Second half

      На улице уже вовсю светит утреннее солнце, ветер колышет винные листья, неистово их перебирая, а Джисон довольно потягивается и трёт кулаками глаза, привставая.       Оглянувшись, краем глаза он замечает до сих пор включённую лампочку, и лениво поднимается с раскладушки, тихо подходит, нажимает на выключатель, понимая, что ему слишком свободно и чего-то не хватает. Трусов. Джисон стоит сейчас посреди комнаты абсолютно обнажённый, с обсохшей спермой на животе. Вот чёрт.       Поиски боксёров — поистине сложное дело, потому что их нет нигде. Словно испарились! Джисон уже поискал в пакетах, возле скатерти с неубранной с вечера едой, под раскладушкой (и на ней), даже попробовал сдвинуть с места спящего Джемина, который начал причмокивать и что-то бормотать, но не нашёл! Они же не могли и правда испариться?       Ладно, чёрт с ним, поищет ещё раз позже. Сейчас желательно избавиться от неприятно стягивающего кожу сухого семени. Джисон нагибается к пакетам, благо влажные салфетки находятся сразу.       По-хорошему, нужно бы принять душ и умыться по-человечески, а для этого нужно растолкать старшего и пойти к нему домой, потому что к себе он не пойдёт из-за просто отвратительного внешнего вида, а если его увидит мама? Помятое лицо с отпечатком подушки на щеке, растрёпанные волосы и несвежая одежда, а ещё и этот запах — вроде бы его естественный, смешанный с джеминовым — странное сочетание, но не отталкивающее, а маме точно не понравится, поэтому тут без вариантов.       Когда с салфетками покончено, а кожа более-менее приведена в порядок, Джисон проводит ладонью по лбу, убирая волосы с лица, и подходит к окну. Глаза сразу же цепляются за белый предмет, резко выделяющийся на фоне красного. Нашлись!       Его нижнее бельё висит на ветке неподалёку, и Джисон тянется руками вперёд, срывая его оттуда. Каким образом его боксёры оказались на дереве? Джемин же не в окно выкидывал их одежду?       Джинсы валяются под окном, джеминова футболка свисает с обратной, внешней, стороны окна, а его собственная, вместе с рубашкой, — лежат у Джемина под головой. Странно. Хорошо, что хотя бы обувь искать не пришлось — обе пары стоят возле выхода на террасу.       Несмотря на абсолютную трезвость (а влюблённость считается за опьянение?), Джисон смутно помнил вчерашний вечер. Поели, подрочили, заснули — негусто. Нужно будет обязательно выяснить в деталях, что за бардак они тут устроили.       Подрочили, серьёзно? И сделали это вместе. Подумаешь, делов-то. Так все делают, ничего страшного.       Господи, они это сделали вместе! Как о таком вообще можно думать спокойно?! У Джисона щёки вмиг краснеют, и он бы и рад слиться с деревом — будет даже незаметно совсем, но сзади слышится скрип половицы, и не успевает младший обернуться, как на него опускаются сильные руки, и двинуться уже не представляется возможным, потому что Джемин держит крепко, обнимает со спины и целует в затылок. — Доброе утро, — Джемин шепчет прямо в ухо, совсем не переживая, что младший снова дрожит от его прикосновений. Такой контраст по сравнению с тем, что они делали вчера вечером — Джисон сам целовал, проталкивая еду в джеминов рот, и при этом выглядел уверенным — сам же спровоцировал; стонал, надрывая голос, и весь извивался, а сейчас снова выглядит смущённым мягким мальчиком. Такое перевоплощение не может не заводить. — Д…доброе… — всё же сорвал голос.       Джемин проводит руками по бокам, задирает наспех одетую футболку и улыбается.       У них есть ещё один безбашенный день, только для двоих, только наедине, а завтра всё снова будет как прежде — понедельник, последняя неделя учебного года и отъезд Джемина. Как бы не было грустно, но он уедет учиться, и никакие отношения не должны портить ему жизнь, не должны отвлекать его от мечты, цели всей жизни, поэтому они должны просто обязаны провести этот день так, чтобы он запомнился надолго и не затерялся среди кучи других воспоминаний, а стал ярким, ведь встретиться получится не раньше Нового года, но сейчас не о плохом.       