Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен. © Булгаков М. А. «Мастер и Маргарита»
Раннее утро. Фонари еще не погасли, а рассвет не наступил. Промозглое, противное осеннее утро. Такое особенно отчетливо можно прочувствовать именно в этом маленьком русском городке, находящегося слишком далеко от столицы, чтобы заострять на нем внимание. Вы не услышите огромного потока машин, не увидите ухоженных улиц. В подобном городе можно встретить на остановке бомжа, свернувшегося под газеткой недельной давности. Лужицы то тут, то там зияют в трещинах раздробленного асфальта. Несколько гопников еще с ночи сидят где-то за углом. Только что закончило свою работу самое известное в городе казино. Оно уже давно стало легальным, благодаря большой влиятельности босса его по сей день не прикрыли. Последние посетители обычно садятся в дорогие машины, но чаще выходят из здания чуть ли не в трусах, проиграв последние штаны. Персонал казино уже начал расходиться, оставались только уборщики и охрана. Мирослава, решив сегодня не переодеваться со смены, идет по узким улицам, негромко стуча каблуками. Мысли ее занимает образ дома, в который так хочется вернуться после столь тяжелого трудового дня. Сегодня как раз вышла новая серия «Игры престолов», а просмотр этого сериала давно вошел в традицию пятничного вечера Миры. Квартира, которую девушка снимает со своей подругой, находится недалеко — всего лишь в десятке кварталов. Вполне можно дойти пешком. В воздухе распространяется запах влажности и первых опавших листьев — ночью прошел дождь, тучи все еще застилали небо, и не было видно ни одной звезды. В лужах отражается лишь искусственный свет фонарей. По пути ей нужно зайти в супермаркет, прикупить что-нибудь для сегодняшней посиделки в компании подруги и сериала, жаль, что спиртное не продают раньше восьми. Пройдет еще около часа, и на прогулку выйдут первые собачники, вместе со своими любимцами, ну, а пока Мира предоставлена самой себе. Тонкое пальто не спасает от осеннего ветерка, сырость быстро проникает под него. Девушка ежится. Мысли снова возвращаются к теплому дому. Поскорее бы вернуться, утонуть пальцами ног в мягком ворсистом ковре, укутавшись в теплое одеяло. С кухни потянет чем-нибудь вкусным, и Мира наконец сможет снять эти опостылевшие каблуки. Вынырнув из окутавших, словно теплый уютный зимний свитер, мыслей, девушка слышит тяжелые шаги позади себя. Мира ускоряется, кто-то за ее спиной тоже. Паника нарастает. И Мира переходит на бег.***
«Бежать, бежать, не останавливаться!» Мира бежит через темный переулок. Затхлый воздух мешает нормально дышать. Ноги гудят от напряжения, а сердце готово вырваться из груди. Подворотня не пропускает свет фонарей с главной улицы. «Лишь бы оторваться! Чертов сукин сын!» Блондинка не разбирает дороги. Босые ноги давно испачканы, каблуки валяются еще где-то в начале пути, порванное платье путается в ногах, замедляя бег, плечо обнажено, а холод осени пробегает по позвоночнику. Адреналин, бушующий в крови, отгоняет мысли о холоде и внешнем виде далеко на затворки сознания. Крупный мужчина в толстовке мокрой от пота бежит, догоняя молодую девушку, тяжелые ботинки громко стучат по асфальту. Звук приближается, и это еще сильнее подгоняет хрупкую девичью фигуру вперед. Яркие желтые глаза Миры застилают слезы, так не вовремя полившиеся по ее щекам. Они пеленой встают перед взором, мешая разглядеть, что впереди. Поворот, еще один. — Стой, сука! Не уйдешь! — громким, запыхавшимся басом кричит преследователь. Первобытный ужас разливается по венам. Ноги путаются в лоскутах порванного платья, и юная дева падает на землю. На руках и ногах тут же появляются ссадины и раны, в которые попадают песок и грязь. Подбородком она больно бьется о камень, рассекая бледную кожу. Мужчина, воспользовавшись моментом, ускоряется и валится на Миру. Прижав хрупкие кисти рук к земле, он сжимает бедрами ее ноги. — Заставила же ты меня побегать, тварь! — по шее, вискам и лбу крупными каплями стекает пот, сальные черные волосы путаются и лезут в глаза. Мира пытается закричать, и ей тут же зажимают рот ладонью. Девушка извивается всем телом, надеясь выпутаться, но