Second half

      Джемин подходит ближе, и у Джисона сбивается дыхание от одного только столкновения их взглядов, потому что у старшего он потемневший и с загадочными огоньками.       Джемин берёт его за руку и несильно сжимает, а сердце Джисона явно пропускает удар, начиная биться с удвоенной силой.       Его кожа покрывается мурашками, а по спине пробегает холодок от одной мысли о том, что они с Джемином здесь только вдвоём, и никто их не видит и не слышит, потому что листва деревьев надёжно скрывает их присутствие от посторонних, а шум воды уносит все голоса с собой. Потрясающее укрытие. — У меня ещё есть кое-что, — Джемин свободной рукой обнимает младшего за талию, и их лица становятся почти напротив друг друга: Джемин выше не больше, чем на пять сантиметров, потому что нос Джисона наравне с его подбородком.       Дыхание опаляет кожу, и это становится нестерпимо, поэтому Джисон прячет лицо в основании шеи старшего, и прикрывает глаза, устраивая руки на джеминовых предплечьях. — Показывай уже, — нетерпеливо выдыхает, плавясь в объятиях. Джисону безумно интересно, но он совершенно не хочет отпускать этот момент, такой трепетный, но вместе с тем — интимный. — Сначала отпусти меня, иначе так мы не сдвинемся ни на миллиметр, — старший ухмыляется, скользя рукой с талии на шею, к волосам. Джисон под его прикосновениями дрожит, и Джемину нравится откровенно сносит крышу от такой реакции. — Зачем? Мне и так вполне удобно.       Джисон улыбается в чужую шею, когда чувствует безуспешные попытки того сдвинуться с места с ним под боком. — Не хочу тебя отпускать, — добавляет чуть тише, когда старший зарывается пальцами в его волосы, легко массируя и расслабляя. — Сделаем пару шагов, а потом я пообещаю, что не отпущу тебя никуда в эти ближайшие пару дней.       Джисон чувствует всё то тепло и трепет от этих слов, и верит, потому что по-другому не может. Потому что чувствует себя рядом с Джемином волшебно, в безопасности и абсолютном комфорте. Разве такое вообще бывает? — Ладно, хорошо, — спустя некоторое время отвечает младший, отступая назад.       Он молча наблюдает за тем, как старший переплетает их пальцы, а затем тянет его на себя, улыбаясь, и уводит в сторону высоких деревьев. — Тебе понравится.       Вокруг только небольшой городской лес и слышно птиц. Ручей остаётся позади, когда они подходят к огромному, толстому — судя по всему, старому, краснолистному клёну. Он весь прикрыт листьями, только мощное основание немного проглядывает из-под винно-красной листвы — и выглядит это впечатляюще. Дерево, несмотря на свои долгие годы жизни, до сих пор кажется мощным и жизнелюбивым.       Джисон удивлённо приоткрывает рот и не в силах сдержать челюсть, падающую вниз, потому что они останавливаются под какой-то деревянной постройкой, заботливо прикрытой от окружающего мира величественным деревом. — Что это? — Это дом на дереве, — Джемин первым взбирается вверх по широкому стволу, крепко цепляясь пальцами рук и кроссовками за сухую кору. Он садится на поверхность небольшой деревянной террасы, и тянет руку вниз, помогая младшему подняться следом.       Джисон облегчённо переводит дыхание, оказавшись рядом со старшим, и, свесив ноги вниз, откидывается спиной на чужую грудь, устраивая голову на плече и прикрывая глаза. — У меня не хватит слов, чтобы описать всю эту красоту, это место как будто нереально. Как ты нашёл его?       Джемин мочит несколько мгновений, задумчиво блуждая взглядом по сторонам, а затем приобнимает младшего за бока, медленно проводя ладонями по мягкой тонкой ткани. — Я уже толком и не помню. Это было давно, я тогда ходил в начальную школу. Помню только, как приходил сюда почти каждый день и делал уроки на берегу. Но это место — мой дом, и я хочу, чтобы ты не забывал о нём, когда мне придётся уехать. Здесь я провёл почти всё своё время, и оно мне очень дорого.       