Second half

      С того разговора Джисона и Донхёка прошло три дня. Джисон после него тогда захлёбывался слезами, держась за Джемина как за спасительный круг. Эмоции нахлынули как-то неожиданно, психику подкосило, и счастье, что старший был рядом и успокаивал, обнимал, мягко прижимая к себе и утешая разными словами. Джисон рассказал всё, что гложет по поводу Донхёка, также они поговорили про отъезд старшего, который поклялся приезжать домой как можно чаще и писать сообщения как только появится свободная секунда. Вместе они справятся со всем, они смогут через всё пройти. Джисону останется учиться год, а потом он окончит школу и уедет вслед за старшим, и они снова будут рядом друг с другом, осталось потерпеть — это самое сложное, но Джисон не сдастся — не хочет, и не может, ради любимого человека он должен быть сильным.       Все эти три дня Донхёк в школьное время всегда ошивался рядом с Джисоном и Джено (Джисон часто сбагривал его на голову одноклассника, чтобы наедине встретиться с Джемином), а в свободное время слал сообщения и звал куда-нибудь, но Джисон пока осторожничал, наблюдая за бывшим-настоящим другом, поддерживая разговоры обо всём и стараясь отвечать на все его сообщения. Джемин поддерживал своего парня в этом, потому что доверял и знал, что Джисон не допустит ошибки, и это доверие, вкупе с недостатком свободного времени из-за насыщенных школьных дней, усыпляли ревность, да что уж там, с этим последним звонком вообще не удавалось думать ни о чём другом, кроме репетиций и своего выступления.       Поздними вечерами, обычно ближе к ночи, Джемин тайно уводил Джисона на прогулки по парку до домика на дереве, где они чаще всего вместе лежали на полу в обнимку, оба уставшие и сонные — сил не хватало больше ни на что. Вместе они засыпали, а просыпались рано утром, чтобы вернуться по домам, пока родители ещё спали и не замечали отсутствие своих детей. Но даже такой расклад устраивал их обоих, потому что засыпать и просыпаться вместе, в объятиях друг друга — это ли не настоящее счастье двоих любящих друг друга людей? Времени всё меньше, поэтому тратить каждую его секунду нужно с умом.       Джисон зевает, прикрываясь ладонью, даже не вникая в суть разговоров этих двоих, ищущих возможность поспорить в любой фразе — он не выспался этой ночью, потому что они с Джемином долго гуляли возле ручья и смотрели на ночное небо, выглядящее особенно красиво на природе и не затемнённое уличными фонарями или окнами с включённым светом. Они видели настоящие звёзды в глазах друг друга, ощущали зависимость от тёплых сладких поцелуев, успокаивающих поглаживаний по спине и плечам, и не могли насытиться прикосновениями губ к ранее прикрытым одеждой участкам кожи, утопая в чувствах, которые обострялись благодаря тишине и единению, а также интимности момента. -… я же тебе говорю, целесообразнее получать воду с помощью реакции нейтрализации кислоты щёлочью, потому что взаимодействие чистых молекул водорода и кислорода приводит к взрыву, это я тебе говорю! — Джено уже чуть ли не бьёт кулаком по подоконнику возле кабинета химии, еле сдерживаясь. Как же его бесит конфликтность этого хёна. Вроде и старше, но к мозгам это никак не относится. — Но так же проще. Брать кислоту и щёлочь — непрактично, потому что их сложнее достать, — Донхёк закатывает глаза, поворачиваясь к окну. — Да, а достать и тем более смешивать газы — прям вообще легко, и специального оборудования даже не требуется, — Джено поворачивается следом, снова устанавливая зрительный контакт. — Айщ, какой же ты осёл, боже. Я тебе пытаюсь объяснить как правильно, а ты вцепился в свой вариант как в единственно верный, и упираешься! Лишь бы поспорить, ей богу! Я отказываюсь помогать тебе с химией, всё! Делай сам, …       Завтра пятница, последний учебный день, а у Джемина — последний звонок, поэтому Джисон весь день словно на иголках, не может найти себе место, мечется беспокойно в ожидании большой перемены, чтобы сходить на склад.       