Хищева невеста

Посидели муж с женой в обнимку пару десятков щепочек*, а потом Пёся по делам засобиралась — работы край непочатый! Жена хорошая дом в порядке содержать должна! Вздохнул Зверь страшный, но лапы разжал послушно, встать с колен жене позволяя. Проводил ее взглядом и на траве растянулся. Валяется Чудище, словно котик, мышами обкушавшийся, на солнышке, бока греет, мурлычет басовито, глаза свои диковинные щуря. Рядом Пёсенька хлопочет — котелочек из-под мяска тушеного ополоснуть, тушу оленью, запахшую уже задумчиво, поскорее на куски порезать, да закоптить над костром с травами духмяными, чтоб хранилось мясо долго и вкуса своего не теряло. А пока оленина коптится, взялась Пёся за подарки племени лесного — разобрать-то толком и не успела, нож да горшочек сверху вытащила и за готовку взялась. Посмотрел Чудище настороженно на мешок незнакомый, в логово свое вернулся, из пещеры в маске вылезает — и ворчит вопросительно, на мешок когтем тыкая. Улыбнулась Пёся, отвечает: — Подарок это. Вчера ты, отважный воин, людей маленьких от грабителей спас — вот они в благодарность и принесли! Удивился Чудище, голову набок наклоняет. Не понятно, разобрал ли слова человеческие, али просто любопытствует. Сел на траву с женой рядом, приобнимает словно бы и незаметно. Засмущалась Пёся, загордилась — нравится Чудищу она! — но виду не кажет, словно и не чувствует когтей страшных на спине своей. Тыкает Зверь лапой свободной в шкуру лисью с интересом. Взял, рассматривает. Жене показывает, вопрос задает какой-то, наверное. Засмеялась Пёся, из рук чудовищных шкурку взяла, и об кожу звериную на запястьях и потерла, показывая. — Теплый мех, приятный да красивый! Можно одежу сшить, а можно на ярмарке продать. Заурчал Чудище — смеется, кажется. Да мех этот на плечи Пёсе и накидывает. Удивилась жесту этому Пёся, но и обрадовалась — разрешил ей Чудище мех блестящий, понравившийся, себе забрать! Какой же он ласковый да щедрый! Подумал-подумал о чем-то муж Пёськин, неожиданно вскочил и в лес направился. Вслед за ним встала девка, проводила его до поляны края, рукой помахала, улыбаясь. — Возвращайся скорее! — Желает Пёська вслед Зверю своему. Оглянулся на миг Чудище — и почему-то сгорбился как-то, отвернулся. Тоскливо вдруг стало Пёсе на душе, хоть волком вой — почуяло девичье сердечко, что печаль неведомая суженого гложет. Утешить бы его — да как понять, отчего горе на сердце чудищном царит, коли не понимает речи его Пёська? Встряхнулся Зверь, думы свои тяжкие отгоняя, растаял в лесу полуденном — да ушел куда-то по делам своим загадочным. Думает про тоску, ее взявшую Пёся — а руки без дела не лежат. Рубаха-то свадебная уж наполовину оборвана — холодно ногам девичьим. Значит, надо из ткани принесенной рубашку новую, удобную сшить. Сказано — сделано, недолго это, с полотном готовым да иголкой медной. Откуда только у жителей лесных редкость такая обнаружилась, стащили что ли у кого-то? И отдать же не поскупилися… Хорошо Хозяюшкой лесной быть! Рубаху Пёська сшила, да нитки оставшиеся на дощечки, в землю воткнутые, натягивает — ленту сплести. В умелых руках дело спорится — и часа не прошло, как выткала девка рисуночек простой да красивый — на фоне белом полосы красные. Мужу решила ленту эту подарить — пока плела, заговорила, как бабушка Ивушка учила, на удачу да на счастье-здоровье. Оберегом мужу будет! Все знают, талисман лучший — от сердца любящего руками работящими сделанный! Руки у нее хорошие, а любовь в сердце давно уж костерком разгорелась к Чудищу страшному. Закончила с оберегом мужниным Пёся, старую рубаху снимает. На тряпочки порвать надо будет — часто, видать, мужу придется раны промывать-перевязывать. Оделась девка в обновку сшитую, подпоясалась, гребнем волосы разобрала, расчесала, в косу заплела, да осматривает себя. А хороша! Рубашечка приталенная, по фигурке, не за сеструхой донашивать! Зеленая, с узорами лесными — ткань раскрашена дивно. Так только жители лесные полотно делают, из шерсти пополам со льном диким — тепло да крепко. Поясок красивый, длинный, свадебный еще, ботиночки Радкины по ножке сидят. Из лисицы, мужем отданной, душегреечку короткую, меховую Пёся сделала — такой ни у кого в деревне нет, лис на