Химия

16.01.2012 - 22.01.2012 Понедельник, шестнадцатое января. Оглушающий звон. Я зажимаю уши, стараясь защитить себя от этой звенящей пытки, но не получается. Словно звенит прямо над ухом. Сгибаюсь пополам, терпя стук в висках. Вскоре наступает тишина. Я отрешённо сажусь на пол. Где я? Комната с тремя стенами разных цветов: красный, голубой, серый. Потолок белого цвета, пол - чёрного. Нет окон. Нет дверей. Воздух есть, но, как я понимаю, должен закончиться. С потолка на серую стену начинает стекать белая жидкость. Вскакиваю. Течёт по определённой траектории: сначала образуя форму, а потом заполняя внутри. Большая белая единица. Она кажется ощутимой. Не просто пятном на стене, а чем-то большим. Осторожно подхожу, кончиками пальцев касаюсь цифры. Мягкая. Похожа на желе. Вдавливаю ладонь внутрь, прохожу сам. Вокруг туман. Под ногами хлюпает вода. Делаю шаг вперёд. Чуть дальше стоит мальчишка лет пяти. Аквамариновые волосы по подбородок, большие зелёные глаза. Неловким движением убирает с глаз чёлку, смотря куда-то в пол. Быстро отворачивается и идёт дальше, я – следом. Его поглощает туман, но я продолжаю свой путь. Начинают чирикать птички, под промокшими ногами чувствуется земля, слышу ветер в кронах деревьев. Мы в лесу. Вокруг тихий шёпот, словно это шепчут кусты, но эти жалкие приземистые растения скупо шелестят листвой. Шёпот где-то выше, где-то в нигде. Задираю голову. Где-то там. Где-то за пределами той треугольной комнаты. Впереди идёт босой мальчик в шортах и майке, на глазах которого чёрная лента. Он шагает уверенно, порой шаркая по обыкновению. В детском доме меня отучили от этой скверной привычки, хоть порой и проскальзывает. Вдруг он останавливается. Развилка. Типичная картина: слева добрый, светлый лес с птичками, справа – тёмный лес в тумане. Уже более робкими шажками поворачивает вправо. Зову его. Тишина. Из горла не вырывается ни звука, а лёгкие словно сжались от нехватки кислорода. Надо уйти отсюда. Я хотел, было, развернуться, но шёл дальше, словно завороженный. Я не могу вернуть себе своё тело, оно не слушается. Вскоре к ногам вновь начинает приливать вода. Но она грязная, мутная, достаёт почти до середины голени. Под кроссовками скользкие камни. Мальчишка проходит дальше, останавливается. Впереди какой-то обрыв, в нём пустота. Вода стекает вниз, в пустоту, и конца этой пустоте нет. Мальчик разворачивается ко мне лицом и отклоняется назад, падая. Я смог сорваться с места, я смог закричать. Я надеялся успеть схватить его, но поскользнулся сам и следом полетел в пропасть. Весь мокрый лежу на полу в комнате с тремя стенами. На голубую стену начинает стекать белая субстанция. На этот раз она другая. Похожа на краску. Большая белая двойка. Встаю с пола, подхожу и не успеваю даже притронуться – запах белил резко ударяет в нос. Вокруг темно, но есть какой-то незримый источник света. Передо мной стоит Агата. Она чуть улыбается, склонив голову к правому плечу. Она подходит ближе. Приятно, что хотя бы здесь нет никакой воды на полу и можно спокойно постоять, пока капли падают с меня. Примерно метра за три от меня она останавливается. Нет, она продолжает идти, но на одном месте. Словно невидимая граница. Её лицо немного меняется: уголки губ резко поползли вниз, а на лицо из ниоткуда сползает тень. Я успел только моргнуть и снова оказался в треугольной комнате. На полу после меня остался мокрый отпечаток. На красную стену начинают набегать маленькие чёрные паучки. Они как будто всё это время были полом, но резко зашевелились. Их было много, просто несчётное множество. Большая чёрная тройка. Я медленно подхожу к этой стене. Паучки ещё копошатся между собой, а когда я прикладываю к ним ладонь, они тут же расползаются по всей руке, поглощая меня. Опять неведомое пространство. На полу было молоко. Молока было по щиколотку, оно заставляло обувь пропитываться собой. А впереди стоял он. В извечном полосатом джемпере с порванным воротом, в чёрно-бежевых кожаных штанах, ботфортах. В волосах таинственно сверкала корона, съехавшая на бок больше обычного. Стоит спиной, руки расслаблены. Мир пошатнулся. Я смог удержать равновесие, но пространство чуть накренилось влево. К молоку под ногами примешалось что-то красное. Резко поднимаю глаза: с его рук стекает кровь. Поворачивается. Красные. Ярко-красные глаза, поддёрнутые кроваво-алым пламенем. Идёт ко мне. На той же незримой отметке примерно в три метра приостанавливается, однако словно перешагивает этот барьер. Подходит почти вплотную. Поднимает руку, вытирая об мою щёку кровь с ножа и тихо, гнусаво хихикая. Зажмуриваюсь. К другой щеке прикасается широкая ладонь, оставляя склизкий след. Три разноцветные стены. Дышать становится до ужаса тяжело, лёгкие будто выжимают. Пауки начинают расползаться по стене, а краска и жижа заходятся в подтёках. Всё начинает рябить как в старом и неисправном телевизоре. Рябит, шуршит. Телевизор выключается. Голова гудела, перед глазами плыло. -О, просыпается, - говорит незнакомый голос. Фокусирую взгляд на мужчине средних лет в белом халате, который присел на край моей кровати. -Ты пока не напрягайся. Подожди немного. В комнате было ещё два врача. Что происходит? -Простите, но кто Вы? – пытаюсь сесть, врач помогает. -Я Алессандро Контадино, я врач. Ты не волнуйся: может немного подташнивать, болеть или кружиться голова. Это нормально. -И почему это должно быть? – поудобнее обхватил колени руками. -Просто мы тебе кое-что вкололи, чтобы ты проснулся, - показывает пустой шприц. – Но это не важно. -А зачем Вы мне «кое-что» вкололи? -Чтобы ты проснулся. -Но я бы и так проснулся. И почему Вы здесь? -Нас вызвали твои родители. Они сказали, что ты не просыпался весь день. Ни от чего не просыпался. А потом они нашли таблетки из-под снотворного на полу и плохо закрытую банку. -Но я немного принял. -А зачем ты их принял? -Ну, - размял здоровое запястье, – я не спал всю прошедшую неделю. -Прямо вообще не спал? – что-то записывает. -Да. С воскресенья на понедельник спал, а потом всё. -Это важно, - всё ещё пишет. – То есть ты страдал бессонницей? -Ну да. -Тошнота, слабость, тряслись руки, галлюцинации? Немного подумав, киваю. -Да, определённо. И снотворное ты выпил?.. -Я просто хотел поспать, - пожимаю плечами. -И о суициде ты не думал? -Нет, конечно, - быстро помотал головой. – С чего Вы вообще это взяли? -Ещё бы таблетка-две, и была бы передозировка. В единичных случаях так везёт, если ненамеренно. Это снотворное не очень сильное, поэтому эффект незначительный. -То есть, я мог умереть? Да ложь всё это. -Да. Вероятность двадцать к восьмидесяти. -Да быть не может. -Поверь. Фран? – киваю. – Фран, никто не может предвидеть подобное. -Вы сейчас говорите прямо как один мой знакомый. -Ну, расскажи пока о своём знакомом или о чём-нибудь ещё, а я заполню документы. Зоило, осмотри его, - мельком взглянул на меня. – А ты рассказывай, рассказывай. Я же слушаю тебя. Мне надо побольше знать о своём пациенте. -Ну, - мне под футболку залезает рука со стетоскопом. – Вообще, я тот разговор подслушал. И плохо запомнил: был ли это мой преподаватель или его друг. -И что же это за преподаватель? -Профессор по химии. Я её сдаю на экзаменах. -Тебе девятнадцать, да? – киваю. – Отлично. И кем будешь? Химиком? -Я не знаю даже, - стетоскоп на спине. – Меня заставили. -Родители? -Не, химик же. -Странный химик, - усмехается. – Как ты себя сейчас чувствуешь? -Хорошо, - быстро кивнул. -Руку где сломать успел? -В лицее подрался, - гордо поднял гипс. -Ох, молодец же парень. Далеко пойдёт, - потрепал меня по голове.