Как быть, когда всё закончится? Что делать, когда Джемин уедет? Сможет ли Джисон жить после этого, нормально функционировать и чувствовать внутреннее спокойствие?       Как же это тяжело — сначала привязаться к человеку, впустить его ближе всех в свой мир, и знать, что вскоре этому человеку придётся уехать, устраивать свою жизнь, но без него рядом. Возможно ли хотя бы немного уменьшить свои внутренние терзания, успокоить сердце, готовое в любой момент покинуть грудную клетку?       Как Джисон будет отпускать Джемина? Как будет жить без него целый год?       От большой перемены отделяют ещё короткая перемена и целый урок. Джисон подпирает рукой подбородок, облокотившись о подоконник, и только сейчас замечает, как Джено шутливо толкает Донхёка в плечо, а тот пытается спрятаться за учебником, хохоча на весь этаж. Вот кому сейчас действительно весело. Эти двое сразу же поладили, когда на следующий день после того разговора на школьном стадионе Донхёк прилетел к Джисону в класс, чтобы подарить браслет с лазуритом — камнем дружбы. Джисон всё ещё может только догадываться, что у старшего на уме, но никаких подозрительных действий тот пока не предпринимал, и это, вроде как, радует, но если бы всё было так просто — младший на чеку и до сих пор не может довериться этому человеку, с подозрением относясь к любой его фразе или движению. Совесть не позволяет расслабиться и принять всё происходящее за должное. — Джисон, а ты что думаешь? — оба парня поворачиваются к младшему, вопросительно окидывая его взглядом, когда тот вздрагивает, словно очнувшись после наваждения. — Что? О чём думаю? — Видишь, я же говорил. Он весь день витает в облаках, а нас не слушает, — Джено несильно бьёт «витающего» в предплечье, становясь напротив. Джисон протестующе хмурится и скрещивает руки на груди. Нет, так не пойдёт. Чего они пристали на пустом месте? — О чём ты так беспокоишься? — подключается Донхёк, подходя ближе. Джисон инстинктивно отступает подальше, почти упёршись спиной в подоконник. — Ничего. С чего вы вообще это взяли? Всё со мной в порядке. — По твоему внешнему виду отгадали, — передразнивает его Джено. — Ты сегодня сам не свой, из тебя будто всю ночь пыль выбивали. — Не выспался. Ребят, сделайте одолжение, очень нужно. — Конечно, без проблем. Чего ты хочешь? — Донхёк обеспокоенно (интересно, насколько это искренне) хмурится, не отводя взгляда и ожидая продолжения фразы. — Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Мне правда очень нужно.       Парни кивают словно болванчики, но всё же уходят в неизвестном направлении, а Джисон облегчённо выдыхает. Сейчас ему стало легче, воздух вокруг него словно очистился после исчезновения источников морального давления. Конечно, потом придётся объясняться перед друзьями за своё поведение, но это всё потом, сейчас об этом думать совершенно не хочется.       Всё остальное время до большой перемены Джисон только и делает, что полулёжа сидит за партой, подложив под голову скрещенные руки. Джено, появившийся в классе после звонка на урок, его больше не трогает, но не упускает из виду состояние друга.       Без Джемина уже сейчас всё кажется таким искусственным, ненастоящим, поддельным, а мысли о его скором отъезде окончательно добивают нервную систему — Джисон в абсолютном унынии, и желания что-то делать нет абсолютно никакого.       