающем пространстве, лишь слегка задевая, и всё никак не желали быть усвоенными. Елесс поднял руки в знак примирения. — Мам, — тише и спокойней, нервно облизав губы, продолжил Гарри, — о чём ты говоришь? Это правда? Как ТАКОЕ может быть правдой? Существование колдунов? Магии?.. — голову прострелила вспышка боли, коротко зашипев, Гарри замолк и зажмурил глаза, пережидая боль. — Ох, дорогой, — кинулась к нему Петуния. — Что болит? Сквозь тьму сомкнутых век мальчик почувствовал мятную прохладу, окутавшую голову. — Должно стать полегче, — хмыкнул Елесс, и Гарри разлепил глаза. Мужчина сжимал в правой руке странного вида небольшую изогнутую палку. — Послушай, — снова, тяжело вздохнув, завёл свою шарманку гость, — это всё плохо закончится для нас обоих, если ты не прекратишь. — Но я ничего не делаю, — попытался возразить Гарри, на что Елесс только покачал головой, словно судья, выслушивающий оправдания стопроцентно виноватого преступника. «Мы оба знаем, что это не так» сквозило в его взгляде. — Послушайте, сэр, — начала Петунья, прижимающая к себе притихшего сына, — кем бы Вы там ни были. Просто объясните, если Вы действительно считаете, что Гарри виноват, как это всё исправить или прекратить. Елесс перевёл скептический взгляд с Петуньи на Гарри. — Тебе просто нужно перестать злиться, — с интонацией «не нужно совать эту вилку в розетку» проговорил мужчина. — Но я не злюсь! — чересчур экспрессивно вырвалось у Гарри. — Но и не радуешься же, — Елесс ещё раз тяжело вздохнул. Ему определённо начинал надоедать весь этот фарс. В конце концов, он был всего лишь обливиэйтером, а не лекарем душ, и объяснять какие-то очевидные вещи маленькому колдуну был совершенно не обязан. Да и вообще, поверить в то, что чистокровка не знает элементарного? То же самое, если они сейчас вдвоём с матерью начнут убеждать его, Елесса, в том, что мальчик не умеет ходить. Стирать память было значительно проще, чем разжёвывать элементарные вещи. Но не тогда, когда это требовали пол тысячи человек. При прошлом выбросе такого масштаба с неба начали сыпаться мерцающие булыжники размером с две человеческие головы, которые, ко всему прочему, ещё и пронзительно визжали. Только чудом никто из магглов не пострадал. Но в этот раз случай был из ряда вон. Шторм подобного характера мог вот-вот обрушиться на целый городок! И кто знает, что посыпется с неба в этот раз. Поговорить с маленьким колдуном до того, как грянет буря, казалось совершенно очевидным и наиболее простым решением. Изначально. Но сейчас на немолодого обливиэйтора смотрели, казалось, искренне непонимающие две пары глаз. Маггл и ребёнок. Отчаянно захотелось промочить горло… — Ты действительно ничего не знаешь? — в последний раз уточнил Елесс с надеждой во взгляде, но мальчишк лишь отрицательно замотал головой. В который уже раз Елесс тяжело вздохнул и растёр свободной рукой переносицу. — Не могли бы Вы… — обратился он к Петуньи. — Да, конечно, — отпустила она Гарри, которого всё ещё приобнимала за плечи. — Я сделаю чай.Глава вторая, в которой присутствует странное знакомство
31 января 2019 г. в 20:35
Утро не радовало ярким солнцем или пением птиц. За окном всё также стояла серая морось, комнату наполнял промозглый предштормовой воздух. Пахло озоном, и почему-то нестерпимо хотелось съесть пару вареных яиц.
Гарри нехотя выбрался из кровати, заворачиваясь в своё одеяло. На коже выступили мурашки, стоило только коснуться босыми ступнями ледяного пола.
Несмотря на все странности и потрясения вчерашнего дня, уже почти ничего не болело. Разве что голова.. Нет, это была не мигрень. И уж явно не набитая падением шишка. Уж Гарри-то знает, как они болят.
Это ощущение было чем-то похоже на давление. Словно что-то давило изнутри на стенки черепной коробки, грозя вырваться наружу, и в то же время это ещё напоминало то чувство, когда какая-то важная мысль вертится у тебя на языке, а ты всё не можешь ухватить её за хвост.
Гарри в прострации почесал бровь и вполне бодрым шагом направился из комнаты.
Уже на лестнице мальчик почувствовал запах запекаемых оладий, жарящихся тостов и чего-то сладкого.
Петунья привычно колдовала на кухне, под ногами привычно скрипнули ступени, семейство Дурслей привычно собралось в это обычное осеннее утро на свой привычный завтрак.
