Помоги мне забыть

Обернувшись, Женя увидела кошмар своего детства и юности. Макаров - главный задира школы и её личный враг. Человек, который все девять лет портил жизнь брюнетке, и которого все эти девять лет она всем сердцем ненавидела. Мересьева ничуть не удивилась, увидев перед собой высокого молодого человека, худого как кипарис, который еле стоял на ногах, слегка пошатываясь. Никита уже в шестом классе начал курить за гаражами с старшеклассниками, а в седьмом был заслуженным пьяницей, который пил спирт, словно воду. -Макаров, - Даже не стараясь придать голосу радости, произнесла писательница. -А я слышал ты в Москву уехала, элитной проституткой стала, - Продолжая покачиваться, насмехался парень, открыто ухмыляясь. Женя поморщилась, но заявление брюнета ничуть ее не задело. Девушка уже привыкла к глупым слухам и давно не обращала на них внимания. -Что, клиенты закончились? - Не унимался Никита. -Макаров, иди куда шел, пожалуйста, - Набрав в грудь побольше воздуха, процедила писательница, стараясь не морщиться от явного запаха перегара, которым просто несло от парня. -Да, правы были твои родители, действительно сукой стала. Элитной только, - Хохотнул брюнет, а Мересьеву прошибло током. -Что? -Оглохла что ли? - Делая несколько шагов в сторону пивного ларька, ухмыльнулся бывший одноклассник. -Ты сейчас что-то про моих родителей сказал, - Невидимым взглядом смотря перед собой, прошептала Женя, стараясь сохранять здравый смысл и холодный разум, не поддаваясь чувствам и эмоциям. -А что я про них сказал? Хорошие люди, жаль им в дочери такая дрянь как ты досталась. Бросить родителей, все драгоценности и деньги забрать, да в Москву укатать, эскортницей став. Не стыдно? - Макаров снова ухмыльнулся и махнув рукой, шатаясь, отправился к заветной пивной лавке. Девушка сидела замерев на месте, тяжело дыша, стараясь сдерживать слезы, которые душили и еще сильнее затрудняли дыхание. Её словно с ног до головы омыли помоями. Ужасно хотелось поскорее оказаться в номере, зайти в душ и хорошенько вымыться. Она готова была даже содрать с себя кожу, лишь бы только перестать чувствовать это липкое и вязкое ощущение. Каждое грязное слово Макарова прилипло к ней мертвым слоем. На подгибающихся, ватных ногах, ощущая в икрах легкое покалывание, Женя медленно побрела к остановке. В ушах звенело и собственные мысли звучали громче, чем голоса людей, проходящих рядом. Она понимала, что верить обозлённому на весь мир пьянице, глупо и опрометчиво, но поделать с собой ничего не могла. Швы на старых, но так и незаживших ранах разошлись, и боль огромным фонтаном забила со всей силы, отравляя её горечью. Женя догадывалась, что родители не скупились на отзывы в её сторону, из-за того, что она уехала. Но одно дело догадываться и совсем другое удоствериться в своих догадках, когда не остается и капли надежды, и ты встречаешься с суровой реальностью. Реальностью, где твои же родители поливают тебя грязью и распускают мерзкие слухи. Добравшись до отеля, брюнетка первым же делом отправилась в душ. Растерев до красноты кожу мочалкой, Женя укуталась в большой белый махровый халат и легла на кровать, поджимая ноги к себе. Поставив будильник на вечер, Мересьева отписалась Антону, что с ней все в порядке, и выпив таблетку анальгина, легла спать. Внутри все рвалось, кровоточило и сон был для нее единственным облегчением, единственным спасением. Будильник громкой треллью врезался в сознание, заставляя девушку раскрыть глаза и вырваться из объятий Морфея, где было легко, светло и спокойно. Осилив себя, буквально заставив встать с кровати, Женя все же начала собираться. Назначенное место отдавалось в груди чем-то близким и отдалённо знакомым, чем-то что скрежетало и щемило. Зеленые