А те кто не исправился, возвращаются во второй раз

       Автобус остановился рядом с какой-то заброшенной стройкой. Но можно отдать должное организаторам. Было не так уж и плохо, хотя бы чисто. Но в целом картина была удручающая. Все выглядело серо и убого, погода испортилась, в принципе, как и моё настроение. Сюда мы ехали в полной тишине. Все дико переживали, боялись опозориться перед участницами, перед учителями. Я не волновалась, мои мысли были заняты другим (или точнее другой). Катя тоже всю дорогу молчала, на попытки её соседки её разговорить отвечала односложно. Я смотрела в окно и вспоминала наш разговор. Наверное, я перегнула палку, не стоило так все принимать в штыки, тем более Калягина не имела на Катю никаких видов, она же сюда ехала к своей секретной девушке, а Катя ей лишь помогла. Как всегда до меня это дошло попозже.        В таком настроении я вышла из автобуса. Солнце начали закрывать тучи, и вот-вот должен был пойти дождь, поэтому я как могла торопилась и подгоняла девочек. Много времени не потребовалось, чтобы собрать вещи и дойти до здания. Но уже первый лестничный пролет доказал, что зря я надела эти чертовы каблуки.        Я сделала шаг, споткнулась о свою ногу и полетела носом вперёд. Встречи носа с лестницей было не избежать, я зажмурилась и приготовилась к боли. В это время меня обхватили чьи-то руки.        — Осторожней, нам сегодня сниматься ещё. — Сказал мой спаситель.        — Спасибо… — Прошептала я вслед уходящей Кате. — Кааать, стой, подожди. — Я пропустила девочек вперёд, а сама догнала Шаманку и взяла её за руку, оправдывая это тем, что мне тяжело подниматься, хотя на самом деле это было правдой. — Извини за то, что сегодня так себя вела. Это не специально вышло.        — Нет проблем. — Спокойно и холодно сказала она. — Боишься? Говорят, эти девки жёсткие. Двое из них точно бойцы. Признаюсь, даже мне немного волнительно.        — Честно, нет. Мне все равно. Пару дней потерпим, и все, вряд ли мы их ещё увидим.        — Ахаха, Тань, ты победительница. На финале по-любому встретишься с ними. — Засмеялась блондинка. И это был искренний смех. Я была заворажена, смотрела в эти глаза, в которых плясали озорные огоньки, а её искренняя улыбка очень подкупала. — Ты чего подвисла? Знаешь, сейчас не время тормозить, капитан. Мы все надеемся на тебя, — сказала она, щелкнув меня по носу. Я улыбнулась ей, и мы пошли дальше.        Девочки ждали нас уже перед площадкой. По нашей задумке, мы должны были ворваться на это представление и сразу показать, кто здесь папочки. Но небольшая проблема в виде меня и моих каблуков могла все испортить. Я занервничала, пока мы собирались с духом. Катя стояла рядом, чувствовала моё состояние.        — Эй, ты чего? Держись за меня. Все будет хорошо. — Шепнула она мне так, чтобы никто не услышал. Внутри что тепло зашевелилось. Надежда? Да, наверно, это была она. Надежда на то, что все ещё можно исправить.        — Готовы? Не забывайте, мы должны показать, кем мы стали. Как только зазвучит музыка, мы должны быть уверены в себе, мы лучшие, девочки, мы всех порвем! — У всех на лицах заиграли озорные улыбки, волнение отошло на второй план. Я видела, как моя команда обретает уверенность. Катя обезоруживающе улыбнулась, когда зазвучала музыка, и взяла мою руку в свою. Ни капли сомнений. Дороги назад нет. Маха по пути рассказывала что-то смешное, что безусловно способствовало нашему настроению, но какое-то плохое предчувствие не покидало меня.        Как только мы появились в поле зрения участниц, раздались удивленные возгласы, зрители вокруг кричали и хлопали, я вошла в кураж, отпуская руку Кати, крича, пританцовывая в ответ на такой приём. Девки подхватили моё настроение и уже через секунду все тревоги отошли на второй план, и мы просто веселились.        Выстроившись в линейку, мы стали осматривать присутствующих. Все улыбались, были доброжелательными и милыми ровно до того момента пока ведедущий не сказал: «Приветствуйте ваших соперников». Противоположная команда сразу изменилась в лице. Они напряглись, их глаза наполнились огнём. Я их понимала, им надоело воевать друг с другом, они устали постоянно ругаться между собой, а сейчас настало время непримиримым соперникам объединиться против других людей. Но мы как бы тоже не пальцем деланные.        