Джисон плавится от тёплых прикосновений, ощущающихся даже через одежду, и из последних сил пытается не думать о плохом. Любая сказка не может длиться вечно и имеет свой конец, и Джисону так хочется оттянуть его подольше или хотя бы немного замедлить бешеную скорость времени, вот только как это сделать? Как совладать со временем? И возможно ли это вообще? — Пойдём внутрь? — неожиданно прерывает бархатный мягкий голос, и Джисон вздрагивает, откидывая мысли. — Да, пойдём.       Джисон осторожно отползает в сторону, позволяя старшему встать, а затем поднимается следом и медленно заходит в домик, оглядываясь. — Комиксы? Ты здесь читаешь что ли? — Ну да, когда больше нечем заняться.       Джисон подходит к овальному окну, из которого не видно ничего, кроме всё той же красной листвы, и резко поднимает взгляд вверх, на потолок. — Это звёздное небо? Ты сам сделал?       Дождавшись утвердительного кивка, младший присвистывает, рассматривая каждую мелочь в небольшой комнате — на полу нет ничего, кроме стопки с комиксами, а на стенах висят картины с пейзажами, одно маленькое круглое окно как в иллюминаторе, и небольшой выход на террасу — всё это создаёт уют и свою неповторимую атмосферу, словно храня в себе частичку своего создателя. Джисон чувствует присутствие старшего в этом месте, но не имеет малейшего понятия о том, как подобное можно объяснить. Единственное, в чём он сейчас уверен на все сто — Джемин, приведя его сюда, открыл свой внутренний мир, себя вывернул наизнанку окончательно, но не требуя ничего взамен. Да и что там можно требовать, если Джисон и так даёт всё, что только может, сам утопает в толще своих чувств и отдаётся Джемину без остатка. Они оба строят свои отношения старательно, нежно, вкладывая в них всю душу, чтобы обоим же стало комфортно друг с другом.       Когда уже начинает вечереть, а на полу домика кое-как размещена двухспальная раскладушка, и Джисон, сидящий на её углу, никак не может оторвать взгляда от звёздного неба, выглядящего в сумерках гораздо эффектнее, Джемин оказывается рядом с младшим совершенно неожиданно, и тут уж не разобрать: так подстроено или Джисон очень увлечённо занимался разглядыванием ярких белых звёздочек на тёмном потолке, что не заметил больше ничего вокруг. — А свет здесь есть?       В домике темнее, чем на улице, из-за скрывающей его листвы, поэтому Джисон различает только смутные очертания предметов и боится шевельнуться и наткнуться на какого-нибудь жука или, что ещё хуже, паука, которых вечером здесь можно и не счесть. — Нет, но я взял из дома светильник на батарейках. А то вдруг ты боишься чудовищ, — Джемин усмехается, и это слышно по его голосу. Несколько мгновений пошурша пакетом, он подходит ближе к раскладушке и пытается наощупь отыскать включатель. После удачной попытки небольшая комнатка озаряется тёплым светом, и младший вздыхает с облегчением.       Здесь, конечно, очень красиво и уютно, но ночевать в этом месте Джисон вряд ли бы согласился при других обстоятельствах. Сейчас же ему не хотелось расстраивать Джемина, да и портить их второе свидание не было никакого желания, поэтому, когда в глазах старшего появился вопрос, младший утвердительно ответил кивком, и они вместе отправились за этим подобием кровати в квартиру старшего. Правда, Джисон остался ждать возле двери, так и не решившись зайти внутрь. И ему даже стало немного стыдно, потому что упрямо отнекивался, когда было очень любопытно посмотреть, где же живёт его парень, а свой отказ аргументировать нечем. Джисон боится? Да, несомненно, ему до страха интересно посмотреть на квартиру Джемина, и только от одной мысли о том, что он может там побывать, если захочет, конечно, у него подкашивались колени, из-за чего пришлось опираться спиной на стену рядом с квартирой его парня (как же непривычно звучит, но приятно), и ждать, пока старший закончит с поисками их спального места. К счастью, на пути им не попалась мама Джемина, иначе бы Джисон вообще не добрался обратно до домика на дереве живым и здоровым — потерял бы сознание от неловкости и смущения на пол пути обратно.       