Эль Грао де Кастельон

— Мы точно все собрали?.. Точно? — Олли с полными мучения глазами обернулся к нему, и Марко тяжело вздохнул, думая о том, что нельзя создавать столько сложностей на пустом месте, но ничего не сказал. Он пытался поддерживать и помогать Олли в любом деле и любом вопросе, подставлять свое плечо и делить все поровну. Старался дарить покой и заботу по любому поводу. Но в некоторые моменты Олли будто становился глух ко всему, что пытался сделать для него Марко, нервничал по мелочам и накручивал себя до состояния сжатой до предела пружины. Абсолютно напрасно. Вот сейчас, например. Это был просто чемодан с просто вещами. Просто несколько недель отдыха на побережье Испании. Ничего сложного или такого, от чего бы зависела судьба всего мира или их жизни. Будь ответственен за сбор чемоданов Марко, он бы ограничился документами, деньгами и лентой презервативов. Хотя нет, двумя лентами. Ну и возможно парой сменного белья. Он слабо улыбнулся своим мыслям, уже полный предвкушения и картин разомлевшего на солнце Олли, облаченного в минимум одежды. К сожалению, настоящий Олли не имел ничего общего с тем, который существовал в его мыслях. У настоящего были темные круги под глазами, загнанный взгляд и нервная дрожь тонких пальцев, когда он в очередной раз звякнул язычком молнии на чемодане и принялся перерывать аккуратные стопки футболок, рубашек и шорт, пытаясь понять, что они могли забыть. — Олли. Солнце мое. Пожалуйста, — Марко уже устал, поэтому говорил тихо, мягко и вкрадчиво, будто с буйнопомешанным, добавляя в голос больше хрипотцы: знал, что в данной ситуации это будет наиболее эффективно. Так и произошло: Олли осекся, видимо, не понимая, чего ожидать. Настороженно замер, напоминая застигнутого врасплох молодого олененка, пока поглядывал из-под отросшей челки так недоверчиво и выжидательно. Судя по всему предполагал зверское вооруженное нападение — не меньше, и потому ощутимо вздрогнул, когда Марко ласково скользнул пальцами по теплой коже и нежно обхватили его ладони своими. Улыбнулся, приласкал у больших пальцев, рассматривая любимые, натруженные руки с огрубевшими подушечками и выпирающими венами с невыразимой нежностью. Марко любил руки Олли, любил сжимать узкие кисти в своих широких ладонях и, наверно, никогда не смог бы выпустить руку Олли из своей, потерять его в угоду кому бы то и чему бы то ни было. Так было всегда, так было и сейчас: теплое, невесомое прикосновение, контакт, и отпустить никак нельзя. Не потому, что случится нечто непоправимое, а просто потому, что не хочется. Еще раз погладив узкие, теплые ладони пальцами, Марко продолжил, слабо потянув Олли ближе к себе: — Прошу, не нервничай. Ты у меня самый умный и самый ответственный, поэтому ты все сложил. Осторожно, осторожно… Резко и быстро нельзя, потому что все поймет и вырвется, называя дураком и злясь не из-за того, что есть, за что злиться, а из-за того, что нервничает. А вот медленно — почему бы и нет? Так что когда жертва поняла, что угодила в паутину, Марко уже надежно облапил Олли руками, прижал к себе и старался сдержать смешки, пока жертва раздраженно пыхтела. — Марко, я ведь серьезно! А тебе лишь бы забавляться! Олли изобразил свой лучший гневный взгляд, который так и говорил «дурак ты, Сааресто, и даже не скрываешься». К счастью для них обоих, Марко давно выработал броню и против укоризны, и против красивых серо-голубых глаз, метающих молнии, поэтому не потерял душевного спокойствия. — Олли. Звук его имени, сказанного чертовым Сааресто его чертовым низким голосом, как всегда оказался действенным. Будто заклинание, честное слово. — Я сейчас абсолютно серьезен. Я уверен, что ты положил все необходимое и даже сверх того. В крайнем случае можно будет купить все на месте. Но я уверен, что это не понадобится. Ты у меня умница. Марко перешел к запрещенным приемам и ласково поцеловал Олли в висок, обдавая ему ухо теплым дыханием. Олли вздрогнул и обмяк, наконец-то позволяя Марко прижать его к груди окончательно, а себе расслабиться и почувствовать под щекой ровное биение чужого сердца. Умиротворяюще… — Я хочу, чтобы наш отпуск прошел идеально, — Марко над ухом только фыркнул в ответ на это обиженное ворчание, вызывая внутри желание хорошенько ущипнуть его за мягкий бок. — Ты не так часто соглашаешься куда-либо высунуть нос из Финляндии, — теперь уже в голосе был упрек, и Олли поспешил спрятать лицо на удобной груди полностью, вдыхая полными легкими запах чужого одеколона, смешанный с запахом кондиционера для белья. Марко был теплый и уютный, обнимал так понимающе и успокаивающе, щекоча кожу дыханием, и Олли с недовольством понял, что уже почти успокоился и смирился. — И это не означает, что ты должен полностью угробить свою нервную систему еще до того, как мы сядем в самолет. И еще кое-что… — Олли почувствовал, как губы Марко задевают его ухо, почти обхватывая мочку, как хрипотца ласкает слух, будто маленькие песчинки кожу. — Все и будет идеально — ты ведь будешь со мной. Олли отстранился, смотря на