– Ну, нам здесь больше делать нечего. Мы ещё поговорим с твоими родителями, а потом уйдём. Лежи, отдыхай. На занятия можешь через день-два выходить. А ко мне в кабинет наведаешься где-нибудь через месяц. Вот часы приёма, - протягивает листок. Помимо часов приёма также были указаны телефонный номер и адрес. -До свида-ания. Как только они ушли, я откинулся назад. Это что же получается? Я мог умереть? Как-то тяжело в это верится. На телефоне было девятнадцать пропущенных вызовов и десять гневных смс. Неизвестный номер, неизвестный номер, Агата, Ник, Агата, Агата, неизвестный... Весельчаки-то, а. Тут же звонит номер с двумя тройками на конце. -Семпай? -Жаба! Ты что за шутки тут весь день шутишь? Решил опять всем нервы потрепать, а? Я даже улыбнулся немного: -Не-ет. Простите, пожалуйста. Просто я только что проснулся. -Ты знаешь, что сейчас половина восьмого вечера? -Да, - смотрю на будильник на тумбе. – Врачи говорили, что я весь день проспал. Пауза. -Врачи? Какие врачи? -Ну, - чёрт, не надо было говорить ему. – Я всю неделю не спал. Вчера нажрался снотворного и мог случайно подохнуть. Молчит. Начинает хихикать, как во сне. -Ты идиот? -Да. Просто я хотел поспать. Это единственное, что я хотел последние несколько дней. -Но ты же спал... У меня ты спал. -Нет. Вообще не спал всю неделю. -У тебя бессонница? -Да. -Я приеду сейчас, ладно? -Лучше не стоит. -Я приеду. И повесил трубку. Зачем спрашивал, называется? Я тяжело выдохнул и лёг на бок. Примерно через полчаса ушли врачи, а буквально минутой-двумя позднее раздался звонок в дверь. Мачеха тут же поспешила открывать. Кого ж нелёгкая принесла? В коридоре тихо; говорит Меди, подбирая слова. Мне даже интересно стало. Лежу, прислушавшись. Дверь в комнату открывается: -Фран, как ты себя чувствуешь? – заходит замученная мачеха, следом - химик. -Норма-ально, - сжал в руке край одеяла. Влетит же мне сейчас. -К тебе, вот, Бельфегор приехал. Вам принести чего-нибудь? – обращается к семпаю. -Чаю, если не сложно. -Да, конечно, - и уходит. Несколько минут поглощает давящая на мозг тишина. Вымученный вздох, на пол падает рюкзак, на кровать присаживается семпай. Смотрит в сторону. Пододвигаюсь ближе, упираясь руками в матрас. Не двигается. -Тупая лягушка. Почему мне не сказал? -Разве это так важно? -Это серьёзно. И, тем более, ты не спишь без весомой на то причины, - кладёт ладонь мне на лоб. – Для побывавшего при смерти ты выглядишь очень даже ничего. Только глазницы у тебя чернющие, ши-ши. -Ну спасибо. Но почему Вы решили приехать? -Мы же не виделись с целого вчерашнего дня, я скучал, тебя сегодня не было, мне было нечего делать и некого доставать, и я даже стал волноваться, когда ко мне подкатила твоя подружка. Потом ещё и Сопрано к поискам подключили. Представляешь, ты ещё кому-то да нужен! И я привёз фотографии. -Вы по мне скучали и даже волновались? -Нет, мне тупо было скучно, и кто же будет сдавать химию, если не ты? -Ну ещё бы, - откинулся назад на подушку. Смеётся. -Не забудь дуться на меня всю неделю. -Не забуду. Вдохнув поглубже, словно бы все темы для разговоров исчерпаны, семпай начинает осматривать мою комнату. -Что там, кстати, насчёт фотографий? -А! – вспомнил. Сходил за рюкзаком, достал небольшую стопку фотографий и протянул мне, вновь присаживаясь на край кровати. -Здесь все? -Все. Просматриваю: -А родители мои что сказали на Ваш приезд? -Да ничего. Я же преподаватель. Может, подумали, что мне директор дал задание разузнать, чего это ты не явился. -Вы слишком круты для преподавателя. Усмехнулся: -Да неужели? -Вы слишком пафосный, своевольный. Химик, но не преподаватель химии. -Мне стоит рассматривать это как комплимент? -Можете и так, - рассматриваю вид с Эйфелевой башни. – Сколько я могу взять? -Да хоть все. У меня вторая стопка дома есть. -Спасибо, - и положил стопку на тумбу. -Когда в лицей-то? -Послезавтра, думаю. -Эй! Почему? – недовольство из него так и пёрло. -Потому что так врачи сказали. -Глупые врачишки, у тебя завтра химия. -Но я же приду в четверг. И в субботу приду. -Двигайся, - легко хлопнул меня по бедру, - мне места мало. Я отодвинулся ещё ближе к стене. -Я тебя к одному человеку на выходных свожу. -Какому? -Мой психоаналитик. Я тоже порой страдаю бессонницей или кошмарами, а этот чувак очень долго заведует моим сознанием. -Я не хочу. -Надо. Это плохо, когда такая беспричинная бессонница. Нужно выявить причину. -Я себя шизофреником чувствовать начинаю. -Почему? -Потому что я посещу Вашего психоаналитика, - сделал ударение на слово «Вашего». -Совсем страх потерял? – пихнул. -Но правда ведь. -Как рука? – аккуратно тянет на себя руку в гипсе. -Нормально. -Не болит? – щёлкнул по гипсу. -Нет. Мы ещё немного посидели молча, но вскоре в комнату зашла мачеха: -Простите за ожидание. Вот Ваш чай, - протягивает. – Вы же ещё не уходите? -Спасибо, - принял чашку, смотрит на швейцарские наручные часы. – Ну, я узнал всё, что было необходимо, а вечер у меня свободен. Если Вам что-то нужно спросить или обсудить – я весь Ваш. -Ох, я Вам так благодарна. Семпай аж подавился: -За что? Действительно. Что в нём полезного? Что в нём вообще хорошего? Окинул его оценивающим взглядом. -Вы много времени проводите с Франом. А я волнуюсь. Он же в последнее время такой замкнутый. Раньше и того больше с нами разговаривал. Я лишь тихо фыркнул и отвернулся. Кажется, семпай это заметил. -Возраст сейчас у них такой, - пьёт чай. – Большинство через это проходит. -И Вы? -И я. Он просидел у нас ещё около часа и уехал, предварительно пожав мне руку. Это даже было странно, но вполне безопасно. Я немного поговорил с мачехой, обсудил с ней мою поездку к психоаналитику к концу недели. Она была только за. Ночью мне стало страшно. Я боялся не заснуть. Было дикое состояние паники. Не знаю, можно ли это назвать клаустрофобией, но я не мог находиться в своей комнате. Я сидел в кровати, обняв колени и раскачиваясь взад-вперёд. Глаза заплывали слизью. Я пытался сдержать истерику, которая так и рвалась наружу. Агате я позвонить не могу – час ночи всё же. Николас уже не поймёт. Есть один вариант, но... Быстро хватаю телефон, судорожно набирая уже выученный номер, случайно заезжая на другие клавиши. Гудок, гудок, гудок. Ну пожалуйста, не спи, я тебя умоляю. Не спи же, ну. -Да? – хриплый и заспанный голос на другом конце провода. У меня камень с души свалился. -Эй, чего молчишь? -Простите, задумался. -Чего звонишь-то? Важное что? И, кстати говоря, почему не спишь? Молчу. -Мухожуй? -Что? -Почему не спишь? -Мне страшно. -Почему тебе страшно? -Я боюсь, что я не засну. Тяжёлый вздох: -Давай я поговорю с тобой, пока не почувствуешь, что засыпаешь. Так просто? Так сразу? -Вы же не шутите сейчас? -Нет, я вполне серьёзно. Вообще, я намеревался тебя послать куда подальше, ибо я уже лёг спать, но ладно. Можно и поговорить немного. -Спасибо, - наконец откидываюсь на подушку. -Так что там у тебя? -Мне страшно. -Это я уже слышал. -Ну, - задумался, - я не знаю. -Ну что за нерадивый кохай, - цокает. -Кто? – не понял. -Ты. -Да не про это я. Кто такой кохай? -Ты же тупица, - тихо смеётся. – Ну смотри. Я семпай, так? Так. А ты мой кохай. Что тут не ясно? -Может, не ясно то, что Вы знаете японский, а я – нет? -Семпай – это тот, кто имеет больший опыт в чём-то, а кохай – наоборот. Преподавателей там обычно сенсеями называют, но мне не комильфо. «Семпай» получше звучит. -Всё возможно. Я пытался его разговорить. Пытался выудить хоть слово, лишь бы говорил. Но вдруг мою голову посетило одно воспоминание. -Семпай. -Что? -А кто это был? Тогда ночью. -О чём ты? – словно и вправду не понимает. -Девушка. -Ты сам ответил на свой вопрос. -Но ведь Вы спите со мной. -И с тобой, и с ними. -С кем "с ними"? -С девушками. -Но ведь... -Слушай, я не клялся тебе в верности, преданности и прочем дерьме. Нас связывает только химия. Привык быть во всём одним-единственным? Прошу простить, со мной такие трюки не прокатят. Душа требует разнообразия. Я замолчал. Конечно, он прав. Абсолютно прав. Спал я, что удивительно, всю ночь. Как заснул, не помню. Но где-то на задворках сознания я всё же, кажется, услышал: «Эй, Жаба! Ты что, спишь?». И после недолгого молчания: «Спокойной ночи». Вторник, семнадцатое января. На следующий день я, естественно, сидел дома. Отчим на меня особо внимания не обращал, но мачеха немного понянчилась. И на том спасибо. Я листал книги по химии, которые мне некогда дал химик. Всё же уже знаю, уже неинтересно. Да, ещё где-нибудь в октябре я бы так не говорил, а только бы обречённо бегал глазами по строчкам. Но это даже занятно. Я улыбался своим мыслям, пока смотрел в пространство и ностальгировал о, казалось бы, только недавно прошедших днях. Сентябрь-октябрь. Загибаю большой палец. Октябрь-ноябрь. Загибаю указательный палец. Ноябрь-декабрь. Загибаю средний палец. Декабрь-январь. Загибаю безымянный палец. Четыре месяца где-то. Странно это – ностальгировать. Особенно по не самым лучезарным моментам жизни. Но всё же шизофреничный блондин смог поселиться в моём сознании довольно основательно. Вечером я торчал у окна. Узнал домашнее задание и торчал у окна. Просто тупо торчал у окна. Не знаю, почему, но у меня