Tomorrow

Мне пришлось незамедлительно ретироваться в свою комнату, чтобы не столкнуться ни с кем из жителей базы прежде, чем я смогла бы смыть остатки потекшей туши и убрать припухлость со своего лица. В данную минуту меньше всего хотелось предстать перед кем-либо в таком отвратительном и жалком виде, с трясущимися руками и покрасневшими от соленых слез глазами. Деревянная дверь захлопнулась, как только я ворвалась в спальню. Я увидела возле кровати свой чемодан и дорожную сумку, до отвала забитые моей одеждой и косметическими средствами, которые, как я была уверена, Хэппи свалил в кучу, не раздумывая, для чего необходимы многочисленные флаконы с цветными этикетками. Он слегка перестарался, закинув мое вечернее платье и кружевное белье, но вряд ли он задумывался над тем, пригодятся ли мне все эти вещи во время моего пребывания в Нью-Йорке. Мой телефон буквально разрывался от входящих звонков, однако я упорно игнорировала сообщения от настырного Джорджа Уилсона на протяжении всего дня, и, поставив свой гаджет на беззвучный режим, я укрылась в просторной уборной, найдя спасение в теплых струях освежающего душа. Мне стоило передать его дело кому-то другому, более компетентному и терпеливому коллеге. Я выплакала из себя все слезы, обиды и разочарования, но долгожданное облегчение так и не пришло на смену опустошению и горечи, с которой я так отчаянно прижималась к теплой груди Тони, надеясь избавиться от призраков прошлого, упорно преследующих каждый мой шаг. Вместе с засохшей на ресницах тушью я пыталась смыть с себя терпкий аромат духов брата, въевшийся в мою кожу, яростно раздирая тело твердой мочалкой и ванильным гелем для душа. Словно что-то было не так в этих душещипательных минутах откровениях, вылившихся из меня мощным потоком недосказанности, будто все это было неправильным и лишним, и нам стоило по-прежнему сохранять дистанцию, молча друг друга ненавидя. Густой пар заполнял ванную, а я точно не замечала, какой обжигающей становилась вода, стекающей в слив вместе с моей надменной самоуверенностью и желанием выстраивать каменную стену между мной, Тони и Роуди. Если я не перестану с детским ребячеством обвинять брата во всех моих проблемах, мы никогда не сможем перейти на новую ступень отношений, хоть и с огромным опозданием в пятнадцать лет. Я выключила воду, открыла запотевшие створки кабины и ступила мокрыми босыми ногами на махровый коврик, впитывающий в себя влагу моего тела. Стянув с крючка большое белоснежное полотенце, я укуталась в него, вдыхая цветочный запах кондиционера для белья, и провела мокрой ладонью по зеркалу, принявшись разглядывать свое уставшее лицо. Мне решительно думалось, что я никогда не выглядела еще столь отвратительно и унизительно с опухшими от слез глазами, ярко выраженными синяками и истерзанными до гематом губами. События последних двух дней выбивали из меня последние силы, и я нуждалась в незамедлительном отдыхе, желательно подальше от Тони, генерала Росса и всей этой выматывающей ситуации, из-за которой я находилась здесь. Полотенце сменилось на брюки и приятную телу льняную рубашку, как только я покинула уборную и вернулась в прохладную спальню. Я убрала слегка влажные волосы в небрежный пучок и замаскировала несовершенства своей кожи при помощи консилера, пытаясь хоть как-то привести себя в человеческий вид. Мой взгляд метнулся к электронным часам, и я удивилась, как быстро пролетело время: с минуты на минуту должно пробить шесть. Я не успела переварить все произошедшее за сегодняшний день, как в дверь несколько раз постучали, и я была вынуждена подняться с застеленной покрывалом кровати и неторопливым шагом проделать путь до противоположного конца комнаты. Пальцы вцепились в металлическую ручку, а мозг в одночасье был подготовлен к встрече с Роудсом. Я приоткрыла дверь, увидев Тони, облокотившегося плечом на бетонную стену и спрятавшего кисти своих рук в карманах сменившихся с брюк джинсов. От него веяло цитрусом и кедром, заполонившими мой разум, и я распахнула дверь до конца, показывая брату свое робкое дружелюбное намерение его впустить, но мужчина продолжал стоять, точно