Хищева невеста

Перед сном Шуш думал о самке. Много думал. И никак не мог прийти к определенному выводу относительно всего этого положения. Ему нравилась она, нравилось то, как она охотилась, но… Она уманка! А потянет ли она спаривание с яутжа — вдруг у нее половой аппарат устроен по-другому? Или он просто… Так сказать, порвет ее? А возможны ли у них общие потомки? Обманывать самочку, обещая ей детей, чтобы в конце концов оказалось, что она не сможет от него родить? Фу, гадость какая! Если воин бесплоден — он никогда не будет претендовать на самку. Зачем ему занимать женщину, если он не сможет оставить потомство? В итоге, вместо того, чтобы спокойно спать и набираться сил перед новой охотой, Шуш полночи потратил на изучение уманской анатомии из типового справочника о них, сохраненного в маске. Узнал, кстати, много чего интересного. Пожалуй, не порвет… Но определенно, это будут невероятные ощущения. Шуш потряс головой и принялся за генетику, начав крутить варианты сочетания человеческой яйцеклетки и яутжийского сперматозоида. В итоге, согласно расчетам вышло, что ребенок у них вполне может получиться, с черными волосами вперемешку с рецепторами, зачатками жвал, редуцентами когтей и частично чешуйчатых. Однако ребенок должен быть великоват для вынашивания человеческой самкой. Но его самка была очень высокой для своего вида и широкобедрой (какие бедра, ах!), так что скорее всего она спокойно выносит и родит ему ребенка… Шуш тряхнул головой. Он не имеет права претендовать на ребенка уманки! Он может один раз помочь ей с оставлением потомства, но ребенок не будет считать его отцом, а Шуш его — сыном! Яутжа завертелся на своей лежанке. Пёся зайти в пещеру не захотела, устроившись на улице, хотя Шуш уже был не очень против — она вела себя вежливо и… Какую она ловила дичь, ммм… Вот бы она устроилась рядом… А потом, может, Шуш намекнул бы ей, что у них получатся очень сильные для ее расы дети… В общем, выспаться Шуш не успел — все думал и анализировал. Выбравшись из пещеры с восходом местного светила, он потянулся изо всех сил, пытаясь разогнать усталость. Самка куда-то ушла, но стоило Шушу прислушаться, как он разобрал плеск воды — наверное, самка около реки. Лекарство от неправильных мыслей было одно. Шуш встал в боевую позицию. Вдох-выдох. Несколько минут Шуш молчал, не шевелясь, растворяясь в окружающем лесу, сливаясь с природой, готовя себя к полноценной тренировке. Прыжок-удар-блок-прыжок-удар! Тренировка началась. Шуш впал в боевой транс, чувствуя, как по телу растекается блаженство физических нагрузок. Он прыгал, бил наотмашь, заставляя мышцы звенеть от напряжения. Так как Шуш выбрал самую тяжелую тренировку из всех возможных — уже через двадцать минут он почувствовал легкую, приятную усталость и плавно всплыл на поверхность сознания, пробуждаясь от боевого транса. Самка стояла на краю поляны и смотрела на него, приоткрыв рот. Шуш немного смутился — никто прежде не смотрел за ним во время тренировок. Как будто он сам не знает, что порой может совсем задуматься во время тренировки и вместо разминки начать выписывать что-то похожее на танец. А ведь танцевали только перед самками, которые согласились на спаривание! И то не всегда! А он, увлекшись, мог начать приплясывать просто так! Позорище! Уманка что-то мурлыкнула (Шуш мимоходом удивился тому, что изначально ее голос казался неприятным и даже раздражающим, а сейчас уже — вполне милый) и протянула ему добычу, похожую на вчерашнюю. Шуш с удовольствием проглотил и пару раз моргнул, внимательно разглядывая самку. Она была вся зеленая от холода, а одежда и вовсе фонила синим — едва-едва рассмотреть можно было на фоне окружающего леса. Не дело — заболеет еще! У уманов довольно хлипкая иммунная система. Шуш увеличил обогрев на своей сетке, сделал к самке шаг и поднял на руки, прижав к груди, словно детеныша, который еще не может ходить — возился он пару раз с такими. Сначала уманка испугалась, но потом даже расслабилась, почувствовав тепло. Шуш про себя усмехнулся — кажется, ей нравится. И в этот момент самочка применила запрещенный прием. Она обвила его руками за шею. Да, рецепторы только мимоходом скользнули по ее запястьям, но и этого хватило, чтобы исторгнуть из груди самца утробный рык удовольствия. Лапы сами, против воли принялись скользить по соблазнительно-хрупкому телу, по роскошным изгибам, по шелковой шкурке, которую так и хотелось слегка царапать и вылизывать… Шуш, пожалуй, не