продажу только бьют, себе дорого оставлять! Подумала Пёся, кусок ткани оставшийся рассматривая. Вроде и не нужно мужу одежды, своя, из металла диковинного есть, но хочется же подарок сделать! Суму мужу девка шьет — удобнее добычу-то носить будет. Вернулся Зверь лесной — шкуру оленью тащит. На суку развесил и выделкой занялся, скребет ловко, чистит умело. Улыбнулась Пёся — эх, какой же муж у нее дивный! И рукастый, и добрый, и сильный, и ласковый! Подходит к мужу девка осторожненько и подарки свои протягивает — ленту длинную да суму надежную. Взял Зверь и то, и это, ленту обнюхал с интересом да на запястье повязал, суму через плечо надел немедленно, покрутился, удобство проверяя — да доволен, словно кот — голову склоняет в поклоне легком, жену на руки подхватывает, к себе прижимает. Смеется Пёся, на мужа с любовью глядя. Думает про себя — ткани в тюке много еще осталось, на рубаху да штаны мужу хватить должно*! Пусть отдохнет тело мужнино от доспехов дивных! На ноги поставил ее Зверь, последний раз фыркнул благодарно — и снова за шкуру взялся. Улыбнулась про себя девка да пошла дальше подарки разбирать. Жемчуга низку нашла, задумалась — зачем ей теперь жемчуга? На мужа косится. А что, не княжна ли она лесная? Отчего и не в жемчуге походить? Надела на шею свою тонкую нитку с жемчужинами блестящими, бусинами яркими, стеклянными, в мешочке найденными, косу украшает — здесь-то ни скотины, ни жителей неблагодарных, лечения вечно требующих! Из дел-то только рукоделие да готовка, охота только иногда, а в другое время отдыхать можно. Украсила косу бусинками яркими, на мужа взглянула и засмеялась в голос — сама не сразу сообразила, что у Зверя страшного его грива так же почти украшена. Оглянулся Зверь на смех звонкий, увидел косу, бусинами переплетенную, вскочил, словно кипятком на него плеснули, к жене подскочил, косу лапами слегка подрагивающими поглаживает, на колени перед Пёсей плюхнулся, к себе девку прижимает, урчит что-то негромко, словно взволновался сильно. — Ну что ты? Ну тише! — И Пёська перепугалась, по плечам мужа жмущегося поглаживает. — Все хорошо! Не оставлю я тебя! Мой ты! Мой! Муж мой любимый, единственный! Зашипело Чудище, подскочило, жену на руках держит, к сердцу прижимает, в лицо, словно щенок потерявшийся заглядывает. Устроил рядышком с собой, умчался, словно вихрь, шкуры волчьи сгреб, к ногам Пёськиным свалил — девка только пяточки поджать успела. — Чего ты взбегался? — Чуть не плачет уже Пёся — пугает уже ее Чудище любимое. Обнял ее Зверь, косу, бусинами украшенную, гладит, устроил женушку на шкурах сваленных. С трудом явно от девки оторвавшись, снова шкурой оленьей занялся, на Пёсю то и дело поглядывая. Посидела пару минут Пёся, глядя на работу мужнину. Солнышко к закату катится — ужин готовить надо. Встала девка, Чудище тут же взрыкнуло. — Все хорошо! Я покушать сделаю! — По лапе мужа поглаживая, успокаивает Зверя Пёська. Муркнул ласково Чудище, лбом слегка жену боднул ласково. Засмеялась девка — вот, снова ее любимый, страшный Зверь рядом! Горшочек взяла, овощи с мяском копченым готовит. Работает Чудище, а головой уже дергает — запахи манят. Улыбается девушка — травами пахнет да мясом готовящимся. Закончил со шкурой Зверь, сгреб волчьи и оленью и в пещеру утащил. Взглядом любопытным Пёська мужа проводила, но от готовки не оторвалась. Выбрался через минуту Чудище, сел рядом, словно кот ласковый, послушный. На жену смотрит с обожанием, лапой нежно ножку Пёсину гладит. — Отведай, родной мой! — Протягивает мужу блюдо с ужином девка. Маску свою диковинную муж снимает — и сразу языком в приготовленное. Зажмурился, подливу лакает, куски мяса жвалами выхватывает и в глотку закидывает. Неудобно ему, а оторваться не может, глотает жадно. Рядышком сидит Пёся, свою стряпню из котелочка ложкой деревянной доедает. Наелся Зверь, жену на руки берет — и в пещеру. Охнула пораженно Пёська — охапка ветвей еловых, что лежанкой Чудищу служила шкурой оленьей укрыта, волчьи поверх брошены, черепа, до этого в углу аккуратно сваленные, расставлены. Подходит Чудище, жену на ложе уютное опускает, рядом ложится, урчит вопросительно. Краснеет девка вся — но ясно, что Чудищу хочется. Отвечает тихонечко: — Твоя я.