You get what you need

I'm free to do what I want any old time I'm free any old time to get what I want*

1965 Мик громко смеётся и курит как паровоз. Дым вырывается из его рта, поднимается над нами, проникает мне в ноздри. А я просто хочу спать. Это желание во мне сейчас сильнее, чем все стремления на свете. Отсутствие сна последние несколько дней, разумеется, не прошло даром. В который раз думаю о том, что так долго не протянешь. Плевать, что мы на вечеринке, где куча народа, мечтающего с нами пообщаться. Мне на сегодня хватило. У нас был утомительный концерт, после которого я уже с ног валился от усталости, а теперь ещё и шумная тусовка в доме Эндрю, нашего менеджера. Перед глазами мелькает пестрота тканей, в нос бьёт запах духов, сигарет, пота. В желудке нет ничего, кроме намешанных в огромном количестве коктейлей. Я устаю как проклятый. Бесконечные разъезды, концерты чуть ли не каждый день. Механизм запущен, ты не можешь остановиться, должен бесконечно генерировать новые идеи. Возьмёшь паузу – мгновенно слетишь, потеряешь аудиторию, будешь вытеснен другими. Просто дайте мне поспать. Однако мне не встать с этого проклятого дивана и не уйти в более спокойное место, а здесь сидит неугомонный Мик. Понятия "заснуть" и "Мик" никогда не будут совместимы. Мик способен вытащить вас из самого глубокого сна. Иногда он напоминает мне ядерную станцию, где постоянно всё бурлит, горит, не потухая. Запас энергии в нём, кажется, неисчерпаем. По крайней мере, сейчас он бодр и весел, хотя не спал, пожалуй, побольше моего. Огонь Мика слишком яркий. Глаза слепит, когда смотришь на его светящуюся улыбку. Аж больно становится. – Почему ты сияешь как хренова бродвейская лампочка? – с усталым вздохом спрашиваю я. Мик оборачивается ко мне с удивлённым выражением, а потом вдруг снова хохочет, демонстрируя ямочки на бледных щеках. – Кит, дружище, да тебе, кажется, пить надо меньше. Смешно. Остряк Мик. Да, я могу нести отчасти бред, поскольку достаточно пьян. Но это совсем не делает меня менее адекватным, чем он. Даже, когда я буду в состоянии абсолютного аффекта, Мик всё равно на моём фоне будет казаться безумцем, каких свет не видывал. Я уверен. – Не раздражай меня! – сурово говорю я. А ему всё равно весело. – Я не могу тебя раздражать, потому что ты меня любишь. Он произносит это как само собой разумеющееся, с привычными смешинкам в глазах, как всегда экспрессивно взмахивая руками, а каждое слово произнося с жаром, будто оно последнее. Меня хватает только на то чтобы устало кивнуть. Конечно, Мик, как тебя можно не любить? Тебя все любят. И я естественно. Особенно. Любовь к Мику Джаггеру – аксиома, не нуждающаяся в доказательствах. Любой, кто хоть сколько-нибудь с ним знаком, не способен не полюбить его в первого же взгляда. По крайней мере, я в этом уверен. Моё сознание начинает отключаться. Я чисто инстинктивно кланюсь к костлявому острому плечу Мика. Он тихо смеётся и кладёт на него мою голову. – Спи спокойно, малыш. Но мне уже нет дела от сарказма в его голосе. Я засыпаю. *** Лондон – самое странное место на земле. Ночью здесь царит дух беззаботности, отсутствия границ и барьеров, сияют рампы, в воздухе летают конфетти, в небе разрываются фейерверки, всё утопает в шампанском и глиттере, гремит музыка и вечеринка скажется нескончаемой. А днём наступает непроглядная серость: на улицах ровные ряды людей в одинаковых строгих костюмах, спешащих с утра на работу, стучащих ботинками по грязным мостовым, в небе серые клубящиеся тучи, накрывающие город плотным куполом сырости, гудки безликих машин, несущихся по ровным проспектам. Мне