***
Они остановились у подножья лесистого холма, за густой опушкой которого не было видно вершины. Пусть дорога и заворачивала внутрь леса, обещая довести прямо до дверей пансиона, ехать по ней на машине они не стали. День назад округу потрясла мощная гроза. За собой на дороге она оставила след из поломанных стволов и ветвей деревьев, поэтому проезд дальше был перекрыт, о чём родителей заранее предупредил встречающий их приезд дядя. Воссоединение семьи — это всегда трогательно. Рукопожатия, объятья, комплименты всё ещё молодо выглядящей матери и её подросшей и похорошевшей дочери («ведь я её вот такой вот ещё помню»), благодарность родителей и обсуждение дурной погоды — вся церемония ограничивается пятнадцатью минутами от силы только благодаря немногословности Фабиана и сгустившимся тучам на небе. Начинается церемония прощания: материнские слёзы, отцовские советы, заверения и обещания регулярных звонков, и вот, наконец! Заботливые родители оставляют поцелованную в обе щёки Лорену и её грузный багаж подле дяди. Фабиан, любимый обладатель зорких и ясных глаз цвета «византии» и неизменно тёмного костюма, визуально вытягивающего его и без того высокую фигуру, за прошедшие пять лет будто вовсе не изменился. Лора смогла подметить лишь несколько более холодные и резкие, в сравнении с дядей из воспоминаний, черты лица, потухшие глаза и изменившуюся причёску — волосы были аккуратно зачёсаны назад, так, что ни одна прядь не выбивалась. Весь его стан выглядел хрупким из-за телосложения, но гордым и уверенным. Руки в чёрных перчатках, сложенные перед собой на уровне солнечного сплетения, завершали невозмутимый и внушающий уважение образ мужчины. Пока Лорена, убедившись в серьёзности момента, начала судорожно вспоминать указания родни и подбирать подходящее обращение, дядя заговорил сам: — Школа находится в двадцати минутах ходьбы отсюда, я сопровожу Вас до нужного места. Погода вот-вот испортится. Думаю, нам стоит поторопиться, — безэмоциональный тон его глухого, но приятного голоса вывел девушку из своеобразного ступора, а речь напомнила говор дворецкого. Совсем не хотелось и дальше задерживать родственника, прибавлять ему проблем и уж тем более разочаровать с первых же минут своего появления, поэтому, пискнув, она дёрнулась к багажу. Но дядя оказался быстрее. Он, одарив Лору снисходительной полуулыбкой, любезно избавил её от необходимости ближайшие полчаса волочить чемодан за собой. Дорога к пансиону обернулась приятной и расслабляющей прогулкой. Следующую четверть часа девушка провела неспешно шагая по извилистой широкой тропе вслед за своим сопровождающим. Тот, в свою очередь, монотонной речью знакомил её с правилами и распорядком школы-пансиона. «Escuela de Santa María» располагалась в провинции и была одним из элитнейших учебных заведений Испании, отличавшихся от прочих своими старомодными порядками. Как обычно это бывает, спонсируемая в большей степени церковью и богатыми родителями учеников (в меньшей — государством), данная католическая школа-пансион была для своих учеников билетом в хорошую жизнь. Попасть сюда без связей или денег, а по-хорошему и того, и другого, не представлялось возможным. Но удача улыбнулась Лоре, и ближайшие два года своей старшей школы ей придётся уживаться более чем с сотней других счастливчиков, погрузиться в изучение наук и религии. Благословение или проклятие? Это ещё только предстоит узнать.***
Чем ближе они подходили к территории пансиона, тем более настороженной становилась девушка. Всю дорогу Лорена осматривала чарующую местность, вслушивалась в звуки природы и, чуть меньше, в давно позабытый, но некогда такой привычный голос дяди. Окружение напоминало сказку. Ну, знаете, одну из тех, в которых заколдованные или попросту очарованные герои сходили с правильного пути, терялись и рано или поздно забывались всеми. Широкие деревья манили к себе раскидистыми ветвями и яркой листвой, отвлекали внимание и притягивали. Совсем изредка, в основном из-за страха обнаружить себя блуждающей здесь в одиночестве, Лорена поглядывала на родную спину впереди. Любопытная ещё с детства, она часто задавалась вопросами о непонятных ей вещах, любила размышлять по поводу и без, докапываться до сути. Одной из так и не разгаданных ею тайн оставался дядя Фабиан. Почему он не сильно любил задерживаться в их доме? У него с родителями был