До конца урока ещё тридцать минут, а воздуха в лёгких всё меньше с каждой минутой — кажется, он не может дышать, как будто вместо кислорода со вдохом поступает углекислый газ. Джисон откашливается и пытается отдышаться, тяжело и громко, словно пробежал стометровку, но легче не становится. Сидящий рядом Джено начинает беспокоиться — поднимает руку и просит сходить к медсестре, а после согласия хватает Джисона за локоть и практически тащит его на себе до кабинета, потому что тот весь красный и уже кряхтит как помирающий тюлень, не в силах дойти самостоятельно.       Медсестра реагирует достаточно быстро, поднося ко рту Джисона бумажный пакет со словами:  — Дыши в него. Это позволит блокировать развитие приступа удушья и панической атаки.       Джено в ужасе прикрывает рот рукой, пока младший тяжело дышит, хрустя пакетом. — Что произошло? — обращается женщина к старшему, кивая на Джисона. — Он весь день странно себя вёл и был очень задумчивым, просил оставить его в покое, а потом на уроке математики вдруг начал задыхаться. Знаете, он как будто беспокоился о чём-то, но когда мы спросили его об этом, он отнекивался, хотя было видно, что что-то не так. Что с ним? — Окончательный диагноз должен ставить врач, я лишь могу предположить, что это дыхательный невроз [Дыхательный невроз (расстройство дыхания) — такое состояние человека, когда у него наблюдается серьёзное нарушение ритмов дыхания. Самой тяжёлой формой является удушье], — медсестра печатает что-то на компьютере, после чего поворачивается к младшему, внимательно заглядывая в глаза. — Джисон, как себя чувствуешь? Твои родители смогут приехать сейчас в школу?       Младший уже почти успокоился и может дышать нормально, поэтому отрывает пакет от лица и с мольбой в голосе просит: — Можно обойтись без родителей? Мне правда уже лучше. Не нужно звать их из-за этого. — Твои родители отвезут тебя в больницу. Нужно удостовериться, что тебе ничего не угрожает. — Но я сам смогу дойти, не далеко ведь. — Джисон, я не могу отпустить тебя одного. Сейчас я схожу к директору за номерами телефонов твоих родителей, а Джено пока посидит с тобой, — женщина удаляется прежде, чем Джисон успевает возразить, поэтому он лишь обречённо взмахивает руками, присаживаясь на кушетку.       Джено присаживается рядом, пряча в карманах трясущиеся руки, и смотрит на свои ботинки — волнуется. — Может, ты хотя бы сейчас расскажешь, что случилось? Почему ты неожиданно стал задыхаться, и при чём здесь вообще паническая атака? Что с тобой происходит?       Зацепившись взглядом за потолок, Джисон скрещивает руки на груди, устало моргая — как же его вымотал этот день, который даже ещё не закончился, зато приезд родителей в школу не предвещает ничего хорошего уже по умолчанию, поскольку мама начнёт волноваться и хлопотать над ним, а отец — обвинять в слабости и совершенно «не мужском» поведении. — Со мной всё в порядке. Просто последние дни давались тяжело из-за недосыпов и окончания учебного года. Я устал, но когда наберусь сил — всё станет как прежде, — почти правда. На самом деле, это одна из причин, второстепенная, а основную Джисон ни за что не раскроет, потому что его ориентация повергнет всех в шок, а к каким последствиям это приведёт — даже подумать страшно, с его-то отцом и до сих пор недостаточно толерантным обществом. Нет, он может сказать о том, что его гложет, только одному человеку, остальные не поймут и не примут — и это даже не обсуждается. Джисон не признается никому из этих людей, что любит парня, потому что последствия этого скажутся не только на нём, но и на Джемине. Он не может этого допустить.       Джено как-то облегчённо выдыхает — похоже, что верит, а затем приобнимает младшего за плечи. Неважно, что он там скрывает, главное — Джисон теперь в порядке, а с остальным они обязательно справятся.       