Фрески

Сильнее, чем Антона Шастуна, Попов ненавидел наружные металлические лестницы зимой. Обычно они обледеневали и становились легитимным и изощренным орудием самоубийства. Не из простых, но определённо с высокой производительностью. Далеко не каждый был способен преодолеть такое препятствие. Сейчас же, когда зима не удалась, лестница бесила мокрыми перилами и по старой памяти. А Шастун бесил своей подкупающей искренностью. Широкой улыбкой, высоченным ростом и потными ладонями. Всякий раз, здороваясь с ним, Арс знал, что тот очень нервничает. И до вчерашнего корпоратива в честь Нового года причина была туманна. Вчера же, хорошо приняв на грудь, для храбрости наверное, Антон сбивчиво что-то бормотал, пока не понял, что красноречие ему изменило. Тогда он притянул Арсения Сергеевича, ведущего маркетолога между прочим, за ворот рубашки и от души поцеловал. В планы последнего такое внезапное разоблачение его ориентации не входило и, сказавшись уставшим, он свалил. И вот сейчас, спускаясь с третьего на второй и матеря директора, Арс снова вспоминал вчерашний вечер. Где-то посреди мантры «Сраный Шастун. Сраный корпорат», которую Попов повторял на репите, он оступился и сел на ступеньку. Сила тяжести, беспощадная в целом дама, взявшись за руку, с инерцией унизительно потащила его ниже, считая задницей и поясницей все ступени до пролёта. На котором, конечно же, стоял Шастун и с обеспокоенным хлебальником уже тянулся его поднимать. Красный от стыда и злобы Арс уже собирался рявкнуть что-нибудь отрезвляющее, но, схватившись за влажную ладонь, на одних инстинктах, честное слово, выдавил только: — Спасибо. И взглянул на Антона под другим углом. Вернее, угол был тот же — снизу вверх, но как-то по-другому.