Джемин рядом; они обнимаются, стоя в домике на дереве, таком особенном и драгоценном месте теперь уже для них обоих. Джисон будет приходить сюда и не единожды, когда будет скучать и грустить, будет забываться в воспоминаниях и делать себе этим ещё больнее, потому что по другому не может, будет ждать приезда старшего из Сеула, а потом уедет следом, сразу после окончания школы, поступит туда же, и они всегда будут рядом. Потом они снимут квартиру и будут жить вместе. Но это всё потом. А сейчас: — Было бы очень неплохо принять душ у тебя дома, да и прибрать всё тут, — шепчет, на миг прикрывая глаза. — Да, сейчас. — Джемин невесомо проводит губами по чужой шее, разворачивает младшего к себе лицом и мягко ласкает его губы своими, не углубляя поцелуй. — Будешь есть?       Джисон едва заметно кивает, отвечая на поцелуй, и напоследок проводит языком по нижней губе.       Они едят молча и будто бы второпях — Джемин торопливо доедает кимчи и собирается, пока младший тычет в кимпаб палочкой, играясь, прежде чем закинуть в рот, и запивает чаем. Куда торопиться, если впереди ещё целый день? В итоге, Джемин успевает собрать всё сам, пока Джисон ковыряется в еде, они вместе убирают со «стола» (скатерти на полу) остатки еды, и в комфортной для обоих тишине покидают домик на дереве, а затем и городской парк.

***

— Где у вас душевая? — первым делом выясняет младший, в то время как Джемин поворачивает ключ в двери. Его мама, скорее всего, на работе либо у подружек в гостях, так что в небольшой двухкомнатной квартирке они будут только вдвоём. — Сейчас всё тебе покажу. Проходи, — раскрывает дверь перед Джисоном, пропуская внутрь первым. — Здесь особо не разгуляешься — места мало. Так что запомнишь сразу.       Они быстро разуваются, после чего Джемин берёт младшего за руку и ведёт за собой.       Обычная небольшая квартира, где всё лежит под рукой и далеко за вещами ходить не надо. Уютная, отделанная в светлых тонах, и сразу видно женскую руку, приложенную к работе над обстановкой мебели, выборе краски для стен. В комнатах, несмотря на всё, оказывается довольно просторно — может, дело в высоких потолках? Или какой-нибудь дизайнер умело поработал с небольшим пространством. В каждой комнатке висят шторы в тон цвету стен, только чуть-чуть посветлее, и в горшках на подоконниках красуются растения — мило и по-домашнему. Джисону нравится.       В комнате Джемина Джисон невольно чувствует волнение, и ненадолго останавливается возле двери перевести дыхание — нечасто он бывал в гостях, тем более у любимого человека, а это, на секундочку, смущает раза в два больше, чем если бы, допустим, Джисон пришёл в гости к Джено, и отчего-то кажется нереальным: вот он, Джисон, стоит в квартире Джемина и (подумать только!) опирается головой о дверь в его, Джемина, комнату! С ума сойти можно только от осознания этого факта, не говоря уже об остальном. Вчера был домик на дереве, сегодня — комната. Джемин определённо всё больше ракрывается перед ним, и это не может не помочь влюбляться всё больше и больше каждый раз, узнавая новые подробности из жизни старшего, хотя, казалось бы — влюбиться в него больше, чем Джисон влюблён сейчас — уже просто невозможно, но нет, некоторые чувства всё же не имеют границ. — Так и будешь стоять возле двери? Заходи уже, — перед глазами внезапно появляется лицо Джемина, вырывая из раздумий. — Сначала душ? — неуверенно, словно боясь занести грязь в это по истине важное место, мнётся у прохода, всё также не решаясь пройти внутрь. Джемин обхватывает руками лицо, проходится большими пальцами по скулам, а Джисон, ну конечно же, плавится, весь размякает, прикрывая глаза. Каждое прикосновение Джемина доставляет наслаждение, к которому привыкаешь и которого всегда хочется больше. — По коридору направо. Полотенце в шкафчике с зеркальной дверцей, — старший беспомощно разводит руками, отстраняясь и удаляясь в свою комнату, а Джисон смущённо краснеет и неуверенно шагает в указанном направлении.       