какой-то конфликт? Может ли это быть как-то связано с тем, что мама Ло до свадьбы с отцом придерживалась другой религии? Девочка потратила слишком много времени и сил на анализ этих аспектов, мешающих семейной идиллии, и сейчас возвращаться к старым тараканам желания никакого не было, потому она просто наслаждалась прогулкой по красивой буковой роще, в чаще которой, несомненно, уже кипела жизнь пусть небольшой, но престижной школы с уклоном на католицизм. Католицизм. Церкви. Молитвы перед едой и перед самым сном. В семье Маркес чтили традиции. Так было принято с настолько давних пор, что мир не видывал. Но верила ли Лора в Бога? В Иисуса? О, поверьте, она сама не знала ответа на этот вопрос. Всё, в чем уверена эта задумчивая девчушка — у неё есть вера. Вера во что-то большее. Судьба? Вполне возможно. Как бы то ни было, мысли Лорены сейчас с ней, в реальном мире, что редкость для неё. Всё её внимание было теперь направлено на дождевые капельки на тёмно-зелёных буковых листочках. Едва проникающие сквозь пышные кроны солнечные лучики играли бликами, словно самые крупные самоцветы мира преломляли свет и отражали его отблески в разных направлениях. Девушка была уверена, что эти едва заметные салатовые дуги имеют соседок, пока ещё просто не поддающихся её «острому» взору. Сам лес будто задышал после короткой мороси. Парившую в воздухе ещё пару минут назад и неприятно сушащую слизистую носа пыль прибило каплями к сырой земле. Место её заняла прохладная влажность. Теперь лёгкие путников наполнялись свежим, веющим прохладой и сильно насыщенным кислородом воздухом, раскрывались, заполняли всё пространство грудной клетки, верно разрывая её на каждом вдохе и ломая тонкие рёбра.***
Тропинка, вымощенная неровными камушками, наконец вывела две одинокие фигуры из рощицы на большую поляну, окружённую ещё более величавыми, раскидистыми деревьями. Система из не очень громоздких, местами совсем низёхоньких зданий занимала почти всё свободное от лесных массивов пространство. Два основных корпуса составляли чуть более половины общей площади и слегка выделялись своим размером из всей серой массы построек. Хотя единственным, что действительно бросалось в глаза, была высокая башня чуть поодаль. Скорее всего, это школьная часовня, наличие которой для подобных учебных заведений отнюдь не редкость. Выстроенная из крупных камней, приближённых по форме к скучным замшелым прямоугольникам, она тянулась к небу и Богу и была самым высоким строением на поляне. Если бы девочка могла видеть грязновато-небесный цвет, то оценила бы по достоинству, как элегантно гармонирует материал башни с тёмным мхом на её стенах. Словно сочетание малахитового ожерелья и лазурных глаз её матери (одно из ранних, но ярких воспоминаний детства девочки). Лорена искренне надеялась на то, что вскоре сможет снова взглянуть в светлые матушкины очи с прежней детской наивностью и душевной привязанностью и восхититься их необыкновенным цветом. Окружённая цветником, среди которого выделялись невысокие кустики барбариса Тунберга, и обрамлённая по бокам низенькими бордюрами, ровнейшая мощёная дорожка протянулась от лесной тропы прямиком до массивных деревянных дверей с отшлифованными до блеска ручками. Величественное здание возвышалось пред посетителями, в нерешительности замершими на его пороге. Растерянная девушка молча заглянула в некогда тёмно-пурпурные глаза Фабиана, а тот одарил её тёплой поддерживающей улыбкой. Одно это простое, казалось бы совсем обыденное действие передало Лорене достаточно уверенности, и она с высоко поднятой головой сделала первый шаг навстречу воплощению своей мечты. Холл главного здания был нелюдим. Лорена сразу же догадалась, что, вероятно, это потому, что в это время все воспитанники находились на занятиях. Воображение тут же нарисовало ровно сидящих за партами детей в одинаковой форме, с пустыми взглядами, обязательно внимательно слушающих учителя, который наизусть пересказывает главы Библии одну за другой. Всё это было, конечно, очень гиперболизировано, но откуда ей знать, каковы на самом деле порядки в католических пансионах? Известно наверняка было только одно — за дисциплиной тут следят строго. Дядя, проработавший в «Escuela de Santa María» лишь год, и тот уже успел словно губка впитать в себя всю атмосферу чопорности и набожности, стал настоящим воплощением благочестия и