сдержался и набросился бы на самку прямо сейчас, но она мурлыкнула что-то еще на своем языке и самец отметил — она испугалась. Это отрезвило Шуша и он чудовищным усилием воли заставил себя остановить блуждающие по ее телу лапы. Как только самка согрелась и стала желтовато-оранжевой, как ей и положено, Шуш отпустил ее на землю и пробормотал: — Ты прости за то, что не сдержался. Я не должен приставать… Ты сама должна решить, когда лучше спариваться. Самка чуть не заплакала, и Шушу захотелось разбить голову об ближайшее дерево. Ну вот как ей объяснить, что ничего дурного он ей не желает?! Он подтолкнул уманку к пещере, намекая, что она может оставаться тут, сколько захочет. Она что-то булькнула и Шуш на всякий случай еще раз передразнил ее смешной наклон вперед, нацепил маску и поспешил сбежать. Пришлось сделать несколько кругов по лесу, прежде чем тяжесть внизу живота не исчезла. Только после того, как возбуждение спало, Шуш отправился на Охоту. Он присмотрел еще несколько дней назад целую стоянку взрослых, сильных самцов, которые почему-то жили в глубине леса, и пока оставлял их напоследок. Но в ближайших поселениях нормальных самцов не осталось и яутжа пришлось двинуться к той стоянке. Он быстро уговорил себя, что для окончания охоты найдет и еще что-нибудь получше. Теперь о пропитании можно не заботиться, а полностью посвятить себя выслеживанию и убийству дичи. От мысли о самке, которая, наверное, ждет, когда он вернется, вдруг стало тепло в груди, но Шуш поспешил изгнать эти, неподходящие настоящему Охотнику, мысли. Однако, когда он добрался до места обитания, он обнаружил только одного самца — и того хилого и старого, возящегося около раскаленного костра. «Так… И куда они все ушли?» — спросил сам у себя Шуш и принялся выслеживать дичь. Сделать это оказалось несложно — они во-первых, шумели, во-вторых, двигались почти по прямой. Конечно, Шуш планировал напасть на них на их стоянке — они там более защищены, а потому — охота будет веселее. Плюс он хотел пару раз показаться им на глаза, чтобы испугать их посильнее — так будут лучше защищаться. Но… Смотреть на то, как они лапают черепа — явно трофейные, вычищенные!!! — он не смог. Нападать на самок, пока все самцы на охоте?! Отнимать трофеи?! Шуш издал яростный боевой рев и не заботясь о маскировке, пошел в бой. Надо отметить, что на этот раз Охота удалась почти что интересной. Отбивались самцы вполне недурственно — все имели ножи и не попытались сбежать от неминуемой смерти. Однако против яутжа все равно у них не было ни шанса. Одному он пробил грудную клетку, ударив задней лапой точно в центр тела, двоих — нанизал на лезвия, еще двоих столкнул между собой и заставив напороться на свои же клинки. Одному — сломал шею и последних троих еще немного погоняв, выпотрошил. Самочки уманов попрятались от него и никто не помешал Шушу преспокойненько выпотрошить своих жертв, как требовал Кодекс, нанизать их головы на крепкую бечевку и развесить на ветках дерева вблизи поселения тела. Так что вернулся домой (надо же, как он привык к этой пещере!) Шуш просто в распрекрасном настроении. Всю дорогу до дома его распирало и хотелось сделать что-нибудь прекрасное. В качестве прекрасного Шуш выбрал убийство здоровенного зверя, который наверняка уманке понравится. И вот, когда к нему бросилась его самка (Шуш торопливо поправил себя — не его! Просто самка уманов!), он не удержался и, подняв в воздух, слегка покачал ее, пытаясь показать, как он счастлив. И (что б, их, эти инстинкты и вечное желание похвалиться!!!) Шуш не удержался. Сунул ей в нос отрезанные головы своей дичи. И только через секунду сообразил, что это, вообще-то ее сородичи, может, ей неприятно! Но… Страх возник в уманке всего на несколько секунд, а потом… Он исчез! Она посмотрела на него с своей щенячьей привязанностью и промурлыкала то, что переводчик уверенно озвучил, как: — Ты великий воин! Отрицание существования сильнее, храбрее. Она… Оценила?! Шуш, сам не поняв, как, тут же принял стойку, как перед самкой в Сезон Слияния и начал возбужденно болтать: — Там их столько было! Видишь, девять! Они все вместе напали! А я даже нескольких голыми лапами убил! Между делом он стряхнул тушу зверя с плеча и подтолкнул ее к самке, продолжая хвастаться. Краем мозга он понимал, что его слова для самки — просто пустой звук… Но как же приятно, что можно кому-то рассказать и этот кто-то потом похвалит! — Отсутствие ножа. Отсутствие