Ванная комната также обставлена со вкусом — душевая кабина в окружении бежевой плитки и многочисленных лампочек с тёплым освещением, разбросанных возле небольшого шкафчика с полностью зеркальными дверцами, раковины в форме морской ракушки и непосредственно возле самой кабинки, рядом со входом в которую располагается светло-голубой мягкий коврик.       Джисон несмело раздевается и тянется за чистым полотенцем, кидает свежую одежду, которую брал с собой из дома, на шкафчик, и проходит в душевую кабинку. Через несколько мгновений зеркала запотевают, а Джисон расслабляется под согревающим душу теплом.       В воздухе витает аромат корицы с печеньем, а разгоряченная влажная кожа становится мягкой и нежной.       Когда Джисон лениво вылезает из кабинки, с мокрых волос продолжают скатываться капли воды, а свежая футболка и лёгкие летние брюки липнут к телу, и младший старается принять максимально невозмутимый вид, направляясь в заветную комнату с полотенцем на плечах.       Пару секунд он мнётся возле двери (опять), но всё же влетает в комнату с закрытыми глазами, скользит на ровном месте из-за не до конца подсохших ступней, и падает на пол с грохотом. Лучше бы под ноги смотрел и внимательнее следил за своими ногами, а не натянув всё мужество, неаккуратно врывался в комнату.       Большой палец ноет от резкой боли, Джисон сжимает его пальцами, пытаясь заглушить неприятные ощущения давлением, и открывает глаза. Хорошо, что больше ничего не ушиб.       Обернувшись, позади себя замечает огромную кровать, занимающую внушительное пространство комнаты, рядом с ней не менее огромный шкаф с зеркалом, возвышающийся чуть ли не до потолка, большое окно с тюлью шоколадного цвета, письменный стол с ноутбуком, заваленный какими-то книгами, книжные полки, висящие напротив шкафа, и несколько картин-фотографий, разбросанных по светлым стенам в хаотичном порядке. Обычная комната подростка, ничего необычного. Но Джисону нравится.       Кое-как поднявшись с пола (локоть тоже неожиданно заболел), младший доползает до кровати — к счастью, она рядом — и неуверенно приземляется на неё с ногами, продолжая массировать ноющий палец.       Где Джемин?       Только сейчас он замечает абсолютную тишину квартиры, но ведь переживать заранее не стоит? Джемин ведь обязательно вернётся в свою комнату, так что волноваться ведь не о чем?       Когда палец уже почти проходит, а Джисон расслабленно валяется на мягкой кровати, раздаётся звук хлопнувшей входной двери и последующих приближающихся шагов. С того момента, как младший понял, что в квартире больше никого нет, прошло от силы минут двадцать, и хочется верить, что это вернулся Джемин, а не кто-то ещё (его мама, например).       Но вот в комнату влетает запыхавшийся старший, и Джисон с облегчением выдыхает, приподнимаясь на локтях. Кажется, он очень торопился, потому что, окинув быстрым взглядом комнату, направляется прямиком к кровати, тяжело дыша, а в глазах нет обычной чёткости и глубины — всё заволокло мутным туманом. Младший невольно вздрагивает, отодвигаясь чуть дальше. — Где ты был? — мягко и ненавязчиво раздаётся спустя некоторое время. Чтобы Джемин при отсутствии на то желания не стал распинаться перед младшим, что-то объясняя, потому что Джисон видит напряжение и искру усталости в каждом движении старшего.       Джемин вздыхает, но отвечает, сталкиваясь взглядами с Джисоном: — Пришлось возвращаться в домик за телефоном.       Джисон понятливо кивает и осторожно проводит ладонью по шее старшего, помогая расслабиться. Джемин довольно выдыхает, прикрывая глаза, и тихо мурлычет словно кот. — Почему такой уставший? — Ну, я долго искал. Не знаешь, каким образом почти все вещи после вчерашнего вечера разлетелись во всех направлениях?       