— Будешь тосты, Гарри? — не оборачиваясь от плиты, спросила Петуния, как только мальчик преодолел порог столовой и тихо поздоровался с зарывшимся в газету отцом.
Вернон Дурсль был совершенно обычным мужчиной средних лет, с небольшим брюшком, сутулой спиной, продолговатыми очками и проседью во всё ещё густых тёмных волосах. Пожалуй, единственной его отличительной чертой были густые, светлые из-за проседи, коротко стриженные усы, что топорщились, словно щётка для обуви.
Вернон Дурсль был один из тех многих энтузиастов своего дела, умеющих работать, но не умеющих зарабатывать — он держал небольшую фирму, перепродающую свёрла и дрели в розницу, и об этом чуде инженерной мысли знал практически всё.
— Доброе утро, Дадли, — сухо, не выглядывая из-за газеты, поздоровался Вернон. — Как твоё самочувствие? Мама рассказала мне, что вчера ты учился летать, м?
Гарри вздохнул и влез с ногами на стул напротив отца, плотнее закутываясь в своё одеяло, из тёплых объятий которого он так и не смог себя вытащить. Дадли сидел тут же, в противоположном конце не слишком большого стола.
У Вернона было специфическое чувство юмора.
И точно такой же специфический подход к воспитанию детей. Почему-то он считал, что делать вид, будто он путает крупного светловолосого Дaдли и мелкого, почти на голову ниже, тонкого в кости, тёмноволосого Гарри — весело. А может быть поучительно.
— Мне уже лучше. Спасибо, сэр, — бесцветно отозвался Гарри.
Он был тихим мальчиком и максимальную степень раздражения выражал не истерикой и криками, а вот такой вот своеобразной уважительной манерой речи.
С противоположного края стола на Гарри поднял взгляд сводный брат, до этого вяло ковыряющий ложкой свою овсянку. Гарри предпочёл не замечать Дадли. И тем более не вступать с ним в какой-либо вид коммуникации. Видимо, братец испытывал схожие чувства.
К столу подошла Петунья с полным блюдом аппетитно пахнущих оладий. Вот только сладкого Гарри совсем не хотелось. Хотелось чего-то простого и сытного. Вот как — варёных яиц.
— Сколько тебе оладий, дорогой? — спросила она у Гарри ласково.
— Двух хватит, мам. Я не сильно голоден, — устало улыбнулся мальчик.
— Вам нужно лучше питаться, молодой человек, — снова подал голос Вернон, складывая и убирая в сторону газету. — Еда это жизнь! — глубокомысленно изрёк он и назидательно поднял вверх свою ложку. Гарри невпопад кивнул.
Над столом повисло молчание, нарушаемое только негромким перестуком приборов.
— Я в школу, — нарушил напряженную тишину минут через десять Дадли. Он громко отодвинул свой стул и сорвался с места. Гарри впервые с момента начала завтрака поднял на него взгляд. И снова отвёл.
Брат выглядел как и всегда. Ни следов пощёчины, ни разводов крови на белой рубашке. Ну, конечно, что ещё можно было ожидать?
— Удачи, сынок, — бодро отозвался Вернон, допивая кофе. — Ну, — сказал он, и где-то в глубине дома громко хлопнула входная дверь, — я тоже, пожалуй, пойду.
Он, намного тише в сравнении с Дадли, покинул своё место, сухо клюнул Петунью в щёку, потрепал Гарри по волосам и только потом покинул столовую.
Гарри всё также гипнотизировал свою тарелку.
Какое-то время Петунья продолжала составлять молчаливую компанию сыну, но где-то через полчаса то ли не выдержала, то ли вспомнила о делах поважнее и оставила Гарри одного.
Двигаться не хотелось. Равно, как и что-либо говорить. Наверное, Гарри смог бы весь этот день провести вот так, сидя на стуле за обеденным столом, словно гусеница, завернутый в своё синее одеяло.
Мысли текли вяло и, по ощущениям, совершенно не в ту сторону, в которую нужно.
Ощущалось, словно у тебя на носу контрольная по математике, о которой ты совершенно забыл, но волноваться не перестал. И от волнения и страха вспотели ладони. Вот только причину ты всё никак вспомнить не можешь.
Действительно ли он забыл что-то важное? Или это всё лишь выверты больной головы?
Провал окна высветила неожиданная молния. Гром пришёл с опозданием почти в полторы минуты, вырывая Гарри из задумчивости, а сразу вслед за ним — настойчивый стук в дверь.
— Интересно, — размышляла вслух Петунья, выходя из кухни и вытирая руки полотенцем, — неужели Вернон что-то забыл?
Женщина направилась в прихожую. Гарри же продолжил сидеть в прострации.