******
Вечер. Девочки уже спали, а за Брагиным младшим присматривал Олег. Тем временем Марина нежилась под теплым водопадом в душевой кабине. Это были блаженные моменты в тишине, наедине с собой и своими мыслями. Несомненно, усталость присутствовала, ведь быть матерью троих детей — задача не из легких, но однозначно проще, имея такого прекрасного, заботливого мужа. Пробыв наедине с собой около часа, Марина выбралась из душевой кабинки и обнаженная встала перед зеркалом. Отяжелевшая, большая грудь радовала глаз, но все, что находилось ниже неё — расстраивало: живот, который еще не пришёл в норму; широкие бёдра. Она грустно вздохнула, надела свободную футболку и штаны, волосы промокнула полотенцем и отправилась в гостиную, где ее ждали ее мужчины: Олег лежал на спине с пультом в одной руке, а другой рукой инстинктивно придерживал сына, который лежал на животике сверху папы. Марина замерла. Вовчик начал сквозь сон хныкать, недовольно кряхтеть, а Брагин сразу же на это отреагировал: не открывая глаза, Олег слегка похлопал его по попке и ребенок продолжил беззаботно дремать, причмокивая соской. — Ну-ну, мой сладкий, — сонно пробормотал мужчина, — Всё хорошо, мой дорогой мальчик. Папа рядом, — хрипло продолжил Олег, но глаза не открыл. — Брагин, идем спать. А Вову вместе с пеленкой поклади в кроватку, — Марина нежно погладила мужа по лицу. — Мг. Сейчас, — сонно потёр глаза, — А подгузник надевать? — Нет. Пусть так полежит. Нужно от них отдыхать. Всё равно скоро кушать проснётся.******
— Сегодня нашему мужичку уже четыре месяца, — нежно бормотал Брагин, наблюдая за сыном, который кушал, обнимая мамину разбухшую, мягкую грудь, — Не верится даже. — Да, — тепло улыбнулась, приглаживая мягкие волосы сына, — Такой мальчик замечательный получился. — Ага. Но сегодня он прям беспокойный безумно. Я завтра его свожу в клинику, не нравится мне, что он сильно выгибается. — Брагин, его же неделю назад осматривали, — улыбнулась, глядя на своего беспокойного мужа, — Сказали, что это колики, плюс ко всему он же мальчик. — И всё же. Да, ему легче становится, когда делаю массаж животика, но я всё равно волнуюсь. Может, мы что-то упускаем. — Хорошо, как скажешь, папочка. Марина умилялась такому сильному беспокойству мужа, хотя внутренне понимала, что беспокоиться не о чем. На мамином сердце было спокойно.******
Ребёнок задремал, а Марина поспешно уложила его на кровать, чтобы надеть обратно футболку на себя. Будто бы закрывалась от мира всего, не желая демонстрировать свои недостатки. После чего она встала и уложила сына в кроватку. — Мариша? — протягивает Брагин, устремляя взгляд на жену. — М? — поворачивается к нему и расправляет футболку на себе. — Тебя что-то тревожит? — Что? — хмурится, — Нет, все хорошо, просто устала немного, — вздыхает и садится на кровать. — И зачем ты меня обманываешь, м? — тянется руками к ней, но она слегка отстраняется, когда его руки опускаются к животу. — Брагин, давай спать, — тянет на себя одеяло и отползает на свою половину кровати. — Нет, давай поговорим, — Олег заключает ее ладони в свои и вынуждает сесть на свои бёдра, — Ты перестала носить обтягивающие вещи, короткие шортики, свои красивые атласные, спальные костюмы. В конце концов, я забыл, когда видел тебя обнаженной, — говорит нежно, абсолютно без претензии, большими пальцами поглаживает ее запястья, — Ты стесняешься меня? — Я стесняюсь себя, — выпаливает Марина и прячет взгляд, — Я так не хочу, чтобы ты видел меня такой… — Что? — ещё глаза расширяются, — Какой, малыш? — смотрит на неё ошарашено, явно не ожидая подобных слов. — Такой толстой, некрасивой… — всхлипывает и сильно дрожит. Он все видит, чувствует. — Глупенькая моя, что же происходит в твоей головушке, — заключает в крепкие-крепкие объятия, — Ты у меня самая прекрасная! И даже не смей думать по-другому, слышишь? — целует щеки, осушая водопады, — Ты такая красивая, как ты можешь думать иначе? — аккуратно указанным пальцем цепляет подбородок и заглядывает в её пугливые глаза, — Родная моя. — Я…я не