бескрайние поля, березы, внизу, у небольшого холма, речка. Свобода и простор ощущались каждой клеточкой, наполняли лёгкостью, и будто бы дарили крылья. Появлялось желание широко раскинуть руки в сторону и действительно взлететь. Однако, камень на душе не позволял этого сделать, стойко удерживая брюнетку на земле. Женя приехала самая последняя и когда подошла к беседке, все приглашенные были уже в сборе. От оценивающих взглядов и фальшивой лести становилось ещё противнее и ещё тяжелее на душе. Но девушка держалась, выдавливая из себя улыбку и радость от встречи, ощущая отвращение к самой себе. Чем она лучше их сейчас? Такая же лицемерка. Родители были невероятно нежны и ласковы, спрашивали, как у неё дела, вроде бы искренне интересовались этим. Мересьева с легкой улыбкой отвечала, однако сердце, глухо бьющееся между рёбер, подсказывало, что что-то здесь не так. -Женёк, а любовь к футболу, я смотрю, дала свои плоды, да? - От ехидного вопроса дяди, изрядно выпившего, брюнетка вздрогнула. По всему телу прошлась волна тока и в след за ней побежало множество мурашек по коже. -Что? -Ну как, ты ж футболиста охомутала. Как его там...Миранчук! За "Локомотив" московский играет, - Заплетающимся языком, наливая себе ещё водки, проговорил мужчина. Примерно в этот же момент Мересьев старший ухмыльнулся и внутри у Жени всё встало колом. Они с Антоном не скрывали свои отношения, но и на показ не выставляли. В инстаграме обоих иногда появлялись совместные фотографии, и естественно, что их видело огромное количество людей, в том числе и знакомых. Но то, с какой интонацией и посылом с Женей на эту тему говорил родной дядя, Макаров, Гриша... Грязные речи каждого прокручивались в голове и девушке становилось тошно. Тошно и обидно. -Брат, угомонись. Чего ты пристал к ней? - Голос отца чем-то тяжелым ударил писательницу по голове и она резко перевела взгляд на него. Ядовитая ухмылка на лице того, кто вырастил, кто должен был быть самым главным её защитником и опорой, больно жалила душу. Сил оставаться здесь, среди этих людей, в этом городе, больше не было. Поэтому Мересьева отвела отца в сторону и прямо, без всяких предисловий, спросила: -Что вам нужно? Только, пожалуйста, давай обойдемся без фальшивых заявлений о бескрайней любви и желании восстановить общение. - Брюнетка прекрасно понимала, что нарывается, но ей было всё равно. Она настолько была опустошена, что ни энергии, ни даже толики сил, хотя бы на мягкость не осталось. -Нам с матерью нужно сто тысяч, - Спустя минут шесть заявил мужчина, смотря прямо в глаза дочери. Он не видел ни её боли, ни отчаяния, ни того, что буквально убил её этим заявлением. Вся надежда, которая ещё жила где-то в глубине сердца брюнетки, погибла. Даже не так, её убили. -Зачем? - Глухо, хрипло прошептала Женя, сжимая крепко в кулак правую руку, ощущая, как ногти больно впиваются в кожу. -Мы кредит взяли и... -Можешь не продолжать. Я перечислю деньги завтра днём, - Из последних сил ровно проговорила Мересьева, а затем поспешила вызвать такси. Только в номере отеля, заказывая билет на самый ближайший рейс в Москву, девушка дала волю чувствам. Она сердилась на себя за то, что как наивная дура поверила им. Она тонула в непонимании, как можно так относиться к своему ребенку, и это непонимание, словно кислота разъедала её изнутри, и снаружи. Они снова сломали её. Снова. Лишь в аэропорту, залпом выпив горячий кофе, более менее успокоившись, Женя написала Антону, что с ней все нормально и она уже в десять вечера будет в Москве. Парень словно почувствовал, что вопросы сейчас ни к чему и лишь ответил, что встретит её. Внутри у девушки всё сжалось и она поняла, насколько сильно приросла к нему. Он стал ей не просто любимым, он стал ей родным.