было дикое чувство, что сегодня будут гости. Мои гости. Гостей не было, а чувство оставалось. Уже девять, но это же не помеха. Если бы он хотел, то приехал бы и в час. Почему он? Потому что я уверен, что это он. Ближе к полуночи я ему позвонил сам. -Да? – стук пальцев по клавиатуре. -Здра-авствуйте. -О, привет, Квакушка. Как поживаешь? -Да неплохо. Вы как? Работаете? -Да, конференция скоро будет. Хотел сегодня к тебе заехать, но вспомнил, что горы работы ждут. Бинго. -Как Минк? -Ничего. Сегодня цветок разбил, сатанюга. Воистину, чуть не убил его за это. Никогда же так не бесился. Ты когда в лицей? -Завтра. -Отлично. Кстати, на следующей неделе будет лабораторная. Или практическая, я ещё не решил. -Что нового в лицее? – развалился на кровати. -Подожди, я наушники найду. -Ладно. Чертыхается, чем-то громко хлопает, шуршит. -Что ты там спрашивал? -Что в лицее нового? -А, точно. Хм, - раздумывает, - да ничего особенного. Новый физик пока не пришёл, но, насколько я знаю, скоро должен появиться. По литературе, кстати, у тебя параша. Исправить бы надо. Громко стукнул себя по лбу. -Забыл уже об этом? -Да. -У тебя, вообще, за прошедшую неделю не лучшие результаты. Подтянул бы. По всяким биологиям и физкультурам, так и быть, я тебе оценки за уши натяну, если что, но за остальные предметы не ручаюсь. Всё-таки я не так всевластен. Ну, Агата твоя со мной время проводила, пообщались. Она хорошая девочка, тебе повезло с подругой. О, и да. Я не смог добиться, чтобы того парня исключили, но тут уже ничего не поделать. Он на слишком хороших или, как думаю я, оплачиваемых счетах. Вероятнее всего второе, ибо поведение у парня хромает, но оценки у него получше твоего. -Тонкий намёк, что я туповат? -Ши-ши, не такой уж и тонкий. В этом я смогу тебе помочь. И даже бесплатно. Опять он мне напоминает этого проклятого Мармона. -Ты меня слушаешь? -Да. -Так вот. До олимпиады у нас времени мало, но учёбу запускать нельзя. Я тебе не позволю. -Ладно, ладно. Я понял. -Вот и молодец, - замолкает на миг, набирая текст. – Что ты там делаешь, а? -Лежу. -Уроки сделал? -Да, - даже киваю. -Вот и умничка. Так, с работой пока можно повременить, а то задница сидеть затекла уже. Развлеки меня, расскажи что-нибудь, - хлопает дверь. -Мне нечего Вам рассказать, - чуть прогибаюсь в спине, потягиваясь. -Что же так? – открывает холодильник. -Моя жизнь скучна и однообразна. -И единственное яркое пятно в ней – это я, - выдаёт, чуть ли не урча от удовольствия. -Нет. -Что? – кажется, даже молоком подавился. Я уверен, что сейчас он пьёт именно молоко. -Вы слишком себялюбивы, чтобы получать такую роль. Я не позволю. -Пф, больно надо, - злобно хлопает дверцей холодильника. -Вас это огорчает? -Нет, ты что. -Нет, ну Вы, несомненно, своей шизофренией скрашиваете мои серые деньки, да. -Рад слышать, - жужжание компьютера. -Семпай, Вы уставший. -Нет, всё в порядке. -Вы врёте, я знаю это. И Вы огорчены. -Ты ради этого мне позвонил? -Нет. -Зачем тогда? -Я соскучился. Ох, вашу мать. Я не хотел. Честно. Я хотел нахамить, съязвить, высказать своё мнение о нём, ляпнуть что-нибудь непростительно грубое, но не это. Я определённо облажался, ибо язык мысли опередил. -Что? – естественно, он в услышанном усомнился. -Я случайно. Правда. Очень, даже крайне случайно. -Ну, - пауза, – это нормально. Теперь пришла пора удивляться мне. -Мы с тобой слишком часто и близко общаемся. Мне это не нравится. Я не хочу привязываться к временным явлениям моей жизни. -Но Вы же по мне тоже скучаете? -Да, порой твоей дурной башки не хватает. Это-то мне и не нравится. Я даже по женщинам не скучал, если и пронизывал душонку по отношению к некоторым симпатией. -Может, проведём завтрашний день вместе? – нет, на этот раз я подумал. -Нет, я занят. -Чем же? -Я веду дополнительные курсы по химии. Пробовал и по биологии, но не доставляет. Там ребятки примерно с твоим уровнем, поэтому можешь, в общем, и со мной съездить разок. -То есть, завтрашний день всё же вместе? -Ну да. Только родителей предупредить не забудь. -Да ладно, - отмахнулся. – Это не важно. -Как знаешь. Но мне потом не плачься, если влетит, ши-ши. -Я никогда не буду Вам плакаться. -Ну это мы ещё посмотрим. Слушай, ты скоро спать будешь ложиться? -Не знаю ещё. А что? -Лучше тогда позвони, у меня работа. -Окей. Не буду отвлекать. -Ладно, созвонимся. -Да. До часа я лежал в кровати, свернувшись калачиком. Окно было открыто чуть ли не настежь. На этот раз телефон зазвонил сам. -Спишь? -Нет. -Отлично. -Как Вы? – отворачиваюсь к стене. -Нормально. Но сейчас важнее твоё состояние. В сон клонит? -Да. -Меня тоже, поэтому поговорим недолго. Ладно? -Ла-адно. -Не хочешь со мной говорить? -Хочу. -Тогда расскажи что-нибудь. -Я, кажется, не хочу завтра идти в лицей. -Прогуляешь – убью. -Почему? -У тебя завтра физкультура. -У меня рука сломана. Цокает: -Точно. Тебе повезло. Кстати, Луссурия же забыл тогда справку тебе дать. Но я частично всё уладил. -Спасибо, - зеваю. -Неужели наш разговор будет так короток, а? – шишикает. Мы проговорили ещё около часа. Честно, мне было приятно, что он позвонил. Хоть спать и хотелось, но я не жаловался. Семпай что-то шутил, ворчал, причитал. Можно сказать, он болтал почти с самим собой. А когда я заснул, он просто повесил трубку. Среда, восемнадцатое января. Семь утра. Я полон сил. Я полон сна. Я выспался. Мне что-то снилось, но я не обратил внимания. Я просто был счастлив. Сон. Три буквы. Три волшебных буквы. С-О-Н. Нет ничего прекраснее тебя. Лицей меня встретил радушно: Агата бросилась на шею, подошёл Ник и несмело поздоровался, химик улыбнулся и махнул рукой, после чего зашёл в преподавательскую. Историк первым делом поинтересовался, где же эти два дня я пропадал. -Я болел. -У Вас есть справка, Морель? У меня есть подозрения, что нет, - открывает наш классный журнал. -Я завтра принесу, обещаю. -Что ж, буду надеяться. Надо будет семпая попросить, потому что я даже не знаю, написали ли мне её вообще. На истории я переписывал записи с прошлого урока. Агата же нашёптывала мне все новости прошедших двух дней. Она и вправду сдружилась с химиком. Даже странно. На перемене я с Агатой пошёл прямиком к кабинету химии. Помещение оккупировали ребятки класса девятого на вид. Бельфегор сидел за кафедрой и что-то записывал. Выглядел он вполне озлобленно. -Бел-семпай, у меня к Вам дело есть. -И какое же? – подпирает щёку рукой, переключая всё своё внимание на меня. -Мне нужна справка, что я болел. -Господи, нашёл, что просить, - цокает, вставая из-за стола. – Пошли в лаборантскую. На полках в пристройке появился тонкий слой пыли. Никогда так не было. Пару шкафов он передвинул. -Так, - облокачивается поясницей о стол, скрещивая руки на груди. – И зачем тебе понадобилась эта справка? -Историк, - кладу рюкзак на стол, разминаю уже порядком затёкшее плечо. -И ты думаешь, я сейчас с радостным лицом выкрикну: «Конечно, Франни», - он ещё ни разу меня так не называл, - и позвоню Лу? Не тут-то было, выкручивайся сам. Я даже растерялся немного. -Что мне тогда делать? -Не знаю. Но это уже не мои проблемы. Решай всё сам. Пора учиться самостоятельности. -И у кого мне просить помощи? -Повторяю: делай всё сам. Пора взрослеть, - махнул на меня рукой с характерным «Кыш!». Потом уже буквально выпихнул нас из кабинета и сказал, что он занят. Разочарованный, пошёл с подругой на урок. Да это же кидалово. Самое откровенное кидалово. На английском сидел обиженный. Ну не честно же так. Я пришёл, попросил, в отношениях мы сейчас хороших. И тут на тебе! Сам всё делай. Ну ладно. Последующие два урока с математиком прошли средне. Он меня теперь недолюбливает. Его лучшего друга – профессора физики – упекли же в больницу. Спасибо, семпай, перестарались. Географ просто был рад, что я в лицее и что с моим здоровьем всё в порядке. И даже я не сразу вспомнил, что следующий урок – физика. Я шёл по первому этажу крайне медленно: наступал на каждую плиточку, притоптывал ногой и делал следующий мизерный шаг. Агату это немного напрягало, но она молчала. Я не хотел идти на урок. Очень. Я не люблю замены. У кабинета я был прямо под звонок. Приготовился к уроку, сел, вертя в руках карандаш. Недавно семпай довёл до сердечного приступа синьора Лангета. Ну молодец, да. Жоржио не умер, до сих пор находится под наблюдением врачей. Жалко, но жалеть не хочется. Химика жалеть не хочется, потому что