нужно попасть на запись, однако неожиданно начинает идти такой сильный ливень, что мне даже не выйти из такси. До входа буквально несколько метров, однако это уже непреодолимое расстояние. Чёрт! Ну что за город?! Таксист соглашается немного переждать дождь. Крупные капли яростно врезаются в мёртвый асфальт. Ветер завывает, проносится по длинным бульварам, по маленьким улочкам, треплет верхушки деревьев, бьёт по рекламным щитам. Я вижу несколько одиноких прохожих за окном. Они бегут, пытаясь удержать над головами свои зонты, которые сдувает с сильнейшими порывами ветра. И тут, я замечаю то, что поначалу заставляет меня протереть глаза и задаться вопросом: а не померещилось ли мне? Но нет. Знакомая фигура, чуть подпрыгивая, без всякого зонта весело спешит по мостовой. Мик, кажется, не замечает потоков воды, льющихся на него с небес. Как всегда юркий, тощий, со своей необычной походкой, он кажется абсолютно довольным жизнью и беззаботным. Идиот! Он же промокнет! Я поспешно хватаю зонт и выпрыгиваю из машины. Бегу к нему навстречу, наступая в глубокие лужи так, что брызги вокруг разлетаются. – Мик! Придурок! Что ты здесь делаешь в такую погоду?! – мой первый вопрос. – А что? – с широкой улыбкой пожимает плечами он. – Прекрасная погода, на мой взгляд. Я решил прогуляться. Хочется наорать на него. Ей-богу, маленький ребёнок. О чём я ему и сообщаю без промедления, а он только весело хохочет. Я хватаю Мика за локоть, тяну к себе, чтобы он попал под зонт, хотя это абсолютно бессмысленно, поскольку он, видимо, шёл от самого своего дома, а расстояние это немалое, поэтому промокнуть больше, чем он уже промок, вряд ли возможно. Кожа у него холодная, влажная, покрытая мурашками. Я тяну его по направлению ко входу. – Заболеешь ведь, – недовольно ворчу я. – Ты прямо как моя бабушка, – глупо хихикает Мик. Когда мы вваливаемся в студию, с нас буквально стекает вода, тотчас образуя на полу целое озеро. Давно ждущие ребята из группы и все остальные удивлённо на нас смотрят. – Вы ныряли в Темзу? – невинно интересуется Брайан. Он, наверное, уже привык к тому, что не эффектных появлений у нас не бывает. – Ага, – со злостью отвечаю я. – Жемчуг искали. Микки захотел ожерелье, как у русалочки. Чарли начинает громко смеяться, буквально задыхаясь в приступах хохота. Хотя в том, что мы мокрые и нам холодно, на мой взгляд, нет ничего смешного. Мик отряхивается, при этом посыпая меня новой порцией брызгов. – Эй! – возмущаюсь я, бросая на него один из самых своих угрожающих взглядов. – Так! Вообще-то мы и без того потеряли много времени. Давайте, сушитесь, ищите во что переодеться и поскорее приступим к записи, – подаёт голос Эндрю, всё менеджерское сознание которого, как и обычно в такие моменты, заняты подсчётами того, на какую сумму мы попусту потратим драгоценное время в студии. У Чарли есть из запасной одежды пиджак и футболка. Замечательно иметь таких щепетильных друзей. Только вот как мы, интересно, разделим вещи? Но других вариантов нет. Мик тотчас стягивает мокрую рубашку. Я вижу его выпирающие рёбра, белую кожу с россыпью родинок. Вижу совсем близко. Такое ощущение, что он ничего не ест. Хотя, в принципе, так оно и есть. Как мне кажется, Мик питается исключительно кофе, алкоголем и сигаретами. Недолго думая, Мик натягивает чёрный пиджак Чарли прямо на голое тело. – И как я вам? Уверен, ничего сексуальнее вы в жизни не видели! – заявляет он, закуривает и спешит к микрофону. Мне остаётся только покрутить пальцем у виска, переодеться в сухую футболку и присоединиться к остальным, взяв в руки гитару. *** В темноте отельного