парализованный, и стеснялся поднять свой взгляд на меня еще несколько секунд, пока с моих уст не сорвался раздражительный вздох. — Я хотел позвать тебя на ужин, — брюнет отпрянул от стены, лениво качнув головой и взглянув на меня сверху вниз. — Ты ведь голодна? Я ничего не ответила, лишь почувствовала, как мой желудок стянулся, доказывая в очередной раз, что не плохо было бы что-нибудь перекусить. Я утвердительно кивнула, закрыв дверь в комнату, не желая, чтобы кто-то нарушал мое личное пространство даже при помощи зрительного контакта. Мы шли бок о бок, так и не рискуя завязать разговор, и я опять ощущала ту неловкость, к которой мы возвращались вновь и вновь. После тех слез, так бесстыдно лившихся из моих покрасневших глаз, мне хотелось провалиться сквозь землю. Я знала лишь одно: Тони не был готов к такому. Он был свидетелем моих многочисленных истерик, криков и скандалов, которые я беспощадно закатывала на пустом месте, но рыдания всегда оставались где-то за кулисой той злости, что я сваливала на него и Джеймса, когда эмоции переполняли меня. Сейчас все было по-другому. Единственное, на что он был способен в ту минуту — прижать меня к себе и терпеть все ругательства. Может, то было к лучшему. Сложно объяснить то ощущение, когда ты открываешь свои чувства чужому человеку, с которым не привык разделять все свои радости и невзгоды, и я была опустошена, не зная, чего мне стоило ожидать в дальнейшем. Совершенное новые впечатления накрывали меня с головой, и я еще понятия не имела, захлебывалась ли я или имела силы вынырнуть наружу. Наш путь до столовой сопровождался звонкой угнетающей тишиной, которую мы оба воспринимали как нечто неотъемлемое в наших натянутых отношениях. Скорее, это вошло в привычку и болезненную потребность, как никотин в легких или алкоголь в крови, и пустые разговоры ни о чем могли превратиться в ломку. Никто из нас не хотел испытать боль в мышцах и психологический дискомфорт. Мы следовали тому, чему не изменяли на протяжении двадцати лет. Тони обогнал меня, по-джентльменски толкнув дверь вперед и дав мне возможность пройти на кухню, где Джеймс кормил меня своим отменным овощным омлетом буквально несколько часов назад, и столкнуться с тремя ошеломленными парами глаз, мгновенно прикованных ко мне. Наверное, еще никто, кроме бесчувственного андроида и Роуди не мог свыкнуться с моим присутствием на базе, и даже во взгляде Стива, все так же одетого в свой тонкий синий пуловер с закатанными по локоть рукавами, проскользнуло удивление, которое сменилось непривычным теплом в его сверкнувших изумрудных очах. Пока Вижен и Роудс хлопотали у плиты как закоренелые домохозяйки, все остальные расселись вокруг кухонного островка и наблюдали за тем, как офицер руководит роботом и следит за процессом приготовления ужина. Холодные пальцы Тони коснулись моего локтя, давая мне понять, что я здесь вовсе не чужая, заставили меня поддаться вперед и присоединиться к компании людей, составляющих неотъемлемую часть жизнь моего брата. Пахло поджаренной курицей и грибами. Я вдохнула в себя приятный запах, понимая, что не в силах обуздать свой аппетит, но готовка все еще шла полным ходом. — Вот и местная популярность! — неожиданно Сэм вскинул руки вверх, широко и обворожительно улыбаясь мне и подзывая подсесть к ним, но мои шаги были нарочито медленными. — Теперь все будут пялиться на меня, как на восьмое чудо света? — тень агрессии, проскользнувшей в моих словах, осталась незамеченным для мужчины, и я вскинула брови вверх прежде, чем заметить сидящую подле него рыжеволосую девушку. Я почувствовала себя неуютно. — А разве нет? Сестра Тони Старка та еще достопримечательность в нашем захолустье! — мой новоиспеченный приятель все никак не унимался. Я села напротив него и не заметила, как Тони проскользнул позади меня к барной стойке. — А у тебя тоже есть свой железный костюм со всякими навороченными штучками? Или брат еще не созрел для такого? Тони, я, кажется, подкинул тебе неплохую идею для рождественского подарка! Я закатила глаза, будучи готовая поспорить, что брат последовал моему примеру, но все же непринужденный