***
Следуя по неизведанным тропам, Лисица проходила города и деревни, королевства и империи. Дороги скользили под её лапами, как время скользило вдоль шерстинок на холке. Вскоре на её пути раскинулся новый город - очередная путаница узких улочек и дешевых трактиров. Без особых надежд вошла Кицуне в его стены - слишком долго длились уже её поиски и надежды почти не осталось. А тем временем вокруг сгущалась зима и ранние сумерки ступали ей след в след, потому ей хотелось найти ночлег у теплого очага. Устав после долгого пути, лисица посидела в одном трактире - там было тепло, пели песни и танцевали. Но свободных комнат у хозяина заведения не было, особенно для существ как она, и лисице пришлось продолжить поиски. Обойдя весь город лисица так и не смогла найти себе пристанища - трактиры были переполнены, а в гостиницах не желали видеть существ. Опечаленная, она уже хотела покинуть город, как вдруг на мосту, освещенном золотистым светом факелов, её остановил какой-то человек. Лисица узнала в нём одного из танцующих из того трактира, куда она заглядывала. Оказалось, он слышал её разговор с трактирщиком, а потому решил предложить её свой скромный кров в качестве ночлега. Кицуне немало удивилась - не всякий пустит под крышу лисицу, почитаемую в народе демоном, - но согласилась, так как ночь была холодна и белые налёт мороза уже начал подкрадываться из леса к стенам города. Она попыталась предупредить того человека о том, кого он приглашает под свою крышу, но тот, кажется, даже не понял, о чем она пыталась ему растолковать. Жилище его оказалось небольшим, но тёплым и уютным. В нём не было ни оружия, ни таинственных книг, ни высокородных регалий. Лисица сняла тяжелый плащ и почувствовала лишь запах табака, кофе и гвоздики. В доме человека не было кровавых тайн или секретной магии. Лисицу вдруг охватило неведомое ей прежде спокойствие и даже забытье. За ужином тот человек рассказал про друзей, с которыми танцевал в трактире, про местных жителей, про свою историю. Рассказал он и о местных женщинах, но Кицуне слушала его в пол-уха, ведь между ней и другими женщинами пролегала глубокая пропасть. Вино, выпитое за ужином, клонило в сон, и девушке показалось, что она уснула прямо на скамье в кухне. Проснувшись наутро, Лисица не сразу смогла вспомнить своё имя. Её окружал чужой ей дом, но страха не было. Кицуне скользнула было прочь, но замерла у зеркала. Из тёмной, холодной зеркальной глади на неё смотрела Женщина. Без хвоста и белых пушистых ушей. Без долга и миссии. Без поисков и страданий. Прекрасная и чувственная, нежная и немного напуганная. Потянув руку без признаков лисьих когтей к отражению, девушка коснулась кончиками пальцев холодного стекла и отдернула руку. Спокойствие и теплота, обретенные недавно, пошли трещинами и страх охватил душу Кицуне... как вдруг из кухни раздался шум и бормотания. Неведомый прежде внутренний зов заставил её остаться на завтрак. Человек заметил ее растерянность и рассказал, что и он раньше был растерян. Было время, когда он был Лётчиком на легком и быстрокрылом летающем устройстве, которое он назвал "самолетом". Но однажды, он и сам не понял как, он оказался в этом ужасном мире. Однажды приборы на его странном устройстве забарахлили и устройство рухнуло в лесу, где Лётчик потерял сознание. А когда очнулся и выбрался к людям, то понял, что он уже больше не дома. В этом мире, где он оказался, никто даже представить себе не мог той радости полета. Не было мастеров, способных изготовить запчасти для его машины. Не было топлива для его устройства. И никто не стремился ему помочь. Сперва Лётчик злился на мир, но затем его отчаяние и разочарование переросли в хроническую, тихую форму. Он стал общаться с местными, даже заводил отношения с местными девицами и танцевал до ночи в трактирах. Вот только в глубине его души была словно бы огромная всепоглощающая пустота. И танцы, кофе, девицы не могли подарить ему того, чего он жаждал от жизни больше прочего. Словно бы мир отобрал у него что-то, что