номера я вижу её очертания. Плавные изгибы, к которым так и хочется прикоснуться, провести рукой, насладиться гладкой прохладой. Возникает отчаянное желание бесконечно слушать её удивительное пение, которое пробуждает во мне самое сокровенное. Наш диалог может длиться много часов. И всегда будет мало. Я мог бы сидеть так вечно с гитарой в обнимку. Струны тихо звучат под моими пальцами. Голоса у них глубокие, а слова, которые они мне говорят, наполнены тайной, известной лишь им и мне. – Какого чёрта тебе вздумалось выдать фугу Баха в три часа ночи? – вдруг интересуется Мик с соседней кровати. Я вздрагиваю от неожиданности. Так увлекся, что забыл о соседе, которого, должно быть, побеспокоил. Действительно, время позднее, все нормальные люди спят. – Ой, прости. Я тебя разбудил? Испуганно поворачиваюсь к нему, вглядываясь в густую тьму, пытаясь разглядеть по едва выступающему в ней лицу собеседника, насколько он на меня сердит. – Не-а, – без всякой злости отзывается он. – Я всё равно не спал. Пошли погуляем? – Сейчас? Предложение странное. Как и все предложения Мика. – А почему нет? Здесь вам не Англия, ночи тёплые. Мы сейчас в туре где-то на побережье Калифорнии. И Мик абсолютно прав: ночью тут так же хорошо, как и днём. Мягкий воздух, ни ветринки. А ещё запах океана, который я безумно люблю. В конце концов, у меня нет повода отказываться. И я соглашаюсь. Отчего-то так и не включив свет, мы начинаем одеваться. В темноте не видишь, куда сувать ноги, поэтому натянуть джинсы – целая операция. – Хэй, где мой ремень? – спрашивает Мик. – А мне почём знать? Иногда я чувствую себя в роли его мамы. Сам же он ничего не может. То найди вещи Мика, то найди самого Мика, то сбегай разбуди его, когда через пол часа нужно улетать, то заставь его хоть немного поспать. Хотя стоит признать, что иногда роли меняются и я сам начинаю вести себя как капризный ребёнок и Мику от безвыходности приходится взять на себя роль взрослого и ответственного. Но это происходит куда реже. Я нечаянно натыкаюсь на него. Руки упираются в его голую вздымающуюся грудь. – Ты меня полапать решил? – усмехается он. – Да нет же, кретин! Я ничего не вижу! Нам всё же удаётся собраться. Правда когда мы выскальзываем в коридор, освещённый несколькими тусклыми лампами, я замечаю, что свою лёгкую рубашку с пальмами Мик надел шиворот-навыворот. Ну да ладно. Сейчас это не слишком важно. Мы пробираемся к выходу из отеля, стараясь не слишком шуметь, в первую очередь, не желая будить Чарли с Брайаном, спящих в соседнем номере, потому что стены здесь тонкие, а мы ещё вчера умудрились в пять утра, возвращаясь из бара в компании четырёх. девчонок, случайно ввалиться к ним, из-за чего они на нас до сих пор злятся. Хотя можно их понять, учитывая, что даже девчонок им не хватило, поскольку трое из них проснулись в кровати Мика, а одна со мной на полу. Мы оказываемся на улице. Тотчас чувствуем вкусную вечернюю свежесть. – Как хорошо, – Мик с наслаждением втягивает в себя воздух. Он из тех людей, кто способен действительно ловить кайф от любой мелочи. Меня всегда поражало его умение быть счастливым из-за чего-то незначительного. Мик устремляется вперёд, преодолевает ступеньки, ведущие вниз к пляжу, на котором практически стоит отель. Слышится стук его обуви по деревянному настилу. Я едва поспеваю за ним. Впереди уже виднеется океан. Ночью он так спокоен, что кажется недвижимой зеркальной гладью, посреди которую прорезает сияющая лунная дорожка. Мик сбрасывает кеды, чтобы чувствовать мягкий песок босыми ногами. Я следую его примеру и тотчас понимаю, как прекрасно