Спустя несколько минут дверь в кабинет открывается, и Джисон наблюдает обеспокоенного и растрёпанного Джемина, который быстро влетает в комнату, тяжело дыша. — Прибежал как только узнал. Ты в порядке? — старший садится перед Джисоном на корточки, и без стеснения поглаживает его большими пальцами по щекам, не обращая внимания на сидящего рядом и наблюдающего за ними во все глаза Джено. Они как-нибудь потом разберутся с этим. — Да, со мной всё хорошо. Но как ты узнал? — Я пришёл после звонка к кабинету математики, чтобы встретиться с тобой, но учитель сказал, что тебе стало плохо, и я кинулся сюда. Расскажешь, что произошло?       Джисон кивает и на секунду поворачивается к другу: — Джено, не мог бы ты выйти? — названный лишь ворчит что-то вроде «Секретики, значит», но всё же удаляется, хмурясь и надувая губы.       Как только дверь прикрывается, Джисон тянется к Джемину, крепко обнимая его за шею и утыкаясь в неё носом. Наконец-то он чувствует себя в безопасности, ощущая тепло и вдыхая до боли знакомый запах. Все тревоги сразу отходят на второй план, стоит только Джемину провести руками по спине младшего, успокаивающе лаская. Как же хорошо, что он рядом, а Джисон может чувствовать его каждой клеткой своего тела, ощущать его каждым рецептором кожи и видеть его совсем близко, осязать пальцами, понимая, что вот он, Джемин — живой, и он рядом, самое дорогое в его, Джисона, жизни сокровище, самый ценный подарок, который дороже всего на свете. — Я не мог дышать на уроке, потому что думал о том, каково это — жить без тебя. И знаешь, что я понял? Воздух из моих лёгких начал ускользать именно в этот момент — когда я представлял свою жизнь без тебя. Я думаю, что ты — мой воздух, и без тебя я не смогу полноценно дышать, мне всегда будет тяжело, а мои лёгкие начнут ускоренно работать, но всё будет бесполезно, пока воздух не появится, пока ты не окажешься рядом со мной. — Джисон всхлипывает от накативших эмоций и шумно выдыхает, прежде чем продолжить, — Я всегда думал, что фраза «Ты для меня дороже жизни» является чем-то странным и несерьёзным, потому что если нет жизни, то нет и этого «ты», но сейчас я понял, что, оказывается, моя жизнь без тебя не будет стоить ни воны, потому что именно ты — самое дорогое в моей жизни, и я не хочу отпускать тебя, но и не могу позволить тебе остаться здесь и из-за меня тратить свою жизнь впустую, отказываться от тех возможностей, которые подарит тебе жизнь, открывающаяся после окончания школы. Я знаю, ты должен ехать, и ты поедешь, а я поеду через год, и мы снова встретимся. Но сейчас ты не мог бы пообещать мне связываться со мной каждый день? Я имею в виду звонки, сообщения, видео-звонки. Лучше, конечно, видео-звонки, но у тебя ведь не будет много свободного времени, так что сообщения тоже вполне сойдут, ты, главное, не забывай меня.       Джемин отстраняется, чтобы посмотреть младшему в глаза, но скопившиеся слёзы не дают чёткого изображения, поэтому он рукавом водолазки смахивает их с лица и глаз, а затем наклоняется к Джисону, оставляя между ними расстояние в пару миллиметров. — Господи, о чём ты говоришь, Джисон? Я ни за что не забуду ни тебя, ни наши совместные воспоминания! Я люблю тебя, слышишь? Люблю больше жизни. И я обещаю, что не брошу тебя одного, обещаю, что сделаю всё возможное для того, чтобы ты не чувствовал себя одиноким в этот год, а когда ты окончишь школу — я приеду на твой последний звонок и заберу тебя с собой и никуда не отпущу. Всё будет хорошо, я верю в это, и ты тоже поверь, — старший стирает мокрые дорожки с пылающих щёк младшего, не обращая никакого внимания на свои слёзы, и осторожно задевает чужие губы своими, утягивая в нежный медленный поцелуй, а Джисон отвечает, зарывается пальцами в волосы и легко надавливает на затылок старшего, не принуждая углублять поцелуй, солёный на вкус, с горчинкой из-за скатывающихся слёз.       