Я оглядела своих девочек: Депутатша смотрела на них с вызовом, Маха, улыбаясь, шутила с Мэри, а Катины глаза горели огнём, в ней просыпался зверь, готовый за любой выпад в нашу сторону сорваться с места, а с губ не сходила ухмылка, показывающая превосходство. Мои девочки вселили в меня ещё большую уверенность. Я улыбнулась себе и перевела взгляд на противоположную команду.        На другой стороне капитан команды третьего сезона — Горохова, сузив глаза, смотрела в нашу сторону. У неё был взгляд типо " Не подходи, убью». Она молча смотрела на нас, но если у нас была настоящая команда, и мы были друзьями, то тут я увидела, что у них каждый сам за себя. Гора готова была защищаться ото всех. И от своих, и от нас. Следующая, на кого упал мой взгляд, была Милас. Она заговорщически подмигнула мне, пробежалась глазами по каждой из моих девочек и остановилась на Кате. Они схлестнулись, слава богу, только взглядами. В глазах у обеих вызов, огонь, ярость, на губах ухмылки, как будто они наконец нашли достойных соперников друг для друга. Костина. Она была спокойна и уверенна. Я с удивлением приподняла бровь, на что она лишь улыбнулась в ответ, глядя на меня. А она красива, глаза такие яркие, можно утонуть. Своим спокойствием она подкупила меня. Возможно сейчас я выбрала свою фаворитку. Зоря смотрела на нас так же как и раньше. Кажется, в ней единственной не было агрессии в нашу сторону, даже наоборот, она восхищалась нами. Саша-Настя. Ну лично я не увидела в ней ничего особенного. Она провокатор. И глупая к тому же, ну как на мой взгляд. Что Катя в ней разглядела, не понимаю?        Ситуацию спасли преподаватели, появившиеся как всегда неожиданно. Не знаю, откуда они вечно прилетают. Но, если раньше они прилетали не вовремя, то сегодня как раз наоборот. Если честно, мы были очень рады их видеть. Я соскучилась по всем. Мы стали обниматься, что сильно бесило наших конкуренток. Ревность? Это интересно.        Несколько минут спустя, когда все наобнимались, а Маша пустила слезу, учителя объявили, что настало время соревнования. Мы с Гороховой вышли вперёд, пожали друг другу руки. Я чувствовала на себе напряженный взгляд Кати, а впереди видела улыбающуюся мне Костину. Несмотря на то, что первыми выпало танцевать нам, я была уверена, что все пройдёт хорошо.        — Бабы, девочки мой, звёздочки, не имеем права, слышите? Не имеем права проиграть этим молокососам! — Собрав команду в кружок, сказала я. Все уверенно кивнули мне. И началась битва.        Мы танцевали просто как никогда в жизни. Мы чувствовали музыку, а та в свою очередь вселяла в нас уверенность. Я краем глаза смотрела на Катю, которая сосредоточенно выполняла движения. Она улыбалась, но чувствовалась некоторая скованность в движениях. Больше всего я переживала, что налажает она, не потому что была не уверена, нет. И не потому, что думала, что она непременно все испортит. Просто Катя бы в случае чего начала обвинять себя. Но все прошло более чем отлично. Мы зажгли толпу. А другая команда заметно поникла.        Настало время «Лютых». Да, конечно, с фантазией у них не очень. У нас хотя бы название смешное. " Золотые бубенцы» — такая лёгкая заявочка на победу. Когда они начали танцевать, мы с девчонками еле сдерживали смех. Они двигались просто как на уроке физкультуры. Выпады, топочки-притопочки. Такое все неловкое. Уверена, даже Шаманка по сравнению с ними была бы уже в «Танцах». Это был не танец даже, они просто выходили все в кружок и показывали кто что может. Гора — попытка нижнего брейка, Костина — стойка на руках, прыжки через себя, и финальная улыбка в мою сторону, что не укрылось от Кати, которая смерила Костину недовольным взглядом. Но полный взрыв произошёл, когда Зоря с прыжка села на шпагат и не смогла встать. Мы заржали в голос, под фразу Депутата о том, что она порвала монашку вдребезги. Закончилось все какими-то непонятными объятиями вокруг Костиной. Я была уверена, что этот раунд за нами. А учитывая то, что к следующему танцу мы были готовы просто на все сто, шансов у противников было примерно 5 к 95.        