ощущать тысячи перекатывающихся под ступнями песчинок, утопать в их обволакивающей прохладе. Мик бежит к воде, смеётся, то и дело оборачивается ко мне. Наконец мы оказываемся у самого края, там, где волны медленно наползают на берег, а потом так же неспешно возвращаются обратно в огромный океан. Воздух такой тёплый, а вода достаточно холодная. Я от неожиданности ойкаю и чуть подпрыгиваю, когда она касается меня. Мик, заметив мою реакцию, не может удержаться от комментария: – Неженка, – усмехается он. – Ой, кто бы говорил! Из всех нас именно он кажется самым изнеженным. Молочная гладкая кожа, такая светлая, будто он никогда в жизни не загорал на солнце, пухлые губы, которым может позавидовать любая женщина, причудливые плавные движения, предельная гибкость. Во мне же ничего столь нежного нет. Едва ли плавную тягучесть можно увидеть в угольно-чёрных волосах, острых скулах и безумно тёмных глазах. Мик шутливо толкает меня. Я не остаюсь в долгу и в ответ толкаю его. Он покачивается и едва не падает в воду, я едва успеваю его подхватить. – Ты чего? – громко смеюсь. А он насупливается. Между нами завязывается шуточная постановка. Мы бегаем друг за другом, пытаемся повалить на песок. В конечном итоге Мик летит вниз, утягивая за собой меня. Он шлёпается на землю, а я приземляюсь сверху. Первые секунды толком не могу сообразить, что произошло. Вижу его лицо совсем близко. Ещё немного и мы соприкоснёмся носами. Мик часто дышит, я ощущаю это собственными губами, немного обветренными, но способными чувствовать его тепло. В глазах напротив можно разглядеть каждую прожилку. Глаза у Мика цвета волн. Голубовато-зеленовато-серые. Удивительная смесь. Кажется, что он только что появился из океана, принося с собой юную беззаботность и этот бесконечный громкий смех. Мик лежит подо мной и я ощущаю его всего. Кажется, что он – это я, а я – это он. Мы одно целое, неделимое, знаем друг о друге всё. Даже больше, чем сами о себе. – Ты решил меня раздавить? – слышится его шёпот. Я выхожу из транса. – Извини. – Кит, милый, у меня к тебе самые тёплые чувства, но давай ты всё же слезешь, иначе это выглядит весьма странно. Сначала я слышу это его издевательское "милый". И только потом до меня доходит, что не так и как стоит поступить. А именно: поскорее сползти с Мика. Это я, неловко ойкая, и совершаю, скатываясь на песок рядом. – Уф, – выдыхает он. –Кто бы мог подумать, что ты костлявый вроде, а такой тяжёлый. Я начинаю громко хохотать. Ситуация весьма комичная. – Что такое? – едва сдерживая постоянно рвущуюся наружу улыбку, спрашивает Мик. – Ничего. Приподнявшись на локте, я щёлкаю его по носу. – И к чему это? – Понятия не имею. Мне становится невообразимо хорошо от осознания того, что можно сделать всё, что хочешь, каким бы глупым или странным оно не казалось. Такое бывает только рядом с Миком. Мы лежим, смотря в тёмное небо с россыпью ярких мерцающих звёзд, наслаждаемся тёплым летним бризом, мягко обвевающим нас, слушаем пение океана. Будь у меня с собой гитара, я бы начал играть в ритме далёких волн, у нас вышел бы прекрасный дуэт. Мы сейчас владеем целым миром. По крайней мере, я так ощущаю. В конце концов мы счастливы. Нам по двадцать с небольшим, мы в самом начале своего, надеюсь, длинного пути. Группа существует всего несколько лет, а нас уже накрывает слава, вкус которой так приятен сейчас, когда мы ещё не успели полностью им насладиться. Всё у наших ног. А мы вместе способны справиться с чем угодно. ----------------------------------- *Я свободен делать, что хочу, в любое время, Я свободен в любое время получать то, что хочу