А это уже прозвучало с долей усмешки. Кажется, Джемину стало лучше, так что младший несильно стукает его по плечу и наигранно хмурится: — Это я у тебя хотел спросить, почему наши вещи оказались на дереве.       Джемин открыто усмехается, а Джисон дует губы и показательно ползёт в другой угол кровати, но его вовремя хватают за лодыжку и тянут обратно. — Так ты пойдёшь в душ? Или так и будешь лезть ко мне? — Только не говори, что тебе не нравится, когда я лезу к тебе, — старший тычет пальцем в джисонов нос, а после дарит мимолётный поцелуй и быстро отстраняется, удаляясь в ванную комнату. Джисон закатывает глаза, но не может сдержать улыбки.       Спустя несколько мгновений, младший поднимается с кровати и подходит к столу, осматривая и подмечая для себя множество деталей; проводит кончиками пальцев по стене, обводит книжные полки, задевая корешки некоторых произведений, окидывает изучающим взглядом картины, намереваясь запомнить этот момент в деталях — он ведь дома у Джемина, дышит воздухом его комнаты, смешанным с такой привычной ноткой кофе, имеет возможность трогать его вещи и фактически прикасаться к личному. Это бесценный момент, который хочется запечатлеть в уголке памяти, и доставать оттуда, когда грустно или одиноко, когда чувствуешь себя потерянным и ненужным, когда всё вокруг осточертеет; это тот момент, который хочется беречь всем сердцем, который греет душу, хотя и имеет свойство заканчиваться в самый неожиданный момент.       Джисон останавливается возле огромного, почти панорамного окна, выходящего на центральную улицу города, и представляет маленького мальчика, сидящего в наушниках и наблюдающего из этого самого окна за толпами спешащего в укрытия народа от внезапно обрушившейся непогоды. Наверняка Джемин провёл здесь немало таких дождливых дней, окутанный грустью и мягким тёплым пледом, со спокойной музыкой на фоне и кружкой горячего кофе в руках.       Задумавшийся, Джисон не успевает заметить ни тихого скрипа открывающейся в комнату двери, ни шагов мокрых ступней по полу. Старший мягко обхватывает джисоновы бока и прижимается всё ещё влажным после душа торсом теснее, так, что футболка младшего намокает, а сам он вздрагивает, теряя от неожиданности все мысли. Его мокрая кожа кажется настолько горячей, что Джисон невольно плавится в объятиях, приятно обжигаясь, а сердце уже стучит где-то в висках, оглушая своим трепетом. Джисон снова дрожит, хотя ему нисколько не холодно. — Соскучился? — старший шепчет ласково, проводит ладонью по мягким волосам, зарываясь в них, и всем своим присутствием пытается обозначить, что в ближайшее время никуда не уйдёт, не оставит Джисона одного, никуда его не отпустит, потому что сам не сможет дышать, да и не захочет без младшего, его успокаивающего арбузного запаха (в данный момент - апельсинового с корицей), розоватого румянца на щёках, не по-детски утончённых на контрасте с пухлыми губами черт лица, да и вообще. Джемин уже не представляет своей жизни без смущённого Джисона, всегда околачивающегося где-то поблизости. Что же им делать с этим?       Младший шумно выдыхает, когда Джемин касается его шеи своими губами, и старается сдерживать медленно завязывающийся внизу комочек нервов, хотя контролировать возбуждение с каждой секундой даётся сложнее — руки старшего беспорядочно блуждают по всему телу, тут же скатываясь вниз, на бёдра, оглаживают заднюю поверхность, и Джисон не выдерживает — поворачивается к Джемину лицом, безуспешно стараясь скрыть горящие щёки руками, и едва слышно произносит: — Давай сделаем это сегодня? — совсем неуверенно, дрожащим голосом. Смущаться — это так в духе Джисона. И старший солжёт, если попробует сказать, что ему нравится такой Джисон, потому что это мало походит на действительность, учитывая, что он, Джемин, безумно влюблён в такого Джисона и больше не представляет своей жизни без него, готов умереть за него, подставить свою спину, защищая, — звучит банально, но абсолютно искренне.       