За дверью слышатся какие-то копошения, поэтому парни с неохотой отрываются друг от друга и наспех вытирают слёзы, оглядываясь в поисках раковины с холодной водой и успевая-таки привести себя в более-менее приличный вид в последний момент. Джисон снова падает на кушетку и старается успокоить дыхание, а Джемин садится на стул возле рабочего стола медсестры и наспех вытирает лицо рукавом водолазки. — А вы уверены в том, что это правда необходимо? — дверь наконец открывается, впуская в помещение знакомые голоса. В кабинет входят медсестра и его мама. Младший с облегчением выдыхает, не наблюдая среди только что вошедших своего отца — хотя бы это радует. — Миссис Пак, вы должны понимать, что шутки со здоровьем всегда плохо закачиваются. Сегодня Джисон пережил нервные горки, последствие — гипервентиляция лёгких [Гипервентиляция лёгких — это патологическое явление, характеризующееся неестественно частым и глубоким дыханием, при котором в крови превышается нужное количество кислорода и падает уровень углекислого газа — это приводит к гипокапнии (понижению уровня углекислого газа в крови), что можно исправить с помощью бумажного пакета: человек начнёт вдыхать выдыхаемый лёгкими углекислый газ, который через дыхательную систему начнёт поступать в кровь, благодаря чему дыхание вернётся в норму], которая вполне могла привести к дыхательному неврозу — это проблема, которую нельзя игнорировать, она может прогрессировать, поэтому я и прошу вас посетить ещё и психотерапевта: наше физическое здоровье напрямую зависит от состояния психики, так что я считаю, что сходить и провериться у специалиста нужно незамедлительно.       Женщина только устало потирает пальцем переносицу, подходя к сыну и обеспокоенно всплёскивая руками: — Джисон, собирайся, мы едем в больницу. А по дороге ты расскажешь, как так получилось.       Младший хватает свой рюкзак (сейчас лучше подчиняться), благодарит медсестру, а затем поворачивается к матери, кивая на старшего: — А можно Джемину поехать с нами?       Мама удивлённо вскидывает брови, окидывая всех присутствующих в кабинете недовольно-уставшим взглядом, но всё же согласно кивает, направляясь на выход.

***

— Со мной всё в порядке, сколько раз ещё нужно повторить, чтобы все поняли? — Джисон хмурится, качая ногами из стороны в сторону, а затем ставит стакан с горячим шоколадом на стол, поворачиваясь к матери. Как же его угнетают эти вопросы, одинаковые, заданные ему в один день — слышать их становится невозможным. — Только не говори папе о том, что случилось, ладно? Я не хочу истерик ещё и от него. — Но, сынок, он ведь тоже должен знать об этом.       Джисон закатывает глаза, а затем переводит взгляд с мамы на Джемина, и обратно. Ну вы серьёзно? Узнав о случившемся, отец не упустит возможности унизить Джисона, бросить какую-нибудь колкость в его адрес вместе с леденящим душу взглядом. Всё же работа для него всегда была важнее и любимее родного сына, которого он считал бездарным и разбалованным маменькиным сынком. — Мам, ну ты ведь знаешь, что он скажет и какой будет его реакция, — двигается ближе к женщине, а затем мягко опускает свою ладонь на чужую. — А врач сказал, никаких эмоциональных горок. Хватит на сегодня переживаний. Давай просто забудем о случившемся. Когда учебный год закончится, мне проведут терапию, и всё будет как прежде. Зачем так переживать о том, что скоро пройдёт? И к тому же, тебе тоже сказали не волноваться.       