Заиграла медленная музыка. Я боялась поднять глаза и увидеть опущенные в землю Катины. Но как только мы приблизились друг к другу, и я почувствовала её дыхание так близко, мои глаза утонули в зелени её глаз. Я так много увидела в её взгляде. Все чувства, которые она скрывала слишком умело, а еще надежду и боль. Она не отрываясь смотрела в мои, пытаясь что-то там разглядеть, а я всеми силами "говорила", что мне жаль, что я раскаиваюсь. Мы чувствовали друг друга. Я ощущала её силу и уверенность, полностью растворившись в её руках, отдаваясь ей и просто наслаждаясь прикосновениями. Все вокруг затаили дыхание, когда мы мягко опустились на колени, держась за руки. И в тот момент, когда нас друг от друга оттащили, я услышала сдавленный и очень тихий стон. «Катя» — прокричал внутренний голос. Глаза распахнулись.        — Катя, — Наплевав на танец, я подбежала к лежащей на земле девушке. Я ничего не понимала, потому что на первый взгляд все было в порядке. Но глаза были зажмурены, а лицо исказила гримаса боли. — Чёрт, Катя, что произошло? Давай я помогу встать. — Катя кивнула, и видимо, сквозь боль попыталась приподняться, я обхватила ее сразу же, ставя на ноги. — Блять, что вы все стоите? Скорую вызывайте!        — Нет, без скорой. Просто руку вывихнула. Лучше попросите, чтобы дали возможность перетанцевать, — Надломленным голосом сказала она, когда мы отошли в сторону с танцевальной площадки. И тут я обратила внимание на её руку. У неё просто плечо было где-то внизу. А вместо него две дырки. Я начала паниковать, не зная, что делать. Сука.        Я не отпускала Катю и не отходила от неё ни на шаг. Никого даже близко к ней не подпускала. Я не знала, как ей помочь, и от этого начала срываться на всех, кто стоял вокруг.        — Прости, Шаман. В этой ситуации я чувствую себя виноватой… — Бормотала Настя.        — Блять, Насть, свели нахер отсюда. Ты не помогаешь! Кто-нибудь в скорую позвонил? — Кричала я.        — Тань, успокойся. — Тихий голос, но спокойной и уверенный, коснулся моих ушей.        — Кать, мать твою, у тебя плеча нет! Пустое место там! Я не знаю, что мне делать. — Кричала я на неё. А она просто грустно улыбалась. Улыбалась, мать вашу.        — Для начала просто перестань орать. Ты можешь немного приподнять эту руку? — Она показала мне на больную руку. Дрожа, я прикоснулась к ней, сделала так как она просила. Все замолчали, став вокруг нас. Третий сезон с непониманием смотрел на Катю. Я злилась. Никто не помогал ей. Все просто бегали и орали. Но тут произошло что-то странное. Катя повела плечом, раздался лёгкий хруст, щелчок и плечо встало на место. Секунду длилась тишина, а потом все закричали: «Ты реально ведьма!», «Что это было?!», «Это точно не постановка?». Катя тоже кричала, ей было смешно, весело.        Психанув, наплевав на съемку, сняв каблуки, я босиком спустилась по лестнице и вышла из здания. Найдя в своей сумке пачку сигарет, я закурила. Я за неё испугалась, чёрт, как же я испугалась! Я думала, что случилось что-то серьёзное. Как она может этого не понимать? «Тань, что у вас произошло? Она с катушек слетает! Вчера пришла с разбитым носом, ни слова не сказала и закрылась у себе в комнате», «Она пьёт уже месяц, каждый день напивается в баре, дерется, точнее не дерется, она просто даёт себя избить до полусмерти. Не понимаю, как она домой вообще добирается», «Каждый день приводит домой каких-то шлюх и развлекается с ними всю ночь, просыпается к вечеру и сразу же уходит. Мы вообще перестали общаться» — я вспоминала, как Маша каждый день звонила мне, рассказывая о том, что происходит с подругой. Мне было невыносимо слышать о том, как ей больно, в какой- то момент я не смогла больше этого слушать и перестала разговаривать практически со всеми, с кем общалась Катя. Попыталась оставить их в прошлом. Я усмехнулась своим мыслям. Сейчас, когда я увидела улыбку на её лице, в то время как ей было невыносимо больно, я была в ужасе. Я не могла поверить, что она может так собой не дорожить. Какая же чертова дура. Ненавижу…        — Тань, ты чего ушла? — Бархатный голос заставил меня прийти в себя, затянувшись в последний раз, я выбросила окурок.        — Ничего, захотелось одной побыть, — Огрызнулась я. — А ты чего ушла? Тебе же было так весело там! — Зло смотрела я ей прямо в глаза.        — Тань, в чем проблема? Мне что, за плакать нужно было? Чтобы все меня пожалели? Нахер мне нужна эта жалость! — Она тоже начала психовать. Я встала и подошла к ней.        — Да ты чертова мазохистка! Ты думаешь, я не знаю, что было в первые месяцы нашего расставания? Как ты давала просто так себя бить? А потом со спокойной душой приходила домой. Просто скажи, тебе от этого приятно становится, а? — Я сильно толкнула ее в грудь. — Ты не нормальная, ясно? — Ещё толчок. — Твою мать, ты стояла и улыбалась, когда твоя рука болталась без движения! — Бью её в грудь изо всех сил, которые есть у меня сейчас, а она стоит и молчит. — Дура, какая же ты дура! — Срываюсь на крик, слёзы покатились по щекам. Оттолкнув её в последний раз, я села на ступеньки автобуса.        — Тань, пожалуйста, посмотри на меня, — Она сидит на корточках передо мной, смотрит своими грустными зелеными глазами так, что отвести взгляд просто невозможно. — Мне было тяжело, и это помогало мне забыть… Забыться. Ненадолго, но мне становилось легче. Это все прошло. Сейчас все было по-другому. Я просто не могу показать слабость чужим людям.        — Это все из-за меня. Все, что происходило с тобой из-за меня! — Отчаянно говорила я. — Если бы я поверила тебе тогда, если бы послушала… Я как последняя тварь себя вела…        — Эй, ты чего? Успокойся, все же хорошо. — Она встала и, притянув меня к себе, крепко обняла. — Никто ни в чем не виноват, слышишь? Просто получилось. Танюша, не плачь только. — Я сильнее вжималась в тело Кати, так сильно, что ей, наверно, было больно. Она гладила мои волосы, что-то тихо шептала, и через несколько минут я успокоилась, считая удары её сердца. А оно билось так сильно.        Я немного отстранилась, чтобы заглянуть ей в глаза. Но они были прикрыты. Я осторожно коснулась рукой её щеки, Катя лишь сильнее сжала веки.        — Посмотри на меня, — Она очень медленно открыла глаза, в которых стояли слёзы. Запрокинув голову вверх, она попыталась от них избавиться. Моё сердце бешено билось в груди, я не могла её ненавидеть, и она не могла ненавидеть меня. Слишком сильно мы до сих пор чувствовали друг друга, слишком больно было обеим. Слишком много этого «слишком» было в наших отношениях.        Взяв её руку в свою, я положила её чуть выше своей груди. Я хотела, чтобы она поняла меня, без слов, без истерик, без лишних разговоров. Катя просто смотрела своими хвойными глазами в мои и, кажется, видела меня насквозь. Боль, обида, злость — все исчезло, оставляя только то, что было скрыто за всем этим. Воздуха становилось мало, мы стояли слишком близко друг к другу, Катина грудная клетка поднималась и опускалась слишком быстро. Мой взгляд метался между глазами и губами блондинки, и когда я снова опустилась его на губы девушки, Катя шумно выдохнула, притягивая меня к себе. Её губы накрыли мои, и я сразу же ответила на поцелуй. Сначала он был нежный и осторожный, мы вспоминали, каково это — целовать друг друга, вспоминали вкус, изучали друг друга заново. Но страсть росла, а вместе с ней и наше желание. Грубо прижав меня к стенке автобуса, Катя ещё настойчивей поцеловала меня. Сдерживаться уже не имело смысла. Я застонала, когда её губы коснулись моей шеи. Издав звук, похожий на рык, Катя снова припала к моим губам, а её руки заскользили по телу. Я до крови закусила её губу, застонала, чувствуя руки на своём теле. Мы потеряли счёт времени, и единственное, что сейчас имело для меня значения — она. И кто знает, как далеко все бы зашло, если бы не послышался голос Махи с другой стоторы автобуса.        — Эй, ну вы где, там сейчас победителей назовут. Вы итак выступление пропустили.        Первой в себя пришла Катя. Быстро отстранившись, она пулей отлетела от меня и, даже не обернувшись, убежала прочь. Я вышла через пару секунд и подошла к Маше, которая с непониманием смотрела ей вслед.        — Что это с ней?        — Не знаю, — севшим голосом ответила я.