мужчина, конечно же, сильнее. Он держит одной рукой кисти девушки, а другой начинает сдирать остатки одежды. — Пожалуйста, остановись! Коля! Прошу, не надо! — молит юная особа, дрыгая ногами и вертя головой в попытках освободиться. —О нет, Мира! Ты — шлюха и принадлежишь мне! Только мне! — Я убью тебя! Если ты это сделаешь, я убью тебя, уе*ок! — верещит Мирослава, обливаясь слезами и елозя светлыми волосами по грязному асфальту. Глаза мужчины наполняются злобой, он с силой сжимает горло девушки. — Заткнись! Заткнись сейчас же! — вопит здоровяк, сильнее сжимая пальцы на тонкой шее. Мира не успевает набрать воздуха и сразу начинает задыхаться, животный страх бежит по телу. Ногти вонзаются в сильные руки, раздирая кожу и оставляя кровавые царапины. Один ломается до основания в попытках снова и снова разорвать кожу мужчины, чтобы оторвать от шеи чужие руки. «Нет! Не хочу умирать! Не хочу! Скотина! Тварь! Воздух! Воздух!!!» Рывок. Еще один. Хруст. Тоненькая шея изогнута, глаза широко распахнуты, на щеках еще не высохшие слезы. Мертва. Мужчина сразу же подскакивает, скрываясь во тьме переулка. А бледное тело девушки так и остается остывать в той грязи, где его бросили, мертвым взглядом смотря на далекое темное небо без звезд.***
— Мирослава… проснись, — шепчет шелестящий голос под самое ухо. — Отвяжись, Светка, дай поспать, мне вечером вставать только, — девушка сонно отмахивается от надоедливого шепота. — Мирослава, — снова зовет неизвестный. — Ну, Свет, будильник не прозвенел, — злобно шипит Мира в ответ. — Мира, вставай сейчас же! — резкий рев заставляет девушку подскочить и выпучить глаза. Абсолютно белая комната. Не видно ни конца, ни края. Но такой яркий свет не раздражал, он успокаивает и заставляет веки снова опуститься, что Мира и спешит сделать. Но настойчивые и властные руки хватают лицо девушки, заставляя повернуть голову в сторону незнакомца. Мира медленно открывает глаза, устремляя свои желтые очи на нарушителя благоговейных объятий с Морфеем. Существо в длинных сияющих одеждах с прекрасными белыми волосами, доходящими до самых пят. Они развеваются, как и легкая ткань, столь плавно, будто существо находится под толщей воды. Голову украшает диадема, светящаяся мягким теплым светом. Полностью белые глаза излучают доброту и заботу. — Ты кто? — Мирослава хлопает ресницами, боясь пошевелиться. — Меня величают Мандосом, дитя, — существо улыбается. — Ага, а я — Королева Елизавета. Херню не неси, мужик. И откуда ветер?! — Мира оглядывается. Существо издает шипящий смех. Вмиг его лицо становится серьезным. — Мирослава, ты мертва, — с горечью произносит Мандос. Девушка удивленно смотрит в светящиеся глаза, не веря словам. — Та-а-а-ак. Где тут скрытая камера? Куда улыбаться? — девичьи губы искривляются в усмешке. — Это не розыгрыш и не обман, смотри, — рука мужчины плавно проводит по поверхности пола, и в нем открывается дыра. Мертвое обнаженное тело блондинки лежит в подворотне на грязном асфальте. Шея неестественно вывернута, а потускневшие глаза уставлены в ночное небо. Несколько бродячих псов собрались вокруг, обнюхивая. В дальнейшем труп растаскают по кусочкам, и животные будут обгладывать обкусанные конечности. Ком встает поперек горла, не давая возможности нормально вздохнуть. Девушка испуганно взирает на собственное мертвое тело. — Я… я не… — девушка садится на пол, приваливаясь к названному Богу, ошарашенная, провалившаяся в пустоту неверия. — Так… — Мира пытается встать, но ноги непослушно разъезжаются. — Спокойно, дитя. Такое случается, — медленно шепчет Мандос. — Случается?! Ты сказал «случается»?! Да там валяется мое дохлое тело с вывернутой шеей! Я голая! А ты говоришь… «случается»?! А ну, верни меня обратно! — янтарные глаза полыхают огнем, становясь испепеляюще желтыми. — Нет, я не могу вернуть прежнюю жизнь, но дам кое-что взамен, — мужская ладонь ласково гладит вздрагивающую девичью спину. — И что, черт подери, ты можешь мне дать?! У меня была жизнь! Нормальная такая жизнь в некотором смысле! — голос срывается. — Это все Коля… говнюк. Он же там безнаказанный ходит! А я — мертвая… мертвая? — Это шанс для тебя, подарить счастье тому, кто его заслужил. И