***
Небольшая речка, к которой мужчины вышли минут через десять пути сквозь редкий пролесок, была исключительно холодной даже на вид. Что и говорить про ощущения, когда темерец грузным мешком полетел в воду, запнувшись о «совершенно случайно» выставленную ногу скоя’таэля. На периферии он успел расслышать сдавленный смешок и не утопил ублюдка сразу же лишь потому, что теперь холодно было как раз на воздухе. Вернон фыркал, отплевывался и поминал чьих-то матерей, окунаясь в проточную воду под ехидный взгляд остроухого, но на душе у Роше было непривычно спокойно. Солнце стояло в зените, на голубом куполе неба — ни облачка, а вода в реке была чистой и прозрачной. Она искрилась, отражая лучи света, и отбрасывала хаотичные блики на лица двоих пришельцев, столь нагло нарушивших царивший здесь покой. Вернон задержал взгляд на ухмыляющемся лице Иорвета, который в данный момент развязывал шнуровку темерского плаща и явно намеревался окунуться следом. Эльф сидел на траве, а солнце играло в его угольно-черных волосах, которые еле-заметно колыхались от легкого ветерка. Роше и сам не заметил, как вся ненависть, что ежеминутно напоминала темерцу, кто перед ним, куда-то испарилась. Словно тень, что растворяется в полдень. Теперь стало ясно, что ведьмак нашел в этом сучьем сыне. До этого дня Роше все никак не мог понять, почему столь адекватный и благородный человек, как Геральт, вдруг стал якшаться с отребьем вроде Иорвета, но сейчас… Было в белке что-то. В хитром прищуре глаза, нахальной ухмылке, в наглых и грубых словах, в излишней театральности жестов. Он был по-своему очарователен, до того момента, когда взгляд не опускался на его руки. Для Роше они всегда будут по локоть в крови, и ее никакая речка не смоет. С другой стороны, чем Вернон лучше? Да, у него было оправдание, была его страна. У Иорвета же был народ, за который он сражался, даже зная, что обречен на поражение. Внезапно что-то прилетело мечнику на голову и закрыло обзор, отвлекая мужчину от пространных рассуждений. Как оказалось, это Иорвет ловким движением скинул плащ темерца прямиком Роше на голову, не собираясь заморачиваться стиркой собственноручно. Сам же эльф уже заходил в воду чуть поодаль, стараясь держаться спиной к человеку и не встречаться взглядом. Вот только полностью погрузиться он не успел, и Вернон в подробностях рассмотрел следы побоев, которые проявились окончательно за прошедшие пару часов. Тело скоя’таэля походило на один сплошной синяк, но глупые вопросы в стиле «все в порядке?» Роше задавать не стал. Это было так бессмысленно и глупо: поймать себя на том, что беспокоишься об эльфе, которого сам же намереваешься повесить, что Вернон невольно рассмеялся, вызывая у Иорвета недоуменный взгляд. И вдруг темерцу жутко захотелось сделать что-то безумное. Роше, сам не ожидавший от себя подобного, метнулся к скоя’таэлю и провел тому мастерскую подсечку, резко лишая Иорвета опоры и опрокидывая в воду с головой. Близлежащий лес огласился столь пронзительным воплем, что с соседних деревьев взлетели перепуганные птицы. Роше, у которого на мгновение аж уши заложило, стоял в полном замешательстве, глядя на едва живого Иорвета, который стремглав вылетел на берег, сверкая голым задом. — Ты хули творишь?! — В сердцах заорал эльф, часто дыша и дрожа от холода. Глаз его был широко распахнут, руки тряслись. — Это ты мне говоришь? Сам минуту назад спихнул! — Черт, так ты-то в воде тонуть не должен по известным причинам! — Следуя этой логике, ты тоже! — Пошел ты нахуй, bloede dh'oine! — Постой. Ты чего… Плавать не умеешь? — Внезапная догадка вернула на лицо мечника ухмылку. — Не твое собачье дело, Роше! — Ну точно. Тебе вообще-то крупно повезло, что я удержал тебя, когда мы свалились в Понтар. А так бы пошел ко дну, словно топорище. Бесславная гибель! Вернон украдкой следил за белкой, который забавно тряс головой: видать, вода