педантичности. Кстати, о Фабиане. Пока любопытная девушка разглядывала полы, убранство помещений и выискивала на стенах кресты с распятым мучеником Иисусом, он уже успел довести племянницу до массивной деревянной двери старинного вида. Блестящая табличка гласила: «Директор». Надпись чуть ниже была мельче и несла в себе информацию о его имени и фамилии. — Мне необходимо уладить несколько моментов с документами. Это условности, не более, — дядя нарушил гробовую тишину, разбавляемую до того лишь глухим звуком его шагов. — Подождите меня здесь. Дело займёт не более пяти минут, — после чего мужчина скрылся за дверью. Подобный уважительный и беспристрастный тон был крайне непривычен, ведь в наши дни мало кто придерживается аристократического склада речи. Сегодня он мог даже кому-то показаться надменным, но Лорена за излишней строгостью дяди всегда видела практицизм делового и взрослого человека, достигшего определённых успехов и умевшего держать себя на людях. Сколько себя помнит, с малых лет Ло восхищалась родственником, так непохожим на её родителей, а также пользовалась его покровительством. Пристроив багаж к стене, девушка круто развернулась, шаркнув ножкой по полу, и повторно обвела взором коридор. Обычно, когда её взгляд скользил по монохромному интерьеру, первым же делом он цеплялся за редкие зелёные пятна в нём, но те помещения школы, которые ей уже удалось увидеть, совсем не содержали таковых. Что за нонсенс? Лорена не смогла заметить даже горшков с растениями! — Какая жуткая скукотища, — проворчала девушка, нарочно вытягивая слова. Коридор, ведущий от холла к кабинету директора, был выполнен в стиле минимализма. Тёмный и выцветший, с явно потускневшими от пыли и времени едва видимыми узорами ковёр мог вызвать интерес разве что у сумасшедшего коллекционера антиквариата. Не хватало только свеч вместо ламп, чтобы поверить в то, что ветхое снаружи и внутри здание и правда переносит своих гостей прямиком в XIX век. Или того дальше. На стенах, вопреки ожиданиям, не было икон или крестов. Зато было нечто иное, даже более занятное. Десятки рамок с фотографиями протянулись вдоль одной из стен коридора. На всякой из них в три ровных ряда выстроились девушки и юноши. Все как один, в одинаковой серой форме, закрывающей практически все открытые участки кожи, за исключением, пожалуй, лиц, из-за серьёзности которых фотографии и люди на них выглядели неживыми. Казалось, что год за годом ученический состав и не менялся вовсе, что выглядело малость жутко. Край каждого изображения был подписан годом выпуска. На более давних из них Лорена не могла различить ни одного зелёного проблеска, значит они были чёрно-белыми. Самая поздняя, которую девушка смогла найти, была подписана 1904 годом. Все воспитанники на ней были испанцами, о чем говорил идентичный цвет волос, пятнами темневших над сосредоточенными лицами, а иногда мягкими пушистыми локонами спадавших на плечи. Неужели и Лорена по завершении своего обучения станет почётной выпускницей «Святой Марии», одной из этих надутых индюков, испорченных богатством и смотрящих на других сверху вниз? Сморщившись от внезапно нахлынувшего отвращения, Лорена отступила от стены как раз в то время, когда дверь кабинета со скрипом приоткрылась.***
— Два корпуса. Мальчики и девочки, естественно, отдельно. Ученики живут по двое в каждой комнате. 15 комнат, туалет и общая душевая на каждом этаже. На втором располагаются комнаты старшеклассников, на первом — учеников средней школы. Комендантский час начинается с 9. После его наступления посещать чужие комнаты запрещено. От нахождения не в своем корпусе как до, так и, тем более, после девяти вечера желательно также воздержаться, — сложив руки за спиной, дядя Фабиан ритмично шагал вперёд, минуя одну дверь за другой. За всеми ними находились комнаты воспитанников, но, видимо, уже занятые. Лорена же оглядывалась на каждую в надежде. Колесики её чемодана шумели, сталкиваясь с неровностью дощатого пола. Когда мужчина остановился, вынудив застыть и шедшую за ним девочку, на ближайшей двери, примерно на уровне глаз Лорены, был закреплён номерок «27». Фабиан открыл эту дверь, пропуская спутницу вперёд. — Это твоя комната. Форма и остальные необходимые вещи уже приготовлены. Помещение было небольшим, прямоугольной и вытянутой формы. Квадратное небольшое окошко располагалось прямо напротив