смешок сорвался с моих полуоткрытых уст, и я не смогла скрыть улыбки, непроизвольно обратив свой взгляд на Стива и установив с ним зрительный контакт. Его мужественное лицо больше не отображало той вселенской усталости от людских забот, и уголки алых губ теперь были приподняты без натянутой радости, но я вспомнила наш неловкий разговор в библиотеке и стыдливо отвела глаза, делая вид, что разглядывание фикуса было самым увлекательным занятием. — Ради Бога, заткнись, Уилсон, — недовольно пробурчал Тони, схватив из всего ассортимента дорогих алкогольных напитков темную бутылку Сомильона. — Не хватало еще мне летающей в броне сестренке, решающей вершить правосудие при помощи репульсора. Комната залилась звонким смехом темнокожего юноши, и я стыдливо прикрыла свое лицо ладонью. Все так, словно никогда и не было той пропасти между нами. — Запомни, берешь щепотку соли — не больше! — в эту же секунду жестким тоном руководителя отчеканил Роуди, наблюдая за каждым движением андроида и без конца давая ему поручения. Было странно сидеть в окружении людей, которых ты будто бы знал целую вечность. Легкая и непринужденная обстановка стала новым явлением в моей жизни, на протяжении которой я ложилась спать с пустым желудком в полнейшем одиночестве и считала, что все так и должно быть. Засыпать в большой пустой постели одной, завтракать одним кофе в спешке и отклонять приглашения поужинать в роскошном ресторане от назойливых поклонников — не норма. Люди ломают стереотипы других людей и меняют их привычки — вот, что норма. Попытки натаскать Вижена в кулинарном искусстве по всей видимости обернулись неудачей, когда Роуди со всего размаха ударил себя по лбу, а громкий смех Сэма Уилсона и приглушенный хохот Роджерса заполнили комнату и заставили улыбнуться. Казалось, нервных клеток у Джеймса не осталось вовсе, и потому мужчина вежливо попросил андроида накрыть на стол, пока тот завершит с приготовлением ужина, опасаясь, как бы он не был испорчен. Порционно рассортировав грибной жюльен по блюдам, Роуди поставил их в духовку и вытер свои руки полотенцем. Позади меня Тони глушил уже третий бокал с виски. На протяжении всей трапезы я пыталась ловко увернуться от каверзных вопросов Сэма, который определенно был единственным, кого в самом деле интересовала причина моего появления, в то время как остальные не особо проявляли интерес ко мне, и с одной стороны это даже огорчало. Словно в очередной раз стечение обстоятельств доказывало мне, что я лишь незаметная тень своего старшего брата. Я запивала свой ужин Сомильоном, изредка поглядывала на Роуди и Тони и искренне дожидалась возможности покинуть стол. Сколько мне предстояло провести времени бок о бок с этими людьми? Неделю, месяц или даже больше? Одна мысль о том, что я больше не смогу вернуться в Вашингтон, пугала меня и сковывала каждую мышцу от страха. В конце концов, рыжеволосая девушка, имя которой я узнала в процессе непринужденных бесед, первая сообщила о том, что ей необходимо вернуться в свою комнату, поскольку она сильно утомилась за этот день. Я недолго просидела за столом. Сначала свернула салфетку в трубочку, затем сложила пополам и пыталась сотворить из нее что-то непонятное, пока она не порвалась. Даже несмотря на оживленные разговоры, соединившиеся в шум, на лицах была отображена тревога. Что-то происходило. Что-то не давало им покоя и беспрестанно волновало. Но Тони и Стив разговаривали о биохимическом оружии и о том, что они снова упустили некоего Кроссбоунса, а это приводило к очередной бесполезной трате времени на повторные поиски злодея. А я снова погрузилась в свои мысли о генерале Россе, Заковианском договоре и его последствиях. Тони определенно был настроен отрицательно к подписанию акта, как и все остальные, но я знала, что препятствия в виде меня и возможных угроз, которые могли бы повредить моей карьере и жизни в целом, вынуждали его действовать вопреки своим желаниям. Какого же было мнение остальных членов супергеройской команды? Я наблюдала за Джеймсом, Стивом, Сэмом и думала о том, какую сторону выберут они, когда договор о ликвидации автономии Мстителей