Но сейчас они здесь, и сидят вместе на этом самом их спальном месте, и половина страхов исчезла так же быстро и незаметно, как и появилась. Джемин обнимает одной рукой за плечи, и Джисон чувствует себя в безопасности. Даже насекомые уже не пугают, когда в шею опирается джеминов нос и опаляет кожу тёплым дыханием, а небольшой светильник в виде причудливой настольной лампы придаёт атмосфере ещё больше уюта и непринуждённости. — Хочешь есть? Я взял рамён, термос с горячей водой, кимчи и твои любимые ттокпокки. Ещё есть кимпаб и мятный чай.       Неужели Джемин собрал весь этот шведский стол для него? Для них обоих? Как же приятно, когда о тебе заботятся и беспокоятся. Осознание того, что есть в мире человек, которому ты дорог, и который всегда думает о тебе, заставляет сердце трепетать, особенно, когда этот человек — На Джемин, который прямо сейчас заботится о том, чтобы не оставить Джисона голодным. Любовь творит чудеса? В их случае — без вариантов. — Воу, а ты подготовился, — на мгновение замолкает, чтобы потом с волнением добавить, — хён.       Джисону всегда сложно обращаться к Джемину таким образом. Хён — уважительное обращение к старшему, но Джисон совсем не видит в Джемине своего старшего, может, потому, что между ними разница всего два года, а может, ко всему прочему, ещё и потому, что Джемин почти не называет его тонсэном или мелким? Не важно. Джисон чувствует себя на одной волне с Джемином — а вот это действительно важно. Они не испытывают дискомфорта друг с другом, редко испытывают недопонимание, а ещё реже — конфликтность. Да и Джемин редко становится взрослым, рассудительным и серьёзным рядом с Джисоном. Почему? Потому что они на одной волне, и обоих это устраивает. Но даже при таком раскладе Джемину приятно слышать «хён» от этого парня, старательно делающего вид, что он взрослый и независимый на глазах старшего.       Джемин удивлённо вскидывает брови, после чего Джисон спешит возмутиться: — И ты ещё спрашиваешь? Да у меня слюни потекли от одного только твоего упоминания о еде! Конечно, я безумно хочу есть.       Старший снова шуршит пакетом, доставая оттуда пластиковые боксы с едой, а затем раскладывает их на полу, предварительно расстелив по нему что-то вроде скатерти, заливает покупной рамён горячей водой, и достаёт палочки с салфетками из своего рюкзака. И правда подготовился.       Джисон с нетерпением подходит к импровизированному столу и присаживается рядом с Джемином на колени, наблюдая за тем, как тот сосредоточенно раскладывает еду и помешивает готовую лапшу со специями. — Будешь чай?       Джисон утвердительно кивает, принимая протянутую упаковку с едой, и принюхивается к приятному аромату. — Даже покупная еда оказывается божественной, если ты её приготовил, — низко, почти шёпотом, обращается к старшему с набитым ртом. Джемин смотрит на него, хватаясь за свои палочки, и довольно ухмыляется. — На здоровье.       Покончив с рамёном, Джисон тянется к чаю, и, сделав пару глотков, отставляет его в сторону и придвигается ближе к старшему, сталкиваясь с ним коленками. Джемин только хмыкает, откладывая пустую коробочку из-под лапшы в сторону, и опускает ладонь на чужое бедро, сразу же ощущая дрожь. Джисон такой чувствительный к его прикосновениям, и этот факт заставляет его губы расплыться в мягкой расслабленной улыбке.       Младший ловким движением захватывает кимпаб и закидывает себе в рот, а потом уверенно поворачивается лицом к Джемину и мямлит с набитыми щеками: — Поцелуй меня?       Господи, это просто нужно видеть. Джисон с щенячьими глазами и набитыми щеками выпрашивает поцелуй! И вот как отказать такому маленькому счастливому ребёнку? Миссия провалена, Джемин согласен.       Потянувшись навстречу, он ещё раз заглядывает в это невинное милое лицо, и пытаясь не засмеяться в голос, накрывает пухлые губы младшего своими, тут же удивляясь его уверенности, с которой он проталкивает несчастный кимпаб к Джемину в рот, и готов поклясться, что лицо Джисона выглядит торжественно, когда он сам прерывает этот странный поцелуй. Но Джемину понравилось, не просто понравилось — сносит крышу (видимо, от каждого движения младшего), и хочется ещё. Кажется, таким образом он никогда не наестся!       