двери и освещало комнату плохо, но дело было не в размере: проникать внутрь солнечному свету мешало дерево. В остальном же всё выглядело более чем неплохо. Кровати стояли у двух противоположных стен так, что окно и тумбочки находились аккуратно между ними. Над изголовьями висело по простенькому деревянному кресту. Условно комнату можно было поделить на две половины, каждая из которых помимо всего вышеперечисленного на своей стороне имела шкаф с полками для вещей и книг, а также рабочий стол. — Надеюсь, тебе здесь понравится, — на голову, чуть растрепав волосы, легла широкая дядина ладонь. После объяснения местонахождения в здании своего кабинета и нужного класса, в который Лорена должна будет пойти после завершения текущего урока, дядя откланялся. Кроме того, он оставил племяннице табель, содержащий расписание её занятий, обедов и молитв, из которых обязательными для всех учеников значились утренняя молитва и еженедельная воскресная месса. На кровати ровной прямоугольной стопочкой лежала форма, а в шкафу девушка обнаружила два других комплекта — один из них, очевидно, предназначался для торжественных событий —, утеплённую накидку, две пары туфель на застёжке и небольшом каблучке, учебники, длинную белую ночную рубаху и католический календарь. Соседская половина выглядела более обжитой: на тумбочке были разбросаны в спешке оставленные тюбики кремов и прочие приспособления для ухода за собой, заколки и резинки, овальное зеркало было прикреплено к слегка приоткрытой дверце шкафа, подле которого пристроилась пара отличных новеньких лакированных туфель. Копаться в вещах соседки для того, чтобы перед встречей узнать о ней побольше, Лора не стала бы, а потому, пока есть время, занялась распаковкой своих. Когда до конца урока оставалось минут десять, а чемодан был успешно распакован, девушка посвятила остаток свободного времени примерке формы и приведению в порядок своего внешнего вида. Стоит заметить, что от родителей она переняла самые приметные их черты: пухлые губы, а также яркие и привлекающие взгляд глаза — от матери, нос-картошку — от отца, и светлые русые волосы цвета грязного снега от него же. Не так давно Лора в порыве бунтарства остригла их. Ах, мама ещё долго сокрушалась над новой причёской дочери, представляющей из себя теперь укороченное каре с высокой, открывающей лоб чёлкой. Зато девушку свой собственный вид позабавил настолько, что по итогу даже начал нравиться. С такой стрижкой Лорена хоть и не имела шанса прослыть элегантной дамой, но вполне могла считаться по-своему стильной в своей прошлой школе, от которой, к слову, «Escuela de Santa María» разительно отличалась. «Escuela de Santa María», помимо высокого качества предоставляемого ею образования, была известна своим консерватизмом. Особенно это отразилось на школьной форме, которая по большей части оставалась неизменной все годы её существования. Для девушек это было средней длины тёмное (возможно, чёрное) слегка подчёркивающее талию платье со светлым воротничком-стоечкой, достаточно широкими длинными рукавами и узкими манжетами на пуговицах. В форму входили также белые перчатки, обязательные для каждого учащегося. Этот пережиток остался ещё с того времени, когда встреча соулмейта считалась определяющей всю дальнейшую жизнь человека, была судьбоносным событием. А к судьбе нужно относиться соответствующе, потому считалось, что первое прикосновение должно быть трогательным и запоминающимся. Прикосновения друг к другу двух несоулмейтов в умах людей начали выглядеть чуть ли не надругательством, неуважением к «истинному». В идеал возвели плавно развивающиеся отношения, построенные на вере в то, что партнёр предназначен тебе, и обрывающиеся разве что только хлопком закрывшегося гроба. И то не факт, ибо та же религия издавна настаивала на бессмертии настоящей любви, пророча ей продолжение на том свете. Причём «настоящей» могла считаться только привязанность друг к другу соулмейтов. Но то было давно. Сегодня же молодёжь всё активнее отказывалась от устаревшего принципа построения отношений. Такой подход и его неизменный атрибут — перчатки — встречались реже и реже с каждым годом. Так и в «Святой Марии» это стало скорее данью традиции, воспринимать серьёзно которую мог только религиозный учительский состав или кто-то вроде Фабиана. Не в обиду ему, конечно же… Как бы то ни было, размер