составляло часть его самого. Лисица слушала его и понимала, что эта внутренняя пустота его и наделяла его этим странным свойством - стирания смысла из окружающего мира. Именно поэтому она ощущала себя так странно - спокойно и тихо. Отчего-то Лисица подумала, что сможет помочь этому странному Лётчику увидеть и в этом мире что-то хорошее, а потому предложила остаться с Лётчиком до весны, чтобы помогать по хозяйству. Она сказала, что будет готовить чаи и продавать целебные травы, которые успеет собрать перед началом зимы. Лётчик ничего против не имел и вскоре Лисица с котомкой отправилась в лесные дебри. И вдруг, оказавшись среди высоких деревьев, густых мхов и пахучих трав, Лисица почувствовала колкую боль в груди. Забытье, обретенное под крышей Лётчика, растаяло как дым. Резкий порыв ледяного ветра, пахнувшего металлом и хвоей, напомнил ей, прокричал в спину, сколько дорог вперед её ждет, как постыдно её промедление, как важна её миссия. Сердце Лисы сжалось от боли, но она с горечью отмахнулась от ветра и лишь плотнее запахнула плащ. Дни проходили за днями, зима тянулась медленно, как густой мёд. Женщина жила в доме Лётчика и даже сны её переставали пахнуть металлом и хвоей. Терялись в густых волосах когда-то большие уши, хвост остался лишь в воспоминаниях. С Лётчиком она танцевала в тихой комнате вместо шумного трактира, говорила допоздна, порой пела ему тихие песни. И везде Лисица находила подтверждение своим догадкам относительно странного дара этого человека. Казалось, ведь мир принимал иные очертания рядом с ним. Магические обереги и талисманы на удачу переставали помогать своим владельцам, стоило рядом появиться Лётчику. Именитые гадалки и провидицы испытывали трудности с воззванием к Высшим Силам, стоило Лётчику остановиться около их шатра. Божественное сияние вокруг реликвий в храмах становилось обычной игрой света, а уличная магия - простыми и понятными фокусами. Сам же Лётчик словно бы и не замечал изменений вокруг, живя в привычном ему опостылевшем мире. И Лисица тоже постепенно начинала привыкать к его миру. Лишь порой, выбираясь в леденяще белый зимний лес, она замирала, охваченная воспоминаниями о бесконечных дорогах и скитаниях. Эти воспоминания, словно старые шрамы, напоминали ей о другой, лисьей половине души. Но зима длилась и девушка возвращалась в теплый дом, пахнущий кофе, табаком и гвоздикой, и растворялась в забытье.***
Но ничто не может длиться вечно и даже зиме приходит время отступить. Снег превращался в гремящую воду, что сбегала по крышам и дорожкам в бурлящие ручьи, теряющиеся в низинах леса. Из-под осевших сугроб выглядывали первые травы и цветы, за которыми и отправилась девушка одним солнечным днём. Склонившись к земле, мягкими пальцами она выбирала из прошлогоднего мха листочки молодых трав, как вдруг заметила в смерзшейся ещё земле знакомые очертания. Долго всматривалась в отметины на земле Женщина, как вдруг осознание острой стрелой вонзилось ей в грудь. Лисий след в грязи и снегу пах металлом и хвоей, заставляя Лисицу втягивать носом еще холодный весенний воздух, а затем оглянуться. Тропы раскинулись вокруг неё бесконечной паутиной, она видела их сквозь еще лишенные листвы деревья, а пронзительный ветер донес до неё крики птиц в вышине и копошение кролика на соседней опушке. Вернувшись в жилище Лётчика, Лисица собрала свои скромные пожитки. Кицуне замерла на пороге, в последний момент заметив в отражении того самого зеркала взгляд Женщины. Впереди Лисицу ждали скитания и приключения, а позади Женщина оставляла забытье и домашнее тепло. И сердце, принадлежащее сразу двум, стучало оглушительно громко. -Ты сама решила остаться и тебе решать, что делать дальше... - донёсся из глубины дома голос Лётчика. Он тёмной фигурой стоял у стены. -Да, и я решаю, что мне пора. - ответила Кицуне и увидела, что он нахмурился. А затем подхватила котомку и перешагнула порог, с удивлением обнаруживая, что Женщина никуда не пропала, а поселилась в глубине под ребрами, пока тропинка устремилась вперед.