превратится из секретного документа, находящегося на стадии разработки, в действующий свод законов. — Думаю, нет надобности спешить, — замешкавшись, неуверенно произнес брат, взглянув на меня. Я поежилась. Мои плечи содрогнулись, потому что Тони больше не действовал исключительно в собственных интересах. Я видела, что он пытался заботиться обо мне, когда всякий раз убеждал Роджерса и остальных в том, что охота на Кроссбоунса — плохая идея. Он ведь так не думал, и всем это было ясно. Неизвестная сила, природа которой была мне непонятна, руководила им с той самой минуты, когда завершилась их встреча с Таддеусом Россом. — Он пытается украсть штуку, способную уничтожить человечество, ты, черт возьми, сейчас так пошутил? — брови Уилсона сразу же поползли вверх от удивления. — А ты, герой, не подумал о последствиях? — глаза Тони прищурились в презрении, он наклонил голову в бок. Его рука, державшая бутылку вина над фужером, повисла в воздухе. — Могут погибнуть люди. Снова. Сообщи мне, как придумаешь что-то, что не коснется мирного населения и прессы. Молчание. Я понимаю, что никто не поддерживает замысел Тони. — Пока я что-то придумаю, он уже успеет натворить дел. — Тогда не раскидывайся своими маленькими мозгами, раз не способен тщательно продумать план мести, — мужчина фыркает, определенно разозленный словами Сэма. Мое рубиновое звякнуло об стеклянный бокал, когда я сделала большой глоток ароматного напитка в попытках разыскать облегчение. Я продолжала губить вино до тех пор, пока вторая бутылка Сомильона не опустела. — Всегда будут жертвы, Тони, — Стив, до этого молча сидевший с задумчивым выражением лица, прислонив руку к лицу, наконец решил вставить свое слово. — Мы в этом убедились. — Ты себя слышишь? Пора с этим завязывать. Мы спасаем мир или губим его? — раздраженно отозвался Старк. Я больше не хотела быть свидетелем этого разговора. Отодвинув от себя фужер, я встала со стула и ушла к себе в комнату, чтобы лишний раз не расстраиваться, убеждаясь в провале собственной затеи.

***

Всю ночь я не могла успокоиться и погрузиться в сон, но уже в шесть утра, когда солнце всходило из горизонта и озаряло светлеющее полотно, я чувствовала себя более менее бодрой. Утренняя пробежка должна была помочь избавиться от остатков усталости и устранить неприятные мысли, с которыми я поднялась со своей кровати. Я преодолевала круг за кругом, оголенными щиколотками касаясь сырой травы и вдыхая в себя свежий воздух через нос до жжения в легких. Где-то за массивными зданиями слышался звук прибоя, а из леса доносился птичий щебет, обязывающие приносить расслабление, но с каждым шагом я злилась все больше и больше. Мои руки сжимались в кулаки, ногти вонзались в тонкую кожу, и я продолжала бежать, с каждым преодоленным метром увеличивая скорость. Чертов Росс со своим договором, ворвавшийся в мою жизнь как ураган среди ясного дня! В эту минуту я должна была находиться в Вашингтоне, а не сидеть взаперти в четырех стенах в сотнях километрах от дома! Кровь вскипала в жилах, и я кусала свои истерзанные губы, слизывая языком капли крови. Разряженный воздух давил на меня, и я тяжело выдохнула, остановившись посреди лужайки. Так больше не могло продолжаться. Я не могла прятаться за спиной Тони. Мои трясущиеся ноги согнулись, и я уперлась горячими руками в колени, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Прохладный утренний ветер колыхал выбившиеся из высокого хвоста светлые пряди. Я все еще не могла отдышаться, набирая в легкие как можно больше воздуха, но ощущение сдавливания грудной клетки никак не проходило. И все-таки… Как же внезапно способна измениться жизнь. В одночасье земля уходит из-под ног, кажется, что судьба добровольно загнала тебя в тупик, только мы совершенно не зачем открытые перед нами двери, ведущие по новой дороге. Какую из них мне стоило выбрать? Каждый шаг неизбежно влек за собой непоправимые последствия. Я не осилила еще один круг, решила вернуться на базу, но не торопилась подниматься в комнату, шагая вдоль длинного коридора на вечно безлюдном первом этаже огромного здания. Не было уже никаких сил бороться