знаю, я так поправилась, — громко всхлипывает, слизывая с губ соленую жидкость. — Малыш, разве я дал тебе повод так думать о себе? Неужели ты не видишь мою реакцию на тебя? Разве не видишь, как сильно я тебя люблю? — тянется ладонями к краю этой дурацкой футболки, которая скрывает какие-либо очертания тела, — Можно? — она в ответ нерешительно кивает, позволяя ему медленно стянуть футболку… POV Олег Как только моему взору открывается вид на её обалденную грудь, прикрытую смешным бельём для кормящих мам, я беззастенчиво облизываюсь и цепляюсь глазами за слезливые глаза Марины. Она замирает и со страхом смотрит на меня, сжимается и втягивает животик, который не вернулся ещё полностью на своё место, ведь целых девять месяцев был убежищем для нашего дорогого мальчика. Веду тыльной стороной ладони по ее щеке, ключицам, груди, касаюсь животика и обхватываю ладонью ее бок, завершаясь своё трепетное путешествие по любимому телу. Я все так же от неё без ума и ничто во всем мире не способно этого изменить! — Не закрывайся от меня, пожалуйста, — утыкаюсь губами в ее тёплый лоб, — Ты даже не понимаешь, насколько ты красивая. Твоё тело подарило нам двух прекрасных малышей, и я тебя безумно благодарен, моя любовь, — скольжу губами к виску, — И я все так же сильно тебя хочу. — Просто… — шумно сглатывает, — я сегодня посмотрела в зеркало и то, что я там увидела… — Офигенно красивое тело, правда? — улыбаюсь, забираясь ладонями под шортики, к ее ягодицам, — Ах, эта прекрасная попа, — жму мягкость тела, наслаждаясь бархатной кожей. — Ну… — очаровательно шмыгает носом и немного расслабляется, — Давай их снимем, м? — киваю на недопустимо длинные шорты, которые мне никогда не нравились, ведь скрывают все прелести. Снова нерешительно кивает и приподнимается, позволяя мне снять элемент одежды. Практически мурчу от вида ее обновлённого тела, по которому я скучал до безумия! Ласкаю тело, желая расслабить ее напряжённые мышцы. — Хочешь массаж? — вопросительно смотрю в ее глаза, ожидая одобрения, — Просто очень сильно хочу тебя потрогать, — шепчу прямо в губы и она наконец-то улыбается. Оставляю нежный поцелуй на ее устах и бережно укладываю ее на спину. С тумбочки хватаю масло для тела и аккуратными движениями начинаю массировать плечи, руки, задевая ладонями грудь, — Давай снимем бюст? — Лучше не нужно, — тихо отвечает мне и я слышу в ее голосе позабытые нотки возбуждения. — Не лишай меня удовольствия полюбоваться, потрогать ее, пожалуйста, — опускаюсь губами на грудь, на участки, которые не прикрыты хлопковой тканью. — Олег, я не уверена, что это хорошая идея, — неуверенно бормочет, но все же стягивает с рук тонкие лямки и позволяет мне отбросить белье в сторону. Твою ж мать, какая же она привлекательная! И, разумеется, что я уже возбуждён до предела! Но это миг не «соития», а миг поклонения, принятия. — Я схожу по тебе с ума, — кончиками пальцев скольжу от ключиц к соскам, едва их задевая, а затем начинаю массировать ее бёдра, ощутимо сжимая их. Её томные вздохи будоражат мое нутро, сигнализирует о том, что моя девочка расслабилась окончательно. Добираюсь руками к ступням, разминая уставшие ножки. Прогибается в спине, упираясь второй ножкой в мой живот и так шумно дышит. Боже мой, как я скучал по ней т а к о й. — Тебе хорошо? — тихо интересуюсь, поглаживая икры. — Очень, — расплывается в улыбке и прикрывает глаза. — Моя девочка, — склоняюсь над ее ножками, поочерёдно целуя острые колени, скользя влажными губами выше к изгибу ноги. Вздрагивает, глубоко дыша. С силой жму ее бока, задерживаясь губами на внутренней части бедра, и чувствую как она вся дрожит под моими прикосновениями. Спустя мгновение едва ощутимо касаюсь губами тёплого, влажного места и она содрогается. Краем глаза замечаю как моя девочка накрывает ладонями свою грудь и вжимается в постель, отстраняясь от меня. Что это ещё за фокусы? Поднимаю на неё непонимающий взгляд и обращаю внимание на ее влажные руки. Обнимает обеими руками грудь и поворачивается на бок ускользая от меня, прячет смущенный