Марко и его широкую, уверенную улыбку. Затем осмотрелся по сторонам, разглядывая распахнутые дверцы шкафов, выдвинутые ящики и какие-то непонятные коробки, вытащенные на свет, пока он искал все, что им, по его мнению, было необходимо. — Лекарства? — голос звучал жалко и невнятно, пока он жался к Марко и настороженно поглядывал исподлобья. — Есть. — Комплект теплой одежды на случай внезапного шторма? — Ты даже дождевики взял и пытался надувную лодку захватить на случай наводнения, — Марко не выдержал и рассмеялся, ощущая проворные руки, все крепче и крепче обвивавшиеся вокруг его талии. Олли насмешку решил проигнорировать: он все ещё был уверен в том, что Марко наверняка отнесся к лодке с большим восторгом, доведись Олли вылавливать его из грязной, холодной воды. — Бритвы, фен, плойка, зубные щетки? — Совершенно не нужно, но тоже упаковано, — Марко покачал головой, зарываясь пальцами Олли в волосы: не одобрял выпрямленные пряди и до щенячьего восторга обожал мелкие кудряшки, которые по какому-то недоразумению были у любовника на голове. Точнее были бы, не борись Олли с ними со всей доступной ему воинственностью и упертостью. Поэтому картина «кудрявый Олли» была скрытым, бонусным уровнем и становилась доступной только или редкими и очень ранними утрами, или после бешеного концерта, когда от пота и влажности волосы завивались сами собой. — Сменная одежда? — Сможем половину города переодеть. — Не паясничай. — Не нервничай. Ты подумал обо всем на свете, — Марко сделал драматическую паузу, заставив Олли вновь ощутить прилив беспокойства и паники, — кроме самого нужного. — Например? — Смазка и презервативы. Марко даже страшно стало на мгновение от и так не обласканного загаром старательно бледнеющего Олли. Любовник постарался вырваться из цепкого, собственнического захвата, чтобы броситься к чемодану, и Марко понял, что если он не предпримет что-нибудь, то их ожидает новый виток нервных метаний по квартире и перепланировки уже уложенных вещей. — Шутка. Я их первым делом положил. Под полотенцами. Самое нужное как никак, — он старательно нацепил на лицо нейтральную улыбку, иначе Олли рисковал убить его одним взглядом. Последовала долгая пауза, в течение которой в руках у Марко ощущался не худой и угловатый любовник, а смертоносное оружие, но миновало. Олли вдохнул-выдохнул, тряхнул волосами и расслабился, утомлёно покачав головой. — Тьфу ты, блять, чтоб тебя… — Да-да? — Марко заухмылялся. — Что там меня? Ответный взгляд содержал в себе все непечатное богатство языка, но Олли смолчал и сам заулыбался против своей воли. И обвинить в слабохарактерности его было нельзя: сами попробуйте сохранить каменное лицо при виде этого! Вот этого вот! Который Сааресто! Олли считал, что никто не вправе обвинять его вообще в чем-либо, раз уж он умудрился прожить с этим кошмаром так долго. Наконец, он собрался с мыслями, окончательно успокаиваясь. — В Испании узнаешь, — многозначительно заверил Олли Марко, последний раз окинул развороченную комнату долгим взглядом, а затем наплевал на все с высокой колокольни и отправился на кухню. Удивительное дело, но Марко всегда везло в подобных историях — видимо потому, что дурак. Значит, повезет и на этот раз: они ничего не забудут, не сгорят на солнце, не заблудятся, не влипнут в какой-нибудь конфликт от незнания языка… А если нет: Марко точно таким же удивительным способом умел выкручиваться из любой, самой неприятной и безвыходной на первый взгляд ситуации, и Олли с чистой совестью решил положиться на любовника. Ещё следовало немного прибраться в квартире после всего наведенного бардака, освободить холодильник от остатков съестного — Марко наверняка первый в очереди на помощь в таком непростом и важном деле, отключить все, а затем, предупредив соседей, с чистой совестью ехать в аэропорт. Конечно, Олли успел ещё несколько раз едва не схватить сердечный приступ от приливов волнения, и в конце концов Марко, уставший быть антистресом, просто напросто зажал любовника у стены и очень простым, но действенным методом лишил и желания, и сил как-либо нервничать и в целом шевелиться. Выгибаясь от умелых прикосновений до хруста в спине и оглашая пространство сдавленными, жадными стонами, Олли подумал, что отпуск начинается очень даже неплохо. Он смеял надеяться, что Марко с располосованными плечами думал как-то так же, пока целовал его и вдавливался бедрами в финальных, рваных соприкосновениях. Много позже, почти уснув на широком, любезно предоставленном плече, Олли все равно не смог усмирить свое паникерство, нервно дергаясь ото сна и сипя плохо слушающимся голосом: — Документы!.. Но Марко только шикнул: — Здесь, в рюкзаке. Спи давай, — и продолжил смотреть фильм, больше никак не реагируя на возможный конец света от оставленных дома теплых носков. Олли ещё мгновение перечитывал мысленный список со всем необходимым, а затем, очевидно, заразился спокойствием, плюнул на все и приник обратно к тёплому телу, погружаясь в сны, где тихо плескалось море и белый песок струился сквозь пальцы.