за место под солнцем. Если весь мир был против меня, то какой смысл всех тех усилий, что мне приходилось прикладывать? Я находилась на тонкой грани от пропасти, и один неправильный шаг мог направить меня в беспросветную тьму, откуда не было выхода. Сплошная игра с огнем, изредка потухающим и едва подающим признаки жизни, и вновь разгорающимся изо всех сил, освещавшим каждый затаенный уголок. Я бы ударила со всей дури кулаком по бетонной стене или закричала на весь холл диким необузданным воплем, но все, на что я была способна в порыве гнева, это на безудержные рыдания с тихими всхлипами и головной болью. Я преодолела несколько дверей, бездумно бродя по просторному коридору без каких-либо признаков жизни, но с каждым шагом их становилось все меньше, пока за одной из них не послышались приглушенные удары, уведомляя меня о присутствии людей в пределах первого этажа. Что таилось за этими стенами? Частота агрессивных ударов увеличивалась, и я прильнула к серой преграде, вслушиваясь в каждый посторонний звук. Пальцы невольно обхватили металлическую ручку, и я толкнула дверь, сквозь маленькую щель разглядывая просторный тренажерный зал, а за ним, в больших панорамных окнах, виднелись беспокойные воды океана, холодные и буйные даже в самый спокойный ясный день. А вслед за ними мой взгляд обнаружил качающуюся мужскую фигуру возле боксерской груши, и мне казалось, что после нескольких пропущенных ударов она слетит с крепкой цепи и рухнет на пол. Медленными шагами я проскользнула вглубь зала, бесшумно наступая подошвой своих кроссовок на паркетные доски. Холодный воздух окутал мое тело, мигом покрывшееся гусиной кожей. В мужском силуэте я безошибочно узнала Роджерса и притаилась у двери, не до конца уверенная в том, стоило ли мне вторгаться в его личное пространство, тратить свободное время, которое он так охотно стремился провести в одиночестве. Очередное спонтанное столкновение уже не походило на нелепую случайность. Стив вымещал всю злость на спортивном инвентаре, и сквозь тонкую ткань черной футболке, повторяющую каждый изгиб атлетического тела, я видела, как напрягались мышцы на его спине, сильных руках и как кривилось вечно умиротворенное лицо, изредка озаряющееся слабой улыбкой, от ненависти ко всему, что он должен был делать изо дня в день. Удар. Бесконечное количество повторений сопровождалось сбитым дыханием. Не совершая никаких телодвижений, словно навеки застывшая, я наблюдала за тем, с какой яростью и отчаянием Капитан Америка выплескивал при помощи интенсивных тренировок. Мужчина прорычал, когда в очередной раз замахнулся рукой и коснулся груши, наблюдая за тем, с каким грохотом она падает на пол, сорвавшись с цепи. — Стоит ли спрашивать, кого ты представлял на месте этой груши? — мой вопрос, слетевший с полуоткрытых уст, скорее был риторическим, и я вовсе не ожидала услышать на него ответ. Мне достаточно было того удивления тем, какой силой обладал Стив и каким образом он ее демонстрировал, избавляясь от тщательно замаскированной агрессии. Роджерс, хоть и не ожидающий моего присутствия в зале, но вполне расслабленный, неспешно обернулся ко мне лицом. Его рука метнулась с лицу, судорожно смахивая выступившую на нахмуренном лбу испарину горящей ладонью. Кусая нижнюю губу в предвкушении того, что мужчина поддержит мою инициативу завязать разговор, я завела руки за спину и напряженно наблюдала за тем, как Стив принялся развязывать бинты на своих покрасневших ладонях. У каждого человека имеются собственные секреты и переживания, омраченные воспоминания, утаенные в шкафу скелеты. Кто-то тщательно продолжает их прятать и оберегать от чужих любопытных взглядов, не желая с ними расставаться и считая, что прошлое — неотъемлемая часть их настоящего. Сильные духом люди не стыдятся собственных страхов, поражений, ран, независимо от их глубины и степени зараженности. Умение анализировать произошедшее, делать полезные для себя выводы и отпускать, предпочитая более не воспроизводить в своем подсознании негатив, делает их великими. Я всегда проводила параллели между этими типажами. К какому из них я относилась? К какому