Долго спрашивать о том, чего хочет младший, не имеет значения — это понятно обоим, без уточнений. Гораздо волнительным оказывается факт того, что Джисон настолько доверяет Джемину, что просит о подобном — о близости, которая у обоих будет впервые, и у обоих будет желанной. Конечно, Джемин готовился к этому моменту психологически, изучал множество информации, смотрел порно, пытаясь ответственнее подойти к делу и сделать первый раз менее дискомфортным и неприятным, но теория не сможет дать всей необходимой информации, что-то всегда приходится изучать только на практике — например, эрогенные зоны партнёра — они у каждого человека индивидуальны; или же угол попадания в простату — с помощью транспортира же не отыщешь, и ещё куча мелких деталей, о которых источники редко указывают. Столько ответственности, что голова начинает ходить кругом, потому что а вдруг я сделаю что-то не так, и ему не понравится? или а что, если я не смогу свести боль к минимуму? — все эти вопросы никак нельзя выпускать из мыслей, как и нельзя слишком волноваться и напрягаться. Джемин хочет быть уверенным в каждом своём шаге, чтобы иметь возможность успокаивающе действовать и на Джисона, излишняя тревога ни к чему. — Ты уверен, что хочешь этого?       Младший лишь коротко кивает, пряча лицо в углублении чужой шеи, не переставая дрожать. Джемин осторожно подхватывает его на руки, подходит к кровати и укладывает на подушки, словно Джисон — сокровище, и отстраняется. — Сейчас приду, потерпи немного.       Джемин выходит из комнаты, поправляя сбившееся на бёдрах полотенце, а Джисон сжимает в ладонях одеяло, стараясь успокоиться. Тело по-прежнему дрожит, а глаза не могут фокусироваться на предметах, пока внутри разгорается напряжение, неприятно давящее не столько на одежду, сколько на внутренние органы, и Джисону не по себе, страх накатывает безумной волной, заставляя беспокойно метаться по кровати в ожидании.       Джемин приходит спустя пару минут, опускается рядом, оставляя на прикроватной тумбочке смазку и упаковку презервативов — где он их достал, Джисон не спрашивает, давясь неловкостью. И, заглатывая стоны, всё ещё ворочается, ощущая мягкие прикосновения к плечам. — Джисон, расслабься, прошу тебя, — звучит по-прежнему ласково, с мольбой в голосе, ведь Джемину тоже это всё даётся не легко и не просто так — его самого сводит от возбуждения, а рассудок уже вот-вот помашет рукой на прощание, и моральную составляющую никто не отменял — страх, беспокойство и волнение так же при нём.       Джисон подчиняется, открыто раскидав конечности в форме морской звезды, и прикрывает глаза в попытках проигнорировать участившееся дыхание, чувствуя, как Джемин осторожно нависает сверху и вовлекает в поцелуй, неглубокий и немного расслабляющий. — Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы тебе было не так больно. А ты пообещай, что постараешься расслабиться.       Ответа не следует, старший слышит только тихий всхлип, поэтому просит снова: — Джисон, пообещай, — не давит и не требует, но со сквозящей уверенностью, стараясь убедить их обоих в своих собственных словах. — Я обещаю, хён.       Джисон приоткрывает глаза и цепляется за чужие плечи, прилагая к этому все свои силы, словно с отчаянием, смирением и покорностью в действиях. Он верит Джемину, пытается утонуть в любви и нежности, которую он ему дарит, но искра страха всё ещё горит в груди, не отпускает, прячась глубоко и затмевая собой возбуждение.       Джемин проводит пальцами по животу, медленно стягивает футболку и тянется губами к ключицам, ничем неприкрытым теперь розовым затвердевшим соскам, нежно целует их и прижимается корпусом ближе, ощущая ладонь в своих волосах — Джисон отвечает ему на ласки, очерчивает влажными ладонями бока, чувствуя напряжение мышц старшего, выдаваемое лёгким подрагиванием. Полотенце с бёдер перемещается на угол кровати и благополучно оказывается забытым.       