это он во всём виноват. Что же новое нас ожидало в новом году? Новый физик. Молод, красив, ведёт себя подобающе: как дерьмо. Звать его Андриано Меборри. Очередной пафосный выпускник чего-то там физического и цивильного. На вид ему лет тридцать пять - для преподавателя вполне мало. Но от него так и веяло приключениями на мою несчастную тощую затраханную задницу. Он явно будет задавать горы домашнего задания, он будет брюзжать от недовольства, ведь физика, якобы, крайне важна, ведь физика, физика – это лучшее, что с нами случалось. Вот, ей-богу, химия лучше. Да даже Его Величество в свой первый день вёл себя скромнее. Он не улыбался до жути омерзительно отбеленными зубами – у него природная белизна зубов; он не приглаживает черные, прилизанные к затылку, волосы, в которых противно блестит гель - у него на голове куст. Или вермишель, я ещё не решил. А, точно, пшено же. Тупые волосы пшеничного цвета. Хотя, они не такие тупые, как тупые волосы в геле. От физика противно смердит тяжёлым одеколоном, который заполняет собой всё пространство в радиусе ста метров - у химика же довольно приятный и тонкий запах. У Бельфегора, можно сказать, и нет глаз, как и души, а физик смотрит с дикой, всепоглощающей и презирающей усмешкой светло-карих глаз, издалека выглядевших чёрными. Тёмно-синий костюм и начищенные ботинки против джинсов, полосатых джемперов и кед. -Синьор Лангет в лицей больше не вернётся. Им было принято решение уйти на пенсию, - говорит новый физик. Создаётся ощущение, словно кровь в жилах стынет. Он мне не нравится. -Кто сегодня отсутствует? Он берёт в руки журнал, как по обыкновению это делает химик, и под диктовку отмечает отсутствующих лицеистов. Я бы предпочёл впасть в кому ещё на лишний десяток лет. Все открывают тетради и записывают число. Я буквально карябаю ручкой листок, пока пишу тему. Оставшееся время я старался смотреть только в учебник и собственные записи, но порой я кожей чувствовал на себе пристальный взгляд. Последней была физкультура. Я сразу прошёл в зал и сел на скамью. Вскоре появился физрук. -Ну, как рука твоя? – садится сбоку. -Норма-ально. Не болит. -Бел просил тебе передать, что подъедет к концу седьмого урока. Я тебя совсем отпустить не могу, но минут на двадцать пораньше можно. Я встрепенулся. -Больше ничего не сказал? -Нет, - помотал головой, поджав губы. – Он сегодня весь день не свой. -Не знаете, почему? -Да это же ясно как день божий. Из-за нового физика. Я его имя даже не запомнил ещё. Они с Бельфегором успели повздорить. -Как? Уже? -Ну, мы все знали, что замена прибудет скоро, но его появление было крайне неожиданным. Виноват, по сути, физик же, но я подробностей не знаю. Спросишь потом у Бела сам. -Ла-адно. Зал начал наполняться одноклассниками. Я пытался додумать всю эту ситуацию. Как же смог уже второй физик насолить химику? Значит, выглядит он так же подозрительно, как и ведёт себя. И всё же. За двадцать минут до звонка меня отпустили. Я буквально нёсся до общих раздевалок, жутко наспех надевал куртку, не успев толком застегнуться, а шапку натягивал уже на улице. Сейчас-то тайна и перестанет быть тайной. Выскакиваю за пределы лицея и тут же нахожу взглядом нужную машину. Дверца заранее открыта; хлопаю, сажусь, кладу рюкзак в ноги. -Привет, - тянется ко мне. -Здравствуйте, - подставляю губы под поцелуй. -Как учёба после продлённого отдыха? – садится ровно и отъезжает от лицея. -Норма-ально. Вот, нового физика лицезрели. Краем глаза замечаю, что семпай больше не улыбается. -Да, точно, у вас же сегодня физика. И как? -Очень крутой преподаватель, - нагло вру, как-то наигранно-мечтательно вздыхая. – Намного лучше Лангета. Короткое «а, ну, бывает», и разговор заходит в тупик. -Бел-семпай, Вы что, действительно настолько придурок, что верите мне в данной ситуации? -То есть? – судя по голосу, хмурится. -Еблан этот наш новый физик. Он меня бесит, - подпираю голову рукой, разглядывая пейзаж за окном. -Ши-ши, за языком последи, - скалит зубы. Он привёз меня в довольно уютное и дорогое кафе, где мы и перекусили. Сели в самый конец зала за маленький круглый столик. Семпай временами теребил серьгу в ухе: засовывал в кольцо часть первой фаланги указательного пальца и вытаскивал её при помощи остальных. Аккуратно беру чашку обеими руками и отпиваю немного зелёного чая. -Ну, - голова его дёрнулась в мою сторону, - и что между вами произошло? -О чём ты? – кладёт руки на стол. Так он к кофе и не притронулся. -Я уже в курсе, что вы с физиком планету не поделили. Что на сей раз? Лучезарно улыбается, извещая о том, что собой доволен: -Это долгая история. -Я не спешу. -Короче, - всё же делает глоток кофе, облизывает губы, - прихожу я на работу. Всё как всегда, беру ключи от кабинета. В кабинете тоже всё нормально. Ну, захожу, такой, в преподавательскую: на диванчике преспокойно сидит какой-то мужик. Я -обрати внимание - вежливо поинтересовался, кто он и что тут делает. В ответ я слышу, что детям не положено заходить в преподавательскую без спроса. Нет, ты понимаешь, он, заведомо зная профессорский состав, называет меня ребёнком и тонко просит покинуть помещение. -«Заведомо зная профессорский состав»? – чуть хмурюсь. -Когда я только устроился, мне дали такую книженцию небольшую, где указан весь персонал лицея. Там фотографии, имена, краткая информация. Умно сделали, кстати. Я разозлился, естественно. Говорю, что ему следует последить за языком и относиться ко мне с должной толикой уважения. А он гнёт свою линию: «Дети должны слушать старших». Он назвал меня ребёнком! Ты понимаешь? Меня! Да я его не так уж и много младше! Ну, да, среди всех я самый молодой, но что дальше? Взять хоть Марио... Перебиваю: -Какой ещё Марио? -Физрук ваш, недоумок, - дал мне щелбан. – Так вот. Взять хоть его. Он меня на шесть лет всего старше. Так нет. К нему этот Андриано относится нормально, - фыркает. -Вы порой себя и вправду, как ребёнок, ведёте. Словно Вам шесть, а не двадцать шесть. -Я сейчас закажу что-нибудь подороже и оставлю тебя наедине с чеком, - наконец попробовал своё тирамису. -Нам надо что-то делать с этим физиком, - рассматриваю рыбок в аквариуме, встроенном в перегородку. -Почему «нам»? Он и тебе уже что-то сделал? -Нет. Но мне кажется, что до этого может дойти, - перевожу взгляд на светлую чёлку. -Посмотрим. Просидев в том кафе ещё около часа, мы всё же его покинули. Машину семпай оставил. Здание, где он вёл курсы, было недалеко, поэтому было принято решение идти пешком. Он, кстати, прикупил себе новое пальто. Серого цвета в чёрную крапинку, с молнией, застёгивающей даже капюшон. Мы дворами шли до цели. -Будешь помогать мне вести урок, - идём по дорожке. -Почему? -Потому что ты мой кохай, не? – открывает дверь. Я лишь закатил глаза. Пока мы ехали в лифте, семпай лихо подпрыгнул и всё остановилось. Погас свет. -Семпай. Вы же сделали это намеренно, да? Ответом мне был тихий вздох где-то над ухом. В следующий миг я уже был прижат к стенке и схвачен за грудки. Тёплое дыхание на подбородке, цепляет мою нижнюю губу, чуть прикусывает. Расстёгивает мою куртку. Руки перемещаются на талию, ниже. Мнёт мои губы своими, собственнически раздвигая ноги коленом. Обхватываю его за плечи, притягивая ещё ближе. Из динамика раздаётся мужской голос: -Здравствуйте, с Вами говорит консьерж. Мы просим прощения за причинённые неудобства, неполадки с лифтом будут устранены в течение нескольких минут. Вы меня слышите? Семпай поднимает руку и наугад прислоняет ладонь к панели, нажимая сразу на несколько нужных и ненужных кнопок: -Да, спасибо, - голос словно после небольшой пробежки по одному лестничному пролёту, но вполне сойдёт за лёгкую панику. Чувствую сбившееся дыхание на щеке; он провёл по ней губами, быстро поцеловал и отстранился. Почти сразу включили свет. Я всё ещё стоял, облокотившись о стену, а семпай смотрел на двери лифта, слегка неестественно выпрямив спину. Я буквально чувствовал его возбуждение. Он рассчитывал именно на то, что лифт будет стоять, как минимум, час. Час в тёмной кабине лифта с маньяком-извращенцем. -Здравствуйте, Бел-семпай. В кабинете пятеро ребят примерно моего возраста или чуть младше. При виде химика все вскакивают со своих мест, бросая на меня удивлённые взгляды. -Да-да, садитесь, - он махнул на них рукой и сбросил рюкзак у своих столов. Два стола, за ними большая доска, в кабинете несколько парт на одну