Они втроём сидят на кухне в доме четы Пак и пытаются успокоиться за чашечками чая и горячего шоколада у Джисона, хотя, на самом деле, младший с Джемином пытаются успокоить маму первого. Диагноз, поставленный школьной медсестрой, и тщательно проверенный не только педиатром, но и психотерапевтом, оказался верным — дыхательный невроз на фоне резких стрессовых беспокойств, острый или хронический — покажет время и факт наличия или отсутствия повторных приступов удушья, а пока Джисону выписали обязательные сеансы у психотерапевта, которые начнутся сразу после окончания этого учебного года и дыхательную гимнастику, на которую первое время он будет ходить в больницу, а впоследствии сможет выполнять дома самостоятельно. И, конечно же, никаких негативных ощущений ближайший месяц, что весьма неприемлемо в данной ситуации, поскольку самый дорогой в жизни Джисона человек уже послезавтра уезжает в другой город, вот и как прикажете жить спокойно после таких новостей? Только под нечеловеческой дозой успокоительных Джисон не сможет волноваться, глядя на то, как Джемин уходит. Лучше успокоительных здесь сработает только дуло пистолета, больше ничего.       Джемин спокойно (нет) дожидается момента, когда его оставят наедине с Джисоном, он молча сидит на своём стуле и держит в руках горячую чашку с ароматным чаем, ну, а что ещё прикажете делать в подобной ситуации? Старшему зубы сводит от одного только взгляда младшего в его сторону, желание прикоснуться возрастает с каждой секундой, но он старается держать себя в руках и только активно играет желваками, прожигая взглядом объект своего воздыхания. Джисон замечает это, а на лице невольно загорается улыбка, яркая и притягательная. — Ладно, сегодня я ему ничего не скажу, но ты ведь понимаешь, что когда-нибудь придётся? Всё же твой отец должен знать о том, что с тобой происходит, — женщина сжимает ладонь сына в своей, а затем отстраняется и потирает лицо, медленно поднимаясь из-за стола. — Джемин, не присмотришь за Джисоном? У меня ещё много работы, и я сегодня не смогу уделить ему должного внимания. Да и с тобой ему будет куда веселее, нежели со старушкой вроде меня. — Хорошо, госпожа Пак, сегодня я о нём позабочусь, — Джемин кланяется, провожая взглядом выходящую из комнаты женщину. — И ничего ты не старая! — успевает выкрикнуть младший, прежде чем дверь в рабочий кабинет его матери захлопывается с характерным звуком. — Ну что, хён, фильмы?       Джисон хлопает в ладоши и ёрзает на стуле, радуясь долгожданному уединению со старшим, а Джемин показательно трёт руки друг о друга, мол, теперь не отделаешься, а затем встаёт со своего стула и, схватив младшего за запястье, ведёт за собой в его комнату. Раз уж их наконец оставили вдвоём — это время нужно провести с пользой.       На улице уже вечер, а комната встречает их холодной темнотой, окутывающей собой всё пространство, спрятанное от света. Джисон первым проходит в свою комнату и зажигает выключатель на стене рядом с изголовьем его просторной двухспальной кровати, устраивается на подушках и пальцем заманивает старшего. Джемин медленно крадётся следом и приземляется рядом, запуская руки под рубашку младшего, а затем шепчет на ухо: — Тебе нельзя переживать. Я обещал твоей маме присмотреть за тобой.       Джисон нетерпеливо закатывает глаза и призывно откидывает голову назад, открывая шею. — Но ведь удовольствие — это не отрицательная эмоция. И потом, мама ничего не узнает, если мы будем тихими.       