Джисон дожёвывает оставшуюся половинку ролла, и тянется за новым, пока старший не может сдержать довольной улыбки. Ему нравится такой подход, продолжайте. — Вкусно, правда? — бросает невинный взгляд на старшего и ждёт утвердительного кивка, после чего закидывает ещё один ролл в рот, и тянется ещё ближе, прямо к губам. — Хочешь ещё?       Джемин удивлённо заглядывает младшему в потемневшие глаза, потому что прямо сейчас ему открылась какая-то новая сторона вечно смущённого и краснеющего Джисона, и эта сторона притягивает к себе словно магнитом, а шага назад уже нет, как нет и желания, и сил. Джемину интересно к чему это может привести, поэтому он делает шаг только вперёд — ещё один поцелуй, и его рот уже заполнен собственноручно приготовленными утром кимпабами, а Джисон снова отстраняется, пережёвывая остатки.       А Джемину всё мало. У него нескончаемая жажда, которую хочется заполонить этими мягкими губами, насытиться, хотя это и невозможно, потому что всегда будет хотеться ещё — рядом с Джисоном он всегда будет чувствовать эту жажду, это желание, перекрывающие собой всё остальное. Потому что Джисон — его собственный наркотик, начинающий действовать уже попадая в поле зрения своего хозяина.       Джемин одёргивает руку младшего, тянущуюся за очередным кусочком еды, и в следующую секунду Джисон оказывается прижатым к нему всем телом. Опьянение, до этого поглотившее младшего и взявшееся из ниоткуда, так же бесследно испарилось, и Джисон удивлённо мычит, но не дёргается, пока Джемин несёт его на руках к раскладушке.       Это то самое? Неужели они сейчас займутся любовью?       Голову покидают любые мысли, когда Джисон спиной ощущает соприкосновение с мягкой тканью одеяла. Он кидает на старшего испуганный взгляд и инстинктивно прячется, закрываясь руками и сдвигая ноги теснее друг к другу. И кажется, Джемин не замечает этого, потому что нависает сверху и прижимается губами к джисоновым, мягко проталкивая язык в чужой рот.       Джисон под ним весь дрожит и тихо, еле различимо, стонет, стараясь расслабиться, и боится открыть глаза. Боится увидеть всю картину целиком, а не только тактильно, а ещё боится увидеть Джемина возбуждённым и с резко потемневшим взглядом, потому что это ещё один шаг вперёд в их отношениях и ещё одна ответственность. Готовы ли они к этому?       С другой стороны, не поддаваться ласкам уже не возможно, потому что младший уже чувствует тесноту в собственных штанах, а по низу живота змееобразно растекается тепло. Нервы сматываются в подобие клубка, а кожные рецепторы возбудились до пика, поэтому Джисон отчётливо ощущает прикосновения старшего, его блуждающие руки на своём теле, влажные поцелуи в шею — кожа в этих местах горит ярким пламенем, заставляя сердце биться в ускоренном темпе.       Джемин ласково целует брови, чёткие скулы, маленький ровный нос и подбородок, а затем отстраняется, укладываясь на бок лицом к младшему, и смотрит вопросительно, но мягко, не принуждая на положительный ответ. Джисон этого не видит до тех пор, пока на его плече не появляется мимолётный поцелуй, заставляя приоткрыть глаза. — Боишься меня?       Джисон вздрагивает не то от прозвучавшего прямо в ухо вопроса, не то от прохождения тёплых пальцев по шее вниз, к груди. Джемин нежно поглаживает его, даже не намекая на что-то большее, хотя сдерживать себя становится всё труднее, когда рядом лежит раскрасневшийся, такой уязвимый и сгорающий от собственного желания, и такой желанный для него парень. Держать себя в руках отчего-то представляется почти невыполнимой задачей. — Нет, — на этот раз младший сам подаётся вперёд для поцелуя, сам толкается языком внутрь, и проходится им по внутренней стороне щеки. Он со всей невозмутимостью раскидывает свои конечности по поверхности, принимая максимально открытую позу. Создаётся резкий контраст, учитывая, что Джисон вообще-то стеснительный. Что уж говорить, возбуждение сделает из любого человека раскрепощённого, ненасытного и требующего отдачи, и Джисон — не исключение.       