персону. -Ну, о нерадивой Зелёнке я вам рассказывал. Теперь можете лицезреть воочию. Напоминаю, зовут Франом. Откликается на «Жаба», «Головастик», «Мухожуй» и подобное. -Спасибо, семпай, очень мило с Вашей стороны рассказывать обо мне всем своим знакомым, - сажусь на стол. -Это Франческо, - Бельфегор указывает на курносого парня сидящего прямо напротив меня. – Это Матео и Марко, - указывает ладонью на двух рыжих близнецов, которые довольно добро мне улыбаются. – Наглость класса - господин Лоренцо, - брюнет на это лишь фыркнул. – Ну и Бельтрамо. Он здесь самый вменяемый, - и последним на меня смотрел блондин с конопушками. Химик взял в руки мел и встал сбоку меня. -Итак, на чём мы с вами остановились? -На неметаллах, - говорит один из близнецов. -Кто-нибудь назовёт мне все неметаллы? – осматривает присутствующих. – Никто? Тогда жертву я выберу сам. Да, Лоренцо? Лоренцо тяжело вздыхает и начинает перечислять: -Водород, гелий, бор, углерод, азот, кислород, фтор, неон, литий, кремний... -Нет. -Нет? – выдаёт озадаченно. -Литий не является неметаллом. -А что это тогда? -Действительно, что же? – скрещивает руки на груди, тоже садясь на стол. -А, ну, да, - парень чешет затылок, недолго раздумывая. – Литий – металл. Потом фосфор, сера, хлор, аргон... -Франческо. -Э-эм... Мышьяк, селен, бром, криптон, йод, ксенон, астат, радон. -А теперь, Лягушка, подумай и скажи, что названо не было. Действительно, что-то упустили. Называли по порядку, но... -Теллур, - щёлкаю пальцами. -Эх, отвечал бы так на уроках, - помотал головой и раздал всем листы с заданиями. – На выполнение даю полчаса. И, да, Марко, отсядь от брата, пусть уже подумает своей головой. Близнец отсел почти в самый конец, мимолётно посмотрев на меня. Я притащил второй стул, и мы с профессором сели уже за стол. Резко придвинувшись ближе, начинаю нашёптывать Бельфегору на ухо: -Зачем Вы остановили лифт? -Захотелось, - чуть отодвигает меня, наклоняясь ближе к уху. – А теперь давай немного побалуемся. Фантазия же у тебя хорошая, да? – на это я отрицательно мотнул головой. – Ничего, мы это исправим. И он говорил всякие пошлости, всякие пошлые шуточки. Поняв, чем это всё грозит, я отпихнул его и одарил осуждающим взглядом. Эти полчаса я постоянно заставлял семпая делать мне бумажные самолётики и кидал их обратно в него. Даже было занятно. Потом он достал телефон с наушниками, предлагая послушать очередную песню. -Извините. Мы оба поднимаем головы на голос: отсевший близнец тянет руку. -Можете подойти? -Фран, давай, поработай, - семпай спихнул меня со стула. Я лениво встал и подошёл к парню. -Да? -Это же соляная кислота? Впервые вижу человека, который смог не понять почерк семпая. Он же довольно читаемый. -Да. Я мельком пробежался по писанине. Посмотрел на семпая: тот занят телефоном. Говорю очень тихо: -Кислота с кислотой не реагирует. Такое встречается в царской водке, но там свои особенности. -Спасибо, - Марко черкает неправильный ответ, чуть улыбнувшись. Возвращаюсь на место. -Держи, - сразу тянет мне наушник. Он тихо подпевал, а я прильнул к его боку, тоже слушая и играя в телефон. После сдачи работ Бельфегор долго распинался о металлах. Ужасно долго. Так долго, что даже я заскучал. -Кстати, кто хочет выйти к доске, составить молекулярное, полное ионное и сокращённое ионное уравнения? Плохую оценку в кои-то веки не поставлю. Матео тянет руку. -Ну иди. Я близнецов абсолютно не различаю, но Марко всё ещё сидел сзади. Матео взял периодическую систему и вышел к доске. Ростом он с семпая, может, чуть повыше. Берёт мел, пишет уравнение. Мне слишком лень смотреть на это всё. Вернул своё внимание телефону. -Хм, - химик рассматривает доску, потирая подбородок. – Эй, Фран, что ты думаешь? Всё же поворачиваюсь и осматриваю записи. Всё правильно вроде. Обмен, идёт в осадок, ионные тоже сокращены верно. -Всё верно? – но полностью я не уверен. Тяжело вздохнув, семпай кидает мелок куда-то вперёд: -Бельтрамо. Хоть раз в жизни отсиди этот час с пользой. Исправь. Бельтрамо выходит к доске и исправляет ошибку. Вашу мать, он неправильно уравнял. Всего лишь-то. -Неужели Вы считаете это такой сильной погрешностью? – не сразу я понял, какую чушь снёс. Он не закричал, но сказал достаточно громко: -Неправильно уравнять – это, по-твоему, не ошибка? – буквально на ухо. -Это было совершенно не обязательно, - медленно сполз чуть вправо. -Да ладно Вам, семпай, - говорит Матео и кладёт мне на голову руку, ероша волосы. – Ну ошибся парень, с кем не бывает? Всего лишь семнадцать лет, а Вы его так напрягаете. -Вообще-то, мне девятнадцать, - совсем отлично. -Ой, - дёрнулся. – Прости, я думал, ты младше. Я тяжело выдохнул. -Вы все одногодки, - говорит Бельфегор, стирая с доски. – Но самый высокий уровень у, - я уже приготовился к лаврам, - Бельтрамо, - но сегодня явно не мой день. – Даже тебе, Жаба, есть, чему у него поучиться. Этот Бельтрамо меня уже заведомо раздражает. Семпай вёл только эту группу из пяти человек каждую среду с пяти пятнадцати до шести пятнадцати. Поэтому вскоре мы все уже стояли у здания. -Ну, - семпай натягивает шапку с косичками на голову без короны. Он её в последнее время редко носит. – В следующий раз все будут? Все кивают. -Тогда, если что, жду звонка или смс. -Ладно. Я уже пойду, до свидания, - Франческо махнул рукой и ушёл. Неразговорчивый. Ко мне сразу подскочили близнецы. -Слушай, Фран, - говорит один. -Пошли гулять как-нибудь, - продолжает другой. Я как-то машинально весь сжался, ибо они оба были достаточно высоки и тучами нависали надо мной. -Можно сгонять в пиццерию. И друзей можешь прихватить! -Или в парк, а? Видимо, растерянность я скрыл плохо. -Вопрос не по теме: как вас различать? Они засмеялись. -Я Матео, я чуть выше, и у меня родимое пятно над левой бровью, - убирает пушистые вьющиеся волосы со лба. -Я Марко, я чуть ниже, и у меня проколота губа, - указывает на дырку в губе без серьги. – Только ношу в последнее время редко. Матео буквально на пару сантиметров выше брата. Ужасно похожи. Рыжие бестии. Я и не заметил, как все разошлись. -Ну накинулись. Оставьте его в покое, - семпай встаёт сбоку Марко, который точно такого же роста. -Да ладно Вам, - отмахнулся Марко. -А кто из Вас старше? – чешу щёку. -Я, - тыкает себя в грудь Марко же. – На семь минут двадцать восемь секунд. -О, как, - вздёрнул брови. -Ладно, мне его ещё отвозить, головастикам пора домой, - Бельфегор подхватывает меня под руку и тянет в сторону. -А мы вас проводим, - лучезарно улыбаются близнецы. -Я вас исключу из группы, хватит лезть, - прыснул блондин. -Всё, поняли! – говорит младший. -До следующего занятия, - и уходят. Семпай выдохнул: -Они назойливые, но хорошие ребята. -Я заметил. -Пошли. -Вам следует носить перчатки, - говорю я, садясь в машину. -Мне не нравится, - хлопает дверцей. -Ну и что? Зато всегда в тепле, - шмыгаю носом, грея ладони у печки. -Хочешь есть? – отъезжаем. -Да не особо, а что? -Могли бы заехать ко мне, поужинать, а потом бы я тебя отвёз. Раз уж решили провести день вместе. Ты же предупредил родителей? Или всё-таки нет? -Нет, - мотаю головой, убирая руки в карманы. – Взбучку мне не устроят. И кстати, - вспомнил же. – Почему Вы не хотите мне помочь со справкой? -Это лишнее. Мы слишком заврались. Я и так всем сказал, что ты отравился. Ну, не всем, а твоей классной руководительнице. А историк теперь думает, что ты болел и есть справка. Разные сведения. -Ну, а если сделать вид, что я сказал образно? К тому же, я не до конца уверен: есть у меня справка или нет. -Вот сперва узнай, а потом кипишуй, – ненадолго замолчал. – У меня дома лазанья. Ты любишь лазанью? -Нормально, есть можно. Сказано это было таким тоном гурмана, что он невольно усмехнулся: -Лягушонок одобряет. Остаток пути мы слушали музыку. У меня даже родители такую музыку не слушают. Только ретро или шансон. А он пел. Он пел вместе с вокалистами, наизусть зная текст каждой песни. Он пел. -Хочешь немного вина? Нет, я серьёзно. Всё то, что ты пил на своём и моём Днях Рождения – это брехня. Лучшее здесь. Настоящее хорошее французское вино. Зато повспоминаешь о родине, - без разрешения льёт в бокал красное полусладкое. -Нет, я не буду, мне ещё домой ехать, - успеваю откусить немного белого хлеба и отодвинуть бокал, из-за чего часть алкоголя проливается на белую скатерть стола в столовой. Да, сегодня мы ужинали даже не на