попадала в острые уши. И все же, темерец никак не мог взять в толк, как Иорвет может не уметь плавать. Это звучало слишком бредово, даже для сложившейся ситуации. Наконец, тот не выдержал пристального взгляда и коротко бросил: — Я не «не умею». Просто в Дракенборге в ходу были пытки водой. Осторожно залезая обратно, Иорвет непрерывно следил за Роше во избежание нового нападения, при всем при этом эльф с чего-то стыдливо прикрывался, что показалось Вернону безумно милым. Он даже передумал вновь глумиться над несчастным, лишь протянул руку и осторожно коснулся кожи около раны от стрелы. Выглядела она не очень, но заметно лучше, чем вчера. Иорвет позволил человеку это касание, хотя и был заметно напряжен. — Гноя вроде нет. Хороший знак. — Ну так эти говнюки мне все тело спиртом полили. — Фыркнул эльф, заметно расслабившись, когда Роше немного отошел. Остаток купания прошел в молчании. На берегу Вернон облачился в рубаху и штаны Хвата, которые пришлась ему впору и не сильно заляпались кровью, а Иорвет накинул «трофейную» рубаху Рябого, которая оказалась скоя’таэлю безумно велика, и он перетянул ее поясом на манер платья. В который раз Роше подивился изяществу фигуры, все это время скрытой под слоями одежды и доспеха. — Симпатично. — Едко бросил мечник, на что Иорвет неожиданно ухмыльнулся, смахивая с лица влажные черные пряди. — Тебе тоже так куда лучше, чем в полосатом символе исключительного упрямства. Роше вздохнул и пожал плечами. А потом закатал рукава, беря свою форму, и начал полоскать ее у берега. Глупо было надеяться, что скоя’таэль соизволит помочь.***
Пока одежда сохла, наступил ранний вечер, так что его и последующую ночь было решено провести все в той же деревушке. Иорвет почти сразу после купания ушел в лес за обедом, Роше же сжег трупы троицы и тушу гуля, более того, прибрался в хате, что было для него совершенно дико. Просто… Не хотелось, чтобы эльфу что-то напоминало о произошедшем. Хоть Иорвет выглядел и вел себя как обычно, такое не проходит бесследно, особенно с его-то характером. Вернулся лучник с небольшим кабаном, чем был явно доволен. Развели костер, пожарили мясо. Внезапно эльф ушел в дом и вернулся с бутылкой водки в руках. — Будешь? — коротко бросил скоя’таэль, делая большой глоток и морщась. У него было странное выражение лица, особенно в свете костра. Задумчивое и обреченное. Роше совершенно не нравилось. — Издеваешься? — Как знаешь. — Упрашивать темерца никто не стал. Они помолчали. Вернону казалось, что он должен что-то сказать сейчас, но что? Однако Иорвет заговорил сам. — Ты знаешь сказку о Рыцаре и Драконе? Роше покачал головой, все же протягивая руку. Эльф подал бутылку, наблюдая, как человек делает пару глотков. — Хочешь послушать, dh'oine? — Да, — совершенно искренне ответил Роше, никак не ожидая услышать от скоя’таэля подобное. — Она на Старшей Речи? — Хах, нет. Это не эльфская сказка. Ее автор — какой-то писака из Оксенфурта. Помню, мы скрутили одного купца, так у него при себе была небольшая книжица. Эльф откашлялся и тоже приложился к горлышку. Водка обожгла горло, но прогнала ненужные мысли. Роше замер, не смея нарушить столь хрупкий момент. — Жил как-то на свете Рыцарь и была у него прекрасная дама сердца с золотыми волосами. А неподалеку жил Дракон, который так страстно любил золото, что однажды поклялся забрать себе все золото мира. Рыцарь знал об этом и очень боялся, что Дракон заберет и его возлюбленную, так что он запер ее в высокой башне, которую сторожил день и ночь. Прошли годы, десятилетия. Девушка состарилась и умерла, а Дракон все не прилетал. Тогда Рыцарь сам отправился в логово дракона, намереваясь отомстить за то, что тот погубил их счастье. Но войдя в пещеру он увидел лишь скелет Рыцаря в латах. И тогда он вспомнил, кто он. Как он убил Рыцаря и принял его облик, чтобы дева с самыми прекрасными волосами, в которую он был