относился Стив? Его тоска и бессилие умело маскировались под ярость и злость. Мужчина делает неторопливые шаги в мою сторону. Его движения размеренные, раскованные, но взгляд по-прежнему полон нескрываемым унынием. Я все еще не до конца разобралась в том, какое влияние на Стивена оказывало мое присутствие рядом с ним. Он не кажется тем парнем, чье сердце таяло при появлении в его жизни очередной симпатичной девушки. Вряд ли его вообще волновали отношения. — Снова бессонница? — наконец подает голос Роджерс, не без усилий изгибая свои пепельно-розовые губы в подобие улыбки, и я расправила плечи, когда расстояние между нами значительно сократилось. — Скорее пробежка, — я качнула головой, чувствуя, как кончики моих волос касаются лопаток и позвонков. — У меня чуйка на людей с расстройством сна. — Я это уже заметил, — Стив ухмыльнулся, но выглядело это крайне неуверенно. Вместе того, чтобы взять очередную боксерскую грушу, мужчина обессиленно сел на скамью, продолжая разматывать бинты с безучастным видом. Я бы не сказала, что он выглядел уставшим, но непонятная мне тень апатии проскользнула на его лице, и я сжала губы в бледную линию, не решаясь продолжить разговор. Мне стоило уйти? Я не знала. По крайней мере, я не хотела. Присутствие Стива не внушало мне спокойствия, однако я не чувствовала себя разбитой, как это было с Тони, и оттого его компания казалась мне менее сносной. — Знаешь, люди, которые плохо спят по ночам и пытаются выместить свою злость при помощи спорта либо готовятся к Олимпийским играм, либо находятся в депрессии, — как бы невзначай говорю я, но, столкнувшись с взглядом Роджерса, понимаю, что это было лишним. Конечно, он относился ко второму типу. — Значит, ты готовишься к Олимпийским играм, а я в депрессии? — насмешливо отозвался Стив, отбросив бинты в сторону. — Я бы сказала наоборот, но раз так, то я совсем не против, — я завела руки за спину, привставая на носочках. Мы снова погружаемся в безмолвное молчание, словно это неотъемлемая часть наших разговоров, и я опускаю голову вниз, изображая вид заинтересованность собственными кроссовками. Стив сидел с раздвинутыми ногами, упершись руками в колени, и я слышала его поверхностное дыхание, и собственное сердцебиение, и пение птиц за толщей стекла — все это превратилось в ненужное фоновое сопровождение той неловкости, которая настигла меня в эту минуту. — Для меня это способ контроля над собственными эмоциями, — блондин неохотно встает со скамейки, его лицо больше не красное, и испарина исчезла с лба. — А я злость вымещаю. Не помогает. Стив приблизился ко мне, его задумчивый взгляд остановился на моем лице, и я трепетно вздохнула, глядя на мужчину из-под опущенных ресниц. Казалось, я чувствовала жар его тела из-за преступно минимального расстояния между нами, и это выглядело и ощущалось так интимно, что мои щеки загорелись, ладони вспотели из-за волнения, словно мне семнадцать лет, а передо мной - главный красавчик в старшей школе. Среди всех людей, находившихся рядом со мной на этой базе, я видела в Роджерсе то, на что другие не обращали никакого внимания, однако, даже испытывая странные ощущения, природа которых не объяснялась никакими закономерностями, я так и не была в силах понять, что именно. Это не симпатия и не влечение, возникающее между мужчиной и женщиной как гроза среди ясного летнего дня, и не отвращение вперемешку с примесью — что-то, что вызывало интерес и приводило в порядок мой внутренний мир, дарило чувство защищенности и надежности, будто убедительно шептало на ухо: «Все будет хорошо». Таким мне представлялся этот мужчина, большую часть своего существования пролежавший в арктических льдах. — Я вижу, что тебе не комфортно находиться здесь, — вымолвив это, Стив отвернулся от меня, шагнул назад и снова уселся на скамью. — Это странно, — я устало качаю головой и обессиленно обнимаю себя руками, точно пытаясь укрыться от этого несправедливого и жестокого мира. — Знаешь, столько лет прожить без присутствия Тони, а затем вернуться… Мы оба изменились. Может, кажется, что мы одинаковые, но между нами столько разногласий. Роджерс слушал меня