Лорене подошёл практически идеально: форма села только чуть более свободно, чем должна была, но чувствовалось так даже комфортнее. Обувь также ощущалась удобной. Непослушные волосы, ободок и привычная связка разношёрстных цветастых браслетов дополнили и без того непоседливый образ девушки. Словом, пока всё шло вполне себе неплохо. Волнение отразилось тревожной дрожью пальцев. Вдох. Выдох. — Ты сможешь, Лора. Просто будь дружелюбной и… Металлический звон заглушил собой тихий бубнёж Лорены, испугав при этом девушку. Он громогласно прокатился по всей территории школы. Звонок, одновременно и оповещение о конце урока, и призыв к недолгой передышке, как и всё здесь, был старомоден, а значит в духе учебных заведений прошлого века резок, громок и до неприязни знаком каждому ученику. Быстро схватив наспех уложенные в тёмный прямоугольный портфель принадлежности и учебники, Лорена Маркес вырвалась в коридор, в последний момент удержав дверь от хлопка о стену. Цокот каблучков, рука, небрежно скользнувшая по перилам лестницы, снова длинный коридор… В жилом корпусе было тихо даже после сигнала, но как только девушка достаточно приблизилось к учебному, ей стали слышны голоса других учеников, стук их обуви, скрип стареньких половиц под их ногами и звуки открывающихся настежь дверей. Школа ожила. Неторопливые шажки натёртых до блеска туфель, мелькающие в глазах лайковые перчатки окружали блуждавшую по сводчатым коридорам девушку. Лора исследовала весь второй этаж учебного корпуса, то и дело поглядывая на расписание с номером нужного класса в своих руках. Ходьба на каблуках давалась ей с тяжким трудом, пусть они и были небольшими и достаточно устойчивыми, но всё же непривычными с её-то косолапием. Да и в прежней школе не было формы как таковой, поэтому опыт был минимален. Это делало девушку более нерасторопной, в то время как перемена уже подходила к концу. Сильный непрекращающийся звон снова ударил по барабанным перепонкам Лорены, что значило для неё лишь одно: она опаздывает на первый и единственный урок в первый день учёбы в «Escuela de Santa María»! Волнение подкатило к горлу так же резко и неожиданно, как мандраж распространился по всему телу, от самой макушки до мизинцев ног. На ватных ногах девочка добралась до первого же кабинета на третьем этаже и сверила его номер с номером на листочке в трясущихся руках. Оно. Тело упорно не слушалось, а ведь урок уже начался. Можно было даже слышать доносящийся из кабинета приглушённый голос преподавателя. Сомнения вновь одолели Лору. Тот ли это кабинет? Нужно извиниться за опоздание и представиться перед одноклассниками, но как лучше это сделать? Точно, ещё же одноклассники… Сглотнув и гордо выпрямив спину для уверенности, как учила мама, Лорена быстрым движением потянулась к ручке. Её холод можно было легко почувствовать через тонкую ткань перчаток. Раз, два… Всё же, а что, если она никому не понравится? Или будут смотреть странно? А что, если у неё на лице что-то? Или вдруг учительница к доске встать заставит и пристыдит за опоздание? А что, если… «Ухх, соберись же! Просто сделай, а там уж видно будет. Не тяни!» Набравшись смелости, девушка вдохнула полные лёгкие и нажала на ручку. Та щёлкнула, и всё в кабинете, казалось, замерло. Нерешительно Лорена толкнула дверь, с осторожностью заглянула внутрь, заступив одной ногой за порог, и в испуге замерла. Её будто ослепило. Окатило чем-то невероятно ярким с ног и до головы, волной ударило в грудь, едва не сбив с ног, сковало тело и заставило в ужасе выпучить глаза. Пятнами в них поплыли разноцветные круги, тёплыми зайчиками запрыгали солнечные лучи. Взгляд сам собой заметался от школьника к школьнику. В их глазах удивление. Кто-то, воспользовавшись заминкой, увлечённо шептался с соседом, с интересом или же насмешкой поглядывая на застывшую на пороге девушку. Чем дольше та оставалась в этом положении, тем слышнее становились перешёптывания и похихикивания ребят. Но Лорена будто не замечала их насмешек. Оцепенение её постепенно сходило на нет и внимание ныне привлекала одна лишь вещица. — Какая безвкусица!.. — с жаром одними губами произнесла она, но эти два неосторожно обронённые ею слова разнеслись по всему внезапно стихшему классу. Ярко баклажановые туфли на ногах исторички сияли и переливались! Её первое впечатление, маяк в прекрасный мир красок — эти нелепые туфли!