влюблен, стала его. Но он так вжился в роль, что стал боятся и ненавидеть самого себя, в итоге потеряв все. Последовала пауза и Роше как-то невесело усмехнулся, смотря в огонь. — Очень мило. И какова мораль? — Не знаю. Но мне нравится эта история. — Иорвет прислонился к телеге, бутылка в его руках была уже почти пуста. — Может у тебя хренов стояк на драконов? — Иронично выгнул бровь Роше, даже не предполагая, насколько большой ошибкой было озвучить подобное эльфу. Иорвет за секунду преодолел расстояние, разделяющее их, и с размаху врезал мужчине. Они сцепились, покатившись по траве, Роше отбивался искренне не понимая, чем вызвана подобная реакция, а Иорвет, кажется, все же решил удавить человека. И все же, в очередной раз нависнув над темерцем, вместо удара эльф жадно поцеловал его, еле-уловимо дрожа и прижимаясь всем телом. — Блять, да что за... — Попытался оттолкнуть его мечник, но Иорвет держал крепко. — Завались, dh'oine. — Мы оба пожалеем об этом! — Это будет завтра… И Роше сдался, со злостью, намереваясь оттрахать этого сукиного сына так, чтобы у того навсегда желание отбило. Темерца безумно бесило, что он так позорно проиграл горящей зелени глаза и той боли, что плескалась в его глубине. Мужчина ответил, жарко и страстно, переворачивая Иорвета на спину и вжимая своим телом в траву. Одежда полетела куда-то под телегу, а в легких от постоянных поцелуев практически не осталось воздуха. Черт, Роше давно не трахался, а после вчерашнего хотелось, и еще как. Конечно он предпочел бы Молли из «Под розовым бутоном», но… Стройное, но сильное тело, прижавшееся к Вернону, вымело из головы последние мысли, и так приглушенные алкоголем. Роше подался навстречу, добровольно, искренне. Он гладил, целовал, шептал что-то в острое ухо, надеясь, что все это — алкоголь и только. Иорвет по большей части молчал, изредка позволяя себе стонать или материться. Они предавались безумию, словно именно этим могли спасти друг друга от нависшей, буквально осязаемой в воздухе безысходности. Что будет дальше? Куда они вернутся? У них обоих лишь пара десятков человек, скрывающиеся по лесам, словно звери. Они оба не знают ничего, кроме войны, лишений и горя. Их связывало друг с другом куда больше, чем казалось, а судьбы сплелись настолько тесно, что оба не представляли свои жизни друг без друга. Если бы кто-то услышал это описание, наверняка в голову пришли бы любовники. Ненависть, она ведь бывает не менее страстная, чем любовь. — Я убью тебя, Роше. — А я тебя, чертова белка. Ответ Иорвета прерывает тихий стон, он жмурит глаз, прижимается ближе, давая Вернону возможность оставить на его плече яркие метки — будто цветы расцвели на тонких ветвях лозы. Роше понимал, что это все — искусственные чувства, всего лишь плотское желание быть с кем-то сейчас. Воплощение одиночества, возведенного в абсолют, когда человек, которого ненавидишь больше всего, становится самым близким в этом чертовом, сошедшем с ума мире. У Роше есть Бьянка, а у Иорвета… У него никого нет. И поэтому Вернон не мог осуждать эльфа за такой глупый поступок. Тем более, что он и сам был на грани отчаянья. Поэтому этот миг близости хоть с кем-то, кто мог понять, он дорогого стоил. Пускай это мятежный скоя’таэль с безумным взглядом. Пускай…***
Наутро Роше проснулся с дикой головной болью, один у потухшего костра. На него была небрежно накинута зеленая туника, а поверх — родная форма. Эльф исчез со всеми своими пожитками, оставив лишь непонятное чувство облегчения, смешенного с тоской и короткое послание углем на куске пергамента, что обнаружился еще вчера у солдатни в сумке. Роше прочел всего несколько слов: «Va faill, mo is'henn morvudd»*. Вернон понимал, что теперь они навряд ли встретятся снова. И от этого предательски щемило сердце, но это был единственный исход. И они оба понимали это достаточно хорошо, чтобы попытаться забыть друг о друге.