внимательно, затаив дыхание и откинув бинты в сторону. Я искала возможность выговориться, а он прекрасно походил на человека, способного оказать психологическую поддержку, несмотря на внутренние противоречия внутри него самого. Сейчас мне это было необходимо. — Я не уверена, что нам это нужно, — продолжала я, посчитав молчание своего собеседника как одобрение продолжения моего сентиментального монолога. — Как только все это закончится, я вернусь в Вашингтон. — Мне знакомо это чувство, — блондин медленно растянул губы, но это не было похоже на улыбку. — После семидесяти лет во льдах вернуться в мир было слегка… непривычно. — Наверное, для тебя стало шоком, когда ты узнал о существовании Интернета и мобильного телефона, — отшутилась я, пытаясь разрядить напряженную обстановку. Стив подхватил мое настроение и усмехнулся в знак согласия. — Мне пришлось смириться с тем, каким стал этот мир, — он выдохнул. — Конечно, ушло время для того, чтобы я смог адаптироваться, но все-таки забыть близких людей, которые остались в сороковых, у меня так и не получилось. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда взгляд Стива в одночасье мрачнеет, густые брови смыкаются у переносицы, и тонкие морщины образуются на его лбу. Вот, что мучило Капитана Америку на протяжении всех этих лет — чувство вины за то, что он смог оказаться рядом с ними и провести потерянные во льдах годы жизни. Наличие старых ран не означало того, что они уже зажили. — Нет, конечно, Пегги хорошо прожила свою жизнь, — будто не замечая моего присутствия, Роджерс бездумно уставился в стену позади меня. — Она добилась всего, о чем мечтала. — Она… умерла? — не зная, как деликатней сформировать свой вопрос, я произнесла это настолько быстро, насколько смогла. — Нет, — он отрицательно покачал головой. — Сейчас она в Вашингтоне. У нее диагностировали болезнь Альцгеймера. В сердце словно кольнули острием кинжала, и я судорожно проглотила вставший в горле ком. Стиву было тяжело об этом говорить, но до последнего сохранять молчание и держать все в себе — невыносимо. — Ты навещаешь ее? — я не унималась. Не то, чтобы меня интересовали все подробности, однако я хотела, чтобы Роджерс мог выговориться. — Был пару раз, когда находился в Вашингтоне. Мне тяжело видеть любимую женщину в таком состоянии. В груди неприятно закололо от осознания того, что чувства Стива к ней все еще имели место быть. Я тихо шмыгнула носом и отвела свой взгляд, чтобы справиться с наплывом странного ощущения, вызвавшее тяжесть в сердце, и присела на корточки. Все это как-то неправильно. — Мне нужно учиться жить дальше, а не воспоминаниями из прошлого. Остатки приподнятого настроения растворились в разряженном воздухе, в затянувшемся на целую вечность молчании и появившемся напряжении. Я то и дело кусала свою нижнюю губу, слизывая капли крови с порванной плоти, и переминалась с ноги на ногу, так и не решаясь ни покинуть зал, ни попытаться прибодрить Стива, но я не из тех людей, что умели подбирать слова и вселять в других надежду на то, что чёрная полоса обязательно сменится на белую. Ведь прошло уже четыре года с тех самых пор, когда его чудом уцелевшее тело разыскали в арктических льдах — немало для того, чтобы вдохнуть в себя новую жизнь. Возможно, все это было чепухой, когда кто-то произнёс фразу, что время обязательно исцелит старые раны и научит жить заново, но я смотрела на Роджерса, вглядывалась в его полные тоской глаза, натянутую улыбку, и осознавала, что все это наглая ложь. Годы не помогли избавить его от невыносимой боли в закоулках души. Он потерял все, что делало его счастливым и скрашивало серые рутинные дни, так почему же сейчас ему необходимо стать тем же человеком, каким он являлся в прошлом столетии? Он потерял Пегги, а я потеряла веру в себя. Это связывало нас тонкой невидимой нитью, ненадежной и ветхой, но этого было достаточно, чтобы заглянуть в потайные двери друг друга. Меньше всего мне хотелось быть навязчивой. Люди устроены таким образом, что они никогда не скажут о дискомфорте, который приносят им другие, и совершенно неважно, супергерой ты или клерк из канцелярии.