кухне, сегодня мы ужинали даже в столовой. -Ну Фран. Не будь ребёнком, - ставит бутылку на стол. – Давай, встряхнись, - встал сзади и встряхнул меня за плечи. – Пора взрослеть. Он поставил стул рядом со мной, разворачивая мой к себе лицом. -Давай, выпей за меня. Вот не огорчай семпая, выпей, а, - тянет мне бокал, разливая часть на пол. -Да Вы уже поддатый. Зачем меня-то под себя равнять? -Да хватит говорить уже. Пей. Выхватываю бокал и выпиваю залпом. -Вот же ты мухоглот, - усмехнулся. – Такое надо пить, чувствуя вкус, наслаждаясь игрой вкуса, качества, да вообще всем наслаждаясь. Давай ещё раз, - наливает повторно. – Этому всему меня научил Занзас. Он хоть и смахивает временами на алкоголика со стажем, но редкостное дешёвое пойло не пьёт. В этом я с ним солидарен. Если пить, то с толком, - наливает вина и в свой бокал. -И как же тогда? – рассматриваю красную жидкость, готовую в любой миг покинуть хрустальные границы. -Отпей немного, распробуй, пей небольшими глотками, - немного погонял вино в бокале по кругу, грациозно вертя кистью, и, вдохнув аромат, отпил. -Я не гурман, семпай. Мне до Вас далеко. -Ши-ши-ши, я знаю, - довольно улыбается, всё ещё побалтывая алкоголь в своей руке. Резко отставляет бокал, подаваясь вперёд и впиваясь в мои губы. Поспешно проглоченное вино противно карябает горло, а чужой язык пытается подчинить себе. Он так просто не отстанет. Еле отдираю его от себя, крепко сжимая пальцами плечи. -Мне же ещё домой, - пытаюсь отдышаться. -Да какая разница, куда тебе потом? Быстро проводит кончиком носа по скуле, задевая мой собственный нос и совсем невесомо прикасаясь к губам. -Вы сегодня больно активный, не заметили? -Принц хочет Лягушку, - говорит слегка раздосадовано. -При таком раскладе Вам придётся ограничиться самоудовлетворением. -Не хочу. У меня уже неделю не было нормального секса, - опять хнычет. -До Вас у меня не было секса целых восемнадцать лет, что дальше? До Вас я был самой непорочностью. -Пф, ну и ладно. Ну, святоша, пора тебя отвозить домой. -Да надо же, спохватились. Он редко бывает в таком приподнятом настроении. В машине болтал без умолку, но вёл прямо. А мне ещё уроки делать. -Ты знаешь «битлов»? – потягивается, пока мы стоим на светофоре. Слышу звонкий хруст позвонков. -Да. -Слушаешь? -Не особо, - откидываюсь на сиденье, понимая, что меня сейчас ждёт лекция. -Нет, ну вот что ты за отсталый человек? Они же прекрасны, ты не находишь? – роется в бардачке, стараясь резко руль не дёргать. Достаёт диск и включает. Салон заполняет довольно приятная песня. Семпай подпевает. Вообще, он любит музыку. Возможно, даже больше, чем я. Он гурман. Он гурман во многом. У него хороший музыкальный вкус. «Битлз» я почти не слушал, но они и вправду хороши. В этом он прав. Когда мы приезжаем в пункт назначения, меня не просто выбрасывают из машины лишним грузом сбоку дома. Меня ведут до самой квартиры. Причём по лестнице. У Бельфегора в крови всё ещё играет алкоголь, ему жарко, по улице он идёт нараспашку. Я говорю, что его продует, но он лишь хихикает и машет на меня рукой, подгоняя к подъезду. Уходить он тоже не спешил. Ещё долго жал меня к стене, беспорядочно шаря руками под моей курткой и добивая мои и так истерзанные за день губы. После он пытался уйти. Но нас уже как мёдом намазано тянуло. Семпай мог спуститься лишь на ступеньку ниже, продолжая тянуть меня на себя. Мы оба прекрасно понимали, что всё, уже пора бы закончить. Рюкзак на плече мешался, поэтому было принято безмолвное решение скинуть его на пол. Меня снова подпирает стена, а ноги, чёрт бы их побрал, не вовремя съезжают на ступень ниже, мешая обоим. Мы делали отчаянные попытки разойтись, но всё же вино оказалось хорошим. Дома меня почти накрыли с поличным, но мачеха как нельзя кстати отвлекла Карла, и я успешно скрылся в ванной. После хорошего прохладного душа, чтобы остудить пыл, я, забив на уроки, пошёл спать. Сразу лёг в кровать, написал семпаю сообщение, что сегодня мне его услуги программы «Спокойной ночи, малыши» не нужны и пожелал ему мерзких снов. Неплохой день, в общем. Четверг, девятнадцатое января. На занятия я пришёл рано, поэтому занялся уроками. Быстро накатал английский, на английском делал алгебру. На алгебре меня вызвали к доске. Ответил ужасно наугад, но получил четвёрку. На географии узнал, что задавали на химию. Сделал химию. Как оказалось, сделал один-единственный, и на перемене весь класс у меня списывал. А я в это время торчал с семпаем в другом конце коридора. -Ха-ха, и как? Запалили? – облокачивается о подоконник. -Нет, мне повезло. -Ты не принимай близко к сердцу вчерашнее, что ли, - говорит словно окну. – Настроение подобающее было. -Да ладно. Я знаю. И всё же иногда он впадает в детство. Либо же перестаёт выглядеть старше, чем является. Так я понять и не могу. Меня, того, кто старается скрывать своё нутро, он видит буквально насквозь. А мне его понять тяжело, хоть он и есть человек достаточно открытый. Ну, не замкнутый, по крайне мере. -Эй, ты ещё с нами? – щёлкает пальцами перед моим лицом. -Да, - моргнул. -На, - протягивает мне наушник. Windmill, Windmill for the land. Learn forever hand in hand Take it all in on your stride It is sticking, falling down Love forever love is free Let's turn forever you and me Windmill, windmill for the land Is everybody in?¹ -Что за песня? – и звенит звонок. Сегодня он модный, сегодня он молодёжный: серая футболка с рисунком динозавра, чёрные джинсы. И опять без короны. Совсем падший, что ли? -Потом скажу. Пошли. На уроке я отдувался за весь класс. Зная, что никто домашнее задание не готовил, на все вопросы старался отвечать только я. -Да хватит руку тянуть уже, - прыснул семпай. – И так уже оценку заработал, я хочу услышать кого-нибудь другого. Больше меня не спрашивали. Не повезло чуть ли не всем. До конца четверти ещё далеко, но получать плохие оценки не очень хочется. Эх, экзамены скоро. И олимпиада. От олимпиады я поник больше, чем от экзаменов. -Ну, раз для вас так сложно различать между собой оксиды, то кто мне скажет, как же это делать? Я тяну руку. -Я тебя сейчас из класса вышвырну, если ещё хоть раз руку поднимешь, – прикрикнул преподаватель и легко стукнул рукой по столу. Одноклассники засмеялись. -Но если я знаю. -Я хочу, чтобы знал не только ты, но и весь класс. Захлопнись уже. -Ну и ладно, - я насупился, а класс продолжил хихикать. К звонку были выставлены оценки за работу на уроке. Мне поставили одну пятёрку, хотя я наработал и на больше. -А может, всё-таки две? Не? -Нет, - подписывается в моём дневнике. Кабинет уже опустел. -Ну, Бел-семпай, я же хорошо поработал, а хорошая оценка лишней не бывает. -Да, пожалуй, четвёрку одну я тебе поставлю, так уж и быть. -Нет. «Пять», не «четыре», - облокотился о стол на кафедре. -Ши-ши, не много ли ты хочешь? -Нет, - обхожу столы и сажусь к нему на колени. Кладу его руку себе на бедро, придерживая ладонью, и выдыхаю в самые губы: -Я же один приготовился к уроку, - пытаюсь поцеловать. -Опыта маловато, чтобы так мною манипулировать, слезь, - дёрнул коленями. -Ну блин, семпай. Я же на две пятёрки поработал, – цокнул. -Да, конечно, а твоя оценка за четверть – это среднее арифметическое между старанием ночью у меня и утром в лицее. -Это уже ни в какие рамки, – возмущён. -Да шучу же я, - моя худосочная задница начала сползать с колен, и он усадил меня поудобнее. – Не боишься уже, что нас раскроют? -Это лишняя паранойя, никому и дела до нас нет. -И ты так в этом уверен? -Да более чем. Ручка двери дёргается, но пока не открывают: человек с кем-то говорит. Меня резко спихивают с колен, из-за чего я сильно ударяюсь коленом о стол. -Извините, - заходит моя классная руководительница. – Можно взять журнал заполнить? -Да, конечно, сейчас отдам, - дописывает и протягивает Аннетте наш журнал. Я стою, отвернувшись к окну. -Фран, как твоя рука? Оборачиваюсь. -Спасибо, всё нормально, - улыбаюсь самыми уголками губ, показывая гипс на руке. -Вот и хорошо. Спасибо Вам, - прощается с Бельфегором и покидает кабинет. Фыркаю: -Глупая женщина. -Нормально, - семпай встаёт из-за стола и идёт в лаборантскую. Проторчав с ним ещё немного, я побежал на итальянский. На шестой урок я остался в лицее. Сидел в лаборантской и пил чай, который притащил семпай. Вообще, он его себе заварил, но я хотел пить. Меня заставили прописывать прописи. Как ему это ещё не надоело? Он