Джемин на мгновение отстраняется, поднимается выше, к изголовью кровати, и заглядывает младшему в глаза, выдыхая ему прямиком в губы. Джисон не может вытерпеть подобного, потому что момент довольно вызывающий, поэтому тянется губами вперёд и натыкается на джеминовы, мягко ласкает их, не желая отрываться, почти отчаянно цепляется за нижнюю губу, но старший всё же отстраняется, замечая учащённое дыхание Джисона — нельзя допускать повторного приступа гипервентиляции. Младший тянется вперёд снова, но Джемин выставляет руки перед собой, не позволяя ему приблизиться. Физические силы не равны, так что Джисон надувает губы и пятится назад, на край кровати, после чего отворачивается и смотрит в окно — обижается. — Джисон, ты должен понять, что пока тебе нельзя затруднять дыхание. И как бы мне не хотелось довести тебя до кислородного голодания поцелуями и ласками более интимного характера — я не стану этого делать, потому что сначала тебе нужно поправиться, а уже потом нарушать врачебные запреты, ты согласен? — Джемин поднимается с кровати и обходит её, подходя к окну и присаживаясь на корточки возле младшего. — Я люблю тебя, и в самую последнюю очередь хочу, чтобы ты мучился всю жизнь из-за того, что не смог дотерпеть до своего выздоровления. Если не долечишься — это будет чревато осложнениями, сам знаешь.       Младший смотрит в пол и всячески старается отвести взгляд, когда старший пытается заглянуть ему в глаза. Какое может быть «потом» в их ситуации? Джемин на днях уезжает, а Джисон увидит его не раньше Чусока или даже Нового года. Почему же сейчас он отталкивает Джисона? Здоровье ему вообще не сдалось, если Джемина не будет рядом. И вообще, завтра — последний день, который они с Джемином могут провести вместе! А вылечится Джисон потом, когда школа кончится. Джисон категорически против этого «потом», и никто не сможет его переубедить в этом, даже старший. — Джемин, давай просто проведём оставшееся время вместе. А с лёгкими моими и психикой всё будет в порядке. Для меня сейчас первостепенно — быть рядом с тобой, так что, пожалуйста, не отталкивай меня. Ты ведь сам знаешь, что мы ещё не скоро увидимся, так почему ведёшь себя так?       Старший шумно выдыхает, стараясь не показывать своего волнения. Он всё прекрасно понимает и тоже не хочет оставлять Джисона и вот так его сейчас отталкивать, но всё же беспокойство за его здоровье играет свою роль — Джемину важно, чтобы младший не мучался и не чувствовал боль, чтобы Джисон переживал как можно меньше и чтобы был счастлив, а как получится это сделать, если здоровье подорвано? Старший не хочет даже думать об этом, но, с другой стороны — Джисон не будет счастлив, если не получит своего сейчас, и как тогда быть? Как найти золотую середину, чтобы не навредить ему?       Джемин поднимается на ноги и поворачивается к окну. За окном уже темнеет, а ему ещё нужно готовиться к завтрашнему последнему звонку. Репетиция, конечно, ещё будет завтра перед всем мероприятием, а вот к жёлтому пиджаку галстук сам не подберётся, тело само себя в порядок не приведёт, да и образ к выступлению не соберётся (кстати, Джисон бы прекрасно справился с подбором вещей). Кто там хотел быть рядом? — Мне уже нужно идти домой, — повернувшись, Джемин замечает резкую смену эмоций у младшего на лице, но Джисону сейчас нельзя переживать, поэтому он продолжает, — Если хочешь, можешь пойти со мной. Только вот мама наверняка уже вернулась с работы…       Младший буквально за долю секунды подлетает к Джемину и запрыгивает ему на руки, тот от неожиданности не справляется, и они вместе падают на пол. Старший шипя потирает ушибленный локоть, а Джисон, довольный, лежит сверху, прижимаясь лицом к чужому животу, и совершенно не спешит сползать со старшего, сворачиваясь вокруг него калачиком. Джемин улыбается, наблюдая за развернувшейся картиной — младший кажется таким милым и маленьким, когда лежит вот так, как котёнок, и слегка подрагивает пальцами ног, что даже ругаться на него не получается. Их накрывает абсолютная идиллия, как семейную пару, женатую, наверное, лет сорок, но не потерявшую ту связующую двух людей ниточку, очаровывающую и превозносящую только их двоих выше небес — любовь.       