Они оба сейчас на пике своей чувствительности и оба полностью вовлечены в процесс, отдаваясь без остатка и растрачивая все силы на любовь. — Пожалуйста, говори мне что-нибудь, хён, — шепчет с отчаянием, с дрожащими руками. Страх всё ещё играет внутри, сковывая всё вокруг. — Не оставляй меня одного с мыслями.       Джемин осторожно придерживает за плечи, помогая перевернуться на живот, и оставляет на пояснице мимолётный поцелуй, осторожно стягивая остатки лишней одежды. — Называй меня так почаще, Джисон, — старший ненадолго отстраняется и тянется за тюбиком смазки и контрацептивом, Джисон в это время вздрагивает от потери источника тепла и ёрзает на месте, рвано дыша. — Мне нравится твоё произношение.       Джемин смазывает пальцы холодной жидкостью, беспорядочно целует младшего, куда получится достать, и хрипло говорит: — Сейчас ты должен расслабиться по максимуму, чтобы уменьшить дискомфорт. Я уже у входа.       Джисон мечется по кровати, принимая наиболее удобное положение, и чувствует холодный палец между половинок ягодиц. — Ты готов?       Лихорадочно кивая, младший сжимает уголки подушек в руках и томно вздыхает, когда Джемин поглаживает уже согревшемся пальцем сжавшееся колечко мышц.       В глазах прячутся огоньки, тонущие в тёмной глубине возбуждения; помутнённый рассудок отходит на второй план, уступая место дикому желанию, имеющему очень тонкую, еле заметную, грань с усилившемся, настигающим каждую клетку тела, напряжением.       Джемин шире раздвигает ноги младшего и снова просит расслабиться, медленно погружая один палец внутрь, тянется свободной рукой к спине, мягко поглаживая вспотевшую кожу. Джисон слабо взвизгивает, пытаясь отвлечься от малоприятных ощущений, с силой, почти до искр, прикрывает глаза и хмурится, сильнее сдавливая подушки. Первый раз — всегда сомнительное удовольствие, но раз уж начали — нужно довести дело до конца, невзирая на дискомфорт и возможные трудности. — Ты отлично держишься, — подбадривает его Джемин, губами очерчивая линию позвоночника. Он медленно и плавно водит пальцем, пока только изучая Джисона изнутри и улавливая малейшие реакции на свои прикосновения — до второго пальца ещё рано, поскольку младший до сих пор не может привыкнуть к новым ощущениям, не подстраиваясь под темп — он спокойно лежит на месте, хмурясь и только принимая.       Когда Джисон начинает немного подаваться бёдрами вперёд, ещё больше углубляя палец и удлиняя частоту темпа, Джемин воспринимает это как сигнал, чтобы добавить второй палец, предупредительно оглаживая им анус. Младший шипит, туго принимая уже два пальца, и Джемин ждёт пару мгновений, прежде чем начинать осторожно раздвигать их внутри, ещё больше растягивая стенки и стараясь наощупь обнаружить то самое местечко, при соприкосновении с которым, в теории, Джисон должен чувствовать дикое удовольствие. — Долго ещё, хён? — запутываясь, шепчет младший, разбрасывая руки по поверхности кровати. — Я хочу видеть тебя…       У Джемина от такого сердце сжимается, он осторожно убирает пальцы и переворачивает Джисона на спину, а затем, не сводя взгляда с опухшего влажного лица, заходит уже тремя пальцами, чувствуя немного меньшее сопротивление, чем было до этого. — Потерпи ещё немного, — рвано выдыхает, потягиваясь к губам. Джисон смотрит глаза в глаза, тянется к ответному поцелую, проводит влажной, покрасневшей от долгих терзаний подушки ладонью по щеке старшего и немного выгибается в спине, наблюдая своё отражение в джеминовых потемневших глазах, и понимает, что они сейчас выглядят одинаково, чувствуют одно и то же, дышат одним и тем же воздухом — работают как единый механизм, и именно эта мысль заставляет не сдаваться и принимать весь дискомфорт и фантомную боль во всём теле, позволяет дышать, когда лёгкие забиваются под натиском возбуждения, и позволяет полюбить Джемина до непостигаемой бесконечности, до трепета беспокойного сердца, до горящих искр в глазах.       