навыка — разрывать когтями, — перевел очередное урчание девушки переводчик. Шуш запнулся, задумавшись, дать ли ей нож. Но потом решил, что даже если она нападет — то ничего ему сделать не сможет и поэтому вручил ей свой малый клинок. И, поняв, что выдохся после такого эмоционального всплеска, умиротворенно уселся обрабатывать трофеи. Самка засуетилась вокруг принесенной туши, ловко сдирая с нее шкуру. Шуш даже на миг сам себе позавидовал, а потом насупился. А смысл завидовать? Забрать-то не выйдет… Шальная фантазия тут же подкинула картинку: он, в обнимку с этой самочкой на корабле-матке, как она восхищается добытыми им черепами, как ловит ему еду, пока он отправляется на Ритуальную Охоту, как она родит ему сына, который станет сильнее его и займет достойное место в клане… Коготь мерзко скрипнул по кости, слегка царапая ее, и Шуш вернулся в реальный мир, отбросив сладкую фантазию. Самка протягивала ему кусок мяса, шипящий и горячий, ласково мурлыча. От мяса пахло как-то непривычно, но Шуш, по природе любопытный, не удержался и тут же схватил пищу, забросив ее в рот. Нежный мясной сок принялся приятно пощипывать язык, дразня яутжа и заставляя его блаженно сощуриться. Какая же она! Вроде и некрасивая — а такая замечательная! Шуш от души изобразил ее наклон вперед и переводчик булькнул: — Не сложно непереводимо. Питание, выздоровление. Шуш облизнулся последний раз и отозвался: — Спасибо! Вкусно! Самка, конечно, не поняла, что все равно… Черепа закончились быстро и пришлось забираться в пещеру — становилось темно и зябковато. Да и спать уже немного хотелось. Уманка топталась на пороге пещеры. Шуш почувствовал, что с каждой секундой его решимость оставить ее на планете после охоты тает — ну какая же умница, понимает, что сначала надо у него спросить! Он жестом пригласил ее войти и самка тут же скользнула поближе к лежбищу, осторожно и ласково пробежала пальцами по уже почти зажившим укусам и Шуш почувствовал, как внизу живота опять слегка потяжелело. — Выживание, ты, ласкательное сокращение слова зверь, принадлежность — я. Она… Считает его своим самцом?! Шуш поспешил тряхнуть головой, чтобы изгнать эту мысль и тут же свалил все на погрешность переводчика. После чего поймал девушку, прижал к себе, чтобы не бродила по пещере, пока он спит и наконец, спокойно провалился в сон. Разбудило его шевеление под лапой. Самка проснулась и пыталась осторожно вылезти из лап Шуша. Он зевнул и спросил: — И чего тебе не спится? Уманка булькнула что-то в ответ, но маску Шуш на ночь снял, так что ее фраза осталась для яутжа загадкой. Он махнул лапой, мол, иди куда хочешь и сел, от души потянувшись. Вчерашний поцарапанный череп надо в порядок привести, резьбу сделать красивую. Шуш так увлекся этим занятием, что неожиданная… Атака? от уманки застала его врасплох. Слюнявый ротовой аппарат самки неожиданно ткнулся в его брови и девушка тут же бросилась прочь. — Что это было?! — Пребывая в полном шоке, крикнул ей вслед Шуш, но ответа не дождался и опять полез в свою энциклопедию, на всякий случай тщательно вытерев все слюни со своей чешуи. После часа чтения (а прежде читать ему не нравилось…) он выяснил, что подобным образом уманы, оказывается, выражают привязанность друг к другу. Ну и ну! Так! Ему срочно надо откалибровать переводчик, чтобы начать лучше понимать свою самку! Тьфу, то есть самку уманов! Но вскоре его выманил соблазнительно-вкусный запах. Жадно принюхиваясь, он забросил почти настроенную маску на место в углу пещеры и выбрался наружу. Уманка тут же с уже привычным наклоном вперед протянула ему здоровенный кусок дерева, на котором лежало… Ммм… Мясо? Вид говорил, что это мясо, но запах… Шуш неуверенно высунул язык и коснулся предложенного. Кетану… Да это же прекрасно! Это просто какая-то застывшая гармония! Грация! Словно в еду превратилась самая великолепная из охот, самая желанная из самок! Невероятно! Восхитительно! Уммм! Ням! Он и не знал, что пища может быть НАСТОЛЬКО вкусной! Ай да самка! Ай да уманка! В порыве благодарности он притянул ее к себе и, усадив на ногу, ткнулся мордой ей в затылок, вдыхая ее запах и жадно потираясь об нее носовой пластиной, чтобы ее рецепторы (волосы, кажется?) пропитались его феромонами и каждый знал — это его самка. Неожиданно она снова полезла к нему со своим слюнявым ртом и Шуш даже не успел увернуться, как она коснулась его выдающегося вперед и великоватого жвала. Ух-ты! А это даже не мерзко!