взгляд. Ищет глазами бюст, молниеносно хватает его и вытирает молоко. — Олег, прости… Это противно, знаю… я… мне… — Глупенькая моя любовь, — улыбаюсь, не даю ей договорить, забираю ее ладони в свои, держу крепко и тут же целую ее грудь, — Ты — совершенна, — не перестаю зацеловывать молочную грудь, вдыхая неповторимый аромат, — Никогда. Не. Стесняйся. Меня. И. Своего. Тела, — бормочу сквозь поцелуи пытаясь стереть без следа ее смущение. Это всё так естественно. Женственно. Запредельно чувственно. — Ты думаешь, что я никогда раньше не замечал, как у тебя подтекает молоко? — Что? Я думала, что нет… — снова краснеет пуще прежнего, — У меня с Катей никогда такого не было. — С Катей у тебя просто не было так много молока, малыш, — оставляю легкий поцелуй на соске, трусь колючей щекой о ее нежную кожу, — Я вообще кайфую от твоей груди. И не смей ее больше прятать от меня, — целую плечико. — Он не кушает столько, сколько приходит молока, — тихо шепчет и кладёт руки на плечи, очень нежно сжимая их. — Вот я с тобой закончу, как раз Вовчик проснётся на очередной перекус. И мы его покормим, — бесцеремонно вновь опускаюсь губами на пульсирующее, неудовлетворенное лоно и продолжаю начатое. Стонет, извивается, обнимает бёдрами мою голову и через мгновение вскрикивает, отрывая попу от постели, а затем расслабляется. Удерживаю ее крепко руками, не позволяя отстраниться. Меня пробирает дрожь наслаждения и это непередаваемо… Собираю ее удовольствие нежно, не надавливая на чувствительные точки и ловлю ее затуманенный взгляд, который окутан пеленой удовольствия. Вот так должна выглядеть моя женщина: удовлетворённой, расслабленной, умиротворенной. — Вот теперь можно и отдохнуть с чувством выполненного долга, — широко улыбаюсь и ложусь рядом, сжимая в крепких объятиях мой хрупкий подарок судьбы. Она посмеивается в ответ и так лащится ко мне, выкручивая нежность на максимум. Больше не стесняется ничего и я улыбаюсь. — Да черт… — неожиданно выругивается и я чувствую тёплую жидкость на своём боку, — Прости… — легко посмеивается и я запечатываю поцелуй на виске. Укладывается удобнее, крепче вжимаясь в мой бок. — Люблю тебя сильно, — она тянется к моим губам и этот поцелуй окончательно растворяет и выгоняет послеродовых тараканов из светлой головушки моей женщины.******
Ещё спустя десять месяцев… Пока Марина готовит ужин, Брагин с детьми и няней на детской площадке возле дома дурачится. Марина улыбается, заслышав через открытое окно счастливый смех их детей. Брагин не успевает подхватить сына, как тот не удержавшись на ножках падает, слегка счёсывая колени и запястья. Вова садится на попу и начинает хныкать глядя на отца. — Сынок, ну ничего страшного, такое бывает, — Олег как можно спокойнее начинает говорить с сыном, усаживая его к себе на одно колено, хотя у самого сердце едва ли не останавливается. Замечает, как дрожат маленькие губы, — Мой сильный мужичок. Это всего лишь маленькая неудача, — стряхивает с ручек фрагменты травы и берет на руки, — Пойдём папа тебе обработает ссадины и мы снова вернёмся на площадку. Я тебя покатаю на качели, хочешь? — Да, — шмыгает носиком и трёт глазки. — У мамочки выпросим пару печенюшек? — хитро интересуется у сына, а тот в ответ улыбается, по-детски непосредственно вскрикивая от радости.Мой любимый, дорогой, долгожданный, терпеливый сын.
******
— Мариш, у нас тут произошла небольшая «авария», — войдя в дом заявляет Брагин, — Немножко приземлился наш лётчик. — Сильно ушибся? — Марина вытирает руки и оказывается рядом, в то время как Брагин уже обрабатывает сыну ссадины. — Мой родной, — женщина оставляет поцелуй на мягких волосах, а затем целует в щечку, — Ничего страшного, дорогой, до свадьбы заживёт. — А меня поцеловать? — Брагин хмурится, еле сдерживая улыбку. — И тебя, и тебя, — целует нежно, обхватывая руками колючие мужские щеки. — Люблю тебя, — шепчет Брагин, не в силах сдерживать свой порыв. — Мой Брагин, — прячет улыбку на его шее, обнимая своих мальчиков. В ней слишком много любви. Слишком много. Слишком…