Джемин обнимает Джисона за плечи, прижимая к себе крепче, и на мгновение прикрывает глаза, впитывая всё тепло и уютность этого момента, наслаждаясь им и запоминая до мельчайших подробностей.       Одновременно поднявшись, парни без слов собираются на выход (Джисон у входной двери на высокой обувнице оставляет матери записку с просьбой не волноваться), молча преодолевают всю дорогу до дома Джемина, не стесняясь держаться за руки, когда поблизости никого нет. Скрывать ото всех свои отношения — это трудно, без сомнений, но открыться окружающим Джисон пока совсем не готов, время ещё не пришло, а их современное общество до сих пор недолюбливает подобного рода отношения, особенно старшее поколение, так что спешить ни к чему — Джисон планирует признаться родителям, когда сможет самостоятельно зарабатывать и не будет от них зависим, а друзьям — после окончания курсов психотерапии, Джено — точно, а вот по поводу Донхёка ещё нужно будет подумать, Джисон всё ещё осторожен с ним, а открываться нужно исключительно тем, кому доверяешь.       За раздумьями о будущем младший совсем не замечает, как оказывается возле подъезда Джемина — он приходит в себя только когда врезается в спину старшего, не заметив, что тот роется в карманах в поисках ключей, а затем тянется к домофонному замку. Джемин пропускает его внутрь первым, а Джисон тянет руку назад, чтобы снова переплести пальцы — так они и доходят до нужной квартиры, не совсем удобно, но зато приятно и тепло от совсем, на первый взгляд, невинного и незначительного прикосновения, однако у обоих сердце начинает биться быстрее, моментально заходясь в бешеном темпе.       Скинув обувь первым, Джисон дожидается старшего, а затем снова хватает за руку и тащится следом, потому что так спокойнее, и Джисон понимает и ощущает Джемина рядом с собой, осознаёт всю реальность происходящего только посредством осязания. — Джемин? Уже вернулся? — приглушённо доносится с кухни. Дверь прикрыта, Джисон отступает на шаг назад, прячась за спиной старшего. Он прижимается щекой, переплетает свои пальцы с джеминовыми несчётное количество раз, а затем смущённо отстраняется, напоследок оставив невесомый поцелуй под лопаткой через ткань рубашки. — Да, мам, но я не один.       Спустя пару секунд дверь на кухню открывается, и в проёме появляется невысокая женщина лет сорока пяти, средних форм и с короткой стрижкой. Её яркая ослепительная улыбка очень похожа на джеминову, как и разрез глаз и форма носа. — Это Джисон, а это моя мама, госпожа На Ын Чжу, — Джемин по очереди указывает взглядом, кивая при этом, а затем обращается к матери. — Джисон сегодня будет ночевать в моей комнате. — Я тогда принесу и застелю раскладушку, а вы пока идите пить чай. Джемин, я купила твоё любимое печенье, позаботься о госте, — мама уже собирается бежать за вещами, чтобы побыстрее всё подготовить, как Джемин в последний момент перехватывает её за руку, виновато улыбаясь. — Я сам всё сделаю, не переживай. Мы с Джисоном поедим в моей комнате, ты не против?       Женщина удивлённо переводит взгляд с одного парня на другого: её сын определённо меняется, и этого действительно сложно не заметить, ведь он приводит друга в свой дом уже во второй раз, при этом ещё и улыбаясь. Это определённо прогресс. — Хорошо, только до поздна не засиживайтесь. Я не хочу завтра утром замазывать тебе мешки под глазами.       Джемин молча кивает, незаметно для матери подхватывая краснющего как помидор Джисона под руку, и уводит за собой в комнату. Не часто младшему приходится знакомиться с родителями друзей, а ещё реже (по правде, впервые) с родителями своего парня, ой не часто. Но сейчас не это важно. Джисон будет ночевать у Джемина — а вот это куда интереснее.