обрести самой, — нежная улыбка озаряет светящееся лицо вала. — Ага, за*бись! Знаешь, я и так была достаточно счастлива. И вообще… Мандос?! Тебя, как бы, существовать не должно. Ты же выдуманный! Я по любому жива, и сейчас вся эта галиматья мне мерещится! Вот отойду от наркоза, проснусь в палате, а Колю за решетку засажу за попытку изнасилования! — Мира вальяжно усаживается на необъяснимо мягком белом полу и подставляет ладошку под щеку. Вала хитро щурится. Занятный образец достался в руки могучему Божеству. Пускай по напутствию Эру Намо не имеет права вмешиваться в дела смертных, но хоть раз дети были всегда послушны. Да и тем более, Эру давно уже сам никак не отвечал на мольбы этих несчастных, оставив им самим разбираться в своих делах. И по мнению Мандоса, он имеет право забрать ту, кого все равно куда отправлять: в рай ли, ад? Если есть шанс на новую жизнь, пусть и вход в свой мир ей закрыт. Дева спокойна, подобно удаву, лишь по причине нереальности происходящего, граничащего со сном. А во сне мы можем говорить с кем хотим и о чем хотим, верно? Пускай считает сном, ему только на руку — меньше истерик. — В вашем мире и так много Божеств, придуманных людьми. А мы созданы в другом измерении. Тебя заботливо направили ко мне. И просто оставить в своих чертогах такую жизнелюбивую деву будет просто расточительством, — Мандос присаживается рядом, вытянув длинные ноги. — Ха, пользуетесь положением, Бог? — Мира громко смеется. — С чего вы взяли, что туда, куда вы меня отправите, я обрету счастье и, по вашему нескромному мнению, подарю его другому? Что за бред? Человек сам кузнец своего счастья! — ее глаза сверкают азартом. — Все зависит от тебя и этого существа, — расплывчато отвечает Намо. — Я лишь даю шанс. — Бесплатный сыр — только в мышеловке. Какой тебе от этого прок? — Мира щурится, внимательно вглядываясь в светлое лицо. Девушка сама не понимает, как отвлеклась от представления своей смерти на сделку с придуманным Богом. Хотя в воображаемом мире можно и поболтать с симпатичным мужчиной, а позже и наркоз отойдет, и врачи соберутся. — Права ты, дева. Это пари. Довольно скучно всегда наблюдать. Все идет своим чередом, а мы не вмешиваемся. Это удручает, — светящиеся глаза смотрят вверх, где, по сути, должно быть небо, но, увы, там тоже лишь белое полотно. Мира снова оглядывается, цокнув языком. — Ну да, ты бы тут хоть картину котенка повесил, а то слишком уж минимализм. И что за пари? — Мирослава азартна. Девушка, благодаря специфике своей работы, знает, что азарт ни к чему хорошему не приводит. Увы, любопытство всегда бежит быстрее, чем она успевает все взвесить и хорошенько продумать. А тем более сейчас. Мандос хитро улыбается и проводит рукой в воздухе. — Если все сложится удачно, и ты постараешься, то твое долголетие продлится на тысячелетия счастья, уж поверь. Но если нет - ты вернешься сюда, в бескрайние мои просторы, как и задумывали Боги твоего мира, — вала встает на ноги, шелестя сверкающим одеянием и протягивает руку деве. — Так, я не вкурила, какой прок-то тебе? — тонкая светлая бровь изгибается. — Ты мне понравилась, Мира. И либо ты будешь счастлива при жизни, либо станешь моей игрушкой на веки вечные, — губы мужчины кривятся в злобной усмешке. Глаза на миг сверкают черным, за спиной вспыхивает пламя. Но все исчезает, и вот перед Мирославой вновь сияющий вала. — А ты не такой добренький, как о тебе слагают эльфы в мире Толкина. Знал об этом? — мурашки пробегают по хрупкому телу. —Я — владыка царства умерших, я не обязан быть добрым и справедливым всегда. — рука все так же протянута. — А если откажусь? — нотка надежды проскакивает в словах девушки. — Заранее проиграла, — Мандос улыбается уже широко, не скрывая своего удовольствия от ситуации. — Эх, была — не была! Хрен с тобой! — Мира протягивает руку, и Намо притягивает девушку вплотную к себе, окутывая сиянием. Светящиеся очи с радостью смотрят в янтарные глаза. Нежным поцелуем скользят теплые Божественные уста по губам юной блондинки. — Только этот разговор ты помнить не будешь, Мирослава, — Мандос заливается шипящим заразительным смехом. — ЧТО?! — вскрикивает Мира. И все погружается во тьму.