Джисон с отчаянием хватается за волосы старшего, с силой сжимает их и дёргает ногами, потому что терпеть дальше разросшееся до размеров вселенной напряжение не представляется возможным. Джемин понимающе цепляется свободной рукой за внутреннюю поверхность бедра и ласково, с мольбой в голосе, произносит: — Пожалуйста, расслабься, я сейчас выхожу. Не тряси ногами, я не хочу причинять ещё больше боли. Расслабься.       Мягко отстранившись, Джемин выводит пальцы, а затем тянется к оставленному на прикроватной тумбочке презервативу, откидывает упаковку в сторону и устраивается у младшего между ног. Джисон тяжело дышит, поднимается в положение сидя и обнимает старшего за плечи, носом уткнувшись в щёку. По комнате разносятся приглушённые всхлипы, и Джемин мягко поддевает джисонов подбородок пальцами, заставляя смотреть в глаза. Он дарит младшему свою уверенность одним только взглядом, успокаивающе гладит спину и нежно улыбается, чувствуя его очередные мурашки. — Ты такой красивый, когда смущаешься. Нет, не так. Ты красивый и сводишь меня с ума всегда. Ты незабываемый и слишком застенчивый, но это не изменит моих чувств к тебе, Джисон. Я люблю тебя.       Младший всхлипывает громче, утирает нос ладонью, и Джемин замечает на его щеках слёзы, моментально принимая серьёзный вид. Он довёл своего мальчика до слёз? Обидел чем-то? Тут же отвесив себе мысленно пощёчину, старший ненадолго привстаёт с кровати, чтобы закончить с презервативом, а затем возвращается на прежнее место, смущённо заглядывая младшему в глаза. — Мне не стоило этого говорить?       Очередной всхлип, но Джисон поднимает голову, сталкиваясь взглядами, и тихо начинает: — Нет, что ты. Просто мне никто в жизни не говорил такого… Я счастлив быть сейчас рядом с тобой… И я… Я тоже безумно тебя люблю, хён.       Смущённо разрывая зрительный контакт, Джисон пытается занять себя чем-нибудь — раздвигает ноги шире, чтобы старшему было удобнее, и, не решившись поднять взгляд, укладывается обратно на кровать, прикрывая глаза. Брови непроизвольно хмурятся из-за ожидания, а руки снова хватаются за уголки подушек.       Джемин резко приближается, накрывая чужие губы своими, и в этот момент Джисон ощущает упирающийся в бедро кончик головки, затвердевший и гладкий из-за контрацептива. Младший стонет в поцелуй, когда Джемин касается пальцами его давно забытого члена, немного надавливая на него, чувствует, как по ногам прямо на одеяло стекает естественный лубрикант, и задерживает дыхание, ощущая немного отступившие напряжение. — Хён, я… не могу больше терпеть, — получается сорванно и достаточно хрипло, но говорить спокойнее никак не получается. Джемин не отвечает, только ненадолго отстраняется, направляя свой член к анусу и проталкивая головку внутрь.       Чувство наполненности и некоторого облегчения наконец наступает, когда Джемин заходит полностью и останавливается, позволяя привыкнуть к размеру. Джисон чувствует его внутри и задыхается ощущением окрылённости, окутавшим всё его тело сразу после проникновения. Напряжение отступает практически мгновенно, позволяя вдохнуть полной грудью и забыться в почти приятных ощущениях, новых и оттого необычных, появившихся только что впервые, но таких прекрасных, благодаря которым будто все проблемы отступили на второй план, сгорели, оставив после себя лишь угольки сомнений и неуверенности.       