Авиаторов

Визгливая сирена громко выла, почти не прекращая, по меньшей мере минут тридцать. Сначала беспрерывно, пытаясь пробиться сквозь две полосы дороги, занятых бесчисленными автомобилями, чуть позже — лишь изредка, большую часть оставаясь молчаливой, но иногда отчаянно вскрикивающей. Однако если эта сирена все-таки подавала свой голос, жалобливо и коротко, сердце болезненно сжималось, а пальцы сами собой цеплялись в потертый руль. Вот и сейчас она взвизгнула, уже без надежды, тщетно пытаясь обозначить вновь свое присутствие. «А ведь с сигналкой, с человеком едет. Или к человеку». Улица Авиаторов, ведущая к Октябрьскому мосту, привычно была забита пробками, задыхаясь в тесноте и пыли. Автомобили раз в минуту продвигались на метр или полтора, тут и там то и слышались короткие возмущенные гудки, а ноги уже отваливались от неизменной последовательности «сцепление, тормоз, первая, газ, сцепление, тормоз…» Зной охватывал грязный город, распылял в блеклом летнем небе пыль и копоть, заставлял людей морщиться от выхлопных газов машин и брезгливо утирать носы предплечьем. Лето всегда было здесь отвратительным, пыльным и грязным настолько, что листва деревьев с уродливыми обрубленными ветвями не успевала смывать дождями пыль, а птицы забавно — если только не знать причины — то и дело чихали и хохлились. Попасть в такую жару в пробку было подобно смерти, но даже кондиционер сейчас не мог спасти: бензин, бесмысслено сжигавшийся на одном и том же месте, кончался. Обдув охлажденным воздухом пришлось отключить, иначе шанс добраться до ближайшей заправки с такой дикой скоростью пробки уменьшался с каждой минутой. И снова знакомый вой, уже переставший раздражать. Вот он стал слышен непозволительно близко, взгляд зацепил слева красную широкую полосу на белом фоне. «Чертова бутылка. Что, неужели никто так и не пропустит?..» Скорая безуспешно пыталась прорваться с второстепенной дороги на главную, мигала фарами, сигналила и вновь и вновь давала выть плаксивой сирене, но не изменилась ни ситуация на дороге, ни выражение раздраженных лиц водителей, морщившихся от громкого визга кареты скорой помощи. А делов-то? Прижались ближе к тротуару, совсем чуть вправо, скорая бы легко выскочила, а там осталось лишь протиснуться на проклятую Авиаторов, где дорога четырехполосная: наверняка полегче будет. Но автомобили ехали в прежнем темпе, равнодушно оставляя по бокам от себя по метру свободного от колес асфальта. Каждый спешит, каждый торопится преодолеть «бутылку»: ему-то нужнее! Он опаздывает! Сначала непривычно, а после жутко стало, когда среди оркестра рычащей техники, гудков и криков людей чуть поодаль, долго не стало слышно сирены. Это заставило напряженно оглянуться: скорая совсем рядом, но молчит. Взгляд метнулся по лицу ее водителя, удрученного и мрачного, уткнувшего морщинистое лицо в руки, сложенные на руле и равнодушно смотрящего на гудящие впереди автомобили, все еще рвущиеся на главную. Запоздавшее осознание невольно заставило поморщиться. Спешить теперь куда? Некуда. Не к кому.