Джемин улыбается в поцелуй, и не успевает заметить, как в лёгких ощутимо недостаёт воздуха, поэтому вынужденно отстраняется, не отрывая взгляда от карих глаз, внутри которых плещется океан темноты, глубокого желания и горячих страстей, и становится очевидным тот факт, что просто так они друг от друга не отлипнут в ближайшеее время. — Пожалуйста, хён… — шепчет из последних сил, изнемогая от пика напряжения в пульсирующем стояке и кивая Джемину, чтобы тот наконец понял, что ему нужно. А Джемин понимает без слов, потому что сам столкнулся с подобной проблемой, и ему тоже уже невтерпёж.       Джисон громко вздыхает и закатывает глаза, когда старший тянется к его ширинке. Напряжение становится совсем нестерпимым, и он стонет от дискомфорта и желания одновременно. Джемин быстро помогает справиться с тесной влажной одеждой, и так же быстро избавляет и себя от неё, пока младший томно шарит руками по раскладушке, пытаясь хоть как-то унять дрожь от нетерпения, и успокоиться. Он не может думать ни о чём в этот момент, и только беспокойно мечется по сторонам, ожидая помощи и поддержки старшего, который стремительно выпрыгивает из своих боксёров и снова опускается рядом, целуя в висок.       Дрожащими руками Джемин тянется руками к джисонову члену, осторожно обхватывает его ладонью, слыша всхлип со стороны, и начинает надрачивать, водя сверху вниз по стволу и постепенно наращивая темп. Свободной рукой он обхватывает и свой член тоже, начиная ритмично двигать руками в едином темпе.       Джисон весь извивается и подаётся бёдрами навстречу, чувствуя такое наслаждение, какого ещё не испытывал никогда прежде.       Джемин рядом, и он не бросит его. Они вместе испытывают сейчас одно и то же, и старший старается сделать приятно им обоим. К чёрту мысли, когда Джемин дрочит ему так умело, так хорошо!       Джисон прикрывает глаза, чувствуя подступающую разрядку, и судя по всему, Джемин тоже это чувствует, поскольку его движения становятся менее резкими и размашистыми. Он отвлекается ненадолго, потянувшись губами к тяжело дыщащему младшему и чувствуя на джисоновых губах что-то сладкое, после чего снова принимается за дело.       Джисон пытается прикрыть рот ладонями, чтобы не быть слишком громким, но ему мешают это сделать, потому что: — Я хочу слышать тебя. Не закрывайся.       Он не смеет перечить, и неприкрытый рот уже ничего не сдерживает от громких стонов. Как же хорошо! Джисон кричит так, что боится проснуться утром без голоса, но с болью в горле, однако разве это важно, когда его окутывает-таки волна оргазма, и, кончив на свой живот, Джисон расплывается в удовольствии, а глаза накрывает оргазменной пеленой, и он не замечает, как рядом с ним так же расплывается в наслаждении и Джемин, слегка подрагивая конечностями.       Джисон приоткрывает один глаз и тянется к старшему, поглаживает по и без того раскалённой коже, покрывает мокрыми поцелуями линию челюсти, спускается влажной дорожкой к острым ключицам и легко зализывает, проводя языком по косточке — благодарит за всё. За это время, проведённое вместе, за все эмоции и поддержку, подаренную ему старшим, за заботу, и за то, что открыл для него свой внутренний мир. И за все взаимные чувства, что они испытывали и испытывают вместе. Джисон всецело доверяет Джемину, и это значит гораздо больше, чем просто доверие, благодарность или даже влюблённость — это первая любовь, именно та, которой посвещают книги, о которой пишут в этих самых книгах, которую невозможно забыть, и которая никогда не проходит. Первая любовь сильнее всех последующих, и оттого приносит больше боли и страданий. Но сейчас ведь не об этом? Их первая любовь — волшебная, и очень хочется надеяться хотя бы на одну сказку со счастливым концом.       Джемин сжимает ладони младшего в своих и мягко прикасается к ним губами. Он улыбается, а по лицу беспорядочно раскиданы мокрые от пота волосы, глаза искрятся счастьем, и в них можно разглядеть отражение звёздного неба с потолка. Джисон, смотря на такого Джемина, готов отдать всё на свете, лишь бы застать его во всей красе ещё и ещё, потому что теперь всегда будет мало. И потому что это взаимно.       Джисон оставляет на джеминовых губах лёгкий поцелуй, и устало кладёт голову ему на грудь, устраиваясь удобнее, и, чувствуя мягкие поглаживания по своей спине, засыпает с довольной улыбкой на лице.