Первый толчок получается коротким, но этого оказывается достаточно, чтобы младший издал неглубокий, но пронзительный стон. Джемин прикусывает мочку уха, тут же её зализывая, а Джисон готов поклясться, что кончит от одной только нежности, вложенной в каждое движение, прикосновение, проникновение. Он хватается обеими руками за старшего, цепляется за спину, проводя ладонями по горячей влажной коже, обжигая кончики пальцев, подаётся вперёд, натыкаясь на французский поцелуй, непривычно глубокий и страстный, от которого почти не отдаёт трепетностью и мягкостью — но почему-то именно в таком поцелуе Джисон нуждался сейчас больше всего, а Джемин понял это на ментальном уровне или научился мысли читать?       Язык сталкивается с языком, Джисон крепче держит джеминов затылок, надавливая и приближая их друг к другу ещё сильнее. Джисон выпускает все свои эмоции наружу, не прячется ни за какими масками. Джемин прямо сейчас видит его настоящим, абсолютно обнажённым не только физически, и старается держаться мягче, постепенно увеличивая темп и входя каждый раз под разным углом в поисках простаты.       И он находит её, замечая это, когда по комнате разбиваются о стены громкие вздохи удовольствия, вновь и вновь появляющиеся после очередного соприкосновения головки с простатой. У Джисона в глазах темнота плещется, прерываемая яркими бликами звёзд наслаждения — ничего приятнее он в жизни ещё не испытывал, эйфория накатывает от того, что человеком, подарившим ему эти ощущения является Джемин. Его, Джисона, первый раз случился с любимым и во всех смыслах потрясающим, незабываемым и самым заботливым хёном.       Джисон весь извивается и дёргает ногами, поясница вызывающе выгибается, увеличивая чувствительность ощущения толчков, и вот он уже прикусывает нижнюю губу, вздрагивая, когда старший на шее оставляет мимолётные поцелуи на каждом миллиметре, слабо прикусывая кожу. Джисон близок к пику, он против воли сжимается, а Джемин чуть замедляется, углубляя толчки и шумно дышит, обжигая тело младшего. Стенки сдавливают член всё сильнее, Джемин задыхается от приятных ощущений и больше не может сдерживаться, ведомый предоргазменным наслаждением, становится более резким, а его движения — рваными и неточными из-за слабого подёргивания мышц. — Хён, я… сейчас конч… — заикается и не успевает договорить, как его настигает волна, заставляющая буквально драть горло и терять сознание от бури удовольствия, стремительно распространившегося по всему телу. Джисон не может сопротивляться, в его глазах резко темнеет, а по животу расплёскивается горячая густая жидкость. Джемин кончает следом от вида под ним, такого прекрасного и удивительного, просто потрясающе идеального — того вида, который хочется наблюдать как можно чаще и понимать, что причина тому — он и его человек, только вместе они смогут создать подобную картинку маленького чуда, отображающую их любовь, в такие моменты особенно красивую и сильную, первую и незабываемую, по-настоящему чистую.       Джемин приподнимается на локтях, обнаруживая, что так до сих пор и не вышел, и под внимательным взглядом младшего смущённо отстраняется, снимает заполненный спермой презерватив и плетётся к ближайшей мусорке, покачиваясь и ударяясь об углы, словно пьяный. Хотя, может, так оно и есть? Джемин слишком опьянён своими чувствами и не совсем ещё отошедшим оргазмом — Джисон придерживается этого варианта, и было бы странно, если он не окажется правдой, учитывая обстоятельства.       Младший ещё несколько мгновений валяется на грязной липкой кровати и зевает, когда Джемин, неизвестно когда успевший вернуться, тянет его за запястье к себе, и их обнажённые тела с характерным хлопком сталкиваются, сопровождаемые синхронными смешками. Джемин дарит ленивый поцелуй, оставляя свою слюну на джисоновых губах, и они крепко обнимаются. — Нужно идти в душ, — шепчет младший, проводя носом по чужой скуле, и улыбается. — Пойдём вместе? — Пойдём, — утвердительный кивок, и оба, схватившись за руки, медленно ступают в направлении душа, не имея возможности оторваться друг от друга, потому что половинки друг друга, потому что один без другого не сможет и потому что дышат друг другом. Что ещё нужно для полного счастья?