часто ругал бедных детишек, сидящих в классе. Ну, не повезло нам с химиком. На дополнительном он гонял меня по органике и таблице Менделеева. Заниматься было лень, ужасно лень. Я предложил ему поиграть в ассоциации, за что огрёб подзатыльник. -Ну, до выходных тогда? Я довёл его до машины и уверил, что до дома доберусь сам. Мы уже привычно поцеловались на прощание, и он уехал. Конечно же, домой я сразу не пошёл. Я пошёл в торговый центр. Была вероятность, что я могу его встретить, но кто не рискует, тот не пьёт. Долго выбирал шарф, шапку и перчатки. -Вам чем-нибудь помочь? – ко мне подходит довольно приятная на внешность продавщица с такой же приятной улыбкой. Умеет она улыбаться так, что цепляет за душу. -Да, я хотел бы спросить у Вас. Скажите, пожалуйста, у Вас есть какой-нибудь комплект из перчаток, шарфа и шапки, и чтобы полосатые были? Девушка задумчиво подняла глаза к потолку, закусывая нижнюю губу. Платиновые волосы до плеч, заколотые у виска заколочками. Аккуратно подведённые чёрным рыжие глаза. -Именно такого у нас в ассортименте нет. Но есть полосатые шарф и шапка. Можете купить к ним хорошие кожаные перчатки. -А Вы не могли бы показать? -Да, конечно, - и снова улыбнулась. Я заимел чёрную шапку с фиолетовыми косичками, чёрно-фиолетовый шарф и чёрные кожаные зимние перчатки. Осталось дождаться выходных. -И где ты был? -Гулял. Приход домой был типичен. До ужаса типичен. -Совсем загулялся. Ты хоть помнишь, что у тебя лицей? Ты хоть помнишь, что у тебя экзамены на носу? – начинает препарировать мозг отчим. -Помню, да, - иду мыть руки. -Как оценки? -Всё хорошо. -Сегодня проверю уроки. -Ладно, - выруливаю в свою комнату. Завтра шесть уроков. И среди этих шести уроков есть физика. И нет химии. Завтра его вообще в лицее нет. Позже в комнату припёрся Карл. Проверил уроки, полистал дневник. Нашёл двойку по литературе, съездил дневником по лицу. Заставил лечь спать ровно в девять. Я лежал в кровати и слушал музыку. Потом нашарил в тумбе фонарь и читал под одеялом книгу. Заснул ближе к полуночи. Пятница, двадцатое января. Пятница заведомо началась плохо. Я проспал, опоздал на биологию на пятнадцать минут и не успел поесть. К тому же, у меня болела та часть лица, которая вчера познакомилась со смесью из гнева отчима и обложки дневника. Агата не пришла. На социологии я написал ей смс. «Что случилось?» «Прости, что не предупредила. Мне разрешили остаться дома» Проверяю, не палит ли историк. «Повезло. Я зайду к тебе сегодня?» «Да, конечно» Отлично, есть, чем себя занять после занятий. Рука в гипсе чесалась всю литературу, и, когда я пытался линейкой её почесать, меня вызвали к доске. На этот раз я был готов, поэтому плохую оценку закрыл. На физику я шёл в гордом одиночестве и полной тишине. Все словно специально свалили с первого этажа, расчищая мне путь к кабинету. Умрите. Физик пафосной походкой не иначе как вплывает в класс. Все затихли. Его противные поросячьи глазки бегают по списку в журнале, выбирая жертву. -Франсуа Морель, - произносит, смакуя каждую букву. Да что же мне так везёт на новых преподов, а? -Да? – встаю. -Вы не могли бы пока стереть с доски? – указывает ручкой на доску за своей спиной. Я на негнущихся ногах прошёл на кафедру и взял тряпку. Провёл по доске. -А домашнее задание мне ответит Сопрано Николас. Прошу, к доске. Сраный я везунчик. Дико подфартило. Подфортило так, как не фортило никогда. Надо будет рассказать Агате. Последние два урока прошли ужасно быстро и вскоре я уже сидел у Агаты на кровати. Она мерила комнату шагами, пила кофе и что-то причитала. Откидываюсь назад, прихватывая с собой подушку. А когда её родители ушли, мы выпили. Совсем немного, так, чисто чтобы скрасить вечер. -Оставайся с ночёвкой, я тебе постелю на полу, - хихикает. -Не, мне завтра с семпаем встретиться надо. -М-м, свидание? -Да сама ты свидание. Пытается сдержать смех: -Хорошо-хорошо, только не загрызи меня. -Идиотка пьяная, - фыркаю, вставая с пола. -Ха-ха-ха, да ладно тебе, ну Фра-ан, - тянет меня за штанину. -Икс квадрат равно бэ от игрек, - чуть закосил в дверном проёме с бутылкой пива в руке. Домой мне ехалось ужасно. Мир немного кружился, а голова была легче воздуха. Опять полдня проторчал в ванной, чтобы родители не узнали, в каком я состоянии. Не нравится мне в последнее время мой образ жизни. Суббота, двадцать первое января. День начался воистину прекрасно. Телефонный звонок. Спросонья нащупываю телефон под подушкой и прикладываю к уху. -Да? – тру лицо. -Твою мать, Жаба, где тебя черти носят? Уже час дня! Шмыгаю носом, поворачиваю голову к будильнику на тумбе. 13:30 -Семпай? -Что? – говорит громко и раздражённо. -Я позволяю Вам меня убить. Резко бросаю трубку и вскакиваю с кровати, случайно опираясь на сломанную кисть и игнорируя острую боль. В ванной был от силы минут пять. Всё делал быстро и судорожно. До остановки тоже буквально летел, в автобусе нервно постукивал себя по коленке. Со всех ног нёсся к заветному дому, а Бельфегор уже ждал меня у машины, поглядывая на часы. -Объясни мне только одно: какого хрена? – недоумённо разводит руками. -Прости, - быстро целую, притягивая к себе за ворот, и сажусь в машину. -Нет, ну это уму непостижимо, - трогаемся с места. – Я тебе ещё давно сказал: каждую субботу в двенадцать часов. Ты и на пороге моего дома. Что здесь непонятного? Это же уже не первое твоё опоздание. -Я же каюсь, я проспал. Серьёзно. Я не планировал. Фыркает: -Ну ещё бы ты планировал, я бы тебя на месте убил. -Прости, - всё ещё пытаюсь отдышаться после бега. -Эх, Лягушонок, бед с тобой. -Кстати, а куда мы едем? -Как «куда»? К моему психоаналитику, мы же договорились. Дёргаю дверцу. Закрыто. Ну, правильно, мы же не на месте стоим. -Нет, семпай, я не хочу. -Мы с тобой давно договорились. -Я не псих, мне это не нужно, - оглядываюсь по сторонам, пытаясь спланировать побег. -Успокойся, а? – прижал меня рукой к сиденью, не отрываясь от дороги. – Веди себя спокойно и пристегнись. Тихо выругавшись, пристегнулся. День обещает быть насыщенным. Он привёз меня к большому белому зданию в лесопарковой зоне недалеко от Палермо. Проезжает по всей парковке, заезжает чуть ли не в самую глухую и дальнюю часть, которую скрывают деревья. Паркуется, отстёгивает ремень безопасности. -Ну, готов? – смотрит на меня. Церемонно отворачиваюсь к окну. -Хорош комедию ломать. Пошли, - выходит из машины. В регистратуре сказали, что нас уже ждут. И нас действительно ждали. -Здравствуйте, меня зовут доктор Коломбо, Тито Коломбо. Но ты можешь называть меня просто Тито. Не против, что я сразу перешёл на «ты»? На меня смотрит лысоватый мужчина с лишними килограммами, добрыми голубыми глазами и спокойным лицом - бельфегоров психоаналитик. Мой сутенёр был отсажен на диван подальше, а меня посадили как можно ближе к доктору. -Нет, всё нормально, - киваю. -Значит, тебя зовут Фран, верно? -Да. Что-то записывает. -Итак, Фран, расскажи о себе вкратце. Можно привести несколько фактов из биографии, рассказать о своих хобби, увлечениях, учёбе. Всё на твоё усмотрение. Но потом я начну задавать вопросы, хорошо? – говорит мужчина приятным низким голосом. -Хорошо, - опять киваю. -Если тебе неприятно общество Бельфегора или ты не хочешь, чтобы он что-то знал, то я могу попросить его выйти. Или тебя всё устраивает? -Меня всё устраивает. -Тогда начинай, - щёлкает ручкой. -Ну, меня зовут Франсуа Морель, мне девятнадцать лет, я учусь в выпускном классе престижного лицея в центре Палермо. Увлечения мои довольно незамысловаты и примитивны. Я люблю рисовать и читать, люблю музыку. Я приёмный ребёнок: живу с мачехой и отчимом. Родные родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пять. До десяти жил в детском доме. Родился я во Франции. Родной язык помню плохо, в основном отдельными фразами. Хм, - задумался, - у меня есть лучшая подруга Агата и семпай, который любит меня терроризировать. Насильно сдаю химию и не имею планов на будущее. -Отлично, - ставит точку. – Тебе нравится твой лицей, твой класс? -Да. -Ты любишь рисовать. Почему? -Проще выразить мысль посредством рисунка. К тому же, есть, чем занять руки. -Книги? -Читаю разное, не отдаю предпочтение отдельному жанру. -Музыка? -Много, что слушаю. -Какие отношения с приёмными родителями? -Отчим периодически избивает и пытается следить за моим поведением. Мачеха подобрее, но тоже, бывает, по лицу саданёт. -То есть, мачеха тебе приятнее? -Да, она меня порой даже любит. Ну, похвалит, по голове погладит, накормит. А отчим чаще всего игнорирует. -Как ты к ним обращаешься? -По именам, порой «ма» или «па». -Так, - пишет. – А твои настоящие родители? -Помню плохо, но внешне – ещё более-менее. Я помню, что от матери часто пахло ацетоном и уксусом, - сжимаю пальцами колени, что не ускользает от внимательного взгляда психоаналитика. -Их смерть сильно тебя задела? -Нет, - поджимаю губы. – Мне было пять, и я был не с ними на момент аварии. Но потом мне надо было опознать трупы. -И как они выглядели? -Мне показали только целые куски тела, ну, не травмированные. Лица отчистили от крови, поэтому я не испугался. -Что можешь рассказать о детском доме? -Меня дразнили. Говорили, что я хожу, как печальный клоун, и однажды ребята поиздевались, - оттягиваю нижнее веко. – Плачущий клоун, понимаете? -Да, - коротко кивает, продолжая записывать. – Тебя там домогались? -Нет, только порой избивали старшие. -Что-нибудь ещё о детдоме? -Ну, там я познакомился с одним парнем, он устроился работать в мой последний год. Тип странноватый, но он часто меня выручал. -Контакт с ним поддерживаешь? -Да, недавно мы проводили время вместе. Я уже успел позабыть о химике, но возня сзади и недовольное бурчание напомнили о его существовании. -Вы в хороших отношениях? -Да. -Ладно, - пишет. – Что насчёт твоей лучшей подруги? -Мне очень нравится с ней общаться. Она добрая и отзывчивая, понимает меня. -Ты влюблён в неё? -Нет, я ни в кого не влюблён. -Просто дружба и общение? -Да. -Часто проводите время вместе? -Каждый день в лицее. Если кто-то не приходит, то созваниваемся. -Внеучебное время? -Да, гуляем, ходим друг к другу в гости. -Понятно, - продолжает черкать ручкой. – А Бельфегор? Я надолго замолчал. Я не знал, что сказать можно, а что - нельзя. Но доктор меня не торопил. -Ну, - поднимаю глаза на мужчину, - в первую очередь он мой преподаватель. Мы тесно общаемся в лицее и за его пределами. Каждые выходные мы занимаемся химией у него дома, несколько раз он приезжал ко мне. Как я понял, с Агатой он тоже в хороших отношениях. -Можешь ли ты с уверенностью назвать его другом? Тишина. -Думаю, да. -Ты подвергался домоганиям с его стороны? - да, он его хорошо знает. -Я обязан отвечать на все вопросы? -Я так понимаю, что могу это рассматривать, как согласие, но нет, ты не обязан. -Да, подвергался. -Был он трезв или пьян? -И трезв, и пьян. -Фран, ты сексуально активен? -Это стоит понимать, как «занимаюсь ли я сексом»? -Да, ты правильно понял. -Да, - отрывисто киваю. -Как часто меняешь партнёров? -Один единственный на протяжении долгого времени. -Во сколько лет ты лишился девственности? -Восемнадцать. -Был ли ты принуждён к половому акту в свой первый раз? -Да. -Это был мужчина или женщина? И я опять не знаю, что мне ответить. Или признаться сразу? -Ты можешь излить душу, не волнуйся. Я никому ничего не расскажу, я просто не имею права. -Это был Бельфегор, - вздыхаю и прикрываю глаза. -Бел, – раздаётся голос Тито. Я резко открываю глаза. – Только не говори, что это и есть твоя жертва. -Ши-ши, да. -О, семпай, неужели Вы рассказывали о своих сексуальных фантазиях со мной? – поворачиваюсь назад, кладу руку на спинку диванчика. Мне предстаёт великолепное зрелище, как блондин лежит на диване, откинувшись на несколько подушек и подперев голову рукой. Одна страдалица летит в меня, сопровождаемая шелестящим хихиканьем. -Фу, как мерзко с Вашей стороны. Мне кажется, Тито было довольно тошнотворно слушать Ваши россказни. -Да нет, - кашлянул в кулак доктор Коломбо. – Слыхал вещи и похуже. Тогда многое становится ясно. Бел, тебе было стыдно мне признаться, что ты растлеваешь мальчишку, или почему ты мне не рассказывал? -Я держал интригу, - семпай важно поднимает палец. -Какой же Вы идиот, - закатываю глаза, поворачиваясь лицом к психоаналитику. -Фран, - смотрю на него. – И устраивает ли тебя Наше Высочество как сексуальный партнёр? Я решил немного поиграть на публику. -Ну, не совсем. Возмущённое «Чего?» с диванчика. -Он порой бывает слишком грубым, а порой – слишком нежным. Мне хочется, чтобы он наконец нащупал золотую середину и начал считаться с моим мнением. -Ах ты маленькая шлюха... -Бельфегор, попрошу без оскорблений, - гневно поправляет очки Тито. -Да как его ещё можно назвать? Я и так из кожи вон лезу, чтобы угодить этой дряни! И, между прочим, с твоим мнением я считаюсь. Я тебе это уже говорил. -Бел, ты не перестаёшь меня удивлять, - что-то очёркивает и записывает. -Вы так хорошо общаетесь с семпаем? – я вопросительно изогнул бровь. -О да, более чем. Я его почти всю жизнь знаю. С тех самых восьми лет, когда он впервые оказался у меня на пороге под конвоем в виде Скуало. -Ого. -Я знаю о нём абсолютно всё. -Он пытался Вас убить? А ножи кидал? -Мне пришлось делать ремонт в этом кабинете около шести раз, этот кабинет – третий по счёту, который он успел испортить. У меня мебель каждый месяц обновляется, потому что ножи метаются во что попало. -Семпай, это такое расточительство. -Помолчи, а то в твоей зелёной голове появится несколько лишних дыр, - показывает мне веер из ножей. -Пф, маньяк. -Абсолютно с тобой согласен, - поддакивает доктор. Мы сидели у него ещё около часа. Тито классный. Общительный, спокойный, ко всем королевским замашкам относится нормально. Под конец семпай пересел на мой диван и довольно нагло развалился. Уже хотелось есть. После похода к психоаналитику мы поели в суши-баре. Как я узнал, он очень любит японскую кухню во всех проявлениях. Тито так выявить явную причину моей бессонницы и не смог, но сказал, что несколько подозрений у него есть. Ну а я так понимаю, что причину он решил рассказать конкретно виновнику моей бессонницы, ибо попахивало пиздюлями в королевскую таверну. Вечером я делал уроки на понедельник. Принц раздвинул диван в гостиной и смотрел телевизор, лёжа на нём. Я устроился сбоку, сидя по-турецки, и читал историю. Потом Минк постоянно ложился на учебник и махал перед моим лицом своим пушистым хвостом. Согнать его не получалось. -Семпа-ай, - почти взвыл. -Что? -Он не уходит, - пытаюсь сдвинуть хорька с места, но тот цепляется когтями за мои руки и лезет на плечо. -Проблема решена. В полночь он пошёл в душ. Диван разрешил оставить в таком состоянии. Минут через тридцать я уже захотел спать и поднялся в спальню. Дверь в ванную была приоткрыта. Толкаю дверь плечом, заглядывая внутрь: Бельфегор лежит в ванне и читает книгу в оранжевой обложке. Захожу. -Чего тебе? – поднимает голову. Стою у ванны и пожимаю плечами. -Ты можешь присоединиться. Недолго думая, раздеваюсь. Сгибает ноги, освобождая мне места. Залезаю в горячую воду и со вздохом сползаю ниже. Хорошо. Свешиваю руки с бортиков, откидывая голову. -Что читаете? -Книгу. -И как? Интересно? -Да, вполне. Рассматриваю гипс на руке, стараясь не забыть, что руку мочить нельзя. -Вы много рассказывали Тито? -Я ему рассказываю всё. Почти, - перелистывает страницу. -А почему Вы не рассказали обо мне? -Я рассказал. Но не говорил, что ты именно парень и что тебе именно девятнадцать. Интрига – штука занятная. -Ну да, вполне. -Ты расстроен? -Нет, - провёл рукой по шее, убирая прилипшие к ней мокрые кончики волос. – Почему Вы спрашиваете об этом? -Не знаю, - перелистывает. – Просто предположение. Затем мы немного побесились. Вода была расплескана по всему помещению, а гипс мне почти намочили. -Вылазь отсюда, Головастик, - буквально выпихивает меня на пол. Холодно. Тянусь за полотенцем. Получаю по руке, и полотенце утаскивают буквально из-под носа. Задница мёрзнет, поэтому нахожу какой-то белый халат и кутаюсь в него, не удосужившись завязать пояс. Стоя перед зеркалом, он провёл ладонью по щекам и решил не бриться. Долго пытались поделить фен и высушить волосы. В итоге в кровать мы легли только в два. Я отодвинулся от него подальше, почти на самый край огромной кровати и пытался заснуть. Но Бельфегор заснул раньше и во сне навалился сверху, прижимая меня к себе. Ладно, не привыкать. Воскресенье, двадцать второе января. Выспался. Наутро половина подушки была в слюнях, и семпай всё утро шутил по этому поводу. Я его тоже пытался подколоть, но не получилось как-то. День буквально пролетел